С приходом весны любовь Зверя лишь обострилась. У всех нормальных девчонок она походила бы на первую робкую почку, которую не теребят, но у Зверя любовь напоминала свежую ссадину. Она начинала вспухать, и чем ближе становились каникулы, тем больше она чесалась.
В конце концов, на всех собраниях Неслабок Зверь отсутствовала. Не так чтобы совсем, но достучаться до неё было попросту невозможно. Например, иногда она рисовала в эссе сердечки (и это нравилось только Гарри — он подрисовывал их на полях; остальные же смотрели почти с отвращением).
— Докатилась, — не выдержал как-то раз Макаронина. — И ладно бы в кого симпатичнее, а! В меня, например.
— Зверь — и влюбилась! — тоже лопнула Анна.
— Влюбилась? — навострила уши Мартышка. — В кого?
— Есть в Хогвартсе один… Профессор Заика.
— Перфессор Зайка? — переспросил Гарри.
— Не заЙка, а заИка, — поправил Синьор Макарон. — Хотя Зверь по-другому считает.
Всякая иная девчонка покраснела бы и стала отнекиваться, но Зверь лишь мечтательно улыбнулась своим ртом, похожим на решето. Рука её машинально вывела ещё пару сердечек.
— Зайка…
— Он снимет баллы, — со знанием дела подытожила Анна, — а тебя выставит из кабинета.
— И не станет он есть твои шоколадки — отдай лучше нам!
— И не карауль его в коридоре.
— И…
В общем, по их словам складывалось, что трудно это — быть первой любовью Зверя.
И действительно, профессор Квиррелл больше не знал покоя: его доставали и днём, и ночью, и бедный заика стал заикаться ещё больше, чем прежде.
— От очарования мной, — со знанием дела кивала Зверь, подкладывая в книгу профессора дохлую бабочку.
Уж где она нашла её знал, наверное, только профессор Снейп. И Гарри (он всё же научился стоять на стрёме, а не на полу).
Ах, первая любовь! Зверю казалось, что всё в профессоре замечательно. Даже тюрбан и тот — красота да загадочность! Иногда Зверь сидела на уроке и мечтала, что вот-вот, и профессор вынет оттуда букет ромашек, и подойдёт к её парте, и подарит их с пылким признанием в любви.
Когда она рассказала об этой мечте Макаронине, того чуть не стошнило. Потом, правда, он сам притащил ей сушёную розу, но Зверь намёка не поняла. Она взяла розу и подложила её профессору.
И чем пышнее цвела весна, тем нещаднее чесалась болячка у Зверя…
* * *
Дело было в мае. Зацветали кусты, солнце светило ярче, а Зверь шушукалась с Гарри на переменке. Её платиновые волосы поблёскивали, глаза — сияли, а на месте выбитого зуба уже почти вырос другой — беленький и здоровый.
Малыш Гарри мог бы сказать откровенно — подружка была красивой.
— А когда это надо? — переспросил он.
— Сегодня!
— Сего-о-одня? — задумался Гарри, ероша волосы, прямо как взрослый. — Но сегодня я занимаюсь…
Зверь так и вспыхнула:
— Я тебе хулиганить предлагаю! Хулиганить! Мальчик, да кто ты такой?
— Гарри?
— Нет, ты не Гарри! — рассердилась Зверь, вскинув нос. — Наш Гарри не ждёт приключений…
— Да?
— Он сам их находит!
Немыслимым образом это подействовало. Малыш Гарри никогда не хулиганил нарочно, но ему нравилось, что все остальные так думают.
«Репутация!» — когда-то пояснил Макаронина.
Немного помявшись, посмотрев печально в окно — на прилетающих птиц, на синее небо и на крохотную, не обещающую дождя тучку, — Мартышка вздохнула и попробовала в самый последний раз:
— А может…
— Не может!
— А если…
— Не если! Пойдёшь только ты, — не дала договорить Зверь, угадав. — Неслабоки меня засмеют и сорвут операцию.
Тут уж нельзя было не согласиться — все школьники делятся на два типа: тех, кто влюбляется, и тех, кто смеётся над ними.
Зверь поняла, что наконец победила. От удовольствия она дала кому-то пинка — Зверь обожала без повода драться, — а потом склонилась над Гарри и прошептала:
— А ещё, Мелочь, достань-ка мне сову. Ладно?
