- Кошмар какой-то, - резюмировал Робардс, с силой растирая лицо руками, как только они, наконец, покинули камеру. – Вот Кэрроу – та нормальная сумасшедшая. А это что-то запредельное просто.
- Он художник, - грустно сказала Гермиона. – У них… я почитала немножко – у них всё не так… Для того, чтобы написать живой портрет, не нужна палочка, вы знали?
- Нет, я не знал, - признался Гарри. – Я вообще ничего о портретах не знаю…
- Я тоже не знала, - Гермиона кивнула. – В общем, раз он по-прежнему может рисовать – его выпустят. Возможно, под домашний арест или опекунство – но как только мы это им покажем, содержание его в Азкабане станет попросту незаконным.
- Отлично, - Гарри даже улыбнулся. – Ну вот… один есть, - сказал он – и наткнулся на озадаченный взгляд Робардса.
- Шеф, - сказал тот, - может быть, это и не моё дело, но мне кажется, что от меня было бы больше толку, если бы я знал то, чего я, похоже, не знаю.
- Да нечего знать, - попытался отшутиться Гарри. – Я уже говорил – я хочу провести норм…
- Шеф, не оскорбляй мой слух этой бледной попыткой соврать, - попросил, смеясь, Робардс. – «Один есть» очень плохо вписывается в эту концепцию.
Гарри вздохнул.
- Я считаю, что некоторых пора отпускать. И это был первый из претендентов.
- Ну вот – другое дело, - кивнул тот. – Я согласен – не дело держать его тут… ну что, куда дальше?
- Давайте закончим с братьями, - предложил Гарри. – Пойдёмте к старшему.
- Ну давайте, - вздохнул Робардс. – Там тоже что-то подобное?
- Там… другое. Но тоже, в общем...
Гарри потрогал сквозь ткань лежащий в кармане флакон с оборотным зельем. Сейчас пришедшая ему накануне идея о том, чей волос в него положить, уже не казалась такой уж удачной, но запасного плана у Гарри не было. Не свой же класть…
Старший Лестрейндж выглядел лучше, чем ожидал Гарри – но это на его взгляд, потому что ему было, с чем сравнивать. Спутники же его были явно шокированы – и это при том, что Гермиона всё-таки знала, что их ждёт.
Узник спал – его так и держали под сонными чарами, и это, похоже, работало: Гарри даже показалось, что он выглядит почти что живым. Проснулся он как только чары были сняты – но глаз не открыл, лишь повернулся в их сторону, прислушиваясь.
- Это Гарри Поттер, - сказал Гарри. – Со мной двое свидетелей – если вы готовы отдать нам портключи, сейчас самое время.
- Я готов, - сказал тот – голос прозвучал неожиданно сильно. – Но мне нужно…
- Я принёс оборотное зелье. Откройте глаза – все присутствующие должны убедиться в том, что это действительно необходимо.
Он подчинился: Гарри поймал себя на том, что надеется на какие-то перемены, но их не было – взгляд был по-прежнему пустым и подёрнутым еле заметной голубоватой плёнкой. Робардс громко вздохнул, Гермиона уткнулась в бумаги, спасаясь ролью секретаря.
Достав флакон с зельем, Гарри опустил в него волос – зелье забурлило и потемнело… а потом вдруг окрасилось в переливчатый, радужный цвет. Гермиона изумлённо охнула, да он и сам очень удивился: про оборотное зелье он читал много, но никогда прежде не слышал о том, что оно может быть вот таким.
- В зелье волос вашего брата. Если вы попытаетесь убежать, охрана может…
- Разумно, - кивнул узник. – Я не убегу. Давайте.
Гарри поднёс флакон к его губам, жалея его и не желая заставлять его задействовать свои жуткие руки – может, не от гуманности, а просто не желая наблюдать это сам. Тот выпил залпом, даже не поморщившись – и не дрогнул, когда началось превращение, просто глаза закрыл. Только сейчас Гарри увидел, что братья, на самом деле, похожи, просто лицо Рабастана уже и тоньше.
Когда всё закончилось, Родольфус медленно открыл глаза – и когда понял, что видит, издал короткое восклицание и вздохнул глубоко и резко. Его губы… губы его брата, которые были тоньше и мягче, чем у него самого – раздвинулись в совершенно счастливой улыбке, он быстро поднял руки к глазам – и снова резко вздохнул.
