На розовый куст Бел набрел случайно. К тому времени он уже успел облазить замок от темниц до крыши донжона, внимательно изучить подъемный механизм и обсудить его с начальником гвардии, перезнакомиться со всеми солдатами и половиной слуг, узнать, что Флосси очень нравится («Просто дух захватывает как!») солдат Редмант и вволю посплетничать со стариком-трубочистом. Более того – где-то между очередным поединком на мечах и шахматами они с Брендоном перешли на панибратское «ты», чему Бел удивился сильнее, чем Брендон.
– А я сразу знал, что ты нахал, – заявил тот, щурясь на яркие языки пламени в камине. – И бреешься не каждый день!
Про сад Бел узнал случайно, а узнав, тут же возжелал поглядеть на него. И не разочаровался: хорошо знакомые деревья и кусты перемежались диковинными и неизвестными, было даже отдельное строение, где и по зиме зеленели и цвели растения, и о которых Бел читал, и о которых не слышал. А в самом дальнем углу сада, среди зарослей можжевельников и елей, на заснеженной поляне рос зеленый куст, на котором было несколько засохших роз. Бел удивленно замер, потом подошел ближе, сорвал с себя перчатку и провел пальцами по темно-зеленым листьям. Он совсем недавно держал в руках розу, но почему-то думал, что ее вырастили в горшке на окне.
– Живая…
Он наклонился и вдохнул чуть горьковатый аромат увядших цветов, а потом разглядел измочаленный слом на одной из ветвей.
– Лучше бы я промолчал тогда, – горько произнес он.
За те три дня, что роза лежала у сестры на окне, она ничуть не увяла и с нее не упало ни одного лепестка. У Бела тогда не было возможности рассмотреть цветок, сделал это он уже по дороге в замок, и очень сильно удивился – живая роза, свежая и тонко пахнущая. А теперь не понимал, как у отца поднялась рука на это чудо.
– Прости меня, – прошептал он, гладя колючий стебель.
– Ей все равно, – тихо сказал Брендон.
Как долго он стоял за спиной, Бел не знал.
– Идем в дом, – мотнул Брендон головой. – И не жалей о том, что случилось. Во-первых, это глупо, потому что исправить ничего нельзя. Во-вторых… твоей вины нет.
– Если бы я тогда промолчал, – повторил Бел.
Брендон тронул куст, и лепестки с увядших роз сухим дождем посыпались на снег.
– Она тоже осыпается. Все так же не увядает, просто медленно теряет лепестки. – Он помолчал, а потом усмехнулся. – Идем, незачем тут мерзнуть.
О розе они больше не вспоминали, но Бел заметил, что иногда взгляд Брендона становится тоскливым, но на все вопросы Брендон либо отмалчивался, либо, что бывало чаще, рыкал: «Ты тут не при чем!»
Как-то вечером, задумчиво глядя на шахматную доску, Брендон спросил:
– Ты не хочешь остаться здесь навсегда?
– Да я как-то никуда и не собирался уезжать, – удивленно поднял на него взгляд Бел. – А что?
– Замку нужен хороший управляющий, – ответил Брендон. – А тебя и слуги любят, и солдаты уважают. Даже брюзге Эюзби ты нравишься.
– Шах, – ухмыльнулся Бел. – Последнее, конечно, самое важное.
– Не самое, – согласился Брендон, прикрывая короля. – Но важное. В общем, ты и в оружии разбираешься, и в фортификации, и умом не обделен – идеальный управляющий. Согласен?
– С тем, что я умный – еще как, – кивнул Бел. – А насчет остального… – Он сделал вид, что задумался, а потом довольно улыбнулся. – Да, пожалуй, я согласен.
Брендон замолчал, и только поставив мат, заговорил снова.
– Завтра соберу всех обитателей и представлю тебя как управляющего. Думаю, они не будут удивлены.
– Мне только интересно, чем я должен буду заниматься? – Бел, подумав, снова стал расставлять фигуры на доске.
