Люциус был зол. Его взбесил приход Крама и то, что он стоит, как осел и никак не уходит. Напряг и решительный отказ Гермионы. Но не для того он почти год думал о ней, нашел ее и приехал, что бы вот так уйти ни с чем. Люциус выдохнул, приводя свои мысли в спокойствие.
— Хорошо, поедем, как только ты будешь готова, — сказал Малфой и зашагал на выход.
Гермиона не могла справиться с собой, в ней боролись двойственные чувства: решительная позиция остаться здесь, и желание уехать с ним прямо сейчас. Она провожала его взглядом до выхода, где стоял Виктор, все так же сжимая в руках бокалы.
— Мистер Крам, — недобро поприветствовал его Люциус и прошел мимо.
Крам подошел к Гермионе, нерешительно подавая бокал, который принес.
— Я помешал, — хмуро сказал он. Теперь в нем узнавался тот нелюдимый парень, с которым она познакомилась на Турнире Трех Волшебников в Хогвартсе.
— Ничего, — попыталась небрежно сказать Гермиона. Где–то внутри она давила в себе порыв побежать за Люциусом.
— Кто он? — спросил Крам, хотя и понимал, что скорей всего не имеет права на такие вопросы.
Гермиона пожала плечами: «Его имя Люциус Малфой. Прости, уже поздно, отправлюсь спать». Она натянуто улыбнулась и направилась к выходу.
Виктор в растрепанных чувствах остался стоять посреди темного зала, где минуту назад потерял последнюю надежду на завоевание сердца Гермионы Грейнджер.
***
Гермиона долго не могла уснуть. Приезд Люциуса был неожиданным, но даже готовься она заранее, это ничего бы не изменило. Чувство замешательства и неловкости все равно никуда не деть. Она не могла себе ответить на вопросы: Кто они друг другу? Зачем она Люциусу? И главный — что она чувствует к нему?
Она понимала, что он приехал не просто к ней, а забрать ее. Гермиона была даже испугана. За самими Люциусом, будто по пятам ходил дух Азкабана. Она очень живо видела эту картину — темные, мокрые стены, решетка и он за стеной. Гермиона тряхнула головой, стараясь не думать о прошлом. Но в голову так врывался образ их первого поцелуя, там, в Азкабане, когда между ними была решетка, а в душе отчаянье и страх.
Ей казалось, что и сам Малфой не понимает что делает. Даже в страшном сне она боялась себе представить, что она вернется в Лондон, да еще и под руку с Люциусом Малфоем, не менее обсуждаемом в магическом обществе персонажем. Катастрофа, не меньше. Она так и видела перед глазами лицо Гарри, удивленное и брезгливое.
Она привыкла к одиночеству, но смириться с ним так и не могла. Ей было необходимо общение, поддержка и совет. Единственный друг, который не осудит — Луна, вот кому стоило написать. Гермиона взяла пергамент и чернила. Рука надолго зависла над листом, не в силах описать всю чувства, которые Гермиона так хотела выплеснуть на бумагу.
Привет, дорогая подруга. Прошел почти год с нашей последней встречи. И хотя мы регулярно пишем друг другу, я соскучилась по тебе и всем друзьям. Очень надеюсь, на скорую встречу. Гарри с Джинни должны скоро пожениться, торжество они запланировали на конец сентября, но ты, конечно, все это знаешь. Не знаешь только одного.
Рука Гермионы задрожала, и ей стало нестерпимо холодно. Признание в том, что он все же ей нравится и что между ними вспыхнула какая–то привязанность в Азкабане, давались ей нелегко.
Люциус Малфой вернулся. Он приехал ко мне. Я так боюсь наделать глупостей. Мне очень не хочется возвращаться в Англию, ты знаешь почему, хотя там и вы–мои близкие. Но Люциус хочет вернуться вместе со мной. Только для чего?
Гермиона понимала, что мысли прыгают, а в письме выглядят еще более запутанными.
Не хочу сделать кому–то из нас больно. Мы оба натерпелись, стоит ли сейчас подходить ближе, я не знаю.
Жду ответа. Гермиона.
Она свернула пергамент и привязала к лапке совы, проживающей с командой, глухо ухнув, птица вылетела в окно. В темном небе на фоне луны было видно удаляющуюся точку, которая несла такое важное признание в Англию.
Гермиона ворочалась под одеялом, пытаясь хоть ненадолго уснуть. Мысли были навязчивым кошмаром, от которых было невозможно отделаться. Даже сейчас она не могла успокоиться, от одной только мысли — где он сейчас?
Ночь прошла беспокойно, она то и дело вздрагивала, отгоняя невидимых Дементоров, и в забытье сна, искала его руку где–то рядом с собой. Гермиону разбудил легкий стук в окно, вернулась сова. Она расстроилась, не сразу заметив сверток у нее в лапах. Девушка аккуратно отцепила бумажку.