- Я готов, - сказал он, легко вскакивая на ноги – слегка покачнулся, видимо, с непривычки, но устоял.
Он был совершенно другим – несмотря на то же самое тело, перепутать его с Рабастаном было невозможно: движения у него были точные и короткие, а взгляд – острый и сдержанный. Голос остался прежним, но, кажется, набрал ещё силу.
- Нам вниз. Я сам не найду камеру, в которой тогда сидел, но если вы меня туда приведёте, дальше я сориентируюсь.
- Идите за мной, - сказал ему Гарри. У него даже мелькнула мысль, не надеть ли Лестрейнджу кандалы хотя бы на ноги, но он от неё сразу же отмахнулся.
Они вышли: впереди Робардс, за ним Лестрейндж, дальше Гарри, а за ним уже Гермиона. Шёл Лестрейндж быстро и слегка неуверенно, но движение менялось с каждым шагом, быстро превращаясь в твёрдую устойчивую походку.
Спуск занял минут десять – за это время Лестрейндж, очевидно, полностью приспособился к своему нынешнему телу и теперь чувствовал себя в нём вполне комфортно.
- Вот здесь тогда была ваша камера, - наконец сказал Гарри, открывая одну из пустеющих камер нижнего яруса. – В соседней была ваша жена, дальше – брат, а ещё дальше Крауч.
- Тогда ключи здесь, - он вошёл и огляделся. Потом посчитал что-то, шевеля губами и загибая пальцы, повернулся к окну, потом встал в нему боком, подошёл к одной из стен и провёл по ней рукой. – Думаю, где-то тут. Камни сейчас укрепили – тогда они были расшатаны, вынимайте.
На сей раз работы оказалось побольше – как выяснилось в итоге, Лестрейндж промахнулся примерно на полфута, но в итоге оба портключа были найдены: один на расстоянии четверти фута от другого. Гарри вновь заполнил протокол и отдал на подпись спутникам – у Лестрейнджа она оказалась совершенно другая, он писал и имя, и фамилию полностью, почерк оказался твёрдым и чётким, хотя и украшенным на концах «r», «d», «l», «f» и «t» неожиданно изящными росчерками.
- Ну всё, возвращаемся, - Гарри спрятал бумаги. Лестрейндж осматривал камеру с очень странным выражением лица – потом попросил вдруг:
- Можно мне увидеть соседние? На минуту. Пожалуйста.
- Можно, - подумав, кивнул Гарри. Робардс бросил на него удивлённый взгляд, но говорить ничего не стал – однако Гарри уточнил для него: - Вы думаете, что вспомните что-то полезное, если увидите их?
- Да, - усмехнулся Родольфус. – Вдруг вспомню.
Соседнюю камеру, которую когда-то занимала Беллатрикс, Родольфус медленно обошёл по периметру, касаясь руками стен, потом сел на голую незастеленную койку и погладил её. Гермиона вдруг подхватила Робардса под руку и сказала ему шёпотом, прижав руку к горлу:
- Мне нехорошо, проводите меня, пожалуйста, в коридор.
Они вышли – Гарри через пару секунд выглянул к ним: Гермиона сидела на полу, и Робардс лил в её сложенные лодочкой руки воду из палочки. Гарри подошёл к ним и присел с ней рядом на корточки:
- Ты в порядке? Мы можем прерваться, если ты хочешь.
- Всё хорошо, просто головокружение, - она умылась и успокаивающе улыбнулась ему – вблизи Гарри увидел, что губы и ногти у неё вполне розовые, и понял причину её неожиданной дурноты. Его захлестнула волна тепла и признательности – он сжал её руки и сказал достаточно громко:
- Тогда просто посиди здесь несколько минут. Мы никуда не спешим.
- Простите, - смущённо улыбнулась она, глядя на Робардса, - я не слишком привыкла к подобным сценам пока.
- Да ну что вы, - возразил тот. – Вы отлично держитесь. Здесь многие в первый раз вообще в обморок падают.
- Ну, - снова улыбнулась она, - надеюсь, что обойдусь без этого. Какое жуткое место.
- Да уж, место тяжёлое, - кивнул Робардс.
- Побудьте со мной, пожалуйста, оба, - жалобно попросила она. – Пару минут. Я сейчас успокоюсь.
