Панси спрашивает у мамы: - Почему ты мне соврала, что Драко ангелочек? - Правильно, он ангелочек. - А почему, когда я его сбросила с Астрономической башни, он не полетел?
Экспресс медленно набирал ход, и вскоре, даже высунув голову в открытое окно, уже никто не смог бы разглядеть позади хогвартскую платформу. В купе было тесно: как-никак, оно не было рассчитано на семерых пассажиров — даже детей.
— Ну? — спросила Панси, едва все кое-как втиснулись. — Выкладывайте! Что вы там такое таскали ночами по школе?
— Что-о?! — ахнула Гермиона.
— А ты не знаешь? — Панси сощурилась. — Значит, они не только от нас скрываются?
Драко мысленно хлопнул себя по лбу: сейчас Грейнджер выложит как на духу всю историю с драконом, и Панси обидится уже не на шутку. Надо было ее предупредить, конечно, а теперь уже поздно...
Но Грейнджер опять не подвела.
— Ничего не знаю, — она даже помотала головой для убедительности. — Ну, кроме того, что мы все вместе обсуждали. — Она перевела взгляд на Драко и грозно потребовала: — А ну рассказывайте!
Перебивая друг друга, Гарри и Драко изложили отрепетированную накануне краткую версию приключения с драконом, в которой не фигурировали ни Грейнджер, ни Лонгботтом. Вся компания восторгалась и ужасалась поочередно.
— Теперь ясно, за что Макгонагалл столько баллов сняла, — хмыкнул Блейз. — Еще странно, что мало.
— Так она не знала, что дракон настоящий, — ответил Гарри. — Она же думала, мы Уизли голову морочим.
— И что? Никто из учителей так ничего и не узнал? — спросила Милли.
— Север догадался, конечно, — вздохнул Драко. — И разозлился.
Все дружно содрогнулись, и слизеринцы, и гриффиндорцы: вряд ли в Хогвартсе водилось что-то страшнее разъяренного профессора зельеварения. Хотя, похоже, добродушный директор был ничуть не менее опасен...
Словно отвечая его мыслям, Гарри сказал негромко:
— Честно говоря, я думаю, профессор Дамблдор тоже догадался. Просто он... не придает таким вещам значения. Или придает, но совсем другое.
— Как это? — удивилась Грейнджер.
— Ну, — задумчиво продолжал Гарри, — вспомните: он мне и в квиддич играть разрешил, и в Запретный лес нас ночью отправил вместо обычного взыскания, и теперь вот тоже... по-моему, он заранее знал, что мы туда полезем. Он... не то чтобы хотел, но надеялся, что я встречусь с Волдемортом.
— Но это же безобразие! — возмутилась Грейнджер. — Тебя могли убить!
— И тебя тоже, — возразила Панси. — Но ты же туда сама пошла!
— Так это я! А он... он же взрослый! Он учитель!
Вся компания дружно покатилась со смеху, безобидно подтрунивая над гриффиндоркой. Включая Лонгботтома, который, по-видимому, был незлопамятен и простил ей обездвиживающее заклятие. Драко уставился в окно, пропуская мимо ушей перепалку друзей, и глубоко задумался.
Почему Дамблдор сказал, что философский камень уничтожен? Проверял их? Или просто солгал? Нет, это странно. Директор не походил на человека, который станет лгать просто так, тем более что за язык его никто не тянул. Ни Драко, ни Гарри не стали бы задавать никаких вопросов; им хватило бы и того, что камень не достался Волдеморту.
Нет, надо исходить из того, что Дамблдор сказал правду.
Философский камень уничтожен. Тогда что оказалось у Драко в кармане? Фальшивка для отвода глаз? А может, наоборот? Может, это Николя Фламель уничтожил фальшивку, чтобы сбить с толку Волдеморта? Или... или даже Дамблдора?
Голова от этих вопросов шла кругом. И что теперь делать — проверять, можно ли с помощью их камня сварить эликсир жизни? Но они же не алхимики! Даже Север в этом вряд ли хорошо разбирается, ведь алхимия — совсем не то же самое, что зельеварение.