Глаза у Гарри расширились от восхищения.
«Да ведь с этого-то и стоило начинать!»
* * *
Тучка на небе вспухла и никуда не подвинулась. Настроения это не портило, но профессор Трелони — странная женщина с чердака — наверняка бы сказала: «знамение!». Только вот Гарри бы ей не поверил. А зря!
Хулиган всё утро ходил по этажам с оттопыренными карманами, что было само по себе подозрительным. Зверя это как будто бы не волновало — у неё были свои заботы, — а вот Снейп к обеду не выдержал. Проходя мимо Поттера и младшего Уизли, который что-то шептал о братьях, Северус словил Чудовище за хвост.
То есть за ухо.
— Карманы, — лаконично приказал Снейп.
Перси Уизли как ветром сдуло. Гарри взгрустнул, но всё-таки не обиделся — все здесь боялись Снейпа. Все, кроме него!
— А? — переспросила Мартышка, смело ковыряя ботинком пол.
Зельевар уже выучил некоторые повадки, а потому сразу обо всём догадался.
— Вывернуть. Ваши. Карманы.
Делать было нечего. Помявшись немного, хулиган всё же показал хлопушки, с трудом поместившиеся в карман. Ему только что подарили их братья Уизли — в дополнение к тем фейерверкам, которые Гарри забыл в кабинете у Дамблдора.
Северус уничтожил их одним взмахом палочки, одновременно расстроив Гарри и сильно обрадовав (уж очень ему нравилось, как зельевар колдовал!).
— Поттер, вы тараканов любите? — поинтересовался Снейп, поправляя рукав.
Несколько учеников, подслушивающих беседу, сочувственно посмотрело на Гарри.
— Не знаю, — поразмыслив, сказал мальчишка.
— Тогда у меня есть кое-что для вас.
И спустя два часа Гарри всё-таки понял, что если есть на свете существо некрасивое — то это таракан, шевелящий усами.
«Таракан и, может быть, перфессор Снейп».
* * *
Таким образом получилось, что первая часть плана — увы! — провалилась.
Гарри был не очень расстроен: он припас немного хлопушек в кабинете у Дамблдора, поэтому надежда ещё оставалась — главное, найти Зверю сову.
Для этого следовало нарушить одно из тех правил, которые в школе установили специально для Гарри, а именно — забраться на самый верх.
Это было то ещё приключение: перед башнями висели портреты, наученные докладывать о появлении Гарри. Пока что ни разу хулигану не удалось их просто так обойти.
Гарри повезло, что у него были подружки, которые готовы были в этом помочь:
— Я без вас не смогу, — объяснил он девочке и старушке.
Те переглянулись, потому что не могли согласиться сразу (не потому что не хотели, а потому что это было опасно для Гарри).
— Малыш, — начала девочка неуверенно, робко, — но ведь в башне действительно немного опасно…
— Зверю очень нужна сова! — не сдавался Гарри, стоя перед портретом.
— Знаешь, ты можешь вывалиться из окна… — попробовала тогда и старушка.
— Ну ей очень (очень и очень, правда!) нужна сова! Если не будет совы, то Зайка не получит записку, в его кабинете не прогремит фейерверк, а значит, он не поймёт, что…
— Ого! — одобрила старушка, обо всём догадавшись. — Какое экспрессивное признание в любви!
А девочка по-прежнему теребила косу, не решаясь.
— Скажи честно, ты просто хочешь посмотреть на совятню, да? — уточнила она.
Гарри вначале покивал, потом передумал, а потом увидел, что девочка сдерживает улыбку — и опять покивал. Щёки у него подрумянились, уши зарделись.
— Но Зверю тоже… Зверю я тоже хочу помочь!
Девочка ещё немного помолчала, подумала. Косички её тряслись, как будто она топала за рамой ногой. В конце концов, она посмотрела опять на бабулю, затем — на Гарри, а потом воскликнула весело:
Вот таким образом у Гарри и появились союзницы, а значит, и меньше поводов для отступления.
Уже спустя четверть часа он побежал вверх по лестницам, едва успевая вовремя перепрыгивать, чтобы не ухнуть вниз. Чем выше Гарри поднимался, тем строптивее были лестницы: они то дрожали, то пытались отъехать, пока Гарри на них даже не наступил, а некоторые вообще брыкались, как лошадь.
