Кладовая времени

Я наконец-то ставлю на пергаменте точку. Она получается несколько жирнее, чем нужно. Поттер с интересом заглядывает в написанное.

 — Никогда не видел эссе по трансфигурации?

 — Мне просто интересно. Да, и кстати, я писал то же самое неделю назад.

 — Хочешь сказать, ты не такой же балбес, как По… как Джеймс, и делаешь задания сам? Я удивлён.

Поттер отводит глаза. О, ну конечно, этого можно было ожидать — слишком эгоистичен и избалован вниманием, чтобы снизойти до таких вещей, как задания. Кто-нибудь обязательно даёт ему списывать.

Я не такой, как мой отец.

 — О, нет-нет, я знаю этот взгляд, — он машет головой. — Не делай так.

 — Какой взгляд?

 — Взгляд Поттер-вы-невыносимый-тупица-как-вас-вообще-земля-носит. Ты у меня пять лет преподаёшь, все твои взгляды я выучил наизусть.

 — Теперь я предупреждён, вооружён и ни за что на свете не пойду преподавать в Хогвартс, — в тон ему отвечаю я. Поттер хихикает.

 — И правда, зачем ты вообще пошёл преподавать?

Вопрос, по его мнению, риторический, но я неожиданно задумываюсь над ним всерьёз. Сейчас у меня нет ни малейшего желания возиться со студентами, — особенно если они похожи на мой курс, — но через некоторое время я этого захочу. Почему? Или не захочу, а — буду вынужден…

 — Если тебе так интересно, спроси у другой моей версии.

 — Чтобы он мне голову оторвал? Нет, спасибо, меня и так все постоянно пытаются убить, — бормочет Поттер.

 — Что, и я тоже?

Теперь думает он. И, судя по его лицу, в эти секунды он открывает для себя много нового.

 — М… Нет. Как ни странно.

 — Жаль. Я бы не отказался.

Он ковыряет пальцем обивку кресла. Гриффиндорцы, которых никто не учит уважать чужое имущество… Стрелки часов тикают удивительно медленно, и минута превращается едва ли не в вечность. Когда стрелка снова описывает круг, я расслабляюсь в удобном кресле, дожидаясь, пока перестанет болеть от долгой писанины над столом спина. Окон в Выручай-комнате нет, но я уверен, сейчас там, как и положено по местному климату и времени года, хлещет ледяной дождь.

Здесь тихо. Если не концентрироваться на часах, их слышно еле-еле, будто совсем издалека. Кресло мягкое, в комнате тепло, как если бы мы сидели вплотную к камину. Тепло, тихо и спокойно.

Спокойно?

***

 — Можно задать тебе вопрос?

Я смотрю на него уже несколько минут, и за это время Северус ни разу не пошевелился. При звуках моего голоса он будто выныривает из глубин сознания, и наши взгляды встречаются. Я отвожу глаза первым.

 — Ты ведь не примешь отрицательный ответ, так что я весь внимание.

 — Почему ты не удивился?

 — Чему?

 — Мне. Почему ты так спокойно принял факт того, кто я?

Северус задумчиво водит пальцем по губам — странный жест для зельевара. Тут только я замечаю, что его волосы, тоже длинные, не похожи — ещё не похожи — на облитую парафином чёрную паклю. Ещё одно отличие. Пора список заводить.

 — Понимаешь ли, — он говорит чуть тише, чем до этого, и вроде бы без сарказма, — самое сильное потрясение в моей жизни было в два года, когда я неконтролируемой детской магией нарядил отца в ярко-красное бальное платье. Если ты сможешь это себе представить, то поймёшь — после этого меня ничем не поразить.

Я хохочу так, что на глазах выступают слёзы. Кто бы мог подумать.

И случайно цепляюсь взглядом за лужицу крови, натёкшую рядом с креслом. Взгляд Снейпа красноречиво свидетельствует о том, что мнение обо мне он уже составил.

 — А я всё ждал, когда ты вспомнишь.

 — Так рука же не болела. Зачем мне о ней вспоминать, если не болит.

 — Не болела, потому что я наложил кое-какие заклинания. В целях эксперимента. А у тебя память, как у золотой рыбки, дискомфорт исчез — и больше ты о нём не думаешь.