– Тем же самым, чем и сейчас: шушукаться с Флосси, гонять Талбота, скакать по стенам и обсуждать с Эюзби особенности кладки каминов. Только делать это не как бездельник, борющийся со скукой, а как человек, наделенный полномочиями.
– Я не скучал у тебя, – делая первый ход, пожал плечами Бел.
– Угу.
Брендон старательно гонял по полю ферзя Бела, явно дурачась и довольно улыбаясь, но мат не объявлял.
– Я вот тоже не скучал – с первого дня, как ты явился ко мне. – Он наклонил голову сначала к правому плечу, рассматривая расстановку фигур, потом к левому. – Знаешь, я, пожалуй, напишу завещание. И назначу тебя моим душеприказчиком.
– Вот только покупать меня не надо, – мгновенно ощетинился Бел.
Брендон встал, смахнув на пол доску, зло поглядел на него.
– Значит, я тебя покупаю?
– А разве нет?
Брендон метнулся к лестнице. Колыхнулись тяжелые дверные драпировки, а Бел, сжав зубы, стал собирать шахматы. Это занятие неожиданно оказалось умиротворяющим и располагало к раздумьям, и, подобрав и уложив на место последнюю фигуру, Бел уже не был уверен в правильности своих выводов. «А если это не попытка купить мою свободу, а что-то иное? Огульно обвинять, не зная всех обстоятельств, глупо. И в любом случае стоит извиниться».
В покоях Брендона он еще не бывал ни разу, но прекрасно знал, где они находятся – дальше по коридору и налево. Именно туда Бел и шел, когда стал невольным свидетелем разговора в комнате Флосси, мимо которой проходил.
– Ты точно знаешь, что роза облетает? – услышал он тихий мужской голос.
– Я сама видела лепестки.
Флосси плакала. За все то время, что он прожил в замке, Флосси плакала только один раз. Но тогда в ее голосе не было столько горечи и безысходности.
– И мы ничего не можем сделать?
– Ничего. Это проклятие, Редмант, и рано или поздно оно настигнет нас. Мы всегда это знали…
Бел постарался миновать приоткрытую дверь как можно быстрее и тише, про себя решив, что выяснит, о каком проклятии идет речь.
Дверь в покои Брендона ничем не отличалась от остальных, но Бел почти явственно ощутил присутствие хозяина внутри. Он постучал, сначала негромко, но не получив ответа, забарабанил кулаком.
– Убирайся! – раздался громкий рык из-за двери. – Убирайся прочь из моего замка!
– Брендон, я был неправ и пришел извиниться.
– Я не хочу тебя слышать!
– Тебе придется меня выслушать, – упрямо возразил Бел. – И либо ты меня пустишь и услышишь все сам, либо я выйду во двор и буду орать там. Что ты выбираешь?
Тишина, повисшая было в покоях, была нарушена тяжелыми шагами и скрипом засова. Бел шагнул в сторону, чтобы распахнувшейся дверью его не снесло прочь, но Брендон не стал ее открывать сам, просто отошел обратно.
– Говори и убирайся, – глухо пророкотал он.
Бел потянул на себя дверь и шагнул внутрь.
– Я пришел извиниться. Я опять ляпнул, не подумав. Ни о том, что скрывается за твоими словами, ни о том, что именно ты хочешь мне сказать.
Брендон сгорбился у окна, опираясь руками о подоконник. Бел видел только его спину, но ощущал ту же тоску и безысходность, что и тихом плаче Флосси.
– Брендон, прости. – Бел подошел вплотную, тронул Брендона за плечо. – Объясни мне.
На подоконнике в простом кувшине стояла роза, такая же прекрасная, как и в тот день, когда хмурый отец протянул ее капризно изогнувшей губы Белинде. Несколько лепестков, лежащих рядом с кувшином, могли показаться яркими мазками краски, если бы не шевелились от дыхания нависшего над ними Брендона.
