Клятвопреступник-2: рассвет и сумерки

Сидя в уютном экипаже, Драко, прикрыв глаза, слушал цокот копыт. Задремавший Гарри тяжело привалился к его плечу. Вопреки обыкновению все молчали. Недавно снова поссорившиеся Северус и Нарцисса сидели по разным сторонам от Люциуса и демонстративно не обращали друг на друга внимания, напоминая Драко свившихся в сонный клубок змей. Ни у кого из них не было сил на привычную чуткую настороженность, но даже Северус согласился, что эту поездку удалось сохранить в тайне, – а значит, можно ненадолго расслабиться.
Дорога вилась по живописным окрестностям к маленькому городку Гиври-на-Стрэтфорде. Из окна Драко взглянул на лучи заката, пробивающиеся сквозь падающий снег.
Хотя на его мантию были наложены согревающие чары, да и на улице они пробыли всего несколько мгновений, от резкого порыва холодного ветра старые раны на плече и руке снова заныли. Их залечили, насколько возможно, но Драко боялся, что они теперь станут болеть сперва промозглыми ночами, потом каждую зиму, а потом боль станет постоянной и будет отступать лишь ненадолго. А потом наступит время, когда рука перестанет его слушаться.
Он сжал пальцы в кулак. Если повезет, это случится еще не скоро или не случится вообще. Цена, которую ему пришлось заплатить, не шла ни в какое сравнение с тем, что потеряли другие в последней войне с Волдемортом.
Драко порадовался, что не летит сейчас на метле сквозь буран. Хотя зима потихоньку уступала место весне, снегопад по-прежнему напоминал ему о буре, устроенной Волдемортом полгода назад. Последняя битва так легко могла превратиться в массовую резню…
Гарри поежился, вздохнул и сел, поправив мантию. Парадный наряд как всегда стеснял его, хотя был сшит и зачарован специально. Драко не понимал, почему одежда для торжественных случаев причиняет Гарри так много неудобств. Пусть даже он всю жизнь носил маггловские тряпки, его мантия была куда просторней, чем мантия самого Драко, к строгому покрою которой – высокий воротник, узкие рукава, четкие линии льнущей к телу нижней мантии, частично скрытой внешней, – он привык за последние месяцы. Менее свободная одежда казалась Драко более подходящей и для работы в лаборатории, и для того, чтобы соблазнять Гарри пораньше сбежать с его встреч в их спальню – прилежно расстегивать многочисленные пуговицы.
Да, иногда Драко манипулировал супругом, отвлекая от раздражающих его политических игр, – для его же блага и вопреки его недовольству. Драко не нравились тени, появившиеся у Гарри под глазами. Первый год вхождения в общество самый сложный. Гарри же не был приучен добиваться расположения других, до сих пор не мог определиться со своей позицией в Министерстве, а гриффиндорская прямолинейность мешала ему любезничать с людьми, которых он не выносил.
После свадьбы Драко все время держался рядом с Гарри, опасаясь за свою жизнь, и беспокоясь, что однажды одним неосторожным словом тот поставит под удар все, за что они боролись. Дело усложняла досадная привычка Гарри задавать обманчиво простые вопросы, на которые даже бывалые политиканы не сразу находились что ответить, терялись и злились. Опасная комбинация наивности и резкой честности – это было так похоже на Гарри.
– Тебе идет лунный свет.
Услышав шепот, Драко улыбнулся. К тому же Гарри никогда не лгал ему.
Защитные чары скрывали сидящих в экипаже от посторонних глаз, но позволяли беспрепятственно смотреть наружу. Свет играл на волосах и лице Драко, окружая его неярким ореолом. Гарри часто повторял, что лунными ночами кожа Драко сияет, как перламутр, и гладил его по лицу, словно хотел ощутить прохладу чешуек. В ответ Драко прижимался к его ладони теплой щекой.
Они въехали в город: за окном замерцали фонари, а копыта лошадей вместо сбитой земли теперь стучали по мостовой. Гарри нахмурился, прислушиваясь. Драко узнал этот взгляд и вздохнул.
– Хочешь что-то спросить?
Гарри улыбнулся, зная, что с ума его сводит своими бесконечными вопросами. Но только Драко отвечал на них, остальные отправляли искать ответы в книгах.
– Прости. Просто… Я слышу стук копыт, но не слышу колес. Почему? Лошадям нужно чувствовать землю? А когда они летят, тогда как?
