Гарри долго выплакивал слезы, копившиеся годами. Он оплакивал смерти Сириуса, Седрика и родителей, пережитое на кладбище в ночь возвращения Волан-де-Морта. Он попытался остановиться всего один раз, отстранившись от рук старика, но Дамблдор снова прижал его голову к своему плечу. В ответ на нежность мальчик перестал бороться со слезами и поддался их бесконечному потоку.
Гарри так давно не плакал, что успел забыть, какие от этого ужасные ощущения, и насколько легче потом. Это как при тошноте. Даже последствия схожи: слабость, утомление и дрожь.
Некоторое время после того как слезы наконец иссякли, мальчик сидел положив голову на хрупкое, но сильное плечо Дамблдора. Гарри немедленно отстранился бы, если б старик сделал хоть одно лишнее движение: погладил его по голове или прижал немного сильнее, но Альбус сидел молча и не двигался.
Это почему-то успокаивало. Гарри не помнил, обнимал ли его отец, когда он плакал в детстве. Сириус так точно не сделал бы... да и времени на слезы не было. До этого момента миссис Уизли была единственным взрослым человеком, который пытался успокоить его таким образом.
Через некоторое время Гарри выпрямился. Он неуверенно встретился взглядом с Дамблдором. Директор мягко улыбнулся, и Гарри тут же покраснел и опустил глаза. Ему вдруг стало стыдно. «Слабак!»
- Простите, - промямлил он, потом еще сильнее покраснел, вспомнив, что обронил то же слово, когда плакал. Может даже не раз.
Дамблдор осторожно взял мальчика за подбородок и повернул его лицо, чтобы их взгляды встретились.
- Дорогой мой мальчик, - мягко произнес старик. – Не стесняйся своих эмоций. Слезы, как и смех – способ излить самые глубокие наши чувства. Если их надо стыдиться, то у меня не меньше поводов стесняться, чем у тебя. – Он улыбнулся, но в глазах стояли слезы. – Наверное, ты еще не оплакал Сириуса.
Гарри кивнул головой и опустил глаза. Дамблдор нахмурился.
– И Седрика тоже? – участливо спросил он.
Гарри снова кивнул.
– Гарри… ты помнишь, когда в последний раз плакал? – спросил директор осторожно.
Гарри глубоко задумался.
– Кажется… за несколько лет до Хогвартса, – сказал он неуверенно. – Мой дядя… ну… он не очень терпелив, когда доходит до того, что он называет «нытьем». – Он вздрогнул и отвел взгляд в сторону.
– О, Гарри, – сказал Дамблдор. В его голосе слышалось раскаяние и немного пугающий сердитый оттенок, который был адресован не Гарри. – Ты принял все это за чистую монету, я полагаю.
Поттер кивнул.
Профессор вздохнул и закрыл глаза. Через несколько секунд он посмотрел на мальчика пристальным взглядом, которым удостаивал Гарри и раньше. Но когда заговорил, его голос звучал мягко:
– Гарри, я бы хотел, чтобы ты все мне рассказал.
Желудок Гарри тут же сжался. Он подозревал, что рано или поздно этот вопрос будет задан. Отчасти он готов был бросить школу, чтобы не отвечать на вопросы о том, что произошло за последние несколько недель… или о его жизни за пределами магического мира.
Как будто прочитав мысли мальчика, Дамблдор продолжил:
– Я вижу, ты не хочешь говорить об этом или не думаешь, что сможешь. Понимаю. Нам придется обсудить твоих родственников с определенных сторон в определенной степени. Начнем с того момента, как профессор Снейп попал в твой дом в Сюррее.
Гарри вздохнул и закрыл глаза, не зная как начать.
– Через несколько дней после того, как я вернулся к тете, работая в огороде, я наткнулся на раненую летучую мышь, – начал он медленно. Но вдруг слова сами потекли рекой. Он рассказал всю историю: как целую неделю ухаживал за ранами летучей мыши, в ожидании когда его заберут от Дурслей, каким одиноким он себя чувствовал без Хедвиг… как разговаривал с летучей мышью, не скрывая секретов, пытаясь избавиться от тоски по Сириусу и тревоги из-за Предсказания.
