Текст запроса:
Гроза ушла, а мы остались, как будто ниточкой связались с недоигравшими вчера. Не понимали, не любили, и били, били, били, били, - игра? Дурацкая игра. Сегодня ни войны, ни грома, и голос глух, и стан изломан, и темен волос, черен глаз. Не понимали, не любили, но были рядом, рядом были в который раз, в который раз. Вчера гроза, а я… сегодня, и память суетливой сводней в послепобедной тишине растет картинкой черно-белой, родной душой, любимым телом, непокорившимися мне. И что мне – люди, небо, море? Была война, наступит горе – твоя игра, и нечем крыть. Вопрос отчаянья и веры, - какого черта, бога, хера я не могу тебя забыть?*
Пятна перед глазами постепенно приобретали резкость, оформляясь привычным интерьером. Два кресла, тяжелые портьеры, кушетка, заваленная подушками и подушечками, несуразный многоярусный стеллаж со встроенной столешницей и зеркалом, именуемый Джинни гордым словом «будуар». В его представлении будуар должен выглядеть как-то иначе, но спорить с женой не хотелось, тем более по столь незначительному поводу. У него ведь чудесная жена, так?
Тик-так… ходики над дверью отстукивают свой унылый ритм. Стрелок отсюда не видно, но он и так знает, сколько сейчас. То самое время суток, когда спальня становится особенно серой, стены сжимаются и потолок, кажется, становится ниже. 4 часа утра – вставать еще рано, а уснуть уже невозможно. Во всяком случае, таким, как он, - с испариной на лбу и едва подсохшими следами слез на носу и щеке. Он не помнит своих снов. Закрывает глаза в попытке ухватить, удержать картинку, но… Не важно. Он может не помнить, но он знает. Щурится в попытке придать нужную резкость окружающим предметам. Вставать уже, что ли?
Тик-так, тик-так, все так, так, так. Разве нет? Кто-нибудь в здравом уме может сказать, что его жизнь сложилась как-то не так? Что он чего-то не достиг, не успел, не добился? Бред. Даже честолюбие Джинни вряд ли могло бы потребовать от него больших достижений. Да и какие достижения могли бы считаться большими? Он самый молодой и самый прославленный министр магии за всю историю магической Британии. Он победил сильнейшего темного мага, разобрался с его окружением, одолел и подчинил его последователей и приспешников, вернул стране мир и порядок и вот уже второе десятилетие полностью контролирует все, происходящее в стране. И да, он не только сделал свою жену первой леди, но и поспособствовал ее профессиональной самореализации. Сегодня Джинни возглавляет Отдел Контроля за Образованием и прекрасно справляется с должностными обязанностями. Кажется, она счастлива.
А он? Что еще нужно человеку для счастья? Дети? Наверное, именно об этом думает Молли, когда во время семейных праздников поглядывает на них с Джинни с навязчивым состраданием. Для нее семья – не семья без детей.
Первые годы ему казалось, что Джинни мечтает о детях, и он покорно проходил те обследования, которые советовала Молли и другие родственники. Если она хочет, то он должен постараться, так? Потом пришло осознание, что жена детей не хочет, но они ей нужны. Нужны, чтобы «семья была семьей», нужны, чтобы не чувствовать себя в чем-то обделенной, нужны, чтобы привязать его… Наверное, именно тогда он понял, что сама мысль об общих детях с Джин его пугает. Нет, он по-прежнему готов был проходить обследования, обращаться к разным врачам и шарлатанам, но результатов уже не ждал и не хотел. Да и не могло их, наверное, быть. Один из врачей в самом начале этой гонки за продолжение рода сказал ему, предварительно попросив Джин покинуть кабинет, - «мистер Поттер, вы слишком сильный маг, чтобы иметь детей тогда, когда сами этого не хотите».
Что ж, он благодарен. Благодарен врачам, пытавшимся помочь, и тому единственному врачу, который понял, что его помощь не нужна. Так ведь лучше, Джин, правда? Мы успешная, богатая, влиятельная, но – увы – бездетная пара. У нас любящая родня и прекрасные друзья. Совместный отпуск, семейные встречи по праздникам и секс по субботам. Ох, нет, о сексе не надо, больная тема…
Трет виски указательными пальцам и садится на кровати одним рывком. Вставать не хочется, но так будет лучше. Спокойно лежать не получается, и если задержаться в постели, разбудишь Джин, а не хочется, черт. Проще сделать над собой усилие, спуститься вниз и сварить кофе. Не абы как, а в горячем песке, с корицей и перцем, - по одному из тех рецептов, которые разыскала Герми в личных записях… не важно, не думать об этом, не думать о нем! Просто кофе и никаких воспоминаний.
