Camerado

Зажатый между Помоной Спраут и все еще решительно игнорирующей его Минервой, Северус сидел в учительской ложе над квиддичным полем. Он не хотел признавать, что его беспокоит ее безразличие, но, хоть их отношения никогда и не были по-настоящему близкими, она была добра к нему во время его учебы и, вроде бы, ценила его суховатый юмор с тех пор, как они стали коллегами.
Слизерин играл против Гриффиндора в первом матче сезона, но сосредоточиться на игре Северус не мог. Мысли были заняты Драко, который попросил заменить его в роли ловца, сославшись на болезнь. Искушение пропустить игру и проследить за Драко (если он болен, тогда Северус — клубкопух) было огромное, но его отсутствие на матче собственного факультета было бы слишком заметным.
Гриффиндорский загонщик, тем временем, опасно приблизился к охотнику Слизерина, целясь в него бладжером, и ученические трибуны, кроме, разумеется, слизеринской, восторженно загудели. Северус нахмурился. Школа всегда была на редкость единодушна в своей ненависти к Слизерину. Был ли хоть один шанс у его подопечных, если уже сейчас все считали их воплощением зла? Охотник, нерешительный долговязый четверокурсник, имеющий склонность к чарам, выровнял полет и рванул на другой конец поля.
Не осознавая того, что делает, Северус рассеянно скользил взглядом по трибунам, пока не остановился на неподвижной фигуре Гермионы Грейнджер. Она единственная из гриффиндорцев не выглядела оживленной, хотя с виду очень внимательно следила за ходом матча. Северус прищурился. Нет, матч ее вовсе не интересовал. К отвращению Северуса, она наблюдала за вратарем Гриффиндора, Уизли, который ловко отбивал мяч за мячом. Ну, конечно. Северус вспомнил те эмоции, которые различал в ней во время их совместных занятий, когда она вспоминала что-то, связанное с Уизли, и презрительно скривил рот. Парень тем временем отбил еще один мяч и нелепо вскинул кулак в победном жесте. Северус раздраженно фыркнул.
— Не умеете проигрывать, Северус? Для вас и правда невеселое зрелище.
Он взглянул на Минерву, которая продолжала смотреть на поле. Она следила за охотником своей команды, рассекающим воздух прямо перед учительской трибуной. Северус отвернулся, и глаза против воли вернулись к трибуне Гриффиндора. Грейнджер по-прежнему выглядела отстраненно. Похоже, она поверила, что он слишком занят, чтобы заниматься с ней. Не обращая внимания, что на душе кошки скребут, как и каждый раз, когда он вспоминал об их прерванных занятиях, Северус всматривался в трибуны на другой стороне поля. Грейнджер продолжала смотреть матч, но теперь держала что-то в руках. Это книга? Книга на матче по квиддичу? И какая книга — громадный том толщиной с руку Северуса. Даже он никогда не позволял себе читать книгу во время матча, когда был студентом, независимо от того, насколько интересной она могла быть. Время от времени она отводила глаза от поля и опускала их на фолиант, лежащий на коленях. Северус прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть расплывающуюся улыбку.
Однако самообладание почти сразу вернулось к нему. Лицо снова стало строгим, а разум быстро вернулся от забавы к таким знакомым ощущениям раздражения и беспокойства. Он сердито наблюдал, как Поттер погнался за снитчем и спикировал, чтобы в последнее мгновение триумфально вылететь из пике с мячиком в руке.
«Где, черт возьми, Драко?» — вновь задумался Северус. Он машинально встал и, не замечая злорадства Минервы и едва обращая внимание на взвизгивание Помоны, когда почти наступил ей на ногу, прошел к выходу с трибуны. Тревога затопила его грудь, вытесняя остатки удовольствия, испытанного от наблюдения за мисс Грейнджер и ее книгой. Драко не был болен. Он бы не пропустил из-за болезни игру, особенно против Поттера. По крайней мере, раньше не пропустил бы. Пробираясь через толпу студентов, обступивших победителей, Северус вспоминал, как Драко сидел с каменным лицом — единственным выражением, которое он видел у него со времен приветственного пира для учеников из других школ.
Что он, по его мнению, делает? Темный Лорд намекнул, что у Драко есть какой-то проект, но что это за проект... Что он мог сделать в защищенных стенах Хогвартса? Северус не мог даже представить. Ощущение беспомощности и страха только росли: что бы ни затевал Драко, если это будет так же неудачно исполнено, как попытка передать опалы, в том, что пострадают студенты, которые попадутся под руку, сомневаться не приходилось.
Северус пробрался сквозь толпу кричащих и до отвращения жизнерадостных гриффиндорцев. Он был настолько поглощен своими мыслями, что почти пропустил, как Рональд Уизли накричал на Гермиону Грейнджер, а потом унёсся в вихре обляпанной грязью квиддичной мантии. Северус на секунду остановился, с интересом наблюдая сцену: глупая девчонка звала Уизли, но тот не вернулся. Северус испытал на мгновение торжество злорадного ехидство, наблюдая как смесь обиды и недоумения на лице Грейнджер превращается в гнев, и немного устыдился. Да, её друзья были теми ещё болванами, и да, причины, по которым она их выбрала и почему, в частности, у неё возникли такие сильные эмоции по отношению к Уизли — тайна за семью печатями для него, но всё же… Пожалуй, он не должен желать ей стать такой же несчастной, как он сам. Это ощущение было для него в новинку.
Поттер попытался что-то сказать Грейнджер, но его тоже захлестнула волна красного и золотого. Он бросил на нее беспомощный взгляд, прежде чем команда унесла его по направлению к замку. Она осталась стоять в одиночестве, ее волосы и гриффиндорский шарф развевались на ветру. Остальные ученики возвращались в замок, взволнованно обсуждая игру, за ними в более спокойном темпе следовали преподаватели. Северус осознал, что простоял на одном месте, наблюдая за Грейнджер, дольше, чем было бы благоразумно. С молчаливым недовольством он затянул шарф потуже и направился к замку.
* * *
Гермионе удалось оставить Снейпа в покое на целых три недели — это был подвиг, которым она чрезвычайно гордилась. Потребовалось огромные усилия и самоконтроль, чтобы не поддаваться импульсу узнать все обо всем (и прямо сейчас, если не возражаете). Учитывая, что все это время она не разговаривала с Роном, подвиг был совершенно титанический.
В течение нескольких дней после произошедшего Гермиона помимо воли вспоминала образ Рона и Лаванды Браун, которые слились в поцелуе в общей гостиной. Она буквально чувствовала себя больной, когда думала об этом. Гермиона провела эти дни, попеременно страдая и чувствуя унижение до тех пор, пока не впала в полное отчаяние и не отправилась, как и следовало ожидать, в библиотеку, чтобы отвлечься.
Именно там в один из вечеров ее и нашла Джинни, сгорбившуюся над грудой пыльных книг, с головокружительным беспорядком на голове — из-за пальцев, пробежавшихся по волосам раз в пятьдесят или шестьдесят больше, чем было бы уже слишком.
— Эй, Гермиона, — прошептала Джинни и оглянулась через плечо, словно беспокоясь, что мадам Пинс где-то поблизости.
Гермиона вздрогнула и оглянулась вокруг.
— Привет, Джин, — она попыталась пригладить волосы и поправить свитер, вместо этого только размазав пыль по одному из рукавов.
— Я хотела спросить, что ты планируешь надеть на вечеринку у Слизнорта в выходные, — сказала Джинни, наклоняясь вперед и пытаясь прочесть вверх ногами заголовок книги.
Гермиона уперлась лбом в потертый край столешницы.
— О, нет, — пробормотала она. Спутанные кудряшки, упавшие вокруг ее лица, заглушили слова. — Я забыла об этом, — она приподняла голову. — Как думаешь, моя новая вечерняя мантия подойдет? Или она слишком официальная?