Были вещи, которые ему сложно было выразить словами. Присутствие Спартака в одной с ним комнате успокаивало, уменьшалось чувство незащищенности, как будто кто-то рядом поддерживал его. Появлялось осознание того, что он нужен кому-то, от чего чувствовал себя не таким беспомощным. Мышь отвлекала от раздумий о положении пешки в глобальной игре в волшебные шахматы между Волан-де-Мортом и Дамблдором. Но взглянув в лицо директора Гарри понял, что нет необходимости озвучивать эту мысль. Казалось, старик уже все понял.
Когда подросток закончил, директор вздохнул, помолчал недолго, глядя в пол.
– Спасибо, за честность, – наконец сказал Дамблдор, не поднимая глаз. – Наверняка она далось тебе нелегко.
Гарри подождал немного, не заговорит ли старый волшебник снова, и, набравшись смелости, заговорил:
– Что теперь со мной будет, сэр? – Дамблдор поднял глаза.
– Что ж, для начала посмотрим какая тебе нужна медицинская помощь, а потом, Гарри, тебе полагается крепкий ночной сон, – оживившись, ответил старик. – Завтра мы поговорим более… В общем то на следующей неделе я как раз собирался забрать тебя у родственников… но об этом позже.
Гарри подавил проснувшееся было любопытства, почувствовав, что силы подходят к концу.
Директор со вздохом выпрямился, положил руки на колени и внимательно поглядел на Гарри.
– А теперь, Гарри, я бы хотел пригласить профессора Снейпа, чтобы он занялся твоими ранами, – сказал он беззаботно.
– Что? Нет! Профессор, пожалуйста, нельзя ли как-нибудь без этого? – без особой надежды спросил Поттер. Неужели Дамблдор не понимает, какое унижение и злость чувствует Гарри от одного только вида Снейпа? И ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь вообще видел, что сделал с ним дядя Вернон. – Раны не такие уж и страшные, правда… все само заживет…
– Нет, Гарри, боюсь, без этого никак, – сказал Дамблдор. – Я не могу позволить тебе страдать от боли, когда ее можно остановить.
– Мадам Помфри… – начал Гарри, но Дамблдор его перебил.
– Возможно, позже я покажу тебя мадам Помфри, – согласился старик, – но на первых парах нам понадобятся способности Северуса, чтобы избежать вмешательство министерства магии. Это будет самым разумным решением. И еще, Гарри, – добавил он, – у меня есть к тебе просьба.
Гарри с удивлением посмотрел на директора.
– Я бы хотел, – осторожно начал Дамблдор, – чтобы ты поискал в себе силы дать Северусу еще один шанс завоевать твое доверие. Я знаю, это сложно для тебя, – продолжал он, увидев как Гарри открыл рот чтобы отклонить просьбу. – Не отрицаю, Северус был слишком суров с тобой. Я уже говорил ему об этом в прошлом.
Дамблдор замолчал в ожидании. Гарри не отвечал.
– Возможно, я не имею права на подобную просьбу, – медленно проговорил Дамблдор. Особенно после того как сам подорвал твое доверие ко мне. Но я прошу об этом только потому, что, по-моему, это важно и принесет пользу вам обоим.
Старик снова замолчал в ожидании ответа.
– Мне о многом приходится молчать, Гарри, – в конце концов, заговорил он, глядя прямо в глаза мальчику. – О вещах, которые нужно скрывать ради тебя самого, ради сохранения выбранной мной стратегии в войне с Волан-де-Мортом, ради профессора Снейпа. Зная широту твоего сердца и великодушие, я уверен, что ты бы доверял Снейпу, если бы знал о нем все, что знаю я. Но я не могу пойти против его воли и открыть его секреты, так же как не могу пойти против твоей и рассказать ему некоторые вещи о тебе. Понимаешь, Гарри?
Гарри понимал, но это его не радовало. Скрипя сердце, он кивнул.
– Наверное, тебе сложно будет поверить в то, что я сейчас скажу, – сказал Дамблдор, – но, судя по тому что я знаю и по последним событиям, о которых я узнал сегодня ночью, за последние несколько недель мнение профессора Снейпа о тебе сильно изменились. Не потому что тебя обижали члены твоей семьи, – торопливо добавил он, увидев как Гарри поджал губы, – во всяком случае, не только по этому, но благодаря оказанной тобой заботе о Спартаке. Зародилось что-то новое… и надеюсь, это будет развиваться.
Гарри не удержался от того, чтобы спросить:
– Но почему, сэр? Почему вам так важно чтобы мы поладили?
Прежде чем ответить старик выдержал долгую паузу. Заговорил он с заметной нерешительностью:
– Гарри… Я абсолютно уверен, что в душе профессоре Снейпе зарыт клад, который может добыть только добрый и терпеливый кладоискатель, – искренне сказал старик.
