Инфо: прочитай!
PDA-версия
Новости
Колонка редактора
Сказочники
Сказки про Г.Поттера
Сказки обо всем
Сказочные рисунки
Сказочное видео
Сказочные пaры
Сказочный поиск
Бета-сервис
Одну простую Сказку
Сказочные рецензии
В гостях у "Сказок.."
ТОП 10
Стонарики/драбблы
Конкурсы/вызовы
Канон: факты
Все о фиках
В помощь автору
Анекдоты [RSS]
Перловка
Ссылки и Партнеры
События фэндома
"Зеленый форум"
"Сказочное Кафе"
"Mythomania"
"Лаборатория..."
Хочешь добавить новый фик?

Улыбнись!

Математическая задачка. Молли решила пригласить огромное семейство на рождество. У Молли один муж, шесть сыновей, один умер, итого пять, у четверых есть по жене. Еще у Молли есть дочь, у ее дочери есть муж. Так же у Молли есть двенадцать внуков и хороший знакомый Тедди Люпин. Вопрос: сколько часов Молли проторчит на кухне? (c)BeLLes

Список фандомов

Гарри Поттер[18573]
Оригинальные произведения[1254]
Шерлок Холмс[723]
Сверхъестественное[460]
Блич[260]
Звездный Путь[254]
Мерлин[226]
Доктор Кто?[221]
Робин Гуд[218]
Произведения Дж. Р. Р. Толкина[189]
Место преступления[186]
Учитель-мафиози Реборн![184]
Белый крест[177]
Место преступления: Майами[156]
Звездные войны[141]
Звездные врата: Атлантида[120]
Нелюбимый[119]
Темный дворецкий[115]
Произведения А. и Б. Стругацких[109]



Список вызовов и конкурсов

Фандомная Битва - 2019[1]
Фандомная Битва - 2018[4]
Британский флаг - 11[1]
Десять лет волшебства[0]
Winter Temporary Fandom Combat 2019[4]
Winter Temporary Fandom Combat 2018[0]
Фандомная Битва - 2017[8]
Winter Temporary Fandom Combat 2017[27]
Фандомная Битва - 2016[24]
Winter Temporary Fandom Combat 2016[42]
Фандомный Гамак - 2015[4]



Немного статистики

На сайте:
- 12832 авторов
- 26120 фиков
- 8741 анекдотов
- 17717 перлов
- 704 драбблов

с 1.01.2004




Сказки...

<< Глава 2 К оглавлениюГлава 4 >>


  И мы придумали правила

   Глава 3
Агацума

Очутившись дома, я даже пальто снять забыл — сразу ринулся к мольберту, составил незаконченные момидзи на пол и уже потянулся к чистому холсту, но потом передумал и закрепил лист ватмана: карандашом быстрее. На меня редко набрасывалось такое вдохновение, и момент нельзя было упускать. Кажется, рисовал я до самого рассвета, потому что когда ложился, в комнате уже серело.

Сэймей не пришёл ни утром, ни в обед, ни когда начало смеркаться. Минуты тянулись, складываясь в томительные часы ожидания неясно чего. С одной стороны, я понимал, что ему требуется время, чтобы всё переварить и утрясти. Но с другой, чувствовал, что как раз в это самое время происходит нечто неправильное. Я всё чаще поглядывал на телефон, но так и не набрался смелости ему позвонить. Боялся, что попаду именно в тот момент, когда стану последним, кого он хотел бы видеть или слышать.

Но к вечеру я всё же не выдержал. Проигнорировав призывно лежащий на столе телефон, взял пальто и отправился к дому Аояги. Я переместился, как всегда, на противоположную сторону улицы за широкое дерево, откуда хорошо просматривались окна второго этажа. Во всём доме горел свет, но за занавесками спальни Сэймея даже тени не мелькало. Выждав несколько минут, я подошёл к балкону, огляделся и, никого не заметив, переместился наверх.

Когда-то Сэймей строго-настрого запретил мне появляться в его доме без приглашения. И даже если он знал о моём приходе, оказавшись на балконе, я всегда, как вампир, дожидался, пока меня не позовут внутрь. Но даже теперь вламываться к нему в спальню я не осмеливался и какое-то время просто стоял снаружи, наблюдая за ним через стеклянную дверь.

Сэймей сидел за компьютером с деловым видом, быстро печатал и производил впечатление человека страшно занятого. Всё бы ничего, если бы в открытом документе не появлялся столбик из одного и того же слова: «реферат, реферат, реферат, реферат…». Когда столбик вырастал до конца страницы, Сэймей удалял всё и начинал с начала.

Выждав пару таких страниц, я тихо постучал. Он обернулся, ничуть не удивился и кивком пригласил меня войти. Я отодвинул дверцу и переступил порог.

— Не возвышайся, — вполголоса сказал он, и я опустился на своё место.

Дом Аояги мне никогда не нравился из-за своей тревожности. Во-первых, здесь было слишком людно. У каждого из остальных троих его обитателей было своё расписание, поэтому я никогда не знал, когда кто находится дома. Наверное, следствием этого и стало во-вторых. Тут были собственные правила, которые я никак не мог запомнить, потому что они постоянно менялись.

То я слишком громко говорил, а ведь за стенкой был брат Сэймея. То я слишком шептал, а дома же никого не было. То я чересчур резко появлялся, а мама могла протирать пыль в комнате. То я наоборот медлил, стоя под окнами, когда уже давно можно было войти, потому что все на работе. Сэймей упрекал меня в чём-то каждый раз, как я здесь бывал, но сколько бы я ни старался вести себя по местным меркам правильно, никак не выходило.

Зато в этом доме у меня было целое собственное место — строго определённый клочок пространства на полу возле балконной двери. И это как раз никогда не менялось. Находясь на нём, я не беспокоился, что сел не туда, не так или ещё как-то неправильно.

Сэймей посидел ещё немного перед пустым документом, затем закрыл его и наконец повернулся ко мне. У него был очень, очень странный вид. Отчасти смиренный, отчасти неуверенный, как будто сегодня с утра он проснулся не в том измерении. Я остро почувствовал укол совести, хотя винить себя, в принципе, было не в чем.

— Сэймей…

— Только не смей говорить, что явился поговорить, — скороговоркой выпалил он.

— Ты не пришёл и даже не позвонил. Я волновался.

— Ты бросил меня одного на том чёртовом мосту!

— А ты бы хотел, чтобы я остался?

Он отвёл глаза и закусил губу, этим только уверив меня в том, что вчера я поступил совершенно правильно, оставив его в одиночестве.

— Сэймей, нам всё же придётся поговорить.

— И не подумаю, — нервно усмехнувшись, он помотал головой. — Тут не о чем говорить.

— Я не собирался копаться в деталях, просто хотел бы знать… Сэймей, мне нужно это знать.

— Знать что?

— Тебе это понравилось?

Он тихо рассмеялся, прикрыв глаза, и его скулы порозовели. Меня всё сильнее тревожило его взвинченное состояние.

— Вот как раз это я и не хотел обсуждать.

— Не обсуждать. Всё очень просто, Сэймей. Мне нужен лишь один ответ. Либо «Да, Соби, мне это понравилось», либо «Нет, Соби, не делай так больше».

— Можно подумать!.. — начал было он, но тут за стенкой раздался скрип стула, и он понизил голос: — Можно подумать, у меня есть выбор.

— Разумеется, есть. И был даже вчера. Но ты не остановил меня.

— Я не мог.

— Мог.

— Ладно, а что если я скажу, что мне не понравилось, а? Что ты будешь делать?

— Буду искать то, что тебе понравится.