Джинни задумчиво поджала губы.
— Я думаю, подойдет, — произнесла она и широко улыбнулась. — Тем более, в этом году не будет никакого бала или чего-то еще, и эта вечеринка как раз отличный повод надеть её. Не зря же галлеоны потрачены.
Гермиона кивнула.
— Родители заказали её мне из каталога одежды для магов перед школой. Как подарок ко дню рождения, — Алан и Джейн Грейнджер все еще недоверчиво относились ко многим вещам в новой жизни своей дочери, поэтому Гермиона считала этот дорогущий подарок обнадёживающим знаком, признанием ее наступившего совершеннолетия, хоть и только в ее мире, а не в их.
Вспоминая последние несколько встреч «Клуба Слизней», Гермиона вздохнула. Они были вполне веселыми, но она все еще чувствовала себя на них некомфортно. Внезапно ей пришла в голову ужасающая мысль.
— Предполагается, что мы придем со спутниками? — хрипло спросила она. «Вот же черт!». Гермиона хотела пригласить Рона — до того, как они с Лавандой превратились в дьявольские силки друг для друга. А после этого она уже не думала о вечеринке или о чем-то еще, кроме занятий и домашнего задания, пока не появилась Джинни.
Та с сочувствием улыбнулась.
— Да, большинство придет с парами, как мне кажется, — она опустила глаза, ковыряя заусенец на пальце. — М-м-м, ты не знаешь, с кем собирается идти Гарри?
— Нет, — Гермиона с любопытством взглянула на подругу. — Ты пойдешь туда с Дином?
— М-м-м, да, — Джинни пожала плечами. — Думаю, да, — выражение ее лица прояснилось. — Но мы должны найти кого-то для тебя.
— Верно. Я ведь такая привлекательная особа, — Гермиона глухо засмеялась и взглянула на свой пыльный потертый свитер.
— Ну, ты ведь не пойдешь в таком виде, — нетерпеливо перебила Джинни. — Мы можем сделать так, как было на Святочном балу, когда половина парней просто не могли оторвать от тебя глаз, — она понизила голос. — И мой брат-болван не мог оторвать от тебя глаз.
— Я так и не поняла, было ли это из-за меня или из-за того, что я была с Виктором, которого все боготворили, — Гермиона почувствовала, как ее щеки обдало жаром. — Кроме того... — она вздохнула. — Если честно, я хотела пойти туда с Роном... — она поторопилась закончить фразу, увидев выражение лица Джинни. — Из-за того, что он чувствовал себя немного униженным, не попав в «Клуб Слизней».
— Ну, теперь-то мы знаем, — ответила Джинни. Она с минуту сидела в задумчивости, после чего ее и так широкая улыбка стала еще шире. — Ставлю на то, что мы сможем найти для тебя кого-то, из-за кого Рон будет рвать на себе волосы.
Глаза Гермионы расширились от удивления, и она с отчаянием замотала головой.
— Нет, это не… Я имею в виду...
— Ну же, — Джинни с раздражением закатила глаза. — Я же не глупая, — она, очевидно, понимала, как некомфортно Гермионе говорить на эту тему, поэтому переключилась на другую. И все же упрямое выражение на ее лице давало понять, что тема вечеринки у Слизнорта еще не закрыта. — Чем ты здесь занимаешься? — спросила Джинни, снова наклоняясь вперед и вытягивая шею, чтобы прочитать название книг, сложенных в стопку.
— Ну… — Гермиона громко выдохнула. — Ладно, — она оглянулась вокруг, убедившись, что их секция пуста. — Я... провожу небольшое расследование о бывшем владельце книги Гарри по зельям.
— Много нашла? — Джинни нахмурилась.
— Нет, — разочарованная, Гермиона уперлась рукой в стопку книг. — Ничего ни о каком Принце в магическом мире, ни единого упоминания, — она провела рукой по волосам. Обычно, когда она не разговаривала с одним — или с обоими — из мальчиков, Гермиона находила какой-то проект, в который могла погрузиться с головой. Так на третьем курсе она помогала Хагриду обеспечить защиту Клювокрылу. В этот раз Гермиона хотела посвятить свое время изучению легилименции. И преследовала бы Снейпа до победного конца, если бы не застывшее затравленное выражение на его лице, когда она спросила об их занятиях в ночь своего вступления в Орден. Она не знала причин его отказа, хотя и подозревала, что ему могла просто не нравиться идея допустить ее к своему сознанию. Но его лицо... Она не хотела беспокоить его. Не сейчас. Конечно, он все равно придет к этой идее, рано или поздно. В конце концов, сам Дамблдор поручил ему научить ее.
Вместо этого Гермиона проводила еще больше времени в библиотеке, пытаясь выяснить, кто мог быть «Принцем-полукровкой». Что-то в этой книге нервировало ее, и, пожалуй, не только то, что Гарри за счет нее жульничает на занятиях по зельям.
К сожалению, было не похоже, чтобы «Принц» сделал что-либо еще, кроме заметок, несмотря на всю гениальность — Гермиона неохотно признавалась в этом только наедине с собой, — которую он демонстрировал в них.
— Это невыносимо, — простонала она.
Джинни засмеялась, однако довольно быстро замолчала и нахмурилась.
— Мне не нравится эта книга, — призналась она и, накрутив несколько ярких локонов на палец, продолжила: — Она... слишком похожа на тот дневник на моем первом курсе. Это как-то зловеще.
Гермиона нахмурилась.
— Мне она такой не кажется, но нравится не больше, чем тебе, — видя вопрос во взгляде Джинни, она добавила: — Я не знаю почему и не могу объяснить это. У меня нет такого опыта, как у тебя, но... — она встряхнула головой и тяжело вздохнула. — Я не знаю. Не думаю, что автор входит в число последователей Волдеморта, но все равно хочу узнать, кто он.
Джинни поджала губы, удивительно напоминая этим миссис Уизли, и медленно кивнула.
— Что ж, оставлю тогда тебя с этим наедине, — произнесла она, отодвигая кресло. Внезапно на ее лице появилось озорное выражение. — Думаю, я просто проведу свое собственное расследование... Посмотрим, смогу ли я выяснить, какой гриффиндорец, которого ты позовешь на вечеринку, выбесит Рона сильнее, — она задумчиво склонила голову. — Или, может быть, рейвенкловец?
Гермиона невольно рассмеялась. Джинни ухмыльнулась и поспешила к выходу, сопровождаемая недовольным ворчанием мадам Пинс. Её волосы ярко вспыхивали между стеллажами,
И вновь наступила тишина. Гермиона со вздохом закрыла книгу, в которую смотрела, и придвинула к себе следующую стопку.
* * *
Она читала перед камином в гостиной, повернув кресло так, чтобы точно не видеть Рона и Лаванду в полутемном углу, где они сплетались конечностями в каком-то невероятном клубке. Время было позднее, библиотека уже закрылась, а после нескольких недель избегания их обоих Гермиона раз и навсегда решила, что ни за что не сдаст свое любимое кресло для чтения только потому, что Рон придурок, а Лаванда...
Тут она резко оборвала себя. Лаванда проявила удивительную чуткость во всей этой ситуации, по крайней мере, на территории общей спальни, которую они делили втроем с Парвати. Ей хватило такта даже не упоминать ту ужасную сцену после квиддичного матча, за что Гермиона была ей безмерно благодарна, хотя и не готова признать это вслух. Ее лицо заливалось краской каждый раз, когда она вспоминала себя тогда — кричащую как баньши, а эти птички... Хотя она и не могла перестать чувствовать нечто вроде удовлетворения, вспоминая, как Рон кричал от злости и уворачивался от сыпавшихся на него ударов клювами.