Гарри удивленно уставился на него. Он не был уверен, что может вы это поверить, и по правде говоря, определенно не был предназначен для такой работы.
- Я надеюсь, Гарри, что вместе мы справимся с этим, – заверил его Дамблдор.
«Ну, по крайней мере он не сваливает всю работу на меня.»
Гарри задумался. Он думал о спокойном, сочувственном взгляде черных глаз Спартака, возникавшем когда он слушал. Думал о том, что Снейп не стал глумиться над ним, когда трансформировался, как мстил Дурслям, хотя не имел на это особых причин… можно было обойтись более мягкими мерами, чтобы остановить дядю.
– Хорошо, сэр, – наконец сказал Гарри. – Я попытаюсь.
* * *
Снейп сидел со стаканом нетронутого огневиски в правой руке, глядя на огонь.
На пути к своей комнате он остановился всего раз, чтобы сложить в кладовую набор лечебных зелий в деревянной коробке, который нес с собой. Затем принял душ, пустив такую горячую воду, какую только смог вытерпеть. Он пытался смыть остатки гнетущей атмосферы дома Дурслей, приставшей к нему как дурной запах. Но тут душ был почти бесполезен.
После водных процедур Снейп занялся своими помятыми ребрами и поврежденным плечом. Он недолго возился. Поттер, ухаживая за Спартаком, и в самом деле проделал превосходную работу. Рана зажила настолько, что требовала минимального ухода. Снейп воспользовался целебной мазью, для ускорения заживления и рассасывания рубцов на плече и помассировал с легким обезболивающим синяк в виде огромной ладони на ребрах.
Время подходило к половине одиннадцатого. Он устал умом и телом после всего произошедшего за день. Впервые за целый месяц он смог переодеться в чистое и передохнуть. Придя в гостиную он не стал разжигать камин, чтобы прогнать сырость подземелий, и уже собирался заказать ужин у эльфов, но передумал и налил себе бокал огневиски, тут же забыв о нем.
Наконец-то, вернувшись в свои комнаты к знакомым вещам, отмывшись и залечив раны, он мог снизить бдительность.
Зельевар чувствовал себя опустошенным. Вопреки общественному мнению, у него было сердце, и сейчас оно болело. Его сознание переполнилось спутанными воспоминаниями обо всем, испытанном за последние несколько недель.
Было так легко… до смешного легко ненавидеть мальчишку. Чрезвычайное сходство Поттера с заклятым врагом детства Снейпа косвенно поставившим точку в его отношениях с Лили только поддерживало неприязнь. Отчужденность росла и из-за выражения глаз подростка, когда он смотрел на Снейпа в них не отражалось ничего кроме гнева, страха, настороженности или неповиновения не считая первого дня, когда Поттер смотрел на него лишь с любопытством. Тот любознательный, неуверенный взгляд с готовностью доверять ему действовал зельевару на нервы. Он на первом же уроке налетел на первогодку, стирая этот взгляд навсегда. Тогда Снейп этого хотел.
Сейчас же он всё бы отдал, чтобы изменить прошлое.
Снейп постарался совладать со знакомым чувством: гнев. В конце концов, это был Поттер - высокомерный, назойливый сопляк, бесстыдно заглянувший в его мысли в прошлом семестре.
Но стоило только этим словам «назойливый» и «высокомерный» появиться в его сознании, как вместе с ними всплыли воспоминания настолько реалистичные, что скрутило желудок: Поттер, лежащий на старой кровати с обвисшими пружинами, признающийся маленькому пушистому созданию, что вторгся в воспоминания учителя зельеварения пытаясь найти ответы; Поттер сморщивший лицо и вздрагивающий от боли в тот момент, когда ремень выжигает очередную кровавую полосу на его спине, но не пытающийся защититься или сбежать; Поттер, шепчущий, что заслужил наказания дяди; Поттер, глядящий на него глазами Лили полными доверия, даже порой нежности, а потом умоляющие не открывать постыдный секрет.
Снейпу хотелось стереть воспоминания о последних двух неделях. Ему гораздо легче верить в то, что в мальчике, которого он поклялся защищать не было ничего от Лили кроме глаз. Теперь он знал что Лили – часть нее – присутствовала в ее сыне всегда, и Снейп ни разу не нашел время что бы это разглядеть.
Оставался вопрос: что ему делать теперь?