Когда спустится Джин, он будет уже одет и совершенно спокоен. Еще одно милое семейное утро в преддверии еще одного обычного рабочего дня. Кофе кончился, но Джинни предпочитает чай, да и не стала бы она пить его кофе. Это личное. Неназываемое. Запретное.
- Тяжелый ожидается день?
- Скорее неприятный. У меня сегодня Малфой на прием записан, так что…приятного дня, мистер Поттер.
- Драко? Вот уж не думала, что у него хватит наглости…
- Люциус, конечно. Хотя, признаться, от него я тоже этого не ожидал. Малфой в роли просителя у Поттера – это нечто.
- Гарри… - беглый тревожный взгляд, - ты не думаешь, что это может быть опасным? Ты хоть знаешь, о чем он собирается тебя просить?
- Догадываюсь. Его внучке исполняется 3 через пару месяцев, так что скорее всего речь пойдет о зелье. – усмехаюсь, - думаю, он все еще надеется воспитать в ком-то из своих потомком сильного мага.
- Я что-то слышала об этом. Кажется, у девочки слабое сердце, и зелье…
- Зелье абсолютно безвредно! Ты забыла, кто его создал?
- А ты не забыл, когда и для кого оно создавалось? Снейп опробовал его на людях единственный раз в экстремальных условиях. У него просто не было другого способа защитить всех нас! Но даже тогда он переживал о возможных последствиях. Вспомни, что он писал в дневнике!..
- Снейп погиб! Погиб за час до победы из-за темного ублюдка и таких, как Малфой и его сынок! И не только Снейп. Вспомни их, Джин, вспомни всех, кто отдал жизни ради нашей победы! Как ты можешь теперь жалеть Пожирателей?
- Я не жалею Пожирателей, Гарри. Они получили даже меньше, чем заслуживали, благодаря зелью Снейпа. Они знали, на что шли, когда принимали сторону Лорда, и сейчас у них есть выбор – Азкабан или зелье. По отношению к ним это даже милосердно. Но причем тут их дети, внуки, племянники? Почему целые семьи должны становиться сквибами из-за одного оступившегося родственника?
- Потому что так постановил Совет Общественного Спокойствия, и…
- В твоем лице?
- Я не один принимал этот закон! И не давил ни на кого, если ты на это намекаешь!
- Я ни на что не намекаю, господин министр! Но если ты такой принципиальный, то почему не заставил принимать зелье собственного крестника? Он тоже в родстве с Пожирателями!
- Дальнее родство…
- У некоторых студентов Слизерина это родство еще более дальнее, однако, для них поблажек не делается!
- Распределение в Слизерин уже многое говорит об их натуре!
- Снейп тоже учился в Слизерин.
- Не смей, Джин! Никогда не сравнивай его с этими… с этими людьми! – молчит, низко опускает голову над утренней газетой. В карих глазах наверняка блестят слезы, одна даже, кажется, скатывается по щеке, но он не хочет об этом думать. Наверное, он обидел ее, но, черт подери, она сама напросилась. Слишком много сил он положил на то, чтобы обезопасить магический мир, чтобы теперь допускать слезливые сантименты по поводу судьбы Пожирателей или их семей. Зелье, ограничивающее магические способности – это не Азкабан и не поцелуй дементора. Всего лишь вынужденная мера безопасности. Как еще можно было исключить саму возможность, что змеиный факультет рано или поздно взрастит нового темного лорда?
- Гарри… сегодня я встречаюсь с Минервой. Нужно обсудить смету на будущий год, возможные изменения в учебном плане и кандидатуры новых преподавателей. Не хочешь присоединиться?
- Пожалуй, нет, Джин. Ты же знаешь, она вряд ли будет рада меня видеть. А
выслушивать еще одну речь о притесненных студентах у меня нет настроения.
- Но ей действительно сложно, Гарри! Большая часть студентов Слизерина лишена магических способностей и не может учиться по обычной программе. Так же, как и защищаться от нападок со стороны других факультетов. Минерва неоднократно просила о снятии ограничений с учащихся Хогварца, но…
- Но я по-прежнему считаю, что это неправильно. Если директору так уж нужно их чему-то научить, пусть учит теории. А еще лучше, если она наконец осознает, что не стоит набирать студентов из неблагонадежных семей.