На людях, естественно, все было совершенно по-другому — Рон был для Лаванды единственным и неповторимым, когда они находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки.
Гермиона с головой погрузилась в свой роман и не заметила, как Рон и Лаванда разошлись. Лаванда поднялась по ступенькам в спальни девочек, Рон отправился к себе. Гермиона не заметила, как Рон снова спустился через несколько минут, украдкой оглядываясь на лестницу, ведущую на женскую половину. С таким видом мог оглядываться только парень, который знал, что его подружка не одобрит того, что он задумал. Если бы Гермионе довелось за ним наблюдать, она бы не обрадовалась тому, как он крадется по периметру гостиной, настороженно приглядываясь к ней и набираясь храбрости перед тем, как приблизиться.
— Эм... Гермиона?
Она испуганно подскочила, уронила книгу и, вытянув шею, оглянулась через высокую спинку своего кресла. Ее сердце заколотилось сильнее, несмотря на попытку успокоиться, когда она обнаружила Рона, стоящего перед ней и явно испытывающего неловкость.
— Что? — огрызнулась она, чтобы скрыть нахлынувшую радость. Рон подошел ближе, и Гермиона наклонилась за книгой, невольно подражая Снейпу — спутанные пряди волос завесили лицо, скрывая смущение.
— Я хотел поговорить с тобой, — начал Рон осторожно. Она заметила, что он приблизился, но все же держится немного дальше, чем это обычно нужно для беседы, и постоянно с опаской наблюдает за ней. Наверное, он думает, что она может атаковать его в любой момент. Гермиона ощутила подступающий гнев.
— О чем? — она прижала роман к груди, обхватив его руками.
Рон прочистил горло.
— О Гарри, — произнес он наконец. — Он... Я не знаю... Я за него беспокоюсь.
— Почему? — Гермиона нахмурилась.
Рон сделал неуверенный шаг вперед.
— Его шрам... я думаю. Я имею в виду, он не подает виду, но ты же знаешь, как он себя ведет, когда что-то скрывает, — Гермиона кивнула. — Он нас постоянно будит, кричит во сне. Говорит, что это всего лишь кошмары, но... — Рон скривился. — Я ему не верю. Он ведет себя так же, как тогда, когда его шрам болел — часто его трогает, не смотрит на меня, когда мы разговариваем... Ты ничего такого не заметила?
Гермиона насторожилась еще больше.
— Нет, — призналась она, чувствуя вину. Ее так сильно заботило то, что происходит с Роном, Снейпом и проклятым Принцем, что она совсем перестала обращать внимание на единственного парня, который с ней разговаривал. — Я думаю, он в последнее время выглядит более усталым...
Рон отчаянно закивал, и, преодолев свою нервозность, плюхнулся в кресло напротив нее.
— Ага, — сказал он. — Так... что с этими занятиями окклюменцией?
— Я работаю над этим, — Гермиона пронзила его взглядом.
— Я... я серьезно, Гермиона, — Рон с досадой скривился. — Я думаю, у него видения, или как там это называется, от Сама-знаешь-кого. Я думал, ты будешь...
— Ну да, — прервала она его. В ее голосе звучала сталь, когда она поднялась, держа книгу перед собой наподобие щита. — Можно подумать, я не посвятила недели занятиям с профессором Снейпом, а также самостоятельной практике ради того, чтобы помочь Гарри, — невысказанный вопрос о том, что делал он все это время, чтобы помочь Гарри, завис между ними. Кроме того, что обжимался с Лавандой Браун, конечно.
Рон залился краской, и Гермиона на мгновение почувствовала злорадство, которое незамедлительно сменилось сожалением. Особенно когда они некоторое время смотрели друг на друга, а затем Рон с досадой развернулся и поплелся к лестнице в спальни мальчиков.
* * *
Два дня спустя Гермиона шла в кабинет защиты.
После того, как Рон покинул гостиную, то легкое свербящее чувство вины, которое она ощутила во время разговора, усилилось. Мысль о беззащитном разуме Гарри и до этого терзала ее — все, что говорил Рон, было правдой. Волдеморт снова начал экспериментировать со связью между ними, у Гарри снова начались эти видения. Даже притворившись, что она поверила словам Снейпа о том, что ему некогда, ей не следовало пренебрегать малейшей возможностью, позволяя ему – или его недовольству – влиять на ситуацию: от Снейпа зависело, когда она сможет научить Гарри защищать свои мысли. Даже если Снейп назначит ей реальное взыскание за то, что она собирается сказать... Что ж, сейчас было не время беспокоиться о такой детской ерунде, как наказание, факультетские баллы и даже принадлежность к факультету.
На следующий день она попыталась осторожно пересечься взглядом со Снейпом во время урока защиты, но он намеренно ее игнорировал. Гермиона подумала было сделать что-то, чтобы заработать наказание, но не могла предсказать, насколько сильно он рассердится, если она начнет обращать на себя внимание подобным образом.
Вместо этого она дождалась окончания занятий, но Снейп задержал одного из студентов. Они закрылись в кабинете так надолго, что Гермиона наконец сдалась и, хватая ртом вечерний холодный воздух, помчалась к теплицам на занятия по гербологии.
Вечером после занятий зельями она устремилась в его кабинет, задыхаясь от быстрого бега. Снейп сидел за столом и сверлил взглядом маленькую испуганную девочку, которая, похоже, пыталась оправдаться перед ним за потерянное домашнее задание.
Заинтригованная, Гермиона прислонилась бедром к дверному косяку и стала наблюдать, как выражение лица профессора в течение нескольких мгновений меняется от возмущенного до разгневанного.
— Отработка у мистера Филча завтра вечером, — произнес Снейп сквозь зубы. Девочка тихонько хныкнула и отошла от стола, но не успела дойти до двери — и свободы, — как он снова позвал ее. — Я никогда не думал, что лень является отличительным признаком факультета Хаффлпафф, мисс Вайнер. Но теперь я чувствую себя обязанным помочь вам избавиться от этого недостатка, — девочка глядела на него широко раскрытыми от ужаса глазами. — К занятию на следующей неделе вы напишете три эссе. То, что вы должны были сдать сегодня. Другое по защите — на двадцать дюймов — на любую тему, которую вы посчитаете уместной при современном положении дел в волшебном мире и не слишком для меня скучной. И третье — о том, чем вы планируете заниматься в вашей дальнейшей жизни, что не потребует выполнения поставленных перед вами задач.
— На... насколько длинным оно должно быть, сэр?
— Достаточно длинным, — ответил Снейп, уставившись на нее. — А теперь исчезните с моих глаз.
Девочка промчалась мимо, заставив Гермиону на мгновение отступить от двери.
Когда же она снова взглянула на Снейпа, то увидела, как он исчезает во вспышке зеленого пламени в камине.
Она уставилась на камин сперва в замешательстве, а затем в гневе. Чертов Снейп попросту избегает ее! Полыхая от злости, Гермиона развернулась на пятках и поплелась в библиотеку, чтобы чем-то себя занять.
Однако позднее этим вечером она вернулась.
Гермиона дошла до дверей класса по защите незадолго до отбоя и стала громко стучать — до тех пор, пока мужество не покинуло ее. Никакого ответа не последовало. Она подождала около минуты, про себя отсчитывая секунды. Затем снова постучала, еще громче.
И снова безрезультатно. Гермиона выдохнула — она даже не заметила, как задержала дыхание. Итак, его здесь нет. Она попробовала подергать ручку и слегка вскрикнула, когда искры от наложенных охранных чар ужалили кончики ее пальцев. Она отстранилась, сжимая кулаки и скрещивая руки на груди.
Ладно.