Об этом у него не было ни малейшего представления. Приходилось многое учитывать: положение шпиона, как показать себя перед детьми Пожирателей Смерти, сходство мальчика с Джеймсом… он даже склонен винить самого Поттера в крушении долго лелеемой веры в недостатки Поттера. Раз уж на то пошло, то какое право имел мальчик подкапываться в сознание и даже сердце Снейпа?
После нескольких лет в течении которых зельевар отметал все попытки Дамблдора осторожно, а иногда и не очень осторожно, поправить ошибочное суждение о мальчике Снейпу вдруг захотелось снова услышать увещевания старика.
В комнате стояла тишина. Ее нарушала лишь тиканье переносных часов на каминной полке. На краю стола лежал журнал по зельеварению, но он не взял его и не пригубил виски.
В эту ночь все его мысли занимала Лили.
Он не удивился, когда огонь в камине вспыхнуло изумрудно зеленым и из пламени раздался голос Дамблдора:
– Северус? Ты не мог бы вернуться ко мне в кабинет?
Он намеренно старался не думать о том, что происходить на верху, но должно быть подсознательно ожидал этого вызова. Иначе, почему он не лег спать и не стал притрагиваться к виски.
Снейп встал, взял набор зелий, который собрал ранее и вошел в камин.
* * *
Когда Снейп перенесся в кабинет директора, Дамблдор уже стоял у стола и выжидательно смотрел на него. Поттер, все еще без рубашки, сидел на краешке одного из кресел, стараясь не смотреть на двух мужчин.
– Северус, – сказал Дамблдор, – Гарри и я подумали и решили, что было бы не плохо, если бы ты воспользовался своими целительскими способностями, прежде чем он окажется у Поппи, дабы избежать опасных вопросов.
Снейп сразу же понял, что Дамблдор собирается взять в свои руки ситуацию с родственниками Поттера, не поставив в известность министерство. Что не удивительно, ведь Дурсли сильно злоупотребили доверием директора и теперь им не грозит ласковое обращение. Кроме того, нужно учитывать интересы Поттера, и что более важно все могло обернуться еще хуже, если некоторые детали дойдут до ушей Темного Лорда. Мадам Памфри конечно обязана отчитаться о следах избиения перед определенными органами. И даже если ее не обманут уже вылеченные раны Поттера, ей потребуются законные основания чтобы поймать директора на слове и заставить отвечать за свои действия. Это не страшно, мальчику остался всего один год до совершеннолетия.
Снейп не возражал. Как бы ни было сложно, Снейп хотел вылечить Поттера лично, хотя не слишком вдавался в анализ причин возникновения этого желания.
Легонько кивнув Дамблдору, Снейп пересек комнату и встал на против Поттера. Мальчик посмотрел на него нехотя. К своему удивлению Снейп не обнаружил в выражении его лица враждебности, лишь подавленное волнение. Без предупреждения, Снейп достал волшебную палочку и произвел простенькое диагностическое заклинание прежде, чем Поттер успел отпрянуть.
– У Поттера сломано два ребра, – подвёл итоги Снейп. – Лучше оставить их для мадам Памфри, ее способности в сращивании костей превосходят мои. Об остальном позабочусь я. Наверное вам бы не хотелось чтобы ей пришлось делать отчет о… происходении повреждений?
– Мы с Гарри решили, что так будет лучше всего, – согласился Дамблдор.
Снейп кивнул и опустил глаза на Поттера. Мальчик смотрел на него с опаской.
Снейп постоял подумал как лучше перейти к делу и сказал:
– Почему бы нам не начать с лица, Поттер?
Мальчик сглотнул и кивнул головой.
Снейп без лишних церемоний поставил кресло напротив Поттера, сел и нашел в наборе зелий бальзам от синяков и экстракт акнекрыса. Гарри снял очки и не двигался пока Снейп, как можно осторожней, накладывал бальзам на глаз, а акнекрыс на красную полосу от ремня и лопнувшую губу. Закончив он сказал:
– Полагаю будет лучше, Поттер, если ты ляжешь на живот пока я буду заниматься твоей спиной.
Дамблдор шагнул вперед и взмахом палочки трансформировал кресло, которое освободил Снейп, в узкий, мягкий стол с большой подушкой с одного конца. Поттер осмотрел его с несчастным видом.
– Сэр, – робко начал он, глядя то на одного мужчину, то на другого, – а нельзя ли просто…
– Нет, Гарри, боюсь, что нет, – сказал Дамблдор добрым, но непоколебимым тоном.