— А допустим, мне вообще не нравится, если кто-то лезет мне в штаны. Что тогда?

— Но судя по всему, тебе не было неприятно.

— Ты не понимаешь…

Сэймей сокрушённо покачал головой и собирался ещё что-то добавить, но тут дверь в комнату приоткрылась. Щель была совсем небольшой, с моей позиции были заметны лишь нога и несколько страниц, зажатых в кулаке, меня же видно не было.

— Сэймей, я сдаюсь!

— Сто шестьдесят пять целых и три десятых, — раздражённо ответил он.

— Сэй-мей! — пронзительный голос разлился по этажу, влился мне в уши и знакомо задел какую-то струнку внутри. Я прикрыл веки от удовольствия. — Ты обещал дать подсказку, а не сказать ответ! Я бы и сам решил.

— Чёрт, ну прости, кот, возьми следующую.

Дверь закрылась, я глубоко вздохнул и поднял голову. Сэймей недовольно смотрел на меня.

— И от чего кайф ловим? — спросил он зло. Потом успокоился и сменил тон: — Чувствуешь, да?

— Сэймей, он будет очень сильной Жертвой.

— Без тебя знаю. От него в последний месяц фонит, как от лампового телевизора. У меня самого как будто что-то под кожей ползает.

— Почему ты не отвезёшь его в Гоуру? Ему ведь уже двенадцать.

— Потому что я не хочу, чтобы он учился у Минами.

— Но ближайшая школа находится в Южной Корее.

— Я решил, что пусть сначала его Боец объявится. А потом я сам научу его всему, что нужно. Так хоть обычное образование у него будет нормальное. Не сползай с темы.

— Это ты не хотел обсуждений, — пожал я плечами. — Но, кажется, ты начал говорить о том, что я снова чего-то не понимаю.

Сэймей помолчал какое-то время, потом положил руки на подлокотники.

— Ну ладно. Я тебе отвечу. Поскольку я являюсь представителем данного биологического вида, очевидно мне должно это нравиться. Но дело в том…

— Сэймей, остановись! — внезапная догадка подбросила меня вверх, и я даже привстал. — Ты хочешь сказать, что… никогда…

— Ну почему никогда? — на его губах расцвела злая, но в то же время горькая улыбка. — Лет в одиннадцать я несколько раз совершал похожие попытки. Но не найдя в этом ничего жизненно важного, перестал.

— Ты шутишь, — в данной ситуации на ум другой реплики не пришло.

— Нет, я не шучу, — терпеливо ответил он. — Последние семь лет я не занимался ничем подобным.

Я в очередной раз уверился в том, что Аояги Сэймей, скорее всего, не человек. То есть я нисколько не сомневался, что до вчерашнего дня он не делал этого ни с кем другим. Но чтобы подрастающая особь мужского пола не удовлетворяла себя сама на протяжении трети жизни… Самое печальное, что он не врал.

— Не смотри на меня так, — сказал он, первым отводя глаза.

— По крайней мере, я получил ответ на свой вопрос. То, что было вчера, тебе понравилось.

— С чего ты взял?

— Будь иначе, ты бы меня уже давно прогнал.

— И ещё раз: оставим эту тему, Соби. Меня она раздражает. И ты… Чёрт!

Он вдруг вскочил, схватил куртку и принялся озираться, пока не нашёл телефон.

— Что такое, Сэймей?

Я едва успел договорить, когда понял, что можно было и не спрашивать. Имя на запястье Сэймея мерцало и переливалось серебром, его руку обвивала едва видимая глазу тонкая нить. Такое я видел всего дважды, и каждый раз зрелище колюче скребло, как неприятное напоминание о том, что в этом мире не существует человека, на коже которого я увижу точно такую же надпись, как и на своей.

Сэймей сунул телефон в карман, ещё немного посуетился, а потом замер, уставившись на меня так, словно забыл о моём присутствии.

— Нисей вляпался, — дёрнул он плечом. — Он никогда не зовёт без дела. Ты… можешь дождаться меня здесь, если хочешь. Только чтобы мама тебя не видела.

— Позвони мне, если будут проблемы.

Сэймей кивнул и исчез.

Первые полчаса я просто сидел и ждал. В доме то и дело раздавались голоса, хлопала соседняя дверь. Я в любую минуту готов был переместиться на улицу, но спальню Сэймея никто не тревожил.

Потом сидеть надоело, и я встал, чтобы размять ноги. За все три года это был первый раз, когда Сэймей оставлял меня одного в своей комнате. Я бы мог пересесть на кровать, полистать пару книг или зайти в его компьютер, который так и остался включённым. Я бы мог забраться в ящики стола, чтобы поискать что-нибудь интересное и, возможно, компрометирующее. И Сэймей по возвращении не заметил бы.

Но, естественно, ничего подобного я делать не стал, поскольку понимал, что Сэймей не испугался оставить меня в своей спальне лишь потому, что был твёрдо уверен: такого я себе не позволю. Пусть по мелочи, но он мне доверял, и это было неожиданно приятно.

Сделав пару кругов по комнате, я страшно захотел курить. Делать это в комнате было категорически нельзя, а перемещаться на улицу и потом обратно ради одной сигареты — немного затратно, если я планировал вернуться домой, минуя автобус. Приоткрыв дверь на балкон, я прислушался. Из соседних окон не доносилось ни звука.

Я плотно задвинул за собой дверь, достал сигарету, раскурил и только тогда понял, что у меня нет пепельницы. Под балконом была земля, пепел она бы стерпела, а вот сорить окурками было бы совсем невежливо, и я принялся озираться в поисках хоть чего-нибудь, чем можно её заменить.

На противоположном конце балкона стояла крохотная этажерка, в каких обычно хранят подставки под цветочные горшки и инструменты для домашнего садоводства. Полки этой были пусты, не считая одинокого блюдца, задвинутого вглубь. Взяв его в руки, я обнаружил, что это вовсе не блюдце, а самая настоящая пепельница. В доме Аояги не курил никто, да и у Сэймея вряд ли могли быть курящие гости, кроме меня.

Пальцы нащупали неоторванную этикетку на дне, и я перевернул пепельницу. Сначала немного удивился, увидев на ценнике позавчерашнюю дату. А потом до меня начало медленно доходить… Я вспомнил вчерашний «знак внимания». Выходит, Сэймей предвидел, что вскоре я появлюсь в его доме. У себя в квартире я был на своей территории — и он больше не мог запретить мне курить. А у себя в спальне мог. Но вместо этого решил приготовить пепельницу, чтобы я выходил на балкон. Это всё было так странно и снова неожиданно приятно. Сэймей действительно учился. А эти мелочи показывали, что он настроен ответственно.

В тот момент я, пожалуй, впервые задумался о том, как закончатся обозначенные им три месяца. Ведь я по-прежнему не рассматривал всерьёз возможность служить ему вновь. Конечно, у нас была договорённость, у нас была игра, мы продолжали играть свои роли, и последнее слово должно было остаться за мной. Но до этой секунды я даже не помышлял, что этим словом может быть «да». А ведь Сэймей на самом деле верил, что я могу согласиться…

Кислые мысли загнали меня в угол балкона, смежный с соседним, откуда хорошо просматривалась вся спальня на случай, если вдруг кто-то зайдёт. Я сидел на полу, курил и стряхивал в пепельницу, которую Сэймей купил специально для меня, и чувствовал себя скверно.

— Не кури, пожалуйста, мне в окна тянет.

Я задрал голову, уткнувшись затылком в деревянную перегородку, и увидел над собой перевёрнутое лицо маленького Аояги.

— Прости.

Я потушил окурок и переместился к центру балкона, чтобы видеть его нормально.