На секунду у нее возникла сумасшедшая мысль отправиться в его личные комнаты. Но она остановилась, сделав несколько шагов в сторону лестницы. Гермиона считала, что Снейп оказал ей огромное доверие, когда провел через свои комнаты в лабораторию несколько недель назад. И она не хотела, чтобы он сожалел об этом. Снейп был настолько закрытым человеком, что вот так воспользоваться моментом его относительной открытости было бы просто ужасно.
Она вздохнула и уже было отправилась выполнять домашнее задание по истории магии — все лучше, чем бродить по школе в поисках Человека-который-не желает с ней заниматься, — но... Он согласился обучать ее. И Гарри... Гарри. Она представила глаза своего друга, наполненные болью из-за вторжения этого гнусного… существа. Она видела это уже несколько раз. Гермиона вздрогнула.
И, развернувшись, пошла обратно к классу защиты. Она устроилась под дверью на холодных камнях, скрестила руки на груди и грозно уставилась на испещренное царапинами дерево.
Он должен когда-нибудь вернуться.
* * *
Северус несколько минут разглядывал тело Гермионы Грейнджер, прежде чем разбудить ее.
Казалось, что ей ужасно неудобно: она прислонилась к каменной стене, согнув шею под невероятным углом и положив руки поверх живота, вероятно, в качестве защиты от холода в коридоре — глупая девчонка не надела мантию, только школьную форму. Ее рот был открыт — это приводило в замешательство и казалось несколько неприличным.
Она выглядела откровенно юной, уязвимой и безрассудной. Какого черта она делает тут в четыре часа утра?
Преодолев нахлынувшее раздражение, Северус склонился над ней:
— Мисс Грейнджер, — она тихонько сопела, отворачиваясь от него. Он потыкал ее в плечо кончиком своей палочки. — Мисс Грейнджер!
Она резко проснулась и достала палочку так быстро, что Северус едва успел поспешно шагнуть назад.
— О... профессор Снейп!
— Да, — раздраженно ответил он. — Могу ли я поинтересоваться, что вы, во имя Мерлина, делаете на пороге моего класса в это время?
У нее хватило совести выглядеть смущенной, хоть она и выставила подбородок вперед упрямым жестом.
— Мне нужно поговорить с вами, сэр.
Северус сверлил ее взглядом, одновременно злясь и ощущая что-то подозрительно похожее на нарастающее истерическое веселье.
— Мисс Грейнджер, вы нарушили комендантский час. Пятьдесят баллов с Гриффиндора.
— Профессор...
— Замолчите! Или мне придется поговорить с профессором МакГонагалл о лишении вас значка старосты.
В ответ она побледнела и неуклюже поднялась на ноги.
— Профессор, пожалуйста... только...
— Что «только», наглая девчонка? Сделать исключение? — она нервно сглотнула, но затем сощурилась. Он сделал то же самое: — Ну?
— Мне нужно знать, почему вы не начали мой курс ле... ну... специальный курс по защите, — она стремительно выпаливала слова. Северус продолжал разглядывать ее. Он ощутил неясную признательность за то, что она догадалась не озвучивать настоящий предмет их занятий в этом замке, где любой гуляющий неподалеку мог их услышать. Но кожей почувствовал нарастающую истерику. Спустя секунду она добавила: — И я хочу убедить вас изменить свое мнение.
Северус еле удержался от хохота, грозившего разорвать его грудную клетку и вырваться из горла. Прорвавшийся вместо смеха сухой лай заставил Грейнджер испуганно сделать шаг назад. Он продолжал сверлить ее пугающим взглядом. Это был не первый случай, когда ее откровения заставляли его давиться от смеха.
— Я советую вам вернуться в башню, пока я не снял с вас еще баллы, мисс Грейнджер.
Она бросила взгляд в сторону коридора, который вел к холлу со стеклянными часами, показывающими для каждого из четырех факультетов количество заработанных за год баллов. Северус исподтишка наблюдал за ней. Триумф боролся в нем со странной досадой на то, что этой гриффиндоркой можно настолько легко манипулировать при помощи таких пустяков, как факультетские баллы.
Но она снова повернулась к нему, расправив плечи и глядя так пристально, что он едва не отвел взгляд.
— Сэр, — серьезно начала она с оттенком той убежденности, которая раздражала его раньше. — Я уверена, что у вас есть важная причина не начинать наши новые занятия, но... Происходят ужасные вещи, — Северус сощурил глаза, и она поспешно продолжила: — Я уверена, вы знаете...
— Да, — прошипел он, — я знаю. Лучше, чем вы или ваши друзья, — ему почти удалось подавить чувства беспомощности и обиды, которые всплыли благодаря ее появлению. Но ее очевидное намерение спать у дверей его классной комнаты в надежде поговорить с ним, также вызывала неприятные воспоминания. Против своей воли он увидел себя самого, наполовину распростертого перед входом в гостиную Гриффиндора. Северус безжалостно отогнал видение.
Нынешняя ситуация была абсолютно другой.
— Объясните мне, мисс Грейнджер, вы действительно намеревались провести ночь в этом коридоре, или это был счастливый случай?
Она обеспокоенно дернулась.
— Э-э-э... нет, сэр. Честно говоря, я не планировала спать здесь, — она снова пересеклась с ним взглядом. — Но я решила ждать до тех пор, пока вы не придете. Я решила, что вы, возможно, дежурите сегодня ночью. А если нет, то, я подумала, что вы придете под утро. Я заметила, что обычно вы не завтракаете в Большом зале, так что решила, что могу поймать вас раньше...
— Достаточно! — он прижал два пальца к виску, надеясь прервать растущую там тупую ноющую боль, и взглянул на Гермиону. Та до поры замолчала, но явно изучала его: глаза следили за его пальцами — там, где они касались виска. Северус опустил руку и в тот же момент направил палочку на дверь класса, отпирая ее. — Заходите, — прорычал он.
Она поспешно повиновалась и прошмыгнула внутрь.
Северус вошел в классную комнату вслед за ней, наскоро запер за собой дверь и спрятал палочку, предварительно наложив заглушающие чары на помещение. Несколько секунд постоял лицом к двери, пытаясь прийти в себя. Он осознавал, что в последние недели вел себя малодушно, опасаясь возможных унизительных ситуаций, которые могли произойти из-за ее непреднамеренных промахов на занятиях. Он вел себя как подросток, каким была она, и каковым он не являлся уже без малого двадцать лет.
И именно она настаивала на продолжении их занятий... Он еще раз умудрился унизить сам себя, ему в этом никто не помогал.
Сглотнув, Северус медленно обернулся и пригвоздил ее своим самым свирепым взглядом:
— Итак, что вы хотели сказать?
Она посмотрела на него в ответ, немного нервничая, но все же вздернула подбородок.
— У Гарри, — начала она, не обращая внимания на непроизвольно вырвавшееся у Северуса рычание, — снова начались ночные кошмары, — Грейнджер подступила ближе и закончила со значением: — Как в прошлом году.
Уже не заботясь о том, замечает она или нет, Северус прижал ладонь к голове — туда, где боль пульсировала сильнее всего.
— Темный Лорд снова вторгался в его разум? — уточнил он.
Грейнджер взглянула на него с беспокойством.
— Да, сэр. Или... Ну, честно говоря, я не знаю, что именно произошло. Гарри... Гарри не любит рассказывать, когда такое происходит. И, думаю, это было только один раз. Рон сказал мне... — она на секунду запнулась, на лице промелькнуло странное выражение, а затем продолжила: — Я не знаю, точно ли Сами-знаете-кто активно прорывается в разум Гарри, думаю, это больше похоже на утечку информации через что-то вроде связи. Иногда он видит очень отчетливые образы Вол... Сами-знаете-кого, его мыслей и чувств.