Неожиданно затея тайно сохранить у себя камень стала казаться очень глупой. Конечно, если он не настоящий, то они с Гарри просто сваляли дурака. А вот если настоящий... хранить его где попало просто опасно. И уж тем более опасно будет не сообщить ничего отцу.
Драко нахмурился и стал размышлять, как лучше показать камень родителям, чтобы в результате не лишиться метел на все лето или еще чего-нибудь в таком духе.
* * *
Север опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги и откинул голову на высокую спинку.
— Уф. Ну и год, — выдохнул он, глядя в резной потолок малфоевской библиотеки.
— То ли еще будет, — отозвался расположившийся на диване Луций.
— По крайней мере, Дамблдор сэкономил мне десять галеонов.
— Это каким же образом?
Север усмехнулся и с удовольствием поведал, как директор раздавал баллы на прощальном пиру.
— Конечно, лучше бы он отдал кубок нам, — заключил он. — Но и так неплохо вышло. Надо было видеть лицо Минервы, когда она поняла, что выигрыш ей в этом году не светит. По-моему, она уже успела спланировать, на что его потратить.
— Какой ужас! — поддел Луций. — Азартные игры в стенах школы! Да еще среди преподавателей! Может, стоит поднять этот вопрос на ближайшем заседании Попечительского совета?
— Можно подумать, не ты устраивал в Слизерине тотализатор по любому поводу вплоть до самой отвальной. А еще староста!
— Так то в Слизерине! И это, можно сказать, долг старост — подавать пример новичкам. Иначе прервутся многолетние традиции, а этого допустить никак нельзя.
Север прервал созерцание потолка, опустил голову и пристально посмотрел на друга.
— Что-то у тебя на диво благостное настроение. Есть повод? Мне уже начинать бояться или можно подождать?
Луций улыбнулся.
— Поводов масса. Вот, например, вчера заходил Шеклболт.
Север нахмурился.
— Что-то случилось?
— Ровным счетом ничего. Он принес мне давно обещанный подарок — папку с доносами. Замечательное чтение!
— С какими доносами?!
— С обыкновенными. На все наше преступное семейство. Включая тебя, разумеется. Хочешь полюбоваться? Вот, на мой взгляд, самый прекрасный, — Луций протянул руку и выудил из груды пергамента на столике один свиток. — Ознакомься.
Север с недоумением взял свиток, развернул и прочел вслух:
— «Считаю необходимым уведомить соответствующие инстанции, что в стенах учебного заведения, где я имею честь получать магическое образование...» Что это за чушь? — удивился он.
— Ты читай, читай.
— «... где я имею честь...» Так, это уже было. А, вот... «Нелегальное разведение и контрабанда драконов...» — Глаза у него полезли на лоб. — «Налаженные поставки посредством метел»?! Люк, что это?
— А тебе это послание ни о чем не напоминает?
Север просмотрел письмо еще раз. Чудовищный стиль действительно был пугающе знаком, да и не только стиль...
— Нахальный сопляк! — ахнул он, узнав наконец почерк. — Я ему покажу контрабанду! Он у меня два года будет драить котлы за первокурсниками, до самого выпуска!
— Да брось, — засмеялся Луций. — Это же невероятно смешно. И поучительно. Обязательно покажу мальчикам, чтобы они знали, как влияют их выходки на нежные гриффиндорские умы.
Север фыркнул.
— Откуда в Гриффиндоре нежные умы? Думаю, Персиваль Уизли один такой на весь факультет. Бедняга Артур. И в кого только у него такой отпрыск уродился?
— Ерунда, — отмахнулся Луций. — Всего один идиот из семи потенциальных? Уизли и не заметит. Я вообще поражаюсь, как он их различает, в таких-то количествах.
В его глазах появился опасный блеск, и Север поспешил вернуть беседу в более безобидное русло.