— Привет, Соби.

— Привет, Рицка, — улыбнулся я.

Наше общение — если его можно было так назвать — с Аояги Рицкой было довольно странным и, по сути, заключалось лишь в том, что мы изредка друг друга видели. Наши встречи случались в разгар наших с Сэймеем разговоров, или наказаний, или его словесных отповедей, поэтому всегда напоминали стоп-кадр. Рицка появлялся в спальне Сэймея — и любое действо мгновенно прекращалось. Рицка понимал, что брату сейчас не до него, но неизменно произносил вежливое «Привет, Соби», я отвечал ему тем же, он уходил, и Сэймей продолжал. Это был первый раз, когда мы находились одни.

— А где Сэймей?

— Точно не знаю, но у него дела, — ответил я.

— Его опять вызвали… — Ушки у Рицки понуро опустились. — Не люблю, когда он уходит сражаться вместе с Нисеем. Он всегда возвращается с синяками и царапинами.

— Вы с ним общаетесь?

— С Нисеем? Да, иногда. Он забавный. Не понимаю, почему брат всё время на него ругается.

— Возможно, из-за того, о чём ты только что сказал?

— Ну тогда бы не сражался вместе с ним, если его не устраивает, так?

Возразить этой детской непосредственности было нечего. Я улыбнулся и пожал плечами.

— Соби, ты знаешь что-нибудь про химию?

— Кажется, у тебя была алгебра.

— Была. А теперь химия.

— Наверное, ещё что-то помню.

— Хорошо.

Рицка взялся за перилла и начал перелезать на этот балкон. Я наклонился вперёд, чтобы его подстраховать, но его движения были ловкими и привычными.

— Ты поможешь мне? — запоздало спросил он.

— Попробую.

Он уселся рядом, разложил по кругу листы с заданиями и принялся объяснять, что именно поставило его в тупик. Задачка была элементарной для тех, кто знает, где спрятан подвох. Но я не прерывал его, наслаждаясь возможностью наконец-то рассмотреть его вблизи и не мельком.

Передо мной сидел маленький Аояги Сэймей. Для их пятилетней разницы сходство было феноменальным. Тот же цвет глаз, изгиб губ, нос… Я был уверен, что через два года увижу ровно ту версию Аояги Сэймея, с которой познакомился больше трёх лет назад. Только, пожалуй, вежливую и спокойную. Характер и поведение — единственное, что их отличало.

Выслушав жалобы на неподдающуюся задачку, я дал наводку, и Рицка уже сам быстро сообразил, что к чему. Потом у него обнаружилось ещё пару вопросов по химии. А когда с домашней работой было покончено, он не ушёл, и мы просто сидели и говорили практически ни о чём. Я расспрашивал его про школу, а Рицку очень заинтересовали различные курсы живописи, которые я изучаю. Потом я спросил что-то о начальной школе, совершенно не подумав, и тут же пожалел. Но Рицка только равнодушно пожал плечами.

— Я не помню, Соби. Ты ведь знаешь, что у меня была амнезия?

— Да, я забыл. Прости.

— Не извиняйся, — он робко улыбнулся. — Наверное, если я забыл первые десять лет своей жизни, значит, в них просто не было ничего запоминающегося.

Я отметил, что он, как и Сэймей, свободно мог говорить о таких личных вещах. А ещё пытался представить, каким будет его природный Боец. Наверняка по характеру кто-то лёгкий, вроде Нисея, в противовес Рицкиной взрослой серьёзности. Но только надёжный и ответственный.

В том, что Нисей точно не обладает двумя данными качествами, я убедился спустя пять минут, когда дверь на балкон внезапно отъехала в сторону.

— Ты почему не в кровати? Знаешь, который час?

— Знаю. А ты почему в таком виде?

Вид у Сэймея был действительно пугающий. На куртке значилось несколько больших рваных дыр, а на скуле расцветало пока ещё тёмно-синее пятно.

— Рицка, быстро спать!

Видимо, поняв, что дальнейших объяснений он не дождётся, Рицка встал и со вздохом принялся перелезать обратно. Я поддержал его за локоть.

— Спасибо, — улыбнулся он. — Соби, а ты придёшь ещё?

— Не знаю. Возможно, — улыбнулся я в ответ. — Спокойной ночи, Рицка.

Он тоже пожелал мне добрых снов и скрылся за дверцей.

Когда я вернулся в спальню Сэймея, он досадливо разглядывал разорванную куртку. Только при свете теперь я уже видел, что она распорота, скорее всего, ножом.

— Что случилось, Сэймей?

— Ну… — он нервно усмехнулся, и куртка полетела в мусорную корзину. — Этот придурок напился и ввязался в драку в баре, а когда я попытался его увести, втянул и меня. Алкоголь, конечно, притупляет чувствительность Связи, но это же как нужно было надраться, чтобы вообще ничего не почувствовать!

— А что с твоим лицом?

— А сам-то как думаешь? — зло прошипел он. — Ударил скулой кулак одного парня.

— Почему не позвал меня?

Сэймей посмотрел на меня, как на ненормального.

— Нет, ну ударили меня, а головой стукнулся как будто ты! Как я должен был это сделать, по-твоему? Ой, подождите, не тыкайте в меня ножиком, дайте позвонить?! Совсем мозги атрофировались?!

— Одиннадцать, Сэймей.

— Да пошёл ты нахрен со своим счётом, придурок!

— Двенадцать.

Он резко вдохнул, собираясь ещё что-нибудь задвинуть в таком духе, но потом взял себя в руки и медленно выдохнул.

— Прости, — наконец тихо произнёс он.

— Одиннадцать, — уступил я.

— Я не должен был на тебе срываться, ты тут ни при чём. Просто из-за этого дебила я на взводе.

— Десять, — подумав, сказал я.

Он устало улыбнулся и, глядя в зеркало, принялся осторожно ощупывать намечающуюся гематому.

— Так что происходит, Сэймей?

— Где?

— У вас с Нисеем.

— А сам не догадываешься? После того, как наша с тобой Связь распалась, он решил, что ему всё можно. Я по-всякому пытался ему намекнуть, что у нас незаменимых нет, но без толку. На него всё это не действует. Единственное, что всегда удерживало его в рамках приличий, это страх, что я сам могу порвать Связь и выгнать его к чёртовой матери. Ну а теперь…

Я тактично промолчал, хотя подобная откровенность требовала какой-то реакции. Но не Бойцу указывать Жертве, как обращаться с другим Бойцом. Я лишь считал, что такое поведение оставляет на имени несмываемые пятна, вот только Нисей был не из тех людей, которых можно хоть чем-то пристыдить.

— Ладно, — наконец сказал он. — Я хочу спать, так что… Наверное, тебе пора домой.

— Сэймей, хочешь, я?.. — я посмотрел на его скулу.

— Нет.

— Почему?

— Потому что это тебя не касается. Повреждения в поединках с тобой — это другое. А это не твоя забота.

— Сэймей, любые повреждения моей Жертвы — моя забота.

— Но я… — он странно усмехнулся, — больше не твоя Жертва. Пора бы уже признать очевидное.

— Что ты имеешь в виду?

Я немного заволновался. Это было очень неприятное, скребущее волнение.

— Ты думаешь, я совсем дурак? Я ведь понимаю, что, даже если все три месяца буду из кожи вон лезть, ты всё равно в итоге не согласишься.

Поймал ли он мои сегодняшние мысли или они всегда были при нём, я не знал. Но тут мне стало больно. По-настоящему больно. И я не мог понять, откуда эта боль взялась.

— Почему ты так говоришь?