– Ты единственный, кто не бежал прочь отсюда, – глухо заговорил он. – Единственный, кто прожил здесь так долго и кого не хочется вытолкать взашей. Единственный из гостей, кого уважают слуги и солдаты. – Брендон осторожно взял лепесток, растер его между пальцами и вдохнул свежий аромат. – Я хочу, чтобы после меня мой замок перешел достойному человеку. Тебе.
– После тебя? – горло Бела перехватило. – Ты собираешься умирать?
– Все мы смертны, – спокойно ответил Брендон. – И я знаю, что для меня этот день тоже настанет. – Он подошел к двери и посмотрел на Бела. – Можешь считать это даром, можешь – попыткой купить то, что не продается. И если хочешь, можешь уезжать. А теперь оставь меня одного.
– А остаться я могу? – спросил Бел, подходя к двери. – Я никуда не хочу уезжать, – он едва заметно улыбнулся. – Даже если мне придется сидеть в темнице в женской одежде и питаться брюзжанием Эюзби.
Губы Брендона дрогнули в ответной улыбке.
– Я подумаю, – пообещал он. – И дам ответ тебе завтра. Но побриться тебе придется в любом случае.
Бел улыбнулся, уже не скрываясь и, пожелав хорошей ночи, пошел в свою комнату.
Разбудил Бела Брендон. Заявился в его комнату, сдернул одеяло, заставив подскочить и начать шарить по кровати в попытках найти хоть что-нибудь, дабы укрыться от холода и ехидного взгляда нахального хозяина, и заявил, что еще не знает, сердится он на Бела или нет, но после завтрака будет представлять Бела слугам как официального управляющего замком. После чего щедрым жестом вернул одеяло и гордо прошествовал к двери.
– Если не побреешься – заставлю перед церемонией надеть женские одежды, – пригрозил он и вышел, явно довольный глупым видом, с которым таращился на него едва проснувшийся Бел.
Природа еще только пробуждалась от зимнего сна, и заметно это было разве что по удлинившемуся дню да утреннему безумно-радостному щебету птиц. За то недолгое время, что Бел абсолютно голым просидел на кровати, он успел слегка подмерзнуть от холода и покраснеть от смущения, а посему, получив одеяло обратно, поспешил в него укутаться. Именно в таком виде – нахохлившимся и укутанным – его застала Флосси и не удержалась от веселого хихиканья.
– Господин Бел, а вы одеваться будете? – полюбопытствовала она. – Или выйдете к завтраку в одеяле?
– Он мне не приснился? – спросил Бел. – Он действительно встал сегодня так рано, что разбудил меня?
– Ага, – весело откликнулась Флосси. – Я тоже очень удивилась. Так одежду готовить?
– И для бритья все, – Бел провел ладонью по щеке и скривился. – Я уже на ежа похож.
– Очень, – звонко рассмеялась Флосси, соглашаясь. – Знаете, на такого миленького и совсем не колючего.
Бел не смог удержаться от улыбки – уже очень заразительным был смех у Флосси. Он тщательно соскреб всю щетину, оделся и в прекрасном настроении спустился к завтраку – впервые за… Он невольно задумался, пытаясь подсчитать – а сколько он уже прожил в замке? Жизнь с семьей словно потускнела и казалась далекой-далекой, как рисунок, выцветший под яркими лучами солнца. Здесь же каждый день казался кусочком витража, в которое бьют лучи летнего солнца – и каждый был ярким, имел свой цвет и запах.
– Брендон, ты не знаешь, сколько я уже тут живу? – в очередной раз сбившись в подсчетах, спросил Бел.
– Тридцать пять дней, – ответил Брендон. – Скучно стало?
– Нет, – мотнул головой Бел. – Интересно стало. А ты так тщательно считаешь, потому что надоел?