«Будь счастлива» — все, что было написано.
— Ну, спасибо, подруга! — разозлилась Гермиона.
Она зло заходила по комнате.
— Что значит будь счастлива? Я уже и забыла что это такое! Причем тут мое письмо?!
Сова неодобрительно посмотрела на нее и вылетела, отправившись на свой насест.
Гермиона в плохом настроении собралась и поспешила вниз на завтрак, скоро нужно было собирать команду для отправки в Швецию, на новый турнир. Девушка наспех положила еду в тарелку и направилась к своему столу. Расположившись, она заметила за соседним столом человека, полностью закрывшегося разворотом газеты, и только большой перстень на пальце с буквой «М» выдавал своего владельца. Гермиона выдохнула, то ли с облегчением, то ли с раздражением.
— Что ты здесь делаешь? — прошептала она.
Мужчина с легкой усмешкой отложил газету.
— Ну, куда же я теперь денусь, мисс Грейнджер.
Он, казалось, смеялся, хотя выглядел совершенно спокойным.
Гермиона не нашлась что ответить и, опустив взгляд, стала есть свой овсяный йогурт и булочку с маслом. Люциус наблюдал за ней. Бровь была поднята в легком удивлении, а глаза прищурены. Губы выдавали еле заметную усмешку. Гермиона силилась не поднимать глаз, ей было непонятно его поведение. Малфой достал белый носовой платок, протер запонки на манжетах и смахнул невидимую пыль на лацкане пиджака.
«Чертов аристократ» — подумала Гермиона, разглядывая свою скромную юбку и блузу.
Она не доев завтрак, встала и направилась к выходу. Люциус направился за ней.
— Вы уже закончили, мисс Грейнджер?
Он, поравнявшись с ней, подал ей руку, согнутую в локте. Гермиона напряглась.
— Что ты делаешь? — зашептала она.
На них стали оглядываться постояльцы гостиницы, в том числе и некоторые члены команды. Гермиона вылетела в холл из обеденной зоны. Люциус неторопливо вышел следом, казалось, его забавляла реакция Гермионы.
Девушка злилась, смотря на него, такого спокойного и решительного. Она ждала от Луны совета, что ей делать, а она прислала только «будь счастлива». Гермиона просто не знала как себя вести.
— У меня работа, — сказала Грейнджер. Она смотрела на него, и понимала, что между ними уже нет тюремной стены. Лишь она выставляет ее между ними, но ничего не могла с собой поделать.
— Для начала, мы поговорим, — сказал Люциус тоном, не принимающим возражений.
Он вновь подал ей локоть и, Гермиона нерешительно взяла его под руку. Малфой раздраженно хмыкнул. Девушка шла, испытывая отчаянный страх, сердце колотилось, а в животе сжимался непонятный ком. Она поглядывала на него, отметая в голове мысли о том, какой же он все–таки красивый. Девушка не знала, куда они идут и о чем, будут разговаривать. Шаги гулким эхом отдавали в большом холле. В длинном коридоре Люциус достал ключ и отворил дверь. Гермиона помешкала и с опаской шагнула в номер.
— Поговорим? — спросил Люциус, когда за ним закрылась дверь.
Девушка боялась обернуться. Она смотрела в окно обхватив себя руками, пока не почувствовала его ладони у себя на плечах.
— О чем? — сглотнув, спросила Гермиона.
— Я же приехал сюда не просто так, — сказал он и развернул девушку к себе лицом. В ее глазах был виден блеск от намечающихся слез.
— Зачем? Я же сказала, что не уеду.
— Ты ведешь себя как ребенок, — тихо сказал он, — я приехал сюда за тобой и значит, один я не уеду.
— Зачем? — вновь повторила Гермиона.
В комнате повисло молчание.
— Затем, чтобы стереть из твоей жизни печаль. А ты сможешь заполнить пустоту во мне, изгнав темноту.
Люциус не мог сказать ей прямо то, чего, возможно, она ждала от него. Гермиона сморгнула застывшую в уголке глаза слезу.
— А еще, за этим…
Люциус наклонился и поцеловал ее в шею. Девушка дернулась и он рассмеялся.
— Глупая, — снисходительно сказал он, — я подожду, пока ты сама захочешь.
Гермиона покраснела.
— Даже не поцелуешь меня? — ехидно спросил Люциус.
— Может быть, — сказала она, притягивая его за шею.
Малфой вновь улыбнулся, почувствовав легкое касание ее губ на своих. Ему нравилась ее нерешительность.
— Уговорила, — хмыкнул он и впился в ее губы, проводя языком по губам, вырывая у нее стон и упиваясь им в полумраке комнаты.