Драко не знал всего этого, да и не хотел знать. Он вложил больную ладонь Гарри в руку, и тот машинально начал ее осторожно массировать. Драко многого не знал о детстве Гарри, но тому явно недоставало любви, и он тянулся к малейшей ласке.
– Так вот как ты заставляешь его замолчать, – заметил Северус.
Драко как раз подумал – когда наставник заговорит? Путешествуя вместе в небольшом экипаже и зная о собственной вспыльчивости, они придерживались молчаливого уговора не спорить друг с другом – ради общего спокойствия и безопасности. Однако сегодня, вынужденные покинуть домашний покой и уют ради визита в общество магов, которых недолюбливали, все были не в настроении.
– Не будь таким вульгарным, Северус – не поворачиваясь, чтобы ни складочки не появилось на ее черном вечернем платье, Нарцисса бросила на Мастера зелий косой взгляд. Равнодушно отвернувшись к окну, Северус проигнорировал замечание, лишь заметил:
– Если бы мы поехали в разных экипажах, как я предлагал…
– То не смогли бы защитить Драко, если бы что-то случилось.
– Скорее мальчишки бы увлеклись и вывалились из экипажа куда-нибудь на обочину.
Сидящий напротив Гарри и Драко Люциус потер переносицу. Гарри знал – так он пытается отогнать подступающую мигрень.
– Вам обязательно ссориться? – резко спросил глава семьи и вздохнул. Откинувшись на спинку сиденья, он крепко сжал рукоять трости, словно сдерживал желание выхватить палочку. – Мало того, что я вынужден весь день выслушивать министерских, неужели мне придется терпеть и вашу ругань?
Нарцисса села еще прямее и отвернулась к окну. На минуту воцарилась тишина. Северус убрал волосы от лица. Даже чистые, темные пряди висели безжизненно, придавая ему угрюмый вид, но он хотя бы не выглядел так, словно неделю не заглядывал в ванную.
Хотя Драко никогда бы в этом не признался, его удивило, как внимание к своему виду и вечерний наряд изменили крестного. Если зельеварение так пагубно влияет на внешность, как он сам будет выглядеть через несколько лет?
– Прости мое любопытство, – заговорила Нарцисса, – но если ты так устал, почему бы не пропустить сегодня оперу? На этой неделе будут и другие представления.
– Но пресса будет только на премьере, – ответил Люциус. – Поэтому нам тоже нужно показаться.
– Потом будут коктейли, я полагаю? – тяжело вздохнул Северус.
– Наверняка. И мне нужно обсудить кое-что со Скримжером. Надеюсь, он появится.
Он взглянул на Гарри. Тот держал Драко за руку, их пальцы переплелись. Люциус знал, как сын ненавидит, когда они начинают ругаться, и от него не укрылось, насколько часто Драко искал утешения у супруга.
– Полагаю, у тебя тоже есть вопросы к министру, – он повернулся к Гарри.
Каждый раз, когда Люциус обращался к нему, Гарри разрывался между былой ненавистью и желанием сохранить перемирие между ними. Драко сильнее стиснул его ладонь. К счастью, этим вечером Гарри слишком устал от политических игр.
– Есть, но я сегодня уже достаточно наслушался его советников, – Гарри подвинулся. – И вы тоже. Сколько можно тратить на них время?
– Если сесть на правильные места, – произнес Северус, не дав Люциусу заговорить, – можно подремать до самого антракта.
– Правда? – воодушевился Гарри.
– Сев… – в голосе Люциуса ясно слышалось предостережение. Глава семьи всегда был снисходителен, но в последнее время его терпение было на пределе: слишком много на него свалилось забот, не последней из которых был внезапно ставший его зятем Поттер. Он никого еще не проклял только потому, что все знали, когда лучше убраться с глаз долой.
– Гарри, дорогой, – негромко заговорила Нарцисса. – Я советую тебе сегодня посмотреть постановку. Поспать можно будет в следующий раз. Сегодня ты будешь среди людей, которые слышали эту оперу неоднократно. Если хочешь добиться их уважения, нужно понимать, о чем речь.
– Зачем слушать одну и ту же оперу несколько раз?
– Кто их знает, – пробормотал Северус, и Люциус едва слышно хмыкнул, соглашаясь.
Нарцисса улыбнулась – видимо, вспомнив другие спектакли. Похоже, только она получит удовольствие от сегодняшнего вечера.
– Так многое зависит от исполнителей! Я помню, как впервые смотрела «Проклятую свечу» – Берлуджия Маркона пела словно ангел.