— Да потому что… — он осёкся и тихо рассмеялся. Смех был очень нехорошим. — Ну вот, например, ты сегодня весь вечер трепался с Рицкой, как я понимаю, да? Вот и представь, что он — твоя Жертва. Неглупый, спокойный, покладистый, без садистских наклонностей и совершенно неспособный на жестокость или на то, чтобы причинить кому-нибудь боль. Я тоже так умею, видишь?

— К чему ты клонишь? — волнение всё росло.

— К тому, что это не то, что тебе нужно. Мягкость Жертвы будет тебя медленно убивать. Я же помню твоё лицо после нашего последнего поединка. Ты даже рисовать не мог. Ты переживал за меня. Ты винил себя. А теперь представь себя после пяти таких поединков, когда я в очередной раз буду валяться с синяками, порезами и, возможно, переломами, но при этом и слова упрёка тебе не скажу, не говоря уже о… Ну, ты понимаешь.

Я внезапно это представил. И стало жутко. Накатило такое ощущение, как будто Сэймей уже лежит с переломами после пятого поединка, перед которым он не приказывал мне закрывать себя телом.

— А почему я ничего тебе не скажу? — продолжал Сэймей, вдохновлённый моим молчанием. — Потому что если я сделаю это, или ударю тебя по Связи, или сотворю ещё что-то, что нормальные люди обозвали бы гадостью, ты со мной вообще больше никогда не заговоришь. Поскольку это будет выглядеть так, словно три месяца я замечательно актёрствовал, завоёвывал твоё доверие, а теперь вдруг его взял и предал. Потому что я — кто? Точно, садист с комплексом бога.

— Сэймей… Это всё…

— Довольно сложно, да. Но я это сразу понял, не знаю, как ты. Поэтому ты откажешься либо потому, что испугаешься моей жестокости, либо потому, что испугаешься моей мягкости. Всё.

Не знаю, что заставило Сэймея выдать всё это: то ли злость на Нисея, то ли усталость, то ли всё вместе. Но эти слова практически вдавили меня в ковёр, на котором я сидел. По какой-то причине я не копал так глубоко, как он. Я просто думал, что откажусь, потому что минувшие три года с Сэймеем были не из приятных. А о причинах не задумывался. Оказывается, он с самого начала подумал за нас двоих.

— Но если ты уверен, что я откажусь, зачем тогда согласился на всё это?

Мой вопрос его нисколько не смутил. Сэймей пожал плечами.

— Во-первых, чтобы я потом мог сказать своему отражению, что сделал всё, что было в моих силах. Во-вторых… Чёрт, ну правда, не до старости же эти Ушки носить. Можешь не волноваться, всё в силе, поэтому вскоре ты их получишь.

— Сэймей! — от возмущения я внезапно оказался на ногах. — Ты правда думаешь, что я предложил всё это, только чтобы получить твои Ушки? За кого ты меня принимаешь?

— Но пока всё именно так и выглядит, — хмыкнул он. — Только не говори мне, что всерьёз будешь думать над тем, чтобы снова принять моё Имя. Ты ведь уже всё решил. С самого начала. А всё, что мы сказали друг другу потом, не более чем тупая игра.

И тут я понял, что мы первый раз говорим друг с другом честно. Без вуалей из бравады и блефа. Без мыслей о победе и проигрыше.

— Сэймей, ты должен понимать одну вещь. До этой секунды у меня не было уверенности, что ты согласишься… То есть подрочить тебе на мосту — это одно. Почти невинное баловство. Но Ушки… Это совсем другое.

— Всё правильно, — сказал он устало и немного печально. — Ты говоришь, что подумаешь над тем, чтобы принять моё Имя. Я говорю, что отдам тебе Ушки. И оба мы при этом друг другу не верим. Но таковы правила. Мы сами их придумали.

— Скажи мне честно. Хотя бы раз. Мы делаем всё это, чтобы попытаться вернуть Beloved, или мы этим только прикрываемся?

Сэймей несколько секунд смотрел мне в глаза, не моргая. А потом я получил ответ, которым обожгло щёки.

— Просто нам так легче. — Потом он нахмурился и отвернулся. — Только это ничего не меняет. На тебе моё Имя. Я хочу вернуть себе Бойца.

— Так это помогает нам или мешает?

— А я не знаю. Поэтому ложусь спать. И завтра с утра буду надеяться, что этот разговор мне приснился.

Он встал, взял с кровати пижамные брюки и направился в ванную, но я не мог оставить эту беседу на такой ноте, поэтому схватил его за руку.

— Сэймей, почему ты никак не понимаешь, что…

— Нет, это ты не хочешь понять. Представь, что всё вдруг чудесным образом получается, и у нас с тобой действительно складываются эти… чёрт бы их, отношения. И на этом всё. Никакой Системы. Никакой Связи. Никаких приказов, наказаний, ничего. Мне этого мало. И тебе это в голом виде не нужно. А теперь представь наоборот. К чёрту все эти Ушки и прочую хрень. Только Связь, только Система, только поединки. И больше ничего. Представил? И мы оказываемся там, где были все эти три года. Пойми же наконец, одно без другого уже не выйдет. Просто подумай, что ты действительно хочешь в итоге получить, и отпусти мою руку.

Я разжал пальцы, и он скрылся за дверью ванной.

Аояги Сэймей продолжал удивлять меня с такой невероятной скоростью, что я не успевал приспосабливаться. Это, наверное, и называется быть талантливым стратегом — смотреть на несколько шагов вперёд. Я действительно не думал о том, о чём умел думать он. Что-то из сказанного им я знал интуитивно, но озвучить бы не смог. Когда невнятные мысли и ощущения обрели форму его слов, стало по-настоящему тревожно. Наша игра разваливалась на глазах, как песочный замок от ветра, обнажая правду, которую мы оба боялись признать.


Аояги

Вода приятно била по плечам и почти болезненно — по пострадавшей голове. А в том, что она пострадала, сомневаться не приходилось. Стал бы я иначе выкладывать всё это Соби, как на духу. Впрочем, и стыдно за свои слова тоже почему-то не было. Рано или поздно кто-то должен был всё сказать.

Только странно, что он так удивился, услышав всё это. Хотя что взять с грёбаного тактика. Всегда знает, как, но не имеет понятия, что.

Я стоял там под душем, и мне было за себя очень обидно. Нелепо и по-детски обидно. Потому что сейчас мы находились по разным сторонам бесконечной пропасти. Я уже сам почти захотел быть с чёртовым Агацумой Соби, но то, что он был Бойцом, мне страшно мешало. Соби же наоборот хотел получить себе правильную Жертву, а вся эта кутерьма с отношениями путалась у него под ногами и служила лишь гарантом моего здравомыслия. И как-то так выходило, что в наиболее уязвимом положении был именно я. Вот за это и было обидно.

Когда я вышел из ванной, оказалось, что Соби так и не ушёл. Увидев меня, он шагнул навстречу.

— Сэймей…

— Оставайся на ночь, — быстро перебил я, чтобы этот разговор не вздумал продолжиться. — Если хочешь.

— Что ты сказал?

— Если будешь симулировать глухоту, я ведь этим воспользуюсь и отвечу, что тебе послышалось, — предупредил я.

— Я хочу, но… — он осёкся, потом просто кивнул и тоже ушёл в ванную.

Отсутствовал он всего пару минут. Я едва успел улечься и кинуть на соседнюю половину кровати вторую подушку.

Когда он появился, я ничего не стал говорить. Решил посмотреть, как он оценит ситуацию. Ситуация же заключалась в том, что у меня было всего одно одеяло. Ни пледа, ни покрывала, ни чего-то похожего. То есть где-то в этом доме был целый запас и первого, и второго, и третьего, но всё, что находилось в моей комнате, я уже давно выгреб за ненадобностью, а искать сейчас, в первом часу ночи, мне бы и в голову не пришло.