— Ясно, — естественно, Северус был осведомлен обо всем этом, но надеялся, что больше это не повторится. Он ощутил было вспышку ярости на Поттера и Дамблдора, но затем посчитал это чувство несущественным. Альбус поручил ему заниматься с Поттером окклюменцией, хотя знал об их обоюдной антипатии, настолько важно было, чтобы Поттер учился. А Поттер вторгся в его личное пространство так, будто ему дали на это право. Однако его ярость ничего не значила для Темного Лорда, продолжавшего торчать в голове мальчишки, и это было их слабым местом, пока Грейнджер не освоит легилименцию. Он вытолкнул все эти мысли из своего сознания, оставив чистый, пустой, безэмоциональный вакуум.
Северус прошел к учительскому столу, прислонился к нему и внимательно посмотрел на Грейнджер.
— Я действительно должен аннулировать ваш статус старосты, — сказал он. Она сжала челюсти, но не сказала ни слова. Помедлив, Северус добавил: — Ваше особое положение, — он указал рукой на собственную шею, где под высоким воротничком сюртука носил медальон Ордена, — не позволяет иметь какие-либо обязательства или должности вне Ордена. Это вторая причина после той, что я застиг вас нарушающей комендантский час и бродящей там, где вам заблагорассудилось. Что заставляет меня усомниться в том, является ли это единственным инцидентом, или же вошло у вас в традицию.
— Нет, — уверенно сказала она и помотала головой так, что локоны взметнулись вокруг ее лица, — это не традиция, сэр.
— В самом деле? — Северус вздернул бровь. — А тот занятный случай с Блэком — что это было? Я полагаю, что как раз еще одно нарушение вашего в остальном безупречного следования правилам, — он нападал на нее и был одновременно удивлен и странно удовлетворен тем, что она не отступила. Ее лицо побледнело, стиснутые зубы и учащенное биение пульса на шее выдавали нервозность. Но она не сдавала позиций и продолжала смотреть Северусу в глаза. — Однако, — добавил он, останавливаясь на расстоянии фута перед ней и проводя пальцем вдоль палочки, — я, кажется, припоминаю еще один случай... из наших... занятий, — он холодно взглянул на нее, — включающий шкурку Бумсланга. Из моих личных запасов.
На ее лице сменилось множество эмоций. Северус успел заметить испуг и злость до того, как она восстановила контроль над своими чувствами. Эта злость предупреждала о том, что, если он совершит ошибку, упоминая о неприглядных моментах из ее воспоминаний, это сделает его куда более уязвимым, чем хотелось бы. Если она что-либо увидит... Неприглядные — слишком мягкое слово для тех вещей, которые она могла бы увидеть.
— Не то чтобы это было важно здесь и сейчас, — произнес он спустя мгновение. — Меня в данный момент больше интересует ваше... ночное путешествие, — на ее лице одновременно было написано облегчение и опасение. — Это даст вам понять, что я выполняю свои обещания, мисс Грейнджер.
Она чуть наклонила голову, а затем расправила плечи и серьезно сказала:
— Как и я, сэр.
Северус окинул ее взглядом: хотя пульс на шее продолжал биться все так же часто, она смотрела на него с прежним уважением.
— Хорошо, — внезапно сказал он и закрыл глаза. Головная боль усиливалась, впиваясь в висок и распространяя ниточки своих корней в пространство вокруг, достигая затылка и основания шеи. Несомненно, подставив себя под ее первые слабые и неумелые попытки легилименции, он сделает себе только хуже.
Северус открыл глаза и обнаружил, что она разглядывает его с неприкрытым интересом: брови нахмурены, а глаза исследуют черты его усталого от напряжения и дискомфорта лица. В этот момент он не стал бы предполагать, что она делает нечто оскорбительное. Он скрестил руки на груди и ответил ей таким же хмурым взглядом, чтобы скрыть свое смущение, но почувствовал, что эта поза усиливает головную боль.
— Что? — рявкнул он.
Она тоже сложила руки на груди.
— Я... я удивилась, что вы пришли в классную комнату в такой ранний час, — наконец решилась она. — Я думала... Я не знала, что учителя дежурят всю ночь. И когда вы нашли меня, я подумала, что сейчас, наверное... ну... еще не наступила ночь или вот-вот начнутся занятия.
Северус уже было собрался сообщить ей, что его причины не ее ума дело, но остановился. Вместо этого он склонил голову набок, не обращая внимания на сопровождавшие это движение приступы боли, и сказал вкрадчиво:
— Вот и выясните сами.
Глаза Грейнджер широко раскрылись, когда до нее дошел смысл сказанного.
— Сейчас? — спросила она.
Северус намеренно удерживал ее взгляд, отступая к своему столу. На ее глазах он положил палочку на его край, ощупав пальцами и убедившись, что она не свалится на пол. Потом, глядя на нее, отошел от стола, показывая свои безоружные руки.
— Сейчас, — сказал он.
Грейнджер сжала в руке собственную палочку, но так и не подняла ее. Она обвела взглядом слабо освещенный класс, а затем снова посмотрела в лицо Северуса.
— Полагаю, заклинание вы знаете.
— Верно, — она облизала губы, сделала шаг вперед, потом другой, все еще не решаясь произнести заклинание. Они стояли очень близко, и Северус обнаружил, что изучает ее лицо так же, как она изучала его во время их занятий. Ее черты были заурядными, но довольно приятными. Непослушные довольно густые вьющиеся волосы, прямые брови, ничем не примечательный нос и небольшой рот. Если бы не ум в глазах и не постоянно сменяющиеся эмоции на лице, Северус причислил бы ее к самым незапоминающимся из своих студентов. У нее не было ни яркого окраса Уизли, ни аристократических черт Малфоя, ни откровенно подавляющей массивности Крэбба.
Он не мог отвести глаз от ее пристального взгляда — не потому, что это бы означало провал ее первой попытки применения легилименции, а просто потому, что не мог. Невольно он представил Грейнджер такой, какой видел в ее последних воспоминаниях: обнаженные плечи блестели, омываемые водой, волосы потяжелели от влаги, губы изогнулись от удовольствия, а взгляд скользил вдоль строк парящей перед ней книги. Северус отогнал видение и укрепил окклюментные щиты, увидев, как она глубоко вздохнула и направила свою палочку на него слегка дрожащей рукой.
— Легилименс, — прошептала она.
Северус возвел оборонительные щиты перед ее вторжением, но ему не о чем было беспокоиться. Она оказалась застенчива до абсурдности, полностью опровергая его страхи перед этими занятиями. Он чувствовал давление в своем сознании, означавшее ее присутствие, видел перед собой ее лицо, полное решимости и в то же время сомнений. Однако в данный момент она не представляла себе, что делать, находясь внутри.
— Что-то, чего вы не знаете, мисс Грейнджер?
Она вскрикнула и немедленно прервала зрительный контакт, врезавшись в парту позади себя и рухнув на пол вместе с ней.
Впрочем, она почти сразу вскочила на ноги, тщетно пытаясь скрыть смущение в тускло освещенной комнате. Подняла и поправила парту, не глядя на Северуса, а потом отыскала свою палочку.
— Ну же, мисс Грейнджер, — сказал он ехидно, как только убедился, что она не пострадала при падении. — Уверен, вы способны на большее.
— Я не знала, что смогу слышать ваши мысли, — она нахмурилась. — Я думала… наверное, я думала, что будет только визуальный компонент.
— Вы разочаровываете меня, — Северус закатил глаза. — Как бы мог я или любой другой легилимент выхватывать эмоции момента, если бы легилименция полагалась для получения информации на одни лишь визуальные стимулы?