– Кроме того, – серьезно добавил Северус, – теперь вы обязаны время от времени появляться на публике. Мы должны показать, что действительно пытаемся стать частью их общества. Если мы будем избегать их, нас начнут бояться.
– Или забудут, – добавил Люциус. – Не переоценивай их постоянство. Если не мелькать перед репортерами, «Пророк» потеряет к вам интерес, и вы перестанете казаться угрозой.
Гарри, на собственной шкуре испытавший постоянство интереса «Пророка», отнесся к словам Люциуса с сомнением, но на вопросы времени не осталось – они подъехали к театру. До них донеслись голоса людей, шум прибывающих экипажей и сработавших портключей. Немногие решались аппарировать – все знали, что после представления подадут коктейли, и никто не хотел рисковать расщепиться, возвращаясь домой.
Их экипаж остановился, слуга открыл дверь. Гарри еще не привык, – и не думал, что когда-нибудь привыкнет, – к слугам, открывающим для него двери, отводящим лошадей. Люциус вышел первым и внимательно осмотрелся, ища малейший намек на опасность. Затем подал руку Нарциссе, помогая ей спуститься. Следом вышел Северус, а за ним Гарри и Драко.
Оперный театр Бриджетт сиял, словно маяк на пустынном берегу. Должно быть, сильные чары скрывали его от любопытных глаз магглов, иначе их непременно заинтересовали бы странный свет, причудливо одетые люди и столпотворение экипажей на окраине их тихого городка. В свете театральных огней падающий снег был похож на пух. Драко плотнее запахнул мантию и следом за Северусом и Гарри поднялся по парадной лестнице.
Немедленно засверкали вспышки камер, особое внимание фотографы «Пророка» уделили Гарри и Люциусу. Как всегда, Драко взял Гарри за руку, не позволяя отвернуться, и шепотом велел улыбаться, пока они не окажутся внутри. Как всегда, Гарри неохотно послушался.
Они шагнули на последнюю ступеньку и остановились. Люциус разговаривал с молоденькой журналисткой – ее явно отправили освещать незначительный светский раут, чтобы дать набраться опыта. Довольная возможностью взять пусть даже короткое интервью у знаменитого темного мага, она старательно записывала, что он говорил и как при этом выглядел.
– …привыкаем к жизни на виду, – говорил Люциус. – Хотя, я уверен, у некоторых и раньше были подозрения насчет нас.
Журналистка кивнула, стараясь изобразить понимание и сдержать возбуждение:
– Вам было трудно скрывать такой важный секрет от остальных?
– Когда тебя может выдать малейший намек, становишься крайне осторожным, и, как следствие, отстраненным и недоверчивым.
Прекрасный способ объяснить их отвращение к грязнокровкам и предателям крови, – подумал Драко, старательно пряча улыбку. Любые будущие грехи будет легко объяснить старыми привычками. Да, сейчас Малфои словно ходячие мишени, зато можно нанести упреждающий удар и оправдать это необходимостью защиты от ненавистников. А может быть, их противников в Министерстве удастся взять измором…
Гарри наклонился и шепнул ему на ухо:
– Мне знаком этот взгляд. Что бы ты ни задумал, я не позволю тебе это сделать.
– Кто сказал, что у тебя получится? Ты не можешь следить за мной все время, – так же тихо ответил Драко.
– Мне и не придется. Я лишь отвлеку тебя ненадолго. Если ты будешь занят мной, то не сможешь никому навредить.
Драко не успел ответить – перед глазами снова полыхнула вспышка. Гарри удивленно моргнул. Воспользовавшись его замешательством, Драко взял его за руку и повел дальше, прежде чем фотограф решился еще на один снимок. Пока Гарри не понимал, что его снимают, колдографии получались неплохие. В противном случае он неизменно потом старался ускользнуть за рамку. Драко знал, что Гарри так делает, потому что не любит быть в центре внимания, но со стороны казалось, будто он старается оказаться подальше от Малфоев. Совсем не такой образ они хотели продемонстрировать всем.
Они вошли в просторное театральное фойе, роскошно декорированное красным бархатом и позолотой. Широкая мраморная лестница вела на второй этаж, к большим нишам, от которых две другие лестницы поднимались на третий. Каждую нишу затеняли тяжелые бархатные портьеры, удерживаемые золотыми шнурами, скрывающие ожидающих начала спектакля зрителей.
– Ух ты! – выдохнул Гарри.