— Теперь я понимаю, почему твой Шеклболт на прощание обозвал нас с директором контрабандистами. Дамблдор еще очень удивился.
— Вот своему Дамблдору этот эпистолярный шедевр и подаришь, — парировал Луций. — Пусть тоже порадуется.
* * *
К тому моменту, когда впереди показался вокзал Кингс-Кросс, вся компания изнывала от нетерпения — каждому хотелось как можно быстрее покинуть душный вагон, увидеть родителей и добраться до дома.
Экспресс тормозил, медленно двигаясь вдоль платформы 9 и 3/4; на ней уже стояли встречающие. Кто-то заглядывал в окна, кто-то терпеливо ждал поодаль. Многие пришли с детьми помладше. Вытащив сундуки из вагона, Драко и Гарри остановились передохнуть — и попрощаться с друзьями.
— В июле мы едем на Лазурный берег, — напомнила Панси, — и я надеюсь, что Милли тоже с нами отпустят, как в прошлом году. Но вы пишите, раз у вас теперь есть совы! А в августе вернемся, так что приезжайте обязательно!
— Я не знаю, куда поеду, — пожал плечами Блейз. — Куда мама захочет. В том году она решила путешествовать на метлах по Ближнему Востоку, и мы из Сирии еле выбрались. Кажется, теперь она говорила что-то про Индию... Так что до осени. Надеюсь.
— Я тоже еще не знаю, — подхватила Гермиона. — Может быть, куда-нибудь в Европу, но ненадолго. Давайте увидимся на Диагон-аллее?
— А я никуда не еду, — грустно сказал Невилл. — Бабушке здоровье не позволяет. Пишите, а? А то Тревора-то с письмом не пошлешь...
Пока они договаривались, кто кому и когда напишет, к ним подошли близнецы Уизли. Кто-то — Фред или Джордж, поди пойми, — хлопнул Гарри по плечу.
— Счастливого лета, о великий уничтожитель учителей!
— И счастливого дня рождения! — подхватил второй из братьев.
— Мы обязательно пришлем тебе подарок, не сомневайся!
— Сиденье от унитаза? — ехидно поинтересовался Драко.
— Заказ принят, заметано! — захохотали близнецы.
Тут к ним подошла невысокая пухленькая рыжая женщина с такой же рыжеволосой и веснушчатой девочкой лет десяти-одиннадцати.
— Мам! Мам! Смотри, это Гарри Поттер! — восклицала девочка.
— Не показывай пальцем, Джинни! Это невежливо, — одергивала ее мать. — Здравствуйте, дети. Фред, Джордж, где вы потеряли Рона?
— Разве его потеряешь, женщина? Это практически невозможно!
— Мы столько пытались, и ни разу не вышло!
— Спроси лучше старину Перси!
— Прекратите называть меня «женщина», — устало отмахнулась миссис Уизли. — Можно хоть пять минут не паясничать? От вас голова кругом идет. — Она повернулась с виноватой улыбкой к Гарри: — Извини их, милый, они неисправимы. Я так рада тебя видеть! Ты очень похож на Лили, знаешь? Глаза совсем как у нее.
Как ни странно, мать буйных близнецов, беспокойного Рона и напыщенного Перси оказалась мягкой, приятной женщиной. И как только у нее получились такие разные дети? Гарри смутно помнил ее мужа, чей разговор с одноглазым аврором когда-то подслушал в министерстве. Мистер Уизли тоже казался человеком скорее мягким и даже недотепистым, чем энергичным и деятельным, как близнецы. Так или иначе, миссис Уизли ему понравилась.
— Спасибо, — ответил он немного скованно. — Очень приятно.
— Мам, я хочу познакомиться с Гарри Поттером! — сказала рыжая Джинни громким шепотом.
— Веди себя прилично, Джиневра!
— Да, Джиневра, веди себя прилично! — передразнил один из близнецов. — А то Гарри Поттер не захочет с тобой водиться!
— О Мерлин милостивый... — вздохнула миссис Уизли.
Тут Драко не сдержался.