— Я... — внезапно запнувшись, она послала ему слабую кривую улыбку. — Я чувствую себя глупо. Я не подумала об этом. Книга, которую вы мне одолжили — в ней не говорилось о том, что при легилименции можно слышать или видеть, а только о том, как сопротивляться.
Северус раздраженно посмотрел на нее.
— Возможно, теперь вы не будете кидать на меня хмурые взгляды, когда я говорю на уроках, что не все в жизни можно почерпнуть из книг. Возможно, в следующий раз, когда вы захотите узнать что-либо прямо из текста, вы задумаетесь о том, что написанное может быть всего лишь начальной точкой. Опыт — это то, что повышает ваш уровень при обучении. Будь то зелья, защита или, — он изогнул бровь, — легилименция.
— Возможно, — согласилась Грейнджер, задумчиво улыбнувшись. — Но... как мне отыскать то, что мне нужно, сэр?
— Магия, мисс Грейнджер, — произнес он мягко и скрестил руки. Она моргнула. — Вы же ведьма, не так ли? Именно поэтому магглы не способны на что-либо подобное легилименции, которая, в отличие от окклюменции, требует больших усилий и магической энергии, — он наклонился ближе к ней. — Используйте вашу магию и ваш ум.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. На ее лице сменялись одна за другой неясные для него эмоции. И, что было совершенно загадочно, она снова засмеялась.
— Не думайте, что я забыла про свою магию, — ответила она на его вопросительный взгляд. — Просто иногда я обнаруживаю, что делаю что-либо так, как делали бы это магглы. Это как заправлять кровать — я не думала в то утро... точнее, я думала, но о переводе рун, которыми занималась в классе. И только когда уже закончила, я поняла, что заправляла постель вручную. На завтрак опоздала... — она прервалась, сообразив по презрительной позе Северуса, что заболталась. — Э... ну да. Итак, в следующий раз — помнить, что у меня есть магия.
Он взглянул в окно, где темнота как раз начала слегка рассеиваться. Значит, еще очень рано.
— Как бы я ни хотел послать вас в спальню до надлежащего студентам времени подъема, даже Поттер сможет скрыть от вас все свои секреты, если это была ваша лучшая попытка, — он потер переносицу и взглянул на нее, скрывая удивление из-за того, что слабая улыбка до сих пор пробивалась на ее лице. — Еще раз.
* * *
За все то время, на протяжении которого она буквально заставляла Снейпа ее учить, Гермиона впервые почувствовала неожиданную неловкость, столкнувшись с заданием вторгнуться в его сознание. Он был без волшебной палочки, и хоть в этот раз по его собственной воле, Гермиона не могла не вспоминать, что в предыдущий раз он оказался без палочки именно из-за нее. Это поразило ее — он намеренно делал себя уязвимым, чтобы... что? Заверить ее, что не собирается случайно или намеренно бросать заклинания в ее сторону так же, как она поступила в тот раз? Гарри и Рон ни за что не поверят ей.
Ее первая попытка оказалась жалкой. Она пробормотала заклинание и оказалась... Она думала, что увидит длинный коридор с рядом дверей, а вместо этого оказалась в маленькой комнате без каких-либо входов и выходов.
Сейчас она вновь стояла перед ним. Магия… используй магию и ум... Ей не нравилось чувствовать себя беспомощной.
Профессор наблюдал за ней с едва различимой ухмылкой, и когда она смотрела на него, что-то мерцало в его темных глазах, заставляя думать, что он, возможно, не такой хладнокровный, каким кажется.
Ее нервозность медленно испарилась.
— Хорошо, — пробормотала Гермиона и подняла палочку. Она могла поклясться, что увидела тревогу на лице Снейпа перед тем, как тщательно и ясно произнесла заклинание во второй раз.
Она вновь почувствовала, что находится в голове профессора. Различие сложно было объяснить. Как и при окклюменции она могла видеть, что он физически стоит перед ней. Но помимо этого она ощущала присутствие чего-то, что не было ни ее сознанием, ни комнатой, в которой они стояли. Присутствие было... нетерпеливым. И напряженным. Определенно, это был Снейп.
«Магия», — подумала она.
Гермиона хотела закрыть глаза, чтобы почувствовать собственную магию, но это прервало бы зрительный контакт. Вместо этого она, удерживая жесткий взгляд Снейпа, потянулась внутрь себя — в то место между грудной клеткой и животом, откуда тянулись нити ее магии, когда она колдовала.
Ощутив магию, Гермиона сфокусировалась на Снейпе, на ощущении его сознания, окружающего ее. Она попробовала наугад использовать магию, чтобы вновь прорваться в его сознание, но ощутила в ответ лишь раздражение и не более того.
Внезапно Снейп резко разорвал связь.
— Мисс Грейнджер, — произнес он, — я думаю, что целесообразнее будет, если я буду намеренно показывать вам некоторые воспоминания, чтобы вы имели представление, на что это похоже, — его выражение лица не оставляло сомнений по поводу того, что он чувствует, делая это. — Если вы почувствуете себя способной, то можете попытаться использовать одно воспоминание, чтобы найти другие и тем самым завершить задание, которое я поставил перед вами.
Гермиона кивнула, наблюдая, как он на мгновение прикрыл глаза, вероятно, решая, какое воспоминание можно ей показать. Она вновь удивилась тому, каким усталым он кажется, и тому, что другие студенты не замечают этого. Не замечают его постоянной усталости; того, как часто его преследует головная боль; того, как он наглухо замуровывает себя в мантии; того... что она продолжала видеть мерцающим на его лице. Она не могла пока дать название этому выражению — оно появлялось и в ту же секунду исчезало. Странная настороженность, что-то, что намекало на страх или... неуверенность в себе. Она задумалась, неужели все были настолько ослеплены его грубостью и свирепыми взглядами, что считали, будто больше ничего в нем и нет?
Снейп открыл глаза и безразлично посмотрел на нее.
— Итак, — произнес он.
Гермиона сделала вдох и подняла палочку. Она снова произнесла заклинание и снова почувствовала раздражительность и вспыльчивость профессора, окружающие ее.
Однако в этот раз все было по-другому. Снейп ослабил несколько щитов, и она поняла, что теперь может видеть нечто другое — воспоминание, которое он ей обещал. Это был яркий, живой образ, практически осязаемый, словно она могла протянуть руку и дотронуться до длинного, бледного пера, которое Снейп из воспоминания держал в руке, покрывая длинный свиток пергамента сердитыми красными росчерками.
Гермиона замерла, наблюдая, как тот остановился, чтобы перечитать строчку неряшливого почерка. Она чувствовала его раздражение по отношению к тому, кто написал это, наряду с чем-то еще, какой-то отчаянной, застрявшей в горле эмоцией, которую пыталась понять. Но затем воспоминание начало внезапно меняться. Сосредоточенность Снейпа прервал парень с небрежно ослабленным слизеринским галстуком на шее.
— Что это такое, Ричард? — спросил Снейп. Гермиона с удивлением отметила грубоватую, сердитую симпатию в его голосе.
Студенту на вид было не более пятнадцати лет, однако Гермиона заметила, что держится он увереннее своего возраста. Впрочем, такими были все слизеринцы.
— Я не хотел мешать вам, сэр. Я знаю, что у вас сегодня нет консультаций, — когда Снейп приподнял бровь и сделал ленивый жест рукой, тот продолжил: — Я надеялся, что вы могли бы более подробно объяснить ваши ожидания от эссе о болотных фонариках. Я нашел в библиотеке книгу, которая...
Воспоминание начало исчезать. Гермиона не знала, почему или как это происходит, но подозревала, что Снейп делает это намеренно. Неосознанно она с силой послала свою магию вслед за исчезающей картинкой слизеринского парня, Ричарда, и удивилась, когда обнаружила, что находится в общей гостиной Слизерина — если зеленая мебель и серебряная отделка гобеленов на стенах о чем-то говорила. Ричард стоял со сложенными за спиной руками, невольно подражая главе дома, в то время как Снейп ходил перед ним и группой его товарищей по факультету из стороны в сторону.