Заметив, что мальчик все еще сомневается Снейп сказал:
– Это меньшее что может сделать для тебя Спартак, за всю внимательность проявленную к нему за последние несколько недель.
Он сказал это неожиданно для себя и тут же залился краской, но Дамблдор подбадривающее улыбнулся ему, пока Поттер изумленно на него смотрел.
Глубоко вздохнув, мальчик осторожно влез на стол, обхватив одной рукой подушку поперек, и лег на нее так что поместилась грудь, голова и шея. Он выглядел одновременно напуганным и жалким, и Снейп не винил его в этом. Он догадывался каким уязвимым чувствовал себя мальчик… он и сам чувствовал бы себя подавленно если бы кто-то обследовал повреждения причиненные ему его собственным отцом.
Похоже что Дамблдор тоже это понимал, судя по тому что он подошел к изголовью стола и взял Поттера за руку. Мальчик улыбнулся, сжал руку и уже без улыбки посмотрел вперед. Снейп взял набор зелий и обошел стол, чтобы посмотреть с чем ему придется иметь дело.
Снейп впервые смог как следует рассмотреть повреждения нанесенные Дурслем своему племяннику. От шеи до груди спина Поттера была покрыта синяками, припухлостями и полукруглыми отметинами от пряжки ремня. Он не понимал, как мальчик мог молчать во время побоев, сердце Снейпа наполнилось жалостью и негодованием. Он огляделся и увидел что Дамблдор побледнел, его трясло. Два старых волшебника обменялись убийственными взглядами, обещающими возмездие тому, кто учинил такое.
Повернув голову на подушке на бог, Поттер испуганно посмотрел Снейпу в лицо. Зельевар прочистил горло.
– Боюсь… что сейчас тебе будет немного больно, Поттер. – Снейпа удивила дрожь в собственном голосе.
Поттер кивнул, и перевел взгляд на стену. Снейп взял дезинфицирую мазь. Повреждения кожа, подвергается серьезному риску заражения, этим нужно заняться в первую очередь.
Юный гриффиндорец зашипел от боли, когда Снейп начал накладывать вязкое вещество. Зельевар заметил как пальцы мальчика сжали руку Дамблдора, потом мальчик уткнулся лицом в подушку. Он не издал ни звука, но его мышцы сжимались под его рукой.
Снейп постарался сохранить твердость в руках, но это давалось с трудом. Каждый раз дотрагиваясь до ран Поттера, он сам как будто чувствовал боль. Зельевар предпочел бы оказаться на месте мальчика.
Дамблдор выглядел измученным. После нескольких минут в течении которых старый волшебник ничего не предпринимал, лишь позволяя Поттеру сжимать свою руку, Дамблдор вдруг склонился над мальчиком и прошептал ему на ухо несколько слов на неизвестном Снейпу языке. К удивлению зельевара, мышцы Гарри расслабились, голова повернулась на бок, глаза закрылись а дыхание стало более глубоким. Снейп остановился.
- Что это было за заклинание? – спросил он.
Дамблдор удивился не меньше.
– Просто обычные расслабляющие чары… они не должны были погружать его в сон. – На его лице отразилась грусть. – Наверное он так устал от боли и переживаний, что для того чтобы отключиться ему достаточно даже такой мелочи.
– Это к лучшему, – заметил Снейп, возобновив работу. – Иначе ему бы пришлось вытерпеть еще не мало боли, но теперь он очнется, после того как худшее останется позади.
Некоторое время он работал молча. Дамблдор стоял рядом, сжимая в руке расслабленные пальцы Поттера.
– Северус, – понизив голос, сказал старый волшебник. – Подобные… наказания… были обычным явлением?
Снейп помедлил, потом не спеша проговорил:
– Боюсь, что да, директор. Хоть я и присутствовал лично лишь при малой части подобных инцидентов, зато видел последствия. К тому же я присутствовал при нанесении того, что вы сейчас перед собой видите. – Он остановился, потом продолжил. – Кроме того, судя по реакции мальчика, для него подобные наказания давно уже не в новинку.
Дамблдор горько вздохнул, но Снейп не поднял глаза на директора, не желая видеть искаженное мукой лицо старика. Но когда Альбус заговорил, в его голосе слышалось лишь спокойствие и деловой настрой.
– Ну а что на счет тебя, Северус? Как ты получил свои раны? Гарри описал мне их.