Я неотрывно наблюдал, как он расстёгивает рубашку и спускает её с плеч, как с бёдер съезжают брюки, обнажая стройные ноги. Оставшись в одних трусах, он откинул одеяло, лёг на самый край кровати, подпёр голову ладонью и уставился на меня.

— Лампа с твоей стороны, — сказал я.

Он не глядя протянул руку и погасил свет. Но отсвета фонарей с улицы вполне хватало, чтобы всё видеть. Соби продолжал внимательно изучать моё лицо.

— Зачем ты предложил мне остаться?

— А зачем ты согласился остаться?

— Никогда не мастурбирующий молодой человек, не привыкший к прикосновениям, немного меня смутил.

— Ни о чём другом подумать не можешь?

— Лёжа с тобой в одной постели — нет, — улыбнулся он. — Скажи это, Сэймей.

— Что сказать?

— Скажи: я буду спать, не смей меня трогать.

— Трудно обходиться без запретов, да? — усмехнулся я.

— Это тяжелее, чем я думал, — признался он.

Ничего не став отвечать, я вытянулся на кровати и закрыл глаза. Конечно, жить проще, когда каждое твоё следующее действие укажут, каждый шаг проконтролируют и при надобности скорректируют. Намного сложнее, когда подсказке взяться неоткуда. Что бы там Соби о себе ни думал, он к свободной жизни не привык. А груз ответственности, лежавший всё детство на Минами, а потом на мне, безусловно его пугал. Но не настолько, чтобы бояться пробовать.

Не прошло и полминуты, как я почувствовал лёгкое прикосновение пальцев к своему запястью. Они очертили костяшку большого пальца, погладили указательный и, на мгновенье задержавшись на пульсе, медленно поползли вверх. Это было приятно и немного щекотно.

Пальцы повторили линию сгиба локтя, снова спустились к запястью и опять поднялись выше, то лаская кожу мягкими подушечками, то задевая кончиками ногтей. Потом Соби нарисовал несколько волнистых линий на моей ладони и вдруг крепко сплёл наши пальцы.

Это была всего лишь рука. Всего лишь моя чёртова рука. Но я почувствовал, как у меня встаёт. А ещё я понял, что сейчас происходит нечто куда более интимное, чем даже вчера на мосту.

Соби отпустил моё запястье, его пальцы опять заскользили выше. Губы осторожно коснулись моего плеча. Я сглотнул. Пальцы переместились на горло, погладили артерию, кадык и обрисовали ключицу. Губы в это время уже привычно подбирались к мочке уха. Стало нестерпимо жарко, одеяло показалось слишком тяжёлым и душным. Какая-то часть меня хотела, чтобы он остановился и дал мне спокойно уснуть, но другая беззвучно просила откинуть это одеяло к чёртовой матери, чтобы остудить кожу.

Несмотря на жар и возрастающее возбуждение, я ещё пытался думать. В голову лезли странные мысли. Я говорил, что мне неприятно, когда меня трогают, и это была правда. Но Соби не трогал — он касался. И эти прикосновения не были похожи ни на что, испытанное мной прежде. Другие люди — родственники в детстве, приятели в школе — резко хватали, сжимали, давили, хлопали, оставляя ощущение чужих отпечатков… Соби же едва касался моей кожи, медленно и осторожно, давая мне прочувствовать любое движение каждой клеткой. И когда одеяло наконец неторопливо поползло вниз, а пальцы сместились к правому соску, я понял, что не могу дышать.

Сердце часто колотилось о рёбра, вдохнуть полной грудью уже не получалось. На член давили пижамные брюки и спущенное лишь до пояса одеяло. Я почувствовал, как кровать немного просела, а плечо щекочут кончики волос. Соби провёл пальцами по моей щеке, и я сумел приоткрыть веки.

Он нависал надо мной, опираясь на свободную руку, и внимательно смотрел мне в глаза. Расслабленный и очень довольный.

— Ты ведь не станешь делать это здесь? — прошептал я.

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Ты можешь остановить меня в любой момент.

А потом он наклонился и аккуратно меня поцеловал. Его пыльцы вернулись к соску — и я понял, что останавливать его, скорее всего, и не захочу. Я снова закрыл глаза. Ногам стало легче, послышался шорох — это одеяло съехало на пол. Ногти царапнули сосок, затем тёплая ладонь легла на живот и поползла вниз.

Соби целовал меня плавно и ласково, и от этого, помимо прочего, стало очень горько. Как будто всё происходящее мимолётно и совсем скоро закончится. В свете того, о чём я сегодня сказал, так и было, но… он же сам выбрал остаться со мной на ночь.

Ладонь прошлась по линии пижамных брюк, мизинец протиснулся под резинку, и хмурые мысли сами собой рассеялись. В паху практически жгло, но я призывал всю оставшуюся выдержку, чтобы не дёрнуться навстречу его руке.

Соби сместился ниже, его губы прошлись по горлу, ключице, язык прочертил дорожку до солнечного сплетения. Сам не знаю, в какой момент, но моя рука вдруг оказалась у него на затылке и зарылась в волосы. О, вот это ощущение мне как раз было хорошо знакомо. Сколько раз я хватал его за волосы, дёргал, почти вырывая, один раз поджёг и дважды полоснул ножиком. У нас с волосами Агацумы Соби была давняя история знакомства. Но я никогда не позволял себе думать о том, какими мягкими и нежными они могут быть на ощупь.

Наверное, некоторые мои мысли всё же транслировались в воздух, потому что как только я вспомнил, как последний раз наматывал его пряди на кулак, чтобы дёрнуть посильнее, Соби вдруг замер и, оторвавшись от моей груди, поднял голову. Наши глаза встретились. В самый неудачный момент вскрылась ровно та проблема, о которой я говорил вначале.

В паху ныло уже невыносимо. Я почти что мысленно умолял: просунь руку под резинку и сделай то же, что вчера. Но Соби не двигался, даже не моргал. Помедлив, я разжал пальцы, которые, оказывается, уже привычно стиснули его волосы в кулак, поднял руки и ухватился за спинку кровати, чтобы ненароком снова до него не дотронуться.

Я бы, наверное, не удивился, если бы он сейчас встал и ушёл. Но выждав пару секунд, он снова склонил голову и коснулся губами моего живота. Ладонь поддела резинку — и брюки поехали вниз.

А дальше всё смешалось в один огромный сенсорный коктейль. Лёжа с закрытыми глазами и стискивая спинку кровати, я уже не понимал, где губы, где пальцы, а где язык. Я чувствовал лёгкие тёплые прикосновения к внутренней стороне бёдер, ногам, пупку… И сколько это длилось, я тоже не мог сказать. Но когда мой член оказался у него во рту — это я понял однозначно.

Он двигал головой нарочито медленно, сжимая мои бёдра и положив свободную руку мне на живот, чтобы я не дёргался, но всё равно всё закончилось слишком быстро. Меня пронзила судорога, тело выгнулось дугой. Остатки контроля заставили закусить губу, чтобы не вырвалось ни звука, и от этого как будто прострелило ещё сильнее.

Я долго восстанавливал дыхание, смутно чувствуя, как он укрывает меня. А когда совсем пришёл в себя, он лежал рядом, и его пальцы едва касались моего плеча. Между нами пролегала плотная складка одеяла. Если бы он попытался, скажем, обнять меня или приблизиться, я бы точно запротестовал, и он это как-то понял.