— Водится же он с вами, — фыркнул он, обращаясь к рыжим братьям, — не думаю, что может быть кто-то хуже. Прошу прощения, — подчеркнуто вежливо сказал он миссис Уизли.
— Не за что, милый, — ответила та, хотя Гарри ее лицо показалось немного напряженным. — А ты Драко, верно?
Драко слегка поклонился.
— Драко Малфой, — представился он, чуть выделив фамилию.
— Они страшные люди! — встряли близнецы. — Их дома день и ночь учат то яды варить, то всякой темной магии, представляешь! Прямо спать спокойно не дают! Ужас просто!
Как ни странно, это оказалось ровно то, что нужно, чтобы разрядить обстановку.
— Хватит молоть вздор! — возмутилась миссис Уизли. — Надеюсь, они вас не очень донимали в школе? Не слушайте их, дети, они вечно Мерлин знает что плетут.
— Да, — улыбнулся Драко, — мы заметили.
Миссис Уизли засмеялась, и на ее щеках проступили веселые ямочки.
— Мам, я хочу познакомиться с Гарри Поттером! — упрямо повторила ее дочка.
Гарри решил вмешаться, пока разговор о манерах не пошел на новый круг.
— Здравствуй. Очень приятно, — сказал он, протягивая руку девочке.
Та уставилась на него, словно пятилетка на гигантское мороженое в витрине кафе Фортескью, потом осторожно пожала протянутую руку.
— Я Джинни, — пискнула она.
— Я понял, — улыбнулся Гарри.
— Не слушай его, он не Понял, он Гарри! — хором воскликнули Фред и Джордж.
Наконец миссис Уизли распрощалась и решительно увлекла всех своих детей, включая подошедшего с кислой миной Перси и задумчивого Рона, к барьеру на выходе с платформы.
— Ну и семейка, — хмыкнул Драко.
— Целая квиддичная команда, — задумчиво отозвался Гарри. — Представляешь, если бы у нас...
— Даже не думайте! — засмеялись за спиной. — С вами и так хлопот не оберешься!
Оба обернулись, забыв про сваленные грудой вещи.
— Мама! Папа!
Нарцисса сияла, Луций спокойно улыбался, и Гарри в очередной раз подумал, как же им с Драко повезло с родителями.
* * *
Первый день дома пролетел как один миг. Драко и Гарри делились впечатлениями минувшего триместра, пересказывали забавные школьные происшествия и жаловались на экзамены, но по какому-то молчаливому общему согласию ни о чем серьезном речи не заходило. Луций лишь напомнил, что двадцать третьего день рождения Дадли, а следовательно, Петуния ждет их с визитом, — но и только.
Поздно вечером, когда родители удалились гулять в парк, Драко пошел советоваться с Гарри. Тот валялся на ковре, задрав ноги на кровать, и читал последний номер «Квиддича сегодня»; рядом лежала подшивка за последние пару месяцев. Окно было распахнуто настежь в теплую ночь, тяжелые шторы раздвинуты. Прозрачные занавески колыхал легкий ветерок.
— Ты так и собираешься провести лето? — ехидно поинтересовался Драко.
— Ага. Ну или хотя бы неделю. Пока подшивка не кончится.
— А потом?
— А потом придет свежий номер!
Драко фыркнул, закрыл за собой дверь и уселся на пол рядом.
— Слушай, — начал он, — надо решить, что делать с камнем.
Гарри замер, уставившись куда-то в одну точку, потом вздохнул и отложил журнал.
— Вот обязательно надо было про это сегодня, да?
— Извини, но если завтра папа начнет нас расспрашивать, я даже не знаю, что говорить. Ты же мне так ничего и не рассказал.
— Да, — согласился Гарри и заложил руки за голову. — Ладно, слушай.
Весь его рассказ Драко выслушал молча, не перебивая и не задавая вопросов.
— Это очень странно, — сказал он, когда Гарри договорил. — Помнишь, тогда, зимой...
— Ну?