Брендон вместо ответа ткнул когтем в кувшин и велел быстрее завтракать, а не задавать глупые вопросы. Бел внял приказу, тем более с утра у него всегда был отменный аппетит.
– Поел? – заметив, что Бел задумчиво («Еще немного взять или уже хватит?») сидит за столом, уточнил Брендон. Получив утвердительный кивок, встал и мотнул головой в сторону двери во двор. – Тогда пойдем.
Во дворе собрались если не все обитатели замка, то как минимум половина точно. Негромко разговаривали, шушукались, чем-то позвякивали. Белу впервые стало жутко – видеть совершенно пустой двор и слышать присутствие множества людей…
– Отныне Белинд Гайнс, сын Осборна Гайнса становится управителем замка Эйнсли, – положив на плечо Бела руку, веско произнес стоящий чуть позади Брендон. – Такова моя воля.
Под громкие крики одобрения он надел на Бела тяжелую золотую цепь и ушел, бросив через плечо:
– Талбот отдаст ключи от кладовых и проведет по всему замку.
– По всему замку? – тихо удивился Бел.
– Да, господин, – так же тихо ответил Талбот. – Вы видели далеко не все.
Про обед Бел попросту позабыл – настолько он увлекся изучением ранее невидимых комнат и кладовых. Даже в библиотеке, в которой он проводил почти половину времени, обнаружилась потайная комната – точнее, недоступная для чужаков. В ней среди прочих сокровищ хранились карты замка и окрестностей, а также родовая книга владетелей Эйнсли.
– Ее открыть могут только те, кто сам принадлежит к этому роду или кто получил на то разрешение, – предупреждая попытку Бела открыть огромный пухлый том, сказал Талбот.
Бел вздохнул и пошел знакомиться с замком дальше.
– Вот вы где! – раздался рассерженный голос Флосси, когда он, уставший и голодный, вышел подышать свежим воздухом во двор. – Я уже совсем с ног сбилась, вас разыскивая!
Талбот тихо хихикнул и поспешил сбежать от ее праведного гнева.
– И выпачкались весь, просто ужас какой-то!
– Еще и в паутину влез, – честно признался Бел.
– Фу-у-у-у-у! – с отвращением произнесла девушка. – Снимайте скорее эту грязищу, кушать пора!
– Прямо здесь раздеваться? – не удержался от шпильки Бел.
– Я не взяла с собой вещей, – не растерялась Флосси.
Бел рассмеялся и пошел к себе – готовиться к ужину.
Он настолько погрузился свои новые обязанности – пусть хозяйство и работало как хорошо отлаженные часы – что вопрос Брендона о том, не скучает ли Бел по родным, застал его врасплох.
– Скучаю? Мне некогда! Но знаешь, я бы не отказался их проведать.
– Ты же не пленник, – фыркнул Брендон. – А я-то все ждал – когда ты сам про родственников спросишь… Флосси!
– Да, господин! – тут же откликнулась служанка.
– Ты когда поедешь? – чуть наклонив голову и едва заметно улыбаясь, спросил Брендон у Бела.
– Я как-то не знаю…
– Флосси, господин Бел завтра отправляется проведать свою семью. Собери гостинцев каких, что ли. И проверь, чтобы в приличной одежде поехал, а не в… этом! – он обличающее ткнул когтем в Бела.
Бел с утра при активной поддержке капитана и помощи кузнеца и плотника разбирался в подъемном механизме решетки – солдаты жаловались, что стало идти туговато и скрипеть не по делу. Механизм разобрали, шестерни прочистили и смазали, и теперь все работало замечательно. Но сам Бел стал похож на бродягу, изрядно побродившего по горам и лесам – надетая с утра чистая, но не новая котта превратилась в натуральное рубище. Еще и волосы, отросшие за последнее время, а потому собираемые в хвост, растрепались и походили на метелку Флосси.
– Зато решетка больше не скрипит! – гордо произнес Бел и под ехидный смех Брендона поспешил в свою комнату.