В общем, пока Гарри добрался до нужной башни, то даже взмок и устал. Колени его дрожали.
Да к тому же, он ещё никогда не поднимался так высоко!
В картине, находившейся возле двери в башню, уже сидели старушка и девочка: Гарри узнал их спины. Перед ними был накрыт стол, усыпанный игральными картами, а ещё, кажется, сидел белый кролик. Гарри не смог разглядеть наверняка, но он видел торчащие уши, а ещё — его фрак.
Кролик явно был не самый обычный.
— Нит-нит-нит, — твердил он пискляво и мотал головой.
А старушка липла к нему, закрывая обзор:
— Что значит, сегодня вы не играете в покер? — сердилась она. — Я прошла через столько картин, чтобы попасть сюда, а у меня, между прочим, подагра!
— Подагра! — подхватила девочка.
— Нит-нит-нит!
И они продолжали спор, а девочка дала Гарри обещанный знак — и он, пригнувшись, смог пробежать к нужной двери. Он открыл её медленно и аккуратно, чтобы не создать скрипа, а закрывая уже за собой, расслышал всё прежнее:
— Хоть бы в бридж!
— Нит-нит-нит!
Гарри не удержался и хихикнул в кулак. Уж что бы он делал без этих подружек!..
И вот, поднимаясь по винтовой лестнице, он почувствовал холод: кажется, был сквозняк. Чем выше забирался Гарри, тем свежее становился воздух, а ещё — слышалось какое-то копошение. Вскоре малыш Гарри узнал, отчего оно — это прекрасные совы спали, летали и чистили перья, да так увлечённо, что почти не заметили Гарри. А он вошёл и увидел: круглое помещение, окна без стекол, на застланном соломой полу — совиный помет. И совы сидят ярусами на жёрдочках до самого потолка, словно игрушки.
Какая сказка! Гарри огляделся с открытым ртом: никогда ещё в жизни он не видел столько птиц в одном месте, а тем более, столько разных, больших, маленьких, белых и пегих, — столько чудесных сов!
Гарри оглядывался и оглядывался, озирался, крутился на месте, пока не проснулось несколько птиц и не взглянуло на него чуть сердито — только тогда Мартышка смогла вспомнить о том, для чего же пришла.
Всё ещё восхищённо заглядываясь то на одну сову, а то на другую, он начал искать кого-нибудь самого маленького, кого можно было бы сунуть в карман. Или хотя бы под свитер, ведь этот способ Гарри уже испытал на кошке и не попался.
Он повертел головой, отошёл от окон подальше (как обещал девочке и старушке), походил неспешно вдоль совятни туда-сюда, минуя птичий помёт, перепрыгивая через сено, а затем наконец-то приметил малышку, едва похожую на сову — скорее на воробья.
Это был сычик, спавший на жёрдочке. Он был красивый, как и просила Зверь, весь как будто причёсанный: пёрышко к пёрышку. И лишь на голове у него стоял хохолок.
Гарри оттянул ворот свитера и примерился:
— То, что нужно! — прошептал он довольно.
И начал подступать к сове, стараясь не подавать виду, что он вообще ею интересуется. Шаг за шагом, бочком, с остановками, хулиган крался к сычику, а тот ничегошеньки не подозревал — и спал тихонько на жёрдочке.
— Так-так-так… — шептал Гарри под нос от натуги.
Ему было сложно не действовать опрометчиво.
И вдруг под ногой треснула ветка — и сычик открыл один жёлтый глаз. Он уставился им на Гарри, Гарри — уставился в ответ на него.
«Лучше не шевелиться», — сообразила Мартышка.
И действительно, сычик чуть-чуть отодвинулся, помялся с лапы на лапу, а потом снова прикрыл глаза, видимо, не найдя Гарри очень уж интересным. По крайней мере, не найдя его достойным внимания (а это было даже обидно!). Но стоило хулигану пошевелиться, как на него снова уставился жёлтый глаз.
«Он играет со мной», — неуверенно решил Гарри.
Словно услышав его, сычик снова отступил по жёрдочке вбок.
Они могли бы долго вот так подходить друг к другу, играть и, возможно, стесняться, если бы за спиной Гарри не раздались шаги. Это была непредвиденная ситуация, и хулигану ничего не осталось, как попросту броситься всем телом вперёд.