— Если вы не хотите привлечь к себе лишнее внимание, — произнес он, — я бы посоветовал вам не принимать участия ни в каких, — он усмехнулся, — клубах или любых других внеклассных мероприятиях, которые указывают на... политическую склонность, — Гермиона заметила, как он задержал взгляд по очереди на каждом своем подопечном. — Каждый из вас был распределен на данный факультет, потому что обладает некоторыми или же всеми качествами, которые ценил Салазар Слизерин. Мера любого настоящего слизеринца — это не его политическая деятельность, не его друзья и даже не статус крови. А хитрость, терпение, критическое мышление. Способность понять всю подоплеку ситуации, когда другие не могут, и развернуть ее в свою пользу. Если кратко — это способность выживать.
Парень из предыдущего воспоминания сделал шаг вперед.
— Но сэр... какое отношение клубы и школьные мероприятия...
Снейп заставил его замолчать одним резким взмахом палочки. В этот раз Гермиона почувствовала уже не симпатию из предыдущего воспоминания, а странную сжимающую сердце тяжесть, которая была так ощутима, что, казалось, жила в ее груди. Ей стало интересно, чувствует ли Снейп эти эмоции сейчас, или же они связаны с его воспоминанием.
— Инспекционная дружина — это политическая группа, — произнес он саркастически. — Не обо всех и вас, вступивших в нее, я знаю. Если любая другая подобная... возможность... появится в этом году, я попрошу каждого из вас тщательно подумать, прежде чем участвовать, — Гермиона заметила, как его глаза остановились на Драко Малфое, который, к ее удивлению, сидел с абсолютно скучающим выражением лица и не реагировал на слова декана факультета.
— Но сэр, — произнес Ричард, — профессор Амбридж...
— Все еще выздоравливает в больнице Святого Мунго, — отрезал Снейп. Его глаза вновь метнулись в сторону Малфоя, и Гермиона с любопытством продвинулась вперед своей магией, сфокусировавшись на Малфое, который равнодушно смотрел на каминную полку, украшенную змеями.
Щит Снейпа возник так быстро, что у Гермионы перехватило дыхание, а толстые стены отрезали ей доступ к воспоминанию. Они разорвали зрительный контакт, и Гермиона опустила взгляд, переждав несколько ударов сердца, прежде чем решилась взглянуть на него из-под ресниц. Его лицо не выражало никаких эмоций. Она не могла понять по его выражению, почему он закрыл ей доступ в свое сознание.
— Простите меня, сэр, — наконец сказала Гермиона, когда стало очевидно, что он не собирается ничего говорить. — Я не знала, как найти то, что вы просили, — она сделала паузу, следя за его реакцией. Поняв, что ничего не дождется, она импульсивно добавила: — Это было... самое невероятное чувство — следовать за вашими мыслями, используя магию.
Лицо Снейпа странно дернулось, однако, он сказал всего лишь:
— Ясно.
— Я хотела бы попробовать еще раз, — осмелилась произнести Гермиона. — Я все еще не знаю, как найти... причину, по которой вы пришли сюда так рано. Но я думаю, что поняла процесс легилименции. По крайней мере, приблизительно.
Снейп поджал губы. Гермиона с беспокойством переступила с ноги на ногу. Когда спустя несколько мгновений он все еще ничего не ответил, она почувствовала необходимость прервать молчание.
— Могу я спросить... это была ваша приветственная речь в начале семестра, сэр? Я имею в виду второе воспоминание.
Снейп фыркнул.
— Да, мисс Грейнджер. Такая же, как и та, которую, я уверен, произносит каждый год профессор МакГонагалл. Ваши дедуктивные способности как всегда поразительны.
Она с раздражением нахмурилась, но сдержалась, чтобы ничего не сказать. Профессор МакГонагалл никогда не произносила приветственную речь, в которой говорила бы о целесообразности вступления в политически значимые школьные кружки, по крайней мере, за то время, которое Гермиона училась в школе.
Снейп с силой прижал пальцы к вискам, однако выражение его лица оставалось неприступным. Она боролась с желанием спросить, в порядке ли он, подозревая, что уже знает, каким едким будет ответ. Очевидно, что он не был в порядке, и если то напряжение, которое она чувствовала в его сознании, было для него обычным состоянием, то неудивительно, что он так часто страдает от головной боли.
— Что ж, хорошо. Вы можете попробовать еще один раз, — наконец произнес он и выпрямился. Гермиона сделала то же самое, потирая пальцем закругленный кончик палочки. Снейп скрестил руки на груди, запахнув мантию. — Прежде, чем вы произнесете заклинание, я бы хотел, чтобы вы тщательно подумали и использовали свой ум. Вспомните наши уроки окклюменции: как я проходил путь от одного вашего воспоминания к другому?
— Эм, — она сглотнула. — Вы ловили эмоции и, следуя за ними, переходили к другим воспоминаниям, схожим по ощущениям. Или же... замечали в воспоминании что-то определенное и находили похожие вещи в другом.
— Именно, — Снейп кивнул и сделал паузу, явно ожидая, что она попытается связать это воедино, однако Гермиона чувствовала себя запутавшейся и глупой. С драматичным вздохом он наконец произнес: — Это же очевидно, мисс Грейнджер. Я показал вам первоначальное воспоминание, потому что оно содержит то, что должно привести к ответу, который вы ищете, — его глаза сузились, и он повысил голос: — Думайте.
Ее лицо обдало жаром.
— Ах да, конечно. Парень. Я использовала его, чтобы перейти к воспоминанию о вашей речи, но Малфой сбил меня с толку...
Снейп агрессивно сделал шаг вперед, и она замолчала.
— Тогда я советую вам не позволять сбить себя с толку в этот раз, — грубо произнес он и кивнул на палочку. — Продолжайте.
Она снова слушала его приветственную речь. В этот раз Гермиона не стала терять времени и сосредоточила свой разум и магию на Ричарде. Она обнаружила, что смотрит, как Снейп наблюдает за ним — в гораздо более младшем возрасте, играющим в плюй-камни с другим мальчиком в залитом солнцем дворе замка. Похоже, была весна — светлые бутоны крокусов пробивались из влажной почвы и усыпали всю землю вокруг фиолетовыми, желтыми и белыми точками, словно брызгами.
Она вдруг вспомнила, как ее собственные воспоминания мелькали, словно перематывающаяся маггловская видеопленка, и подумала о том, что не должна смотреть все воспоминания Снейпа полностью.
Собрав свою магию, она вновь продвинулась вперед: маленький Ричард на распределении. Еще один толчок: парень, вновь пятнадцатилетний или около того, целуется с девочкой в слизеринском шарфе рядом с полем для квиддича, а через мгновение отлетает от нее по мановению волшебной палочки и слышит ехидное замечание Снейпа. Затем он в кабинете защиты, записывает конспект, слушая лекцию Снейпа. Гермиона на мгновение задержалась в этом воспоминании — что-то в нем щекотало ее разум.
Думай.
Глаза Снейпа с абсолютно темной радужной оболочкой, отчего было практически невозможно отличить ее от зрачков, тяжело смотрели на нее, пока его копия из воспоминаний продолжала шагать по кабинету, описывая эффект поцелуя дементора в ужасающих подробностях. Сощурившись, Гермиона сосредоточилась на склоненной фигуре Ричарда, одновременно пытаясь удерживать в поле зрения сам класс. После этого она вновь двинулась вперед по воспоминаниям и попала на конец занятия. Ученики выходили из класса, а Ричард, наоборот, вернулся, чтобы положить толстый, туго свернутый свиток на стол Снейпа.