— Как ты думаешь, Дамблдор мог догадаться, что я видел в зеркале?
Гарри задумался.
— Не знаю. Может, и мог. Думаю, он давно понял, что мы вычислили про камень. Хагрид ведь столько раз при нас проговаривался — а он наверняка все передает директору. А что?
— Если б Дамблдор заранее знал, что мы хотим не просто защитить камень, а... одолжить, разве он бы спрятал его в зеркале?
Гарри перевернулся вверх головой, придвинулся ближе и уселся бок о бок с Драко, прислонившись к кровати.
— С ним разве поймешь? Чем больше я про это думаю, тем больше мне кажется, что он специально прислал плащ-невидимку, чтобы мы туда полезли. Может, он вообще соврал про камень. И теперь ждет, что мы будем делать.
— Я думал про это, — признался Драко. — Мне почему-то кажется, что нет.
— И что тогда получается? Если мы забрали камень, то как же они могли его уничтожить?!
— Погоди. Мы не с того конца начали думать. Предположим, Дамблдор сказал правду. Значит, они достали из зеркала камень и его уничтожили.
— Фламель уничтожил, — поправил Гарри.
— Фламель, — согласился Драко. — Ошибиться он никак не мог. Это же его творение. Тогда вопрос: что достал ты?
— Подделку, — скривился Гарри.
— Или второй камень.
Гарри уставился на него во все глаза.
— Откуда он там?
— Понятия не имею. Мы же ничего толком не знаем про это зеркало. Вдруг оно как-то раздвоило камень? Или...
— Или? — подхватил Гарри.
— Или там с самого начала было два камня, но Дамблдор почему-то про это не знал. Вдруг, например, их прятал Фламель...
— Может быть, — Гарри пожал плечами, рассеянно подбирая с пола выпавшую из кармана карточку от шоколадной лягушки. — Слишком много у нас получается этих «может быть».
— Это точно. Кто там у тебя? — поинтересовался Драко.
— А, опять Дамблдор. Он был, кажется, в половине тех лягушек, которые мне в больничное крыло принесли. — Гарри перевернул карточку, скользнул по ней взглядом, а потом вдруг нахмурился и стал читать.
— Что такое?
— Помнишь, мы все думали, что общего у Дамблдора с Фламелем? Слушай. «Многие считают его величайшим волшебником современности. В особенности Дамблдор знаменит своей победой над темным волшебником Гриндельвальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения драконьей крови, а также алхимическими трудами совместно со своим коллегой Николя Фламелем. Увлекается камерной музыкой и игрой в кегли».
— При чем тут кегли?
— Да ни при чем. Они оба алхимики! Они вместе работали! И кто сказал, что философский камень только один?
Драко выхватил карточку у него из рук и сам перечитал короткий текст, потом перевернул — и Дамблдор подмигнул ему из-за золотых очков, прежде чем исчезнуть. Драко фыркнул и бросил карточку на ковер.
— Знаешь, а ты прав, — сказал он, немного подумав. — Фламель, конечно, известен как создатель философского камня, но кто сказал, что он сделал только один экземпляр? Если уж на то пошло, то кто сказал, что он действительно один во всем мире этого добился? Если б мне такое удалось, я бы нипочем никому не сказал. Ну, кроме папы с мамой и тебя, конечно. Слишком опасно. Чем меньше народу знает о твоих делах, тем лучше.
Гарри кивнул.
— Это точно. А хуже всего, когда другие знают о тебе больше, чем ты сам.
— В общем, ты согласен, да? Отцу надо сказать.
— Угу. Только... — Гарри помедлил. — Тогда ведь придется и про зеркало говорить. Ну, с самого начала.
Драко скривился.
— Ничего не поделаешь, придется. Но я сам расскажу, хорошо?
— Конечно. Ты про зеркало, я про подземелья. А когда?
— Может, послезавтра?
— Послезавтра праздник.
— Так это вечером, — напомнил Драко. — И вообще, это глупости все. Костры, танцы, любовь-морковь. Скучно. То ли дело Хэллоуин.