Мне не хотелось открывать глаза и даже шевелиться. Дыхание постепенно выравнивалось, и, прежде чем я успел ещё о чём-либо подумать, мягко провалился в сон. А когда проснулся, как и ожидалось, Соби рядом не было.

Смутная тревога не отпускала весь день, и я никак не мог понять, что её вызвало. Было чувство, что где-то я крупно облажался, но тот мелкий эпизод с волосами никак не попадал под определение лажи.

Я не переставал думать об этом весь день, а вечером почему-то не отправился к нему, как обычно. Соби и сам не звонил и не дал о себе знать даже следующим утром. И это навело меня на мысль, что тем разговором я опасно пошатнул карточный домик. Ведь если я сказал всё верно и Соби узнал, что я всё понимаю, не мог ли он решить, что нашу игру стоит срочно прервать, как не имеющую смысла?

Мне бы и самому следовало прийти к таким выводам и не видеться с ним больше, но я мечтал дойти до финала. Обоюдная капитуляция не устроила бы меня ещё сильнее, чем голый проигрыш.

В это же время я откопал суть нашей новой проблемы. Мне было хорошо с ним — и он это видел. Так что в свете последней ночи размер моей грядущей жертвы выглядел уже не так внушительно. Ушки перестали быть синонимом доверия, и я должен был отыскать другой способ. Куда более сложный.

Мне нужно было не оказать доверие, на час став полностью зависимым, а самому получить его зависимость, но не воспользоваться ей. Вот эта была бы уже настоящая модель Системных отношений. А Ушки стали бы дополнительным довеском.

Пытаясь придумать правильный способ, я мучил своё воображение три дня. И от Соби по-прежнему не было вестей, что только укрепило меня в понимании, насколько всё шатко. Я пришёл к нему на четвёртый день и почему-то застал его за сборами. Спортивная сумка, стоявшая на кровати, постепенно наполнялась вещами.

Соби был молчалив и вёл себя так, словно за что-то на меня сердится. Я так понял, что все эти дни он действительно сердился: сначала за тот разговор, который обнажил больше, чем мы оба хотели, а потом за последующую ночь, которая окончательно всё запутала.

Я попытался узнать, что происходит, и по скупым ответам выяснил, что уже вечером Соби на неделю улетает в Амстердам на какую-то там ежегодную выставку, ценную не картинами, а людьми, которые на ней появятся.

Меня взбесил даже не его холодный тон, а то, что он сматывался, как крыса с тонущего корабля, не предупредив меня. Понятно, что запретить я ему не мог, но имел право хотя бы знать, куда и на сколько он отлучается. А когда он с флегматичным видом покивал и сказал, что да, я имею право знать — и вот теперь я знаю, я не выдержал и взорвался:

— Она так важна, эта чёртова выставка?! Съезди на следующую или на предыдущую!

Соби перестал складывать рубашку и склонил голову вбок, глядя на меня.

— На следующую, возможно, уже не пригласят. А на предыдущую я хотел поехать.

— Что же тебе помешало? — язвительно спросил я, но тут же чуть не укусил себя за язык.

Я внезапно понял, о какой именно выставке идёт речь. И даже вспомнил тему прошлой — городские пейзажи. Ведь эти самые три пейзажа уже дожидались поездки на своих холстах. А холсты эти потом чудесным образом горели на берегу реки под мостом. Так Соби опробовал новую зажигалку, которую я ему перед этим вручил.

— Ты бы не хотел услышать ответ, правда? — усмехнулся он, застёгивая молнию.

— Соби…

— Я просто хочу побыть один, — перебил он, поднимая на меня глаза. — Всё слишком усложнилось, нужна пауза. Ты спросил тогда, что я хочу в итоге получить. Так вот, я уже точно не уверен, что именно.

Это было так… трагикомично, что, наверное, впору было посмеяться. Мы стремительно менялись ролями. Как только я почти придумал, как добиться его сугубо бойцовского доверия, он перестал воспринимать меня только как Жертву. А ведь ещё несколько дней назад всё было наоборот.

— Ладно, — вздохнул я наконец. — Помешать я тебе, разумеется, не могу, так что… Поезжай. Отдыхай. Бери паузу или что там тебе нужно.

Он хотел что-то сказать, но я вовремя ретировался. На душе стало совсем погано, потому что я чувствовал, что Соби может отказаться от сделки куда раньше, чем по истечении трёх месяцев.


Агацума

Я не соврал ему ни в одном слове. Мне действительно требовалась передышка, чтобы всё осмыслить. Тем вечером Сэймей слишком часто повторял слово «представь». И я всерьёз занялся этим после того, как он уснул. Но самое интересное, что думал я вовсе не о тех двух вариантах, о которых говорил он.

Пусть наша ночь вышла во всех смыслах односторонней, но в постели Аояги Сэймей оказался бесподобен. Мне не потребовалось даже думать о собственной разрядке. Просто прикасаться к нему, чувствовать, как откликается каждая клеточка его тела, видеть его доверчиво закрытые глаза — этого было не просто достаточно, но даже слишком много. Я не ожидал, что это настолько заденет меня.

А остаток ночи, так и не сомкнув глаз, я представлял себе, как всё будет, если я вновь приму его Имя. Предположим, Сэймей не станет ни слишком жестоким, ни слишком мягким и найдёт золотую середину, удовлетворяющую нас обоих. Но что если всё остальное опять перейдёт в режим моих фантазий? Ведь к тому моменту, даже если он отдаст мне свои Ушки, у меня больше не будет никаких рычагов давления. Сэймей запросто может сказать, что постель с Бойцом делить не намерен. И если ещё совсем недавно мне было относительно всё равно, то теперь я с трудом представлял, как смогу держаться, не имея возможности к нему прикоснуться.

Всё вставало с ног на голову. Раньше Сэймей был влюблён в меня, эстетически и на расстоянии, и не мог помыслить о том, чтобы оказаться со мной в одной постели, а теперь ему начинало это нравиться. А я прежде хотел бы получить тело Аояги Сэймея в качестве привлекательного трофея, а теперь понимал, что мне нужно нечто большее. И при всём при этом было непонятно, с какой стороны к нашей конструкции должна была встать Системная Связь.

Всё страшно запутывалось, я видел, что Сэймей и сам напичкан дилеммами под завязку. Как он собирался всё это разгребать, я не представлял, но отчего-то надеялся, что он отыщет способ.

Я не переставал думать об этом целую неделю в Амстердаме, так что обратного рейса ждал почти с нетерпением. Не тратя два часа на дорогу, из аэропорта Нарита я переместился прямиком к двери своей квартиры. Но потянувшись за ключом, увидел, что в окнах горит слабый свет настольной лампы. Я повернул ручку — и незапертая дверь поддалась.

Сэймей сидел посреди комнаты на стуле с чашкой в руках. Тусклый свет за его спиной вычерчивал чёткие контуры фигуры и прятал в тени лицо. Поставив сумку и сделав два шага вперёд, я заметил, что его левая рука обмотана бинтами от запястья до самого локтя.

— Как прошло? — ехидно осведомился он.

— Продуктивно. Что с рукой?

— Поединок. Был перелом, но Нисей срастил кости. Теперь он в больнице. Но самое смешное, что мы победили.

Накатило сразу две беспокойные тяжёлые волны. Первая несла придавливающее к полу чувство вины. Сэймей получал со мной разные травмы, но никогда дело не доходило до переломов. Если бы я только знал о намечающемся сражении, вряд ли бы уехал. А он ничего не сказал.

Вторая волна пугала не меньше первой. Я так хорошо знал эти обманчиво ласковые интонации. Только не слышал их с тех самых пор, как порвалась Связь. И вот теперь они снова вернулись.