– Красиво, да? – кивнул Драко, довольный его реакцией. Он знал, что, несмотря на славу и богатство, Гарри почти не видел волшебных представлений. При всей нелюбви к светлым магам, Драко был рад разделить с Гарри часть их мира.
– Этому театру почти полторы тысячи лет, – сказал он. – Только фасад и верхние уровни надстроили не так давно.
– Как он может быть таким старым? – удивился Гарри.
– Мой прежний дом был еще древнее, – Драко улыбнулся изумлению Гарри. – Ну, отчасти. Это место существовало задолго до того, как пути магов разошлись. Светлые построили наземную часть театра, а темные всё то, что скрывается под сценой. Если спуститься вниз, можно увидеть обширные помещения, где хранятся костюмы и декорации.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил Гарри. – Из воспоминаний?
– Идем, – Драко потянул его к лестнице. – Я не стану смотреть оперу, не выпив чего-нибудь перед этим.
Благословляя и проклиная собственную худобу, Драко, ведя за собой Гарри, пробирался сквозь толпу высокопоставленных и не очень чиновников и знаменитостей волшебного мира. Будучи не в настроении терять время на беседы с политиканами, он одновременно радовался, что никто не обращает на них внимания, и досадовал, что приходится уворачиваться от размашистых жестов и бокалов с шампанским. Когда его в очередной раз чуть не задели, Гарри шагнул вперед и сказал:
– Ну, хватит. Иди за мной, – и решительно потащил Драко за собой, вынуждая ускорить шаг. Драко обнаружил, что у него, в общем-то, нет выбора.
Большинство волшебников игнорировали кажущегося неуклюжим юношу в круглых очках, знаменитый шрам которого скрывала растрепанная челка. Способность Гарри оставаться незамеченным в толпе иногда заставляла задуматься – может, его мантия-невидимка не действует только на Малфоев?
Довольный собой, Гарри взял с подноса проходящего мимо эльфа два бокала, и протянул один супругу.
– Удобно иногда спрятаться за спиной большого тупого гриффиндорца? – улыбнулся он.
– Признаю, и от тебя может быть польза, – кивнул Драко
– Выпивка в порядке? – спросил Гарри. После попытки отравления в Хогвартсе он с подозрением относился ко всему, подаваемому не Малфоями.
– В порядке, – успокоил его Драко. – Но ты провел среди нас достаточно времени, чтобы суметь понять, есть ли там рябина или что-то подобное.
– Может быть. Но я не Мастер зелий, чтобы уловить и различить привкус десятков ядов.
– Гарри, – польщенно улыбнувшись, укоризненно произнес Драко. – Если бы я знал, что ты будешь меня этим дразнить, не стал бы готовить тебе то противоядие.
К его удивлению, Гарри ничего не ответил. Он помрачнел, сделал глоток шампанского, поморщился и опустил бокал.
– Знаешь, я помню слова Добби, что у тебя передо мной долг жизни.
– Я тоже помню, – Драко сердито прищурился. – Мерзкий маленький…
– Ч-ш-ш, – перебил его Гарри. – Я думал об этом и понял, что Добби ошибся. Я не могу сосчитать, сколько раз ты спасал мне жизнь, – это я в долгу перед тобой.
Удивленный, Драко попытался воскресить в памяти события минувшего года, одновременно оглядываясь – не подслушивает ли их кто-нибудь. Многолюдное театральное фойе не самое удачное место для подобных разговоров. Только с Гарри он всегда чувствовал себя в безопасности и мог настолько забыться. Не найдясь с ответом, он взял его за руку и потянул в сторону, в полутемную нишу под главной лестницей. Шум толпы сразу стал тише.
Убедившись, что они одни, Драко повернулся к Гарри и вдохнул знакомый, родной запах. Исходящее от Гарри тепло словно окутало их, отрезав от остальных.
– Ты варил мне противоядие, – тихо сказал Гарри. – Спас меня от толпы в подземельях, привел с собой в Слизерин и спрятал, хотя сам едва мог идти. Ты помог мне победить Пожирателей, с которыми я не справился бы один, ты помог спасти замок и уберег семейный гримуар от Волдеморта. Ты даже утащил меня от него сначала… хотя я не уверен, что это считается…
– Считается, – не мог смолчать Драко. Он считал, что самым страшным врагом Гарри была его собственная упрямая храбрость.
Гарри наклонился к нему, скользнул губами по волосам и щеке.
– И ты был со мной.
– Я… что?
– …был со мной, когда мне было очень, очень тяжело, – Гарри стоял совсем близко, но казалось, боялся взглянуть ему в глаза.