— Давай уж тогда лучше завтра, — вздохнул Гарри. — Быстрее отделаемся.
* * *
Ночной парк благоухал. В теплом воздухе витал запах фрезий, пионов и ирисов; кое-где еще доцветала поздняя сирень. На ветвях деревьев и вдоль живых изгородей домовые эльфы зажгли множество волшебных огоньков, освещавших все вокруг мягким ненавязчивым светом.
Луций и Нарцисса прогуливались по одной из дальних аллей и тихо беседовали.
— Странно, — сказала Нарцисса. — Мне кажется, раньше я так никогда не пугалась. Даже... даже в восьмидесятом. И в восемьдесят первом, когда тебя арестовали.
Луций кивнул.
— Тогда все казалось игрой. И ставки были другие. А теперь мы рискуем очень многим. Но выбор уже сделан.
— Но ты же не жалеешь?..
— Конечно нет. — Он обнял жену за талию и притянул к себе. — Все будет как надо. Гарри молодец. Должен даже признать — пока дети не слышат, — он рассудительнее Драко. Осторожнее, во всяком случае. Мы все сделали правильно. А значит, победа останется за нами.
Нарцисса положила голову ему на плечо.
— Люблю твою уверенность. И спокойствие. Да нет, просто люблю.
— Взаимно, моя дорогая.
Некоторое время они шли молча, потом Нарцисса спросила:
— Когда ты собираешься обсуждать с ними случившееся? Завтра? Послезавтра?
— Послезавтра праздник, — покачал головой Луций. — Нам всем нужно отдохнуть. Середина лета — время жечь костры и загадывать желания, а не делать работу над ошибками. Кроме того, я бы хотел, чтобы этот разговор начали мальчики. Они уже не маленькие, должны понимать, что к чему. Пусть придут сами.
— А если не придут? Сколько ты будешь ждать?
— Скажем... неделю. Этого, надеюсь, им хватит, чтобы все обсудить, договориться между собой и выступить с согласованной версией событий, — усмехнулся Луций. — Пусть думают. А мы с тобой пока будем наслаждаться короткими летними ночами. Вот послезавтра, например...
— Да?
— Ты окажешь мне честь разделить со мной пламя?
— Люк! — Нарцисса засмеялась. — Тебе не кажется, что в нашем возрасте прыгать через костры уже как-то нелепо?
— Именно в нашем возрасте это уже имеет смысл, — парировал он. «Тем более что вряд ли в ближайшие шесть лет у нас будет много возможностей заниматься подобными безобидными глупостями».
* * *
Воскресное утро выдалось тихое и сияющее. За завтраком почти не разговаривали: свежие лепешки с маслом и джемом были слишком хороши, чтобы отвлекаться на болтовню. Луций лениво раздумывал, взяться ли за воскресный «Пророк» или же сразу отправиться в кабинет, чтобы побыстрее покончить с очередным отчетом господина Льюиса, то есть Ллойда-старшего, когда Драко нарушил уютное молчание.
— Пап, мы хотим с тобой посоветоваться.
Луций отложил уже взятую было газету. Кажется, он недооценил своих детей, мысленно дав им неделю на размышления.
— Что-то случилось? — поинтересовался он.
Гарри и Драко переглянулись.
— Ничего такого, — ответил Драко. — Просто... ты, наверное, и так догадался, что мы... кое-что утаили?
Луций кивнул.
— Мы не хотели говорить в школе, — продолжал Драко. — Решили, что лучше дома. Я только не знаю, что лучше сначала — показать или рассказать? Показать? Луций разом насторожился. Он предполагал услышать какие угодно подробности о том, что именно подвигло мальчиков броситься в погоню за Квирреллом, никого не дожидаясь, однако в категорию «показать» это никак не попадало. Что еще эти сорванцы успели вытворить?
— Что ж, — ответил он, — показывайте.