— Прости, Сэймей.

— Не включай, — бросил он, когда я потянулся к выключателю. — Мне не становится лучше от твоих извинений. Я тут подумал и решил, что ты всё-таки очень неправ. Ты знал, что меня вызывают часто, но бросил на целую неделю. Это было гадко даже для тебя.

— Я знаю, Сэймей. Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — лениво усмехнулся он. — А чего я могу хотеть в такой ситуации? Сними рубашку.

Я ощутил, как загрохотало сердце. Всё это было так знакомо и в то же время так ново. Бывали отдельные случаи, когда он наказывал меня не ударами по Связи, а ранами от лезвия на спине. И прежде, услышав приказ снять рубашку, я не чувствовал ничего, кроме горечи и нотки волнения. Но сейчас, когда он произнёс это…

Тело налилось тяжестью, а лицо опалило жаром. Хорошо, что в комнате было так мало света. Но хуже всего было то, что в джинсах мгновенно стало тесно.

Слабо веря в то, что это происходит со мной и на самом деле, я стоял и смотрел на него, а он — на меня. Секунды тянулись.

— Мне повторить? — спросил он наконец. — Сними рубашку.

Я почувствовал такое резкое возбуждение, что начали слабеть ноги. Ещё не совсем понимая, зачем это делаю, я потянулся к верхней пуговице, и губы Сэймея выгнула довольная улыбка.

Мне не хотелось спрашивать, что он задумал, — это было бы глупо, к тому же ответа я бы точно не получил. Но очень хотелось побыстрее узнать. Сэймею не нравилось, если я, по его словам, тянул время, так что рубашка совсем скоро растянулась на полу бесформенным пятном.

Необычно было то, что Сэймей не отводил глаза, как всегда, а медленно водил ими вверх-вниз по моему торсу. От его поглаживающего взгляда температура в комнате как будто поднялась градусов на десять.

— Повернись, — сказал он, вставая и ставя чашку на стол.

Я повиновался. Пока что было только жарко и интересно. Но я знал, что совсем скоро станет тревожно.

— На колени.

Слушаться голоса Сэймея, просто выполнять его приказы — это было легко и привычно. Тем не менее, сначала пришлось напомнить себе, что он больше не может меня заставить. Потом — что не сможет причинить мне вред, даже если очень захочет. Пока я думал об этом, ноги сами собой подогнулись. Я опускался на колени с твёрдым знанием, что делаю это по собственной воле. И от этого по телу прошла обжигающая дрожь предвкушения.

За спиной послышался звук расстёгивающейся молнии сумки и шорох. Потом несколько мягких шагов. Сэймей осторожно провёл рукой по моим волосам, а затем, разделив на две части, перекинул через плечи.

— Можешь остановить меня в любой момент, — тихо произнёс он то, что услышал от меня полторы недели назад.

И тут у меня встал так, как не стоял даже в ту ночь. От осознания того, что я иду на это добровольно, что в любую минуту могу прервать его — и он послушается, закружилась голова. Я упёрся ладонями в колени и закрыл глаза, пытаясь совладать с дыханием, которое с каждым вдохом становилось всё тяжелее.

Первый удар пришёлся между лопаток, и когда мягкие концы лизнули кожу, я понял, что это плеть. Второй удар осел там же, на этот раз сильнее и уверенней. А начиная с третьего Сэймей приноровился и с силой, и с расстоянием. Четвёртый удар пошёл горизонтально под лопатками, и я закусил губу, чтобы не застонать. Он был такой мягкий и в то же время сильный, как будто толкнули в спину, на миг перебив дыхание, но по коже растеклось ласкающее тепло с приятными острыми вкраплениями.

Безусловно, мне было, с чем сравнить. Удары кнута сенсея я изучил до мельчайших деталей. Я бы узнал его даже по звуку. В моём воображении все его удары делились по силе, наклону будущих шрамов и поворотам запястья. Но все без исключения они несли только боль. Самую неприятную, тягучую, когда после вроде бы лёгкого щипка по коже расползается острый болезненный зуд, а всё тело покрывается колкими мурашками. И не успеваешь ты с ними совладать, как на спину обрушивается следующий удар. И через пять таких ударов остаётся лишь одно болезненное ощущение — словно тебя лупят по синяку.

Удары же Сэймея были безупречны, как и инструмент, который он выбрал. Кожа лишь распалялась, кровь бежала быстрее, сила, сконцентрировавшаяся в его запястье, оседала внутри грудной клетки. А хлёсткие кончики плети остро, но легко кусали. Но после тренировок сенсея я никак не мог назвать это истинной болью.

Я чётко понимал, что он не стремится сделать мне по-настоящему больно. Я знал, что в любую минуту могу просто прервать его и встать. Я помнил, что опускался на колени по своей воле, а не по приказу или принуждению. Я знал, что свободен. И эти мысли, в унисон с плетью, только подстёгивали возбуждение, хотя сильнее, казалось, было уже некуда. Я отчаянно вцепился в колени, чтобы собственные руки не потянулись к ширинке.

Со счёта я сбился уже давно, хотя вначале по старой привычке ещё пытался считать удары. Но чувствовал, что прошло минут пять. И Сэймей наконец начал выдыхаться.

Удары прекратились. Он обошёл меня, тяжело дыша, небрежно кинул плеть на кухонную стойку и потянулся к бутылке минеральной воды. Он пил жадно, запрокинув голову, и редкие капли стекали по его подбородку и шее за ворот футболки. В этот момент я окончательно понял, чем закончится сегодняшний вечер.

— Сэймей, — хрипло позвал я, глядя исподлобья, — сколько, ты думаешь, я ещё смогу держаться?

Он поставил бутылку и усмехнулся.

— Столько, сколько я скажу.

А потом стянул мокрую от пота футболку, бросил на пол и, снова взяв в руки плеть, приблизился ко мне.

Я наблюдал за ним, как зачарованный. Полуобнажённый Аояги Сэймей с плетью в руках в моей квартире. Это требовало кисти.

Его плечи и грудь блестели от пота, дыхание было неровным, а в глазах горел огонь. Пожалуй, ещё ни разу в жизни я не видел настолько живого Аояги Сэймея. Он и сам был возбуждён не меньше моего, и я с трудом мог дождаться того момента, когда дотянусь до его паха.

Но Сэймей решил помучить нас ещё немного, и снова зашёл мне за спину. Удары полились вновь, горячее и тяжелее. Жар со спины перекинулся на плечи, руки и поясницу, стёк за пояс брюк, и я изо всех сил старался не кончить.

Мне хотелось это прекратить, но я твёрдо понимал, что сейчас это должен сделать Сэймей. Именно в этом и был весь смысл его задумки. И именно это, я знал, и заводит его сильнее всего.

Второй раунд был отчаянным, но длился не больше пары минут. Я ещё по сенсею знал, что такой спорт с непривычки очень выматывает. Череда ударов наконец оборвалась, Сэймей обошёл меня спереди, его пальцы разжались, и плеть упала на пол.

Я поднял голову. Сэймей стоял надо мной с затуманенным взглядом и надменной улыбкой и смотрел сверху вниз. Но его глаза… Так смотрит только победитель, выигравший свой первый честный бой.

Дальше сдерживаться я уже не мог. Ухватив его за ремень брюк, дёрнул на себя и привстал. С таким простым устройством, как ширинка, пальцы еле справлялись. Я спустил резинку его трусов, наклонился и уже сделал несколько движений, но тут он схватил меня за волосы и с силой оторвал от себя.

Наши взгляды вновь скрестились. По его глазам я понял, что и Сэймей, придя сюда, хорошо знал, чем закончится эта встреча.