- Приглашения в Хогварц получают дети с высоким магическим потенциалом!
- Уверен, что среди приличных семей таких детей достаточно. Совершенно не обязательно рассылать приглашения потенциальным слизеринцам. Моя воля, этот проклятый факультет давно был бы расформирован.
- Минерва на это не пойдет, Гарри. И… прости, что я это говорю, но не думаю, что профессор Снейп одобрил бы сегодняшнюю политику министерства в отношении этих детей.
- Джинни… - кулаки сами собой сжимаются…разжимаются…сжимаются…не закричать…не ударить… - просто заткнись!
Стук захлопнувшейся двери, удар в косяк, кровоточащие костяшки пальцев. Конечно, он опять обидел ее. Погано. Простит, как обычно, но придется тратить время на покупку цветов, а то и на ресторан, подбирать слова, виновато улыбаться… черт!
Глубокий вдох. Выдох. Хлопок аппарации. Он на работе.
День начался паршиво. Не то, чтобы привычный скандал с мужем сильно выбил меня из колеи, но настроения явно не поднял. Шумные обвинения Рона в чем-то трудноформулируемом, но, наверняка, очень обидном для мужа в частности, для мужчины вообще и для главы Аврората в особенности, давно перестали доходить до моего сознания. Особенно по утрам. Молли права, - я черствая, нечуткая и равнодушная. Дежурный поцелуй в щеку, забег до входной двери, глубокий вздох… До вечера я совершенно свободна.
На самом деле время поджимало, но жутко захотелось пройтись пешком. Могу я себе позволить?.. Хм… Если вспомнить, как идут дела в моей конторе, то можно себе позволить куда как большее, чем получасовое опоздание. Потому что дела идут скверно. По большому счету, вообще никак не идут.
Нет, конечно, пару раз за месяц Добби подкидывает клиентов, - свободных
эльфов, желающих предъявить иск нанимателю. Интересно? А то! Впервые получив такое дело, я чуть не плясала от радости! Не спала ночами, собирала кучу документов, правдами и неправдами выбивала показания из других эльфов – и ради чего? Чтобы в зале суда этот ушастый полудурок кинулся целовать ноги бывшему хозяину, лепеча извинения и проламывая пол своей дубовой башкой? Ради того, чтобы в итоге по желанию клиента пойти на абсолютно невыгодную мировую при почти выигранном деле? Черт подери!
Мне потребовалось провести около 5 таких дел, чтобы осознать, что бессмысленно рассчитывать на иной результат, если имеешь дело с эльфами. Первое время я пыталась отказываться от гонораров, потом стала отказываться от самих дел. А потом… ну, просто стало очевидным, что моих клиентов результаты наших юридических войн не просто устраивают, но и доставляют им настоящее удовольствие. А чего вы хотели? Это ж эльфы! Театра у них нет, цирка тоже. В наше лояльное к магическим существам время суд с работодателем стал для них чем-то вроде реалити-шоу. Ну, и отрываются ушастые, как могут. Тем более, что выложить за представление пару-тройку сотен галеонов для эльфа не проблема, - они по магическим меркам неприлично богатый народ.
Может, и не стоило бы все же брать деньги с эльфов, но моей скромной конторе, как ни крути, надо же на что-то существовать? Не на оборотней же рассчитывать с их совершенно справедливыми и оттого еще более невозможными претензиями?