 — Ты хочешь, чтобы я что? — уточняю я. — Раскаялся в идиотизме и на коленях молил о помощи?

 — О, я был бы не против, — ухмыляется он в своей обычной манере, — но у тебя осталось меньше часа, чтобы убрать рану. Темномагические предметы, понимаешь ли, не самые хорошие штуки. Остаётся шрам, который уже ничем не убрать.

Руки скрещены на груди, но вместе вселенской ненависти в его глазах я вижу интерес и некоторое превосходство. Когда наступил момент, в который второе сменилось на первое?

 — Ты… — я невольно зажмуриваюсь, потому что знаю: сейчас он будет смеяться. Это не страшно, скорее, довольно обидно. — Ты мне поможешь?

Снейп замирает на пару секунд, сверля меня взглядом. А затем, не сказав ни слова, поворачивается к столу, на котором в мгновение ока возникают все нужные ему предметы.

Сказать, что я удивлён — значит, не сказать ничего.

***

 — Засунь сюда руку, — я левитирую столик ближе к креслу Поттера и осторожно переношу на него чашу с зельем. — Между прочим, я из-за тебя сам себе противоречу.

 — Зачем? — спокойно спрашивает Поттер.

 — Зачем что?

 — Противоречишь себе из-за меня. Ты ведь меня ненавидишь, разве нет?

 — Пока ещё нет. Но ты похож на…

 — Да-да, знаю, — он машет здоровой рукой и закатывает глаза, — ты так похож на своего отца, такой же ленивый, заносчивый и ни во что не ставишь светило зельеварения.

 — А ты ставишь?

 — У меня пока повода не… — Поттер обрывает себя на середине фразы, и его зрачки расширяются. Мозг заработал, ну надо же.

 — Что?

 — Я действительно идиот, — обречённо говорит он.

 — Ну наконец-то. И что заставило тебя принять этот факт?

 — Не смешно, — огрызается Поттер, — я просто подумал… Я привык видеть только ненависть Снейпа… Твою, в смысле. А он на первом курсе пытался спасти меня, когда чокнутый профессор с Волдемортом в затылке заколдовал мою метлу.

 — И как ты на это отреагировал?

 — В смысле — как?

 — Когда людям спасают жизнь, они обычно благодарят спасителя. Слово «спасибо» вполне подойдёт, слышал о таком?

Он хмурится. Видимо, не слышал.

 — Но я думал, что он…

 — Что?

 — Ненавидит меня, — эти слова звучат почти жалко.

 — И как это мешает тебе его поблагодарить?

На это он не реагирует.

***

Когда стрелки часов замирают на девяти, я всё ещё молчу. Чтобы до отбоя добраться в гриффиндорскую гостиную, уходить надо уже сейчас.

 — Не пора ли расходиться? — спокойно уточняет Снейп, словно прочитав мои мысли. Впрочем, это здесь ни при чём — до подземелий ему идти гораздо дольше, неудивительно, что он тоже думает о времени.

Я только киваю. Он кивает тоже и, затолкав учебники в сумку, встаёт с кресла и идёт к противоположной двери, по зелёной поверхности которой протянут орнамент из серебристых змеек.

 — Спасибо, — неожиданно для себя говорю я. — Без тебя мне бы пришлось несладко.

 — О, ты быстро учишься, — бросает он, не оборачиваясь.

Секунды тянутся ужасающе медленно, и движения Снейпа как будто растягиваются во времени. Я знаю, что я должен сделать сейчас, но ни на йоту не уверен в результате.

 — Ммм… Северус? — неуверенно произношу я, не зная, как он отреагирует на своё имя.

Он останавливается. Не оборачивается, не говорит ни слова, просто стоит, уже держась за ручку двери, и ждёт. Я иду к нему. Зачем? Понятия не имею. Подхожу не вплотную, останавливаюсь за пару футов.

 — Ты вернёшься?

Он всё ещё молчит. Слишком долго. И мне кажется, — почему-то это неприятно, — что молчание означает «нет». И тогда я тоже поворачиваюсь к нему спиной, чтобы уйти назад, но не успеваю сделать и шага.

 — Если только ты пообещаешь больше никогда не задавать дурацкие вопросы.

Я смотрю на него. Северус Снейп протягивает мне узкую бледную ладонь, и я без колебаний пожимаю её.

Воистину сумасшедший день.