Сычик пришёл от этого в ужас. Он тут же взлетел, щёлкнул на Гарри клювом и замахал крыльями так усердно, что посыпались перья.
И вот, сычик метался по совятне, как сумасшедший, Гарри бегал за ним, забывая глядеть под ноги, все совы переполошились и начали ухать, полетели во все стороны перья, и пух, и сено — и почти полетел Гарри в окно.
Северус поймал его — в последний момент — за шиворот свитера.
Хулиган запоздало перепугался, глядя на далёкую землю, кроны деревьев, несколько точек-учеников…
А потом виновато хихикнул и посмотрел снизу вверх на Снейпа.
Тот посмотрел на него сверху вниз. Было понятно, что профессору есть, что сказать, и он из последних сил не делает это.
Наконец, по-прежнему сжимая Гарри за шиворот, Снейп спросил:
— Поттер…
— А?
— Тараканов любите?
Гарри уже смекнул, что это может значить. Ни в коем случае он не мог попасться на ту же уловку, ведь он хулиган, а не какой-то там дурачок!
— Нет, — замотал Гарри головой, чтобы профессору было понятнее.
Но спустя полчаса он снова подумал:
«Тараканы — некрасивые. Да и перфессор, в общем-то, так себе!»
* * *
Когда к вечеру выяснилось, что план А провалился и что Снейп — со слов Зверя — тот ещё зверь, заговорщики оказались в безвыходном положении. Времени больше не оставалось! Туча затемнила всё небо и начала ворчать.
— Тогда план Б, — сказала Зверь, сама испугавшись.
— А?
— Не А, а Б, — пояснила девочка для дурачков.
Гарри притворился, что просто не всё расслышал.
— Я сделаю это сама, — продолжила Зверь. — Дождусь, когда все разойдутся, и пойду в кабинет одна.
— То есть я могу пойти? — уточнил Гарри.
Зверь посмотрела на него рассеянным взглядом, словно уже думая о другом.
— Ага, — согласилась она без спора, — то есть ты можешь пойти.
Малыш Гарри обрадовался. Ему бы хотелось узнать, чем закончится вся история, чтобы потом всем-всем о ней рассказать.
Ведь обычно случалось наоборот — Гарри узнавал всё самым последним. Как было бы здорово изменить всё на этот раз!
Ах, как было бы здорово!..
И вот, ближе к вечеру, почти перед самым отбоем, Зверь и Гарри подкрались к кабинету маггловедения. Профессор Квиррелл был ещё там — под его дверью уже зажглась полоска тёмно-жёлтого света, будто кто-то разбил там большое яйцо.
Одно из тех, что иногда показывал Хагрид.
Гарри замер возле окна, дожидаясь, пока всё закончится (или хотя бы начнётся).
— Нервничаешь? — спросила его Зверь, барабаня пальцами по подоконнику, как сумасшедшая.
— Нет…
— Не нервничай! Лучше съешь конфету.
Через минуту, когда Гарри даже не успел дожевать, Зверь снова к нему обернулась:
— Да что ты так переживаешь? Держи.
Она протянула ему леденец в знакомой обёртке: такие лимонные дольки водились в кабинете у Дамблдора.
Спустя некоторое время Зверь опять рассердилась:
— Ну какой нетерпеливый! Не дёргайся! Ешь, пожалуйста, и молчи!
Гарри послушно съел и эту конфету, и следующую, и целую горсть — это был один из немногих случаев, когда Гарри нравилось быть послушным. Он был спокоен и даже счастлив, а вот Зверь ходила из угла в угол.
Вскоре, когда сумерки стали ещё плотнее, а на школьных лестницах всё стихло, когда пропали последние парочки старшеклассников, а столы в Большом зале совсем опустели, Зверь и вовсе расклеилась.
— Я больше не могу, — взмолился Гарри.
— Не переживай! — приказывала Зверь, заталкивая в Мелочь последние конфеты. — Я из-за тебя почти извелась! Какой тревожный!
И тут наконец забили на башне часы. Зверь оцепенела! Её глаза испуганно заслезились, а руки задрожали от страха. Это дело требовало огромной храбрости, такой, которой не требовало никакое другое: всё было в этом мире намного, намного проще, чем признание в первой любви.