Драко сунул руку в карман мантии, достал оттуда что-то и положил на стол. Взглянув на таинственный предмет, безмятежно покоившийся на белой скатерти между сахарницей и кофейником, Луций впервые за долгие годы лишился дара речи. Первые пришедшие ему затем в голову слова не годились для произнесения вслух при жене и детях даже по-французски.
— Что. Это? — выговорил он.
— Ну... мы точно не знаем, — осторожно начал Гарри, — но думаем, что это философский камень.
— Если не подделка, конечно, — подхватил Драко. — Понимаешь, мы же не можем сами проверить, а то Дамблдор сказал, что камень уничтожен, а мы...
— Стоп, — вмешалась Нарцисса. — Остановитесь на минуту, а потом, пожалуйста, начните с самого начала. И по порядку.
Драко вдохнул поглубже и принялся рассказывать о том, как нашел в подземельях зеркало Зерг, как его застал там Дамблдор и что из этого вышло. Потом его сменил Гарри, поведав, как неведомым образом «достал» камень из зеркала буквально на минуту раньше, чем Темный Лорд обнаружил его присутствие.
— Вот мы и не знаем теперь, что делать, — заключил Гарри. — Если Дамблдор не солгал, то непонятно, что мы нашли. И настоящий он или нет.
Все уставились на камень: кроваво-красный, он лежал на столе, как позабытая безделушка, бросая на белый фарфор алые блики.
Луций размышлял, каковы шансы, что все это — хитроумная комбинация Дамблдора, с расчетом на то, что... а с каким, собственно, расчетом? Что они с Севером наводнят волшебный мир поддельными галеонами? Или примутся поить окружающих эликсиром жизни? Его еще сварить надо уметь, эликсир этот. Сам Луций с алхимией был знаком весьма поверхностно; кое-чем подобным в юности увлекалась Нарцисса, но, во-первых, это было едва ли не двадцать лет назад, а во-вторых, чтобы дойти до уровня хотя бы приблизительного понимания сути Великого Делания, нужно куда больше, чем школьный интерес. Возможно, Север что-нибудь знает... но вряд ли и он когда-либо выходил за пределы теории.
И что теперь делать? Луций снова посмотрел на камень — он бесхитростно блестел на солнце, отличаясь от обычного полированного куска красной яшмы лишь какой-то необъяснимой материальностью. Даже выглядел он тяжелее, чем полагалось при его размерах.
Нарцисса протянула руку и подняла камень на ладони: теперь блики разбежались по стенам, и, казалось, вся комната вращалась вокруг него, словно вокруг точки опоры.
— Мне кажется, его следует вернуть владельцу, — сказала она спокойно.
Драко поморщился, а Гарри возразил:
— А кто владелец? Мы так ничего и не придумали.
— Полагаю, мсье Николя Фламель, — ответила Нарцисса. — Так или иначе, он разберется, что с ним делать. К сожалению, это не лучшая вещь, чтобы хранить дома как сентиментальное напоминание о первом курсе в Хогвартсе.
— А мы не опоздали? — вдруг спросил Драко. — Дамблдор сказал, что у Фламеля осталось достаточно эликсира, чтобы уладить свои дела... но это было почти две недели назад.
Луций, наконец справившись со своей оторопью, засмеялся.
— Дети, вы хоть приблизительно представляете, сколько нужно времени, чтобы «уладить» все дела, которые велись в течение семисот лет? И это при условии, что они велись грамотно и аккуратно! Если Дамблдор считает иначе, то это только потому, что он идеалист-бессребреник. Даже если все, что вам рассказал многоуважаемый директор, — абсолютная правда, не думаю, чтобы Фламель и его жена отправились в это свое новое великое приключение раньше, чем лет через десять.
Драко насупился — ему явно не нравилась перспектива расстаться с сокровищем, приобретенным ценой такого риска и таких усилий. Луций, безусловно, понимал его огорчение и отчасти даже разделял — однако из пустой прихоти держать у себя такую вещь было бы вопиющей глупостью. К тому же детям полезно осознать, что бывают в жизни бесполезный риск и бесполезные усилия.