Мгновенно оказавшись на ногах, я толкнул его на кровать, где власть Сэймея заканчивалась. Чтобы избавить его от оставшейся одежды, мне понадобилось всего несколько секунд. Каждое мгновенье я напоминал себе, что тоже не должен давить, но повторить поступок Сэймея оказалось намного сложнее.

Наконец он упёрся ладонями мне в плечи, и мне пришлось оторваться от его соска и заглянуть в глаза.

— Только не быстро… Пожалуйста.

Его напряжённый голос заставил меня немного остыть. Я провёл ладонью по его щеке.

— Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Я целовал его шею и плечи, в то же время понимая, что лишние ласки будут только раздражать его сейчас. Потом он попытался вывернуться, но я прижал его к кровати.

— Не нужно, Сэймей. Я хочу видеть твоё лицо. Прошу тебя…

Его скулы заалели, взгляд стал неуверенным. Но он перестал сопротивляться.

Самым трудным было замедлить темп поцелуев. Я проводил губами и языком по его солоноватой коже, слизывая капли пота, прикусывал соски и никак не смог себя сдержать, потому что не был уверен, что это необходимо.

Я взял его за руку, завёл за голову и сплёл наши пальцы, но вторая его рука снова оказалась у меня в волосах. Я понимал, что спустя минуту он может ненароком выдрать у меня целую прядь, но не стал высвобождаться. Сэймею нужна была эта иллюзия контроля.

Он запрокинул голову, закусив губу, но я смог удержать себя от того, чтобы прикоснуться губами к его шее. Его пальцы до боли скрутили мои, но другая ладонь по-прежнему мягко лежала в волосах, даже не пытаясь сжать, а лишь поглаживая. И от понимания, что даже сейчас он за собой следит, я чуть не кончил.

Я замер; Сэймей шумно выдохнул, зажмурившись. Я решился погладить его плечо, живот, спустился к бедру. Потом он сам притянул меня, надавив на затылок, и я почувствовал его зубы на своей губе. А дальше сдерживаться уже не мог.

Я выбивал из него стоны и позволял хватать редкие глотки кислорода. Он обвил меня обеими руками, а затем я ощутил, как он сдавливает мои бёдра ногами. Ногти его впились в спину. Каждое движение казалось нам недостаточно глубоким. Я проклинал кожу, которая мешала раствориться в нём, кусал его за плечи, словно силясь её порвать, а его горячее дыхание терялось в моих волосах.

Я ещё успел протиснуть ладонь между нами, его глаза широко распахнулись, он подавился глотком воздуха, и его затрясло. А потом уши затопил звон — и у меня под веками замерцали искры.

Потом я лежал с ним рядом, сдавливая в объятиях, и не мог разжать рук из-за какого-то иррационального страха. Отпустить Аояги Сэймея — это последнее, на что я мог бы сейчас решиться.

Он долго восстанавливал дыхание, не открывая глаз. Его грудная клетка поднималась всё реже и спокойней, кожа под моими ладонями остывала. Наконец он поднял веки, поводил бессмысленным взглядом по потолку и повернул голову ко мне.

— Сними ты их уже, — прошептал он устало.

Снова накатило возбуждение, но уже другое. Не то, которое концентрируется в паху, не давая помыслить о чём-то другом, а разливающееся по всему телу приятным волнением.

Я протянул руку, провёл пальцами по его волосам и прихватил Ушко. Оно отделилось легко и без малейших усилий. Я снял второе.

Странно, у меня уже была не одна возможность узнать, какие они на ощупь, но раньше я почему-то не решался. Как будто у меня не было права их касаться. А теперь они лежали в моей ладони, мягкие, почти шёлковые. Внизу шерсть была пожёстче, но на самых кончиках рос очень нежный пушок, почти соединившийся в едва заметные кисточки. Такое можно было разглядеть только вблизи.

Не сдержавшись, я всё-таки усмехнулся. Сэймей покачал головой и отвернулся. Я просунул руку под одеяло и потянул за кончик шерсти. Сэймей приподнялся, поморщился — и в моей ладони оказался ещё и хвост. Ушки ему никогда не мешали, а вот хвост он не любил и вечно прятал его в штанине.

Я гладил пальцем Ушки и чувствовал лёгкое, правильное сожаление, какое, наверное, всегда появляется в такие моменты. Сэймей скосил на меня глаза.

— Надеюсь, ты знаешь, что хранить подобные вещи — это извращение?

— Не волнуйся, я сожгу их, — улыбнулся я, сжимая кулак. — Мне не обязательно хранить их, чтобы знать, что они принадлежат мне.

Его скулы снова порозовели. Он поёрзал.

— Хочу спать.

— Хорошо.

Я положил свои трофеи на тумбочку, погасил лампу. Я думал, он отползёт от меня на самый край кровати или потребует отдельное одеяло. Но, похоже, он действительно был слишком уставший для стандартных капризов, потому что перекатился на бок, прижавшись ко мне спиной, и утих.

просмотреть/оставить комментарии [2]
<< Глава 2 К оглавлениюГлава 4 >>
март 2024  

февраль 2024  

...календарь 2004-2024...
...события фэндома...
...дни рождения...

Запретная секция
Ник:
Пароль:



...регистрация...
...напомнить пароль...

Продолжения
2024.03.26 20:25:08
Наследники Гекаты [18] (Гарри Поттер)


2024.03.26 14:18:44
Как карта ляжет [4] (Гарри Поттер)


2024.03.26 10:28:40
Наши встречи [5] (Неуловимые мстители)


2024.03.22 06:54:44
Слишком много Поттеров [49] (Гарри Поттер)


2024.03.15 12:21:42
О кофе и о любви [0] (Неуловимые мстители)


2024.03.14 10:19:13
Однострочники? О боже..... [1] (Доктор Кто?, Торчвуд)


2024.03.08 19:47:33
Смерть придёт, у неё будут твои глаза [1] (Гарри Поттер)


2024.03.07 20:37:49
Ноль Овна: Дела семейные [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.23 14:04:11
Поезд в Средиземье [8] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.02.20 13:52:41
Танец Чёрной Луны [9] (Гарри Поттер)


2024.02.16 23:12:33
Не все так просто [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.12 14:41:23
Иногда они возвращаются [3] ()


2024.02.03 22:36:45
Однажды в галактике Пегас..... [1] (Звездные Врата: SG-1, Звездные врата: Атлантида)


2024.01.27 23:21:16
И двадцать пятый — джокер [0] (Голодные игры)


2024.01.27 13:19:54
Змеиные кожи [1] (Гарри Поттер)


2024.01.20 12:41:41
Республика метеоров [0] (Благие знамения)


2024.01.17 18:44:12
Отвергнутый рай [45] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.01.16 00:22:48
Маги, магглы и сквибы [10] (Гарри Поттер)


2023.12.24 16:26:20
Nos Célébrations [0] (Благие знамения)


2023.12.03 16:14:39
Книга о настоящем [0] (Оригинальные произведения)


2023.12.02 20:57:00
Гарри Снейп и Алекс Поттер: решающая битва. [0] (Гарри Поттер)


2023.11.17 17:55:35
Семейный паноптикум Малфоев [13] (Гарри Поттер)


2023.11.16 20:51:47
Шахматный порядок [6] (Гарри Поттер)


2023.11.16 11:38:59
Прощай, Северус. Здравствуй, Северус. [1] (Гарри Поттер)


2023.11.12 14:48:00
Wingardium Leviosa! [7] (Гарри Поттер)


HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © 2001 and J.K.Rowling.
SNAPETALES © v 9.0 2004-2024, by KAGERO ©.