– Я могу сказать то же самое про тебя, – сказал Драко.
– Нет, ты… – Гарри вздохнул. – Ну, может быть. Зависимость от зелья и от темной магии похожи?
Драко пожал плечами:
– Не совсем, – он обнял Гарри свободной рукой, крепче прижимая его к себе. – Я, честно говоря, тогда не думал о твоей зависимости как о чем-то особенном. Просто тебе было нужно лекарство, вот и всё.
– Именно, – Гарри выпрямился и взглянул Драко в глаза. – Может, ты не замечал этого, потому что у тебя было полно своих проблем, но до того, как ты появился, все профессора обращались со мной так, будто я хрустальный.
– А твои гриффиндорские друзья? – спросил Драко, подозревая, какой будет ответ.
– Они знали, что что-то не так. Постоянно приставали с вопросами: почему я не ем, почему не сплю. Но они не поняли бы, – Гарри вздохнул, поставил бокал на небольшую приступочку и обнял Драко. – Ты принял меня таким, каким я был. Не пытался меня изменить.
– Нет, я просто попытался влюбить тебя в себя, – пробормотал Драко, не понимая, почему Гарри старается выставить его в таком благородном свете, когда своими глазами видел, как бессовестно Драко лжет, жульничает и угрожает всем, кого не любит.
– У тебя получилось, – Гарри погладил Драко по щеке и наклонился ближе. – Просто не так, как ты ожидал.
– Почему ты простил меня? – спросил Драко, удивив самого себя. Он снова оглянулся, чтобы убедиться, что они все еще одни – чудо, когда вокруг столько людей.
– Потому что ты любишь меня, – ответил Гарри, приподнимая лицо Драко так, чтобы посмотреть ему в глаза. – Мне очень жаль, что я ранил тебя, когда заглянул в твой разум, но после того, что я там увидел, я бы простил тебе что угодно.
Горячую, яростную любовь, бескомпромиссную и необъятную… Драко помнил боль от вторжения Гарри и надеялся, что ему никогда не придется снова пережить подобное. Но со временем боль утихла, а на ее место пришла благодарность, что Гарри сумел заглянуть так глубоко, и гордость, что сам Драко сумел это выдержать. Извращенная гордость, да. Ни Драко, ни Северус не рассказали Люциусу и Нарциссе о случившемся. Но кто еще может похвастаться тем, что обнажил перед любимым душу и доказал силу своей любви?
Драко почувствовал себя слишком уязвимым для настолько личных разговоров.
– Нам пора возвращаться, – пробормотал он. – Родители будут волноваться… – он осекся, увидев разочарование на лице Гарри, прежде чем тот успел его скрыть. Драко знал, что Гарри не любит откровенничать в присутствии семьи. Даже дома, в их спальне, Гарри боялся, что Люциус или Нарцисса наблюдают за ними. Драко не следовало говорить, что иногда его родители могут подслушивать.
– Здесь небезопасно, – прошептал он. – О таких вещах говорят там, где никто не услышит. Например дома, в постели, за задернутым пологом.
Обещание приятной ночи утешило Гарри. Он кивнул, погладил Драко по спине и повел его в зал. Теперь, когда они не пытались скрыться в толпе, некоторые светлые заметили Гарри и направились было к нему, но, увидев подле него Драко, остановились. Он нажил себе слишком много врагов в Министерстве, когда подкупом и угрозами старался освободить отца, – и они не забыли.
– Гарри!
Драко застонал про себя, краем глаза заметив знакомую рыжую шевелюру.
– Замечательно, – пробормотал он. – Мало мне было оперы, теперь Уизли. Вечер удался.
Гарри легонько сжал его плечо. Слова были не нужны – Драко вздохнул и понимающе кивнул. Гарри старался не злить Люциуса, Драко старался не дразнить рыжее отродье.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – Рон остановился перед ними. В кои-то веки его парадная мантия выглядела прилично. Наверное, братья подарили, – подумал Драко, – или его надоедливая невеста. Которая, кстати, как раз направлялась к ним с двумя бокалами шампанского. Ей удалось уложить волосы так, что они не лезли в лицо, глаза ее сияли.
– Привет, Гарри, – сказала она и протянула бокал Рону. – Поверить не могу, что нас сюда пригласили. Разве это не чудесно?
– Ну… – пробормотал Гарри. Он застенчиво улыбнулся в ответ на недоуменное выражение ее лица: – Полагаю, я не любитель оперы.
– Попробуй сначала послушать, – посоветовала Грейнджер.