- Конечно, - Робардс тоже присел на корточки. – Вы не переживайте так. Мы никому не расскажем.
- Спасибо! – искренне сказала она. – Я просто… никогда не бывала в подобных местах.
Они посидели ещё немножко – потом Гарри перевёл узника в соседнюю камеру, где когда-то сидел Рабастан, и снова оставил там его одного. Гермиона с Робардсом обсуждали достоинства разных сортов кофе – Гарри присоединился к ним, и какое-то время они просто болтали. Наконец Гермиона встала и сказала обоим мужчинам с признательностью:
- Ну всё. Я в порядке. Можем продолжать. Я думаю, можно вернуться и провести допрос.
- Ты уверена? – уточнил Гарри.
- Да, вполне, - она даже улыбнулась. – Я бы предпочла сделать всё за один раз, честно говоря. Чтобы завтра заняться кем-то другим.
Начало допроса было вполне стандартным: имя, обвинения – всё вполне предсказуемо: они даже на истории с Лонгботтомами не застряли, хотя Гарри подумал, что если реакция членов Визенгамота на такое известие хотя бы наполовину будет напоминать реакцию Робардса, то у старшего Лестрейнджа совсем не такие плохие шансы закончить свои дни в значительно более приятном месте, и сделать это совсем скоро.
Первой странностью стало то, о чём они в общем сумбуре почему-то забыли спросить у Рабастана – не помогла даже схема допроса, которую Гермиона держала перед глазами. С другой стороны, в случае с младшим Лестрейнджем этот вопрос особенного значения не имел.
- Как известно, вы являлись обладателем так называемой Чёрной метки, - сказал Гарри.
- Верно.
- Когда, почему и при каких обстоятельствах вы её получили?
Узник задумался.
- Мне сложно назвать точный год. Полагаю, мне было лет двадцать… может быть, двадцать один или двадцать два. Мне нужно подумать.
- Подумайте, - кивнул Гарри, - я надеюсь, на суде вы сможете дать более точный ответ, - тот кивнул, и Гарри напомнил: – Причина и обстоятельства принятия?
Тот снова задумался.
- Сложно объяснить, - наконец, сказал он. – К тому времени уже и у моего брата, и у жены метка была. Я счёл неправильным оставаться без неё и попросил о ней тоже.
- Сочли неправильным? – повторила Гермиона. – Поясните, пожалуйста.
- Я старший в роду. Если те двое, за которых я отвечаю, отдали себя в услужение кому-то, я должен разделить их судьбу. Я рассуждал тогда именно так.
- Хотите сказать, что идей Волдеморта вы не разделяли? – не выдержал Робардс.
- Ну почему же, - возразил тот. – Но одно дело разделять идеи – а другое отдавать себя в рабство. Вы не находите?
- Рабство? – повторила Гермиона. – Вы считали себя его рабами?
- Не имеет значения, чем мы себя считали. Важно – чем были. А были мы рабами.
- Вы можете объяснить? – попросила она.
- Раб – существо, которое вынужденно исполнять чьи-либо распоряжения и не имеет возможности отказаться от этого, не ухудшив значительно качество своей жизни или вовсе не потеряв её, - казалось, он процитировал какую-то энциклопедию. – Вы согласны с таким определением?
- Согласна, - ответила Гермиона, подумав.
- В таком случае мы были рабами, - констатировал Лестрейндж.
- Значит, вы пошли на это сознательно, чтобы быть вместе с вашей семьёй?
- Можно сказать и так, - кивнул узник и очень внимательно посмотрел на Гермиону.
- Сколько лет было вашему брату, когда он принял метку?
- Шестнадцать, - на этот вопрос он ответил мгновенно. – Это было лето перед его шестым курсом.
- Шестнадцать? – потрясённо повторил Гарри.
- Мы все были очень молоды, когда сделали это, - кивнул Лестрейндж. – Но А… Рабастан стал самым юным из нас.
- То есть, - всё тем же официальным тоном уточнила Гермиона, - ваш брат был на момент принятия метки несовершеннолетним?
- Да, - после очень короткой паузы ответил узник – и улыбнулся. – Он был на тот момент несовершеннолетним.
Гарри усмехнулся и подумал, как им всем повезло, что у них есть Гермиона.