— Мое задание на дополнительные баллы, профессор, — с гордостью произнес он. — Хотел успеть закончить его до праздников.
Уголок рта Снейпа приподнялся в насмешливой полуулыбке, и Гермиона почувствовала прилив удовольствия и приязни.
— Очень хорошо, — произнес он. — Я не сомневаюсь, что читать вашу работу будет гораздо приятнее, чем ту чепуху, которую сдаст большинство ваших сокурсников, — он кивнул в сторону двери. — Идите, обед уже начался.
— Да, сэр! — тот нахально усмехнулся и быстро вышел. Еще до того, как он ушел, Снейп начал развязывать ленту, которой был обвязан свиток.
«Ну же», — подумала Гермиона. Она была абсолютно уверена, что именно этот парень со Слизерина был ключом к тому воспоминанию, которое ей нужно. Но любопытство одержало верх. Было очевидно, что отношения между Ричардом и Снейпом напоминали отношения студента и наставника, какие она поддерживала с профессором МакГонагалл. Она сфокусировалась на свитке в надежде узнать тему работы.
Гермиона увидела Снейпа, сидящего перед камином с разложенным на коленях пергаментом. Она мимолетно оглядела комнату и узнала в ней его гостиную. На Снейпе были... Мерлин, неужели?.. Очки, неустойчиво сидящие на кончике его длинного носа. Он улыбался по-настоящему тепло. Гермиона ошарашенно переводила взгляд от очков к улыбке и обратно. Он выглядел абсолютно не так, как тот Снейп, к которому она привыкла — даже с учетом тех мимолетных проявлений его человеческой стороны, которыми он одарил ее за последнее время.
Снейп из воспоминаний нахмурился, перевернув последний лист пергамента. Он встал, снял очки и опустился на колено, чтобы заглянуть под стул и стол. Только после того, как он внезапно покинул гостиную, напоследок бегло окинув ее взглядом, Гермиона отвела глаза, прервав заклинание.
— Вы оставили его здесь! — воскликнула она.
Снейп ухмыльнулся и сложил руки на груди.
Она окинула взглядом комнату и сделала шаг по направлению к его столу. Там, на другой его стороне, практически в тени лежал лист пергамента, покрытый плотным мальчишеским почерком.
— Вы нечаянно обронили последний лист, и вы читали его сегодня вечером...
— Да-да, — перебил Снейп. — Избавьте меня от подробностей. Достаточно того, что вы узнали ответ.
Она резко почувствовала себя невероятно уставшей и сонной вдобавок к тому, что было, как она догадалась, физической слабостью из-за огромного магического усилия. Однако внутри она ликовала. Она сделала это. Правда, Гермиона не сомневалась, что Снейп постоянно контролировал все, не позволяя ей увидеть что-то, чем не собирался делиться, но… Она стояла посреди класса, когда он отошел, и улыбалась как дурочка.
— Я не вижу повода улыбаться, — произнес Снейп довольно ворчливо. — Вам все равно еще предстоит проделать много работы.
— Да, я знаю, сэр, — ответила Гермиона, пытаясь опустить уголки рта вниз. Однако они, казалось, не собирались ее слушаться.
Снейп сел за стол, подвинул к себе пергамент, за которым пришел, и оперся подбородком о руку. Затем взглянул на нее с явным раздражением.
— Возвращайтесь через два дня и попробуете еще раз. В соответствующее время. Думаю, после ужина будет лучше всего, — он нахмурился и добавил: — И я предупреждаю вас, мисс Грейнджер, что не потерплю, если вы вновь выйдете за рамки дозволенного. Независимо от того, будут ли причины этого заключаться в том, что это «хорошо для Ордена», — в его устах ее слова, произнесенные несколько недель назад, казались до нелепости детскими. Она поборола еще один прилив смущения, когда он вернулся к пергаменту. — А теперь идите.
Но вместо этого Гермиона сделала шаг вперед, воодушевленная их утренней работой.
— У меня есть вопрос, сэр.
— Ну, естественно, у вас есть вопрос, — безэмоционально произнес он.
На самом деле у нее было несколько вопросов, которые вертелись на кончике языка. Она прикусила щеку, чтобы удержать их, хотя было сложно удержаться от любопытства по поводу того, почему он в такое неподходящее время не спал, а читал зачетную работу.
И все же она решила задать вопрос, который беспокоил ее больше всего.
— Когда я была в ваших воспоминаниях, я почувствовала... — она сделала паузу. «Вас». — Что-то...
— Ваше красноречие впечатляет, как никогда, мисс Грейнджер.
— Просто я не знаю, как это объяснить, — ответила Гермиона слишком раздраженно и даже неуважительно. Она замолчала, ожидая, что он снимет баллы с факультета, но он просто закрыл глаза, словно пытался набраться терпения. Когда он вновь открыл их, Гермиона сказала: — Я продолжала ощущать себя, но я также чувствовала... что-то или кого-то еще. Я не ожидала... Может ли легилименция показывать характер человека так же, как это происходит с его чувствами и воспоминаниями?
Снейп, разворачивающий пергамент Ричарда, внезапно замер.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду... что чувствовала… характер или эмоции... И они были не мои. Я подумала, что, вероятно, ощущаю, как вы себя чувствуете. Но это было что-то гораздо большее, чем просто эмоции, что-то более фундаментальное...
— Да, — ответил Снейп и потер переносицу. — При использовании легилименции часто можно ощутить… личность — лучшего слова не подобрать, — он равнодушно встретил ее взгляд. — Именно это вы и испытали.
— Ох, — она почувствовала небольшое разочарование от его равнодушного ответа. Идея и опыт были увлекательными и тревожащими, глубоко интимными. Она хотела бы обсудить это с ним еще, но поняла, что придется устроить рейд в библиотеку. — Тогда доброго утра, сэр, — Гермиона развернулась и уже положила руку на дверную ручку, когда услышала его голос:
— Не забудьте плотно позавтракать, — сказал Снейп. — Уверен, вы заметили, что легилименция, особенно когда вы еще не привыкли к ней, очень энергозатратна. Ваша магическая и физическая энергия истощилась. Вы должны восполнить ее, если хотите сегодня продолжить заниматься на лекциях.
— Хорошо. Спасибо, — она нерешительно улыбнулась и не удивилась, когда он никак на это не отреагировал.
Казалось, что он боролся сам с собой, а затем спросил, будто против воли:
— Как много… точнее, что именно вы увидели? В моей… личности? Что вы... — его рот скривился, — почувствовали?
— Думаю, что очень мало, — честно ответила Гермиона, удивляясь, что он спросил об этом. — Только... — она подумала о напряженности, раздражительности, странной и ужасной панике. Испытывая дискомфорт и избегая его взгляда, она уставилась в пол и продолжила: — …Несчастье.
С его стороны не донеслось ни звука, и Гермиона решилась поднять глаза. Он выглядел бледнее, чем обычно, темные глаза смотрели на нее с яростным вниманием.
Гермиона нервно сглотнула и расправила плечи. Она была гриффиндоркой, даже если и не чувствовала себя ею в данный момент. А гриффиндорцы никогда не шли благоразумным путем.
— Я полагаю, что вы узнали что-то... обо мне за время наших занятий окклюменцией, — осмелилась произнести она. Когда он не ответил, продолжая молча смотреть на нее, она повторила его вопрос так тихо, что он прозвучал почти шепотом: — Что вы почувствовали?
В этот момент его лицо снова превратилось в ничего не выражающую маску.
— Идите.
Гермиона еще раз улыбнулась ему, хотя это была скорее вынужденная улыбка. Затем открыла дверь, вышла в коридор и машинально побрела к Большому залу, потерявшись в собственных мыслях.