Пока они разговаривали, Драко присмотрелся к ней внимательней. Ее лицо и волосы выглядели не просто лучше – они выглядели иначе. Глаза казались светлее, чем обычно, кожа свежее, а обычно неуправляемые волосы были убраны в консервативную, но модную прическу.
Драко не сдержал усмешку. Грейнджер воспользовалась косметическими чарами.
Интересно, она сама справилась? Вероятно да – у них нет лишних денег, чтобы тратиться на профессионалов. Хитрая штучка. Интересно, а Уизли знает?
Драко решил, что стоит проследить, как часто Грейнджер будет пользоваться гламуром. Если слишком часто или если у них с Уизли начнутся проблемы с деньгами, он будет просто обязан поделиться с Гарри своей обеспокоенностью тем, что Грейнджер, кажется, экспериментирует с вызывающими зависимость заклинаниями. Гарри будет счастлив, что Драко так тревожится о грязнокровке, сама нахальная зануда на какое-то время окажется в клинике и Уизел вместе с ней. А Драко будет безраздельно владеть вниманием Гарри, не опасаясь его назойливых друзей.
– Кстати, – Уизли прервал его размышления. – Как тебе живется с Малфоями?
– Нормально, – натянуто улыбнулся Гарри. – Мы… потихоньку притираемся друг к другу, но в целом – нормально.
– Еще не захотелось сбежать от них? – усмехнулся Рон.
Драко стоило немалых усилий сохранить бесстрастное лицо. В первую неделю их совместного проживания Люциус едва не вынудил Гарри уйти своими попытками его контролировать. К счастью, тот посмеялся, и конфликт разрешился мирно. Драко же объяснил родным, что Гарри не любит, когда им манипулируют, и с тех пор никто не пытался это делать настолько откровенно.
– Грейнджер, – заговорил Драко, проигнорировав слова Уизли. – Должен сказать, сегодня ты выглядишь особенно очаровательно. Даже гламурно.
Она прищурилась, но если и поняла намек, не подала вида.
– Спасибо, Малфой. Это прозвучало почти искренне.
– Я практиковался, – улыбнулся он.
Даже косметические чары не могли скрыть залившего ее щеки румянца. Она явно была готова ответить какой-то резкостью, но Драко схватил Гарри за руку и с деланным сожалением извинился:
– Прошу прощения, но нам пора занимать места. Матушка наверняка уже заждалась. Был очень рад увидеться с вами снова.
– Встретимся во время антракта, – Гарри кивнул друзьям, следуя за Драко.
Основная масса зрителей тоже потихоньку направилась в зал. Некоторые узнавали Гарри, и ему пришлось сдержать свое недовольство поведением Драко и обменяться вежливыми приветствиями. По пути к ложе они встретили лишь нескольких человек, разыскивающих свои места.
– Обязательно нужно обращаться с ними так? – вздохнул Гарри. В галерее около их ложи шепот словно поглощался окружающим пространством.
– Я был очень приветлив, – с готовностью парировал Драко. – Это они сначала проигнорировали меня, а потом Грейнджер разозлилась, что я быстро нашелся с ответом.
– Драко…
– Они первые начали.
Гарри хотел возразить, но передумал и покачал головой.
– Ты прав. Я поговорю с ними и попрошу быть вежливей, – он взял Драко за плечи, не давая ему обиженно уйти. – Но не нужно их провоцировать. Я стараюсь не расстраивать твоих родных. Ты можешь вести себя прилично с моими друзьями?
Отвернувшись, чтобы скрыть неприязненную гримасу, Драко едва сдержался. Быть учтивым со всезнайкой и рыжим оборванцем страшно не хотелось. Но сам он ненавидел, когда его близкие ругались, и если Гарри чувствует то же самое…
– Я постараюсь, – пробормотал он.
– Спасибо, – не обращая внимания на окружающих, Гарри наклонился и поцеловал его. – Я знаю, вы никогда не подружитесь, но ты доказал, что умеешь быть любезным.
– Может, как раз это мне и не стоит делать, – задумчиво сказал Драко. – Последний человек, с которым я любезничал, стал моим мужем.
– Надеюсь, ты не жалеешь, – улыбнулся Гарри.
– Да, могло быть хуже, – Драко перестал хмуриться. – Я мог выйти за какого-нибудь нищеброда.
– А в итоге, – раздалось рядом саркастическое, – вы торчите тут, как два влюбленных идиота, и позволяете остальным на вас глазеть. – Северус выглянул из-за отделяющей их ложу портьеры и устремил на них мрачный взгляд. – Зайдите внутрь, пока родители вас не увидели.