Снейп начал рассказ о появлении в Сюррее Макнеира и Беллатрикс, чем дальше он углублялся в повествование тем мрачнее становился Дамблдор.
– Это явно не к добру, – сказал старик. С озадаченным видом он переспросил, – значит, говоришь, за все время нахождения там они не пытались схватить Гарри?
– Да, директор, – ответил Снейп. – Я бы немедленно вмешался, если бы они попытались или как-нибудь проявили готовность атаковать. Судя по всему это было что-то вроде слежки.
Дамблдор нахмурился.
– Вероятнее всего. Нам очень повезло, что Волан-де-Морт не вызывал тебя пока ты был в доме Гарри.
– Действительно. – Снейп думал также и тоже был озадачен поведением пожирателей. Какие бы планы не строил Темный Лорд он еще не был готов довериться засланному в штаб Ордена шпиону.
Некоторое время Дамблдор размышлял над полученными сведениями, затем легонько кивнул.
– День был долгим, Северус, и нам ничего не остается как заняться этой загадкой завтра на свежую голосу, – сказал он, и добавил, – особенно это касается тебя. Он пристально посмотрел на учителя зельеварения. – Полагаю, твое выздоровление продвигается.
– Да. Вынужден признать основную работу для заживления моего плеча проделал Поттер.
Дамблдор улыбнулся.
– Вот видишь, Северус? Я же говорил, что тебе нужно посмотерть на Гарри непредвзято, а не как на копию его отца.
– Он сделал это не для меня, директор, а для Спартака. – Снейп туту же пожалел, что не сдержался и высказался. Даже он сам заметил нотки сожаления в рассерженном тоне.
Но Дамблдор не рассмеялся, а только задумался.
– Северус, – сказал он выдержав паузу, – я давно знаю, что Гарри редкой души человек. Его способность любить может сравниться только с его способностью прощать. – Сказав это Директор улыбнулся с легкой грустью, возможно вспомнив события сегодняшнего вечера, когда мальчик полностью простил ему его промахи.
Северус не сразу понял о чем говорит Дамблдор. Но когда смысл его слов дошел до него в нем уже не осталось желания противоречить. Он отвлекся от обработки ран Поттера, остановившись на мгновение, глубоко задумавшись.
– Я не смогу измениться, Альбус, – наконец сказал он, – правда не смогу.
Дамблдор взял Снейпа за запястье правой рукой, не отпуская обмякшую руку Поттера из левой, так что между ними троими образовалась связь.
– Мальчик мой, – мягко сказал он, – ты уже изменился.
Снейп почувствовал комок в горле и отвернулся.
Дамблдор решил что сегодня ночью посеял достаточно семян.
– Ты уже заканчиваешь? – спросил он.
– Уже почти, – ответил Снейп, вытирая руки чистой тряпкой. Раны Поттера закрылись, припухшие полоски от ремня исчезли, синяки пожелтели. Через несколько дней от них не останется ни следа. Снейп печально думал со вздохом: «Eсли бы душевные раны исцелялись так же легко.»
– Превосходно. В таком случае отдадим Гарри на попечение Поппи. Остальные проблемы подождут до завтра. – оживленно сказал Дамблдор. – Утром я собираюсь позвонить в Сюррей, – добавил он, с холодными как лед взглядом голубых глаз.
Снейп посмотрел на него с опаской. Дамблдор был страшен в гневе, это он знал не понаслышке. Но старик видимо взял себя в руки и повернулся к мальчику, потянулся к его плечу, чтобы разбудить.
– Не стоит беспокоиться, – сказал Снейп. Подсунув руки под грудь Поттера он перевернул юного волшебника и взял на руки. Поттер так крепко спал, что лишь пробормотал что-то, опустив голову на плечо Снейпа.
Сначала это показалось ему вполне естественным, но осознав, что только что сделал Снейп застыл с Поттером на руках и посмотрел на Дамблдора, что тот скажет.
Дамблдор улыбнулся и прокомментировал:
– Он немного перерос тот возраст когда его можно было брать на ручки.
– Он почти ничего не весит, – огрызнулся Снейп, и осекся, увидев как быстро исчезла улыбка с лица директора.
– Альбус… ты не знал.
– Да, не знал, – устало сказал Дамблдор. – А должен был.
Директор вытер глаза под очками с полукруглыми линзами, вздохнул и сказал:
– Пошли… сообщим Поппи, что у нее появился пациент.