— Может, все-таки спрятать его куда-нибудь? На всякий случай? — осторожно спросил Гарри.
Луций покачал головой.
— Слишком опасно. Разве только если Фламель откажется...
— Как же! — фыркнул Драко. — Даже если камень не его, кто же от такого откажется! Ладно, отдавайте.
Нарцисса улыбнулась.
— Прекрасно. В таком случае, я ему напишу.
Луций удивленно посмотрел на жену, а потом подумал, что, наверное, ей приятно вспомнить увлечения молодости, а тут такой необычайный повод для личного знакомства с великим алхимиком.
— Замечательно, — кивнул он. — Договорились.
* * *
Когда вечером в понедельник Север все-таки вырвался из Хогвартса, в рекордные сроки покончив с неизбежной по окончании учебного года бумажной канителью, и добрался до Малфой-мэнора, он сразу понял: за выходные что-то произошло. Драко и Гарри ходили огорченные и о чем-то шушукались, а Луция и Нарциссу, кажется, прямо-таки распирала какая-то тайна, которую они всеми силами скрывали от собственных отпрысков. Предусмотрительно дождавшись, пока дети лягут спать, Север приступил к расспросам.
— Что у вас тут случилось? Почему на мальчишках лица нет? Ты лишил их метел до сентября?
Луций засмеялся.
— Гораздо хуже. Я забрал у них игрушку, которая им не принадлежит, чтобы отдать владельцу.
Север непонимающе нахмурился.
— О чем ты? Кажется, им уже не пять лет.
— Это точно. Во всяком случае, размах их деятельности стал существенно шире. Полюбуйся.
И Луций протянул на ладони небольшой блестящий кроваво-красный камень. Одного взгляда Северу хватило, чтобы понять, что это, и лишиться дыхания.
— Как?.. — выдавил он. — Но Дамблдор сказал...
— Я тебе давно твержу, что ты преувеличиваешь его способности, — поддел Луций, — а ты споришь. Мало ли, что он сказал. Он сам верит кому попало, потом ты веришь ему... и кто виноват, когда потом оказывается, что все не то, чем казалось?
— Тогда откуда?..
— Дети добыли. Вынули из этого вашего зеркала. Тоже, между прочим, та еще штучка, чтобы хранить в школе. Очень мне теперь любопытно, не видел ли его в детстве наш Темный Лорд, и если да, то что оно ему показывало. Судя по тому, что рассказывал Драко, от общения с таким артефактом нетрудно и помешаться.
— Но чей тогда камень?
— Неизвестно. Мы долго думали и решили, что, по всей вероятности, Фламеля. Он ведь, кажется, какое-то время над чем-то там работал вместе с Дамблдором? Наверняка не раз бывал в замке в те годы...
— Как ни кощунственно говорить такие вещи, Люк, — Север сглотнул, — но камень надо вернуть.
— Ты точно уверен, что вас с Цисси не разлучили в детстве? Она сказала ровно то же самое. Я, надо заметить, с ней полностью согласился. И мы отправили этот артефакт предполагаемому владельцу. Совой.
— И?.. — ошарашенно выговорил Север.
— И получили назад сегодня с утренней почтой.
— Что?!
— В свертке была записка.
Луций протянул четвертинку листа пергамента, на которой красивым готическим почерком было выведено:
«Любезная г-жа Малфой!
Премного благодарен за Ваше милое письмо и очень рад знакомству, пускай и заочному, с такой очаровательной и, без сомнения, талантливой женщиной. Касательно Вашего основного вопроса, сударыня: боюсь, произошла какая-то ошибка. Судьба моего собственного экземпляра не вызывает никаких сомнений, так что Ваш образец иного происхождения. И он, без всякого сомнения, подлинный: я проверил. В приложении кое-какие практические заметки: надеюсь, они Вам пригодятся. Если возникнут какие-либо вопросы или затруднения, пожалуйста, непременно пришлите мне их письмом с той же совой: Ваша птица сумеет найти меня.