– Да, настав… да, Сев, – Драко вздохнул и послушно направился к нему. После десяти лет ученичества он никак не мог привыкнуть звать Северуса по имени.
Гарри склонился к его уху и шепнул:
– Значит, если бы у меня не было денег, ты бы меня не полюбил?
– Полюбил бы. Даже если бы ты был нищ, как Уизли. Но богатство прибавляет тебе привлекательности. Как сахарная пудра на яблочном пироге.
– Избалованный мальчишка, – пожурил его Гарри. – На самом деле ты не думаешь, что деньги делают человека интересным, – ты ведь назвал Гермиону очаровательной.
– Ну да, – ответил Драко, но когда Гарри остановился, понял, что выдал себя. Он понятия не имел, как Гарри умудряется догадываться, когда Драко что-то пытается от него скрыть.
– Что такое? – спросил Гарри без тени прежней легкости. – Твой комплимент Гермионе был не просто любезностью?
Драко мысленно застонал и огляделся – не слушает ли их кто-нибудь.
– Не совсем.
– Насколько не совсем? – Гарри шагнул ближе и пристально на него посмотрел. – Мне не нравится, как это звучит.
– Она разозлилась, потому что я понял, что она использовала косметические чары, а это – темная магия! – яростно прошептал Драко. – Я мог обратить внимание Уизли на это, но не стал!
– Гермиона пользуется косметическими чарами? – Гарри давно не пугал раздраженный тон Драко. – Зачем?
– Она же девушка! – ответил Драко, словно это все объясняло. – И она знает, как их накладывать. Вероятно, она воспользовалась зеркалом. На профессионалов у нее бы не хватило денег.
– Да, наверное… – задумался Гарри. – Я не заметил особенной разницы.
Зная, что Северус ждет их, Драко потянул Гарри в ложу. Такие ложи в бельэтаже не только позволяли богатым волшебникам наслаждаться оперой в компании людей своего круга, но и обеспечивали уединение, пока были задернуты занавеси.
– Но она же знает, что это может вызвать зависимость? – спросил Гарри.
Драко сел так, чтобы закрывать собой Гарри – на случай, если тот все-таки уснет. Хотя вряд ли у него это получится в таком жестком, несмотря на бархатную обивку, кресле.
– Какую зависимость и у кого? – повернулся к ним расположившийся ближе к выходу Северус.
– Грейнджер использовала чары гламура по случаю приглашения на премьеру, – ответил Драко. – Она изменила только глаза и волосы, но начинают всегда с малого.
– Как определить, что у человека зависимость от чар? – спросил Гарри. – Гермиона же не начнет воровать… – он осекся. Драко промолчал. Он не видел Гарри в худшую пору его зависимости от Феликс Фелицис, только слышал от Северуса о склонности ко лжи и воровству. При мысли, что Гарри терпел такое, Драко стало неуютно. Мальчик-который-пережил трудности, Министерство и Волдеморта не должен поддаваться какому-то зелью.
Он накрыл ладонь Гарри своей.
– Зависимость от косметических чар не похожа на другие, – заговорил Северус, осторожно подбирая слова. – Если девушка сама умеет накладывать чары, она исчерпает не семейные финансы, а собственные силы. И со временем станет небрежной.
– Небрежной? – не понял Гарри.
– Ее лицо начнет выглядеть неестественно, если она увлечется исправлением своих воображаемых недостатков, – объяснил Северус. – Это трудно описать, но со временем ты заметишь, что она не похожа на себя. Она станет выглядеть как актриса, играющая ее роль.
– Это лечится?– ради Гарри спросил Драко, когда стало ясно, что тот слишком задумался.
– Длительным курсом реабилитации в Мунго. Конечно, мы предпочитаем держать таких больных дома. Все же это темная магия. Если обратиться за сторонней помощью, Министерство начнет задавать слишком много вопросов.
Если Рон узнает, что его невеста балуется темной магией… Драко едва сдержал радость. Да, он бы полюбовался, как возмущенный Уизли даст всезнайке отставку. Но Гарри будет чувствовать себя виноватым, особенно теперь, когда он в курсе происходящего.
– Это всего лишь одно заклинание, ради премьеры. Не волнуйся так, – вдруг сказал он. – Я уверен, Грейнджер не позволит себе зайти далеко. Наверняка перед тем, как воспользоваться гламуром, она постаралась выяснить, чем рискует.