Зверь постояла немножко, смотря на Гарри, Гарри постоял, глядя на Зверя в ответ, и потом девичье сердце как будто окрепло. Подойдя к цветочному горшку, Зверь сплюнула в него все конфеты, Мартышка смело повторила за ней, и земля под бедной веткой алое украсилась разноцветными камешками. Так, по крайней мере, казалось издалека.
— Ну, — поддёрнула форму Зверь, — я пошла.
— Ага.
— Давай, скажи мне что-нибудь.
— Что?
— Что угодно! — поторопила его Зверь, так как часы перестали отбивать восемь.
Гарри подумал самую капельку, самую жалкую крошку.
И выдал:
— А цветочек теперь в слюнях…
— Фу, Гарри!
— …ну и ты немножко красивая.
Зверь тут же отвернулась и, кажется, покраснела. Было непонятно, сердится она снова или всё это — от удовольствия. Твёрдым и громким шагом, почти как солдат, а может быть, рыцарь, а может, как смертник на эшафот, она направилась к кабинету маггловедения. Плечи расправлены, подбородок тянется вверх!
«Тук-тук-тук», — билось сердце, выпрыгивало из груди.
«Тук-тук-тук», — кулаком по деревянной двери.
— Сам ты красивый, — бросила Зверь напоследок.
— Я?
Но девочка уже не успела ответить. Услышав неуверенное:
— В-входите!
Зверь взмахнула косичками и нырнула в полутёмный проём.
«А я красивый, — подумал Гарри мечтательно, залезая на подоконник, — я красивый… Так ли это, может быть, хорошо?»
В конце концов, он не хотел, чтобы в него влюблялся кто-нибудь вроде профессора Зайки.
(И совсем уж другое дело — профессор Снейп.)
* * *
— Вы почему ревёте тут среди ночи, Остин? — послышался голос над ними, как будто бы мрачный, как будто бы похожий на саму ночь. — Десять баллов с Пуффендуя.
Затем Северус ткнул палочкой в другую фигуру:
— И вы, Поттер, тут, — узнал он.
Гарри сразу разулыбался, а вот Снейп счастливым не выглядел. Скорее даже наоборот.
Зверь тем временем продолжала реветь навзрыд, сжавшись под мантией в тугой ком: кажется, даже Гарри теперь был больше неё.
— Что произошло? — спустя некоторое время спросил зельевар.
Его голос уже не звучал раздражённо.
— Она плачет, сэр.
— Это я и сам вижу, Поттер! — рассердился зельевар, сверкнув глазами. — Назовите мне причину фонтана.
— Перфессор Заика отказал ей.
— В чём, Поттер?
— Ну в общем, в любви.
Лицо Снейпа странно переменилось. В какой-то момент малышу Гарри даже почудилось, что профессор тщательно скрывает улыбку, но тут он наклонился над Зверем, и иллюзия исчезла:
— Это правда? — спросил он спокойно. Зверь почувствовала опасность и затаилась под мантией, стараясь не хлюпать. — Мисс Остин, отвечайте, пока я не назначил вам отработки вплоть до седьмого курса.
Мантия робко кивнула.
— Вставайте, я отведу вас к декану, — сказал ей Снейп.
Зверь всё же хлюпнула громко носом, но встала; Гарри увидел мельком её зарёванные глаза.
— Не смотри, — попросила она еле-еле.
Казалось, голос её ослаб, как и ноги, и руки, и сердце…
Гарри отвернулся, чтобы её не смущать.
— Профессор, не надо к декану, — попросила Зверь, не поднимая лица. — Можно мне... просто... в гостиную? А?
Наверное, мало кто осмеливался просить что-то у Снейпа, тем более, в такой час. Но Зверь этого не понимала — она думала о другом.
Северус посмотрел на неё внимательно, колко, подождал, может быть, объяснений, а не дождавшись — указал палочкой в сторону, разрешая идти. Он ничего не сказал — даже не попытался.
Зверь убежала сразу, как только всё поняла. Гарри не стал её догонять, стоя рядом со Снейпом и прислушиваясь к шагам в полутёмном ночном коридоре.
Наконец-то хлынул за окнами дождь.
И когда шаги затихли, зельевар обернулся:
— А теперь с вами, Поттер, — сказал он вкрадчиво, и Гарри немного похолодел, хотя не испугался.
— Да, сэр?
— Тараканов любите?
Гарри вначале хотел честно признаться, что нет, но уже кое-чему научился.