– Ну да, – неубедительно согласился Гарри. Драко вдруг подумал, что, возможно, у Гарри есть основания для беспокойства, ведь тот давно дружит с Грейнджер и хорошо ее знает. Наверняка так и есть.
Не успел он придумать, как еще подбодрить Гарри, портьера отодвинулась и появились родители. Увидев, что вся семья в сборе, Люциус заметно расслабился и расположился в первом ряду. Нарцисса убедилась, что прическа в порядке, и кивнула мужу. Люциус отодвинул полог, отделяющий их от других зрителей, – и на лице Нарциссы застыло выражение холодной отстраненности.
К радости Драко, убранство зала отвлекло Гарри от мыслей о Гермионе. Впечатленный, он разглядывал арку над авансценой, причудливо украшенную узором из раковин и завитков, саму сцену – она была так близко, что они ощущали жар освещающих ее огней, большую люстру на потолке. Сотни хрусталиков мерцали на золотой раме, отражая огоньки парящих над залом свечей и освещая партер.
Оркестр начал разыгрываться, гомон толпы постепенно стих, последние зрители заняли свои места. Драко бегло оглядел публику, но людей было слишком много, чтобы кого-то узнать. Драко поморщился, поняв, сколько из них таращатся на него. Малфои всегда привлекали внимание общественности, а теперь, когда стало известно, что они темные маги – особенно. Драко почувствовал себя рыбой в аквариуме.
Парящие свечи наконец погасли, и занавес поднялся, открывая взгляду сцену с декорациями в виде уходящей вверх и за кулисы каменной лестницы, замшелой арки, колодца с ведром и зачарованным задником, по которому зловеще неслись нарисованные тучи. Раздались и тут же стихли вежливые аплодисменты. Заиграли скрипки и виолончели. На сцене появилась девушка, изображающая, что подметает пол, и запела.
Драко немного знал итальянский, но все равно ему пришлось смотреть на соткавшуюся из дыма бегущую строку над сценой. Он мог бы узнать эти слова в обычном разговоре, но не в таком растянутом виде и не с такими странными ударениями. Он подумал – понимает ли текст Нарцисса? – и увидел, что она безмолвно произносит слова вместе с исполнительницей.
Девушка пела о том, как мать продала ее в богатую семью, надеясь, что там дочь получит какое-нибудь образование в обмен на работу служанкой, но после смерти матери о договоре забыли. Она не могла даже купить палочку. На сцене появилась семейная пара и принялась бранить девушку за плохую работу. Драко прислонился к Гарри и прикрыл глаза. Гарри приобнял его за плечи, зевнул и прижался щекой к его волосам.
Драко видел, что Нарцисса наслаждается представлением, но на него самого любовная история бедной служанки и богатенького сынка нагоняла тоску. Оглядев зал, он заметил в партере группу министерских чиновников и ряд рыжих голов, и по тому, как склонились некоторые из них, понял, что половина семейства уснула.
«О, радости плебейского существования», – подумал он.
Наконец появился злодей, демонстративно одетый как темный маг – в длинную мантию с капюшоном. Он предложил девушке подарок – латунный фонарь с несгорающей свечой. Когда свечу зажгли, фонарь засветился ярко-зеленым и завертелся. Взамен девушка позволила магу срезать прядь ее волос.
«Дурочка», – решил Драко. Но фонарь его заинтересовал. Он напомнил себе посмотреть в гримуаре, существуют ли на самом деле проклятые фонари.
Краем сознания он отметил звон, такой тихий и тонкий, что его едва можно было уловить. Но вскоре звон стал громче и настойчивей, и Драко раздраженно взглянул вверх. Сначала он ничего не заметил, но когда звук стал достаточно отчетливым, чтобы определить его источник, Драко понял, что это звенит. Огромная люстра тряслась так сильно, что парящие рядом свечи полетели вниз. Каждый кристаллик дрожал и вибрировал, казалось, они вот-вот упадут. Певцы замолчали, зажегся свет, кое-кто из зрителей аппарировал подальше от опасности. Появились авроры.
Люциус медленно, словно боясь кого-то спугнуть, поднялся и прошептал:
– Северус…
– Я знаю, – ответил тот, тоже вставая. – Она бы уже упала.
– Вы трое, – велел Люциус, едва повернув к ним голову, – немедленно аппарируйте домой и…
Он не успел закончить – люстра взорвалась, и тысячи сверкающих, острых как ножи осколков разлетелись во все стороны.