В свое время после Победы закон практически уравнял права оборотней и магов. Но закон законом, а работодатели сами по себе. Как раньше не спешили нанимать на работу оборотней, так и сегодня…не спешат. Потому и лежат на моем столе десятки дел по обвинению в дискриминации в отношении отказавших работодателей. Оборотни имеют права. По закону. Мне их жалко. По-человечески. Но по человечески же, могу понять их потенциальных работодателей. Им отказывают, потому что они опасны. Да, только в полнолуние. Да, только если не выпьют зелье. Но может ли существовать стопроцентная гарантия, что выпьют? Даже лучший из них однажды забыл, и если бы не…
Снейп. В его записях есть заметки по антиликантропному зелью. Не тому, что он варил для Люпина, хотя ничего лучшего для оборотней так никто и не придумал. То, что предлагают аптеки, и близко не дотягивают до того образца. Но, нет, он писал не о нем. Когда-то я показывала его записи совету зельеваров, но тот счел информацию недостаточной, а саму идею утопичной. Они правы, записи Снейпа действительно не полны и малоинформативны, но все-таки я уверена, что он не просто пытался усовершенствовать уже созданное им зелье. Он искал средство для полного излечения ликантропии. По некоторым репликам из его дневника я догадываюсь, что к решению этой проблемы он был близок, очень близок. Только вот подробности записать поленился или не успел, а теперь просто некому этим заниматься. В своем деле он всегда был лучшим, и на смену ему никто так и не пришел, да и вряд ли придет теперь. Как ни крути, а лучшие зельевары всегда выходили со Слизерина, вот только Слизерина как такового больше нет. Есть факультет теоретической магии, да и то только благодаря упрямству Минервы. Без нее факультет вообще бы расформировали. Лишенцы ж…
Когда я только начинала свое дело, то боялась наплыва клиентуры именно со стороны лишенцев – лиц лишенных права на магию. Но за 5 лет существования моей конторы здесь появилось всего несколько таких клиентов, и ни в одном из случаев дело не дошло до суда. О какой защите прав можно говорить, если по закону у них практически никаких прав и нет? У бывших пожирателей хотя бы выбор был – Азкабан или зелье ограничения. У их родственников не было и этого. Ежемесячная порция зелья с трехлетнего возраста и до… Ну, раньше считалось, что до совершеннолетия, но законы менялись по мере взросления детей, и сегодня только специальным решением суда можно избавиться от зелья ограничения по достижению 17 лет. Теоретически. Практически не было еще ни одного лишенца, которого суд избавил бы от дальнейшего ограничения магических способностей зельем Снейпа по достижении совершеннолетия. Не было, и вряд ли будут на нашем веку.
Впрочем, это никогда не мешало мне принимать лишенцев, как возможных клиентов. Принимать, давать консультации, получать гонорары. И всякий раз выдерживать молчаливую войну со своей помощницей, по совместительству секретаршей, поваром и уборщицей, Лил.
Лил француженка, приехавшая в Лондон сразу по окончании Шармботона. Война не коснулась ни ее, ни ее семьи, и она искренне не понимает нашей политики в отношении неблагонадежных. Немногих клиентов-лишенцев в наш офис приводит именно она, и всякий раз отказываясь представлять их интересы в суде, я вынуждена терпеть ее безмолвное осуждение. Ни разу я не оправдала ее надежд, что не мешает ей раз за разом подсовывать мне клиентов, которые, по ее мнению, нуждаются в моей помощи, а по моему мнению – в Азкабане.
Вот и сегодня Лил как-то особенно рассеяна и в третий раз приносит мне холодный кофе вместо заказанного чая. Не к добру. Терплю до обеда, дальше не выдерживаю.
- Лил, кто там у тебя?
- У меня что?.. А!.. Боюсь, вам это не понравится, миссис Уизли.
- Ну, уж если ты начала звать меня миссис Уизли, то мне это точно не понравится. Так кто он? Или она?
- Ох, Мион… Я знаю, ты этого не любишь, но у него такая сложная ситуация! Прости, я записала его на сегодня, но ты не обязана…то есть я его предупредила, что ты только выслушаешь, и не более. Я ничего ему не обещала, клянусь! Не сердись, пожалуйста…
- Лил, я не сержусь, честно. Кто бы он ни был, выслушать я его могу в любом случае. Но было бы неплохо узнать, кто он и на какое время ему назначено.
- Ах, да, прости… Я записала его на 2 часа. У тебя ведь все свободно после обеда. Это лорд Малфой.
14.45. Кручу на столе листок с сегодняшним расписанием, затем нервно комкаю и прицельным броском отправляю в мусорную корзину. Кто сказал, что я волнуюсь? Я предельно спокоен.
15.00. Выхожу в приемную и прошу Кэтрин отменить все сегодняшние встречи на вечер.
- А мистер Малфой?
- Приму. Но все остальное отмените. И сварите мне кофе, наконец.
- Черный, как обычно?
- Естественно, и не забудьте… Впрочем, ваша бурда все равно не имеет никакого отношения к кофе! Лучше чаю заварите.
Возвращаюсь в кабинет, громко хлопая дверью. Ну вот, ее я, кажется, тоже обидел. Проклятый Малфой!
15.10. Придвигаю поближе папку, сброшенную мне на стол демонстративно всхлипывающей Кэт. Нет, девочка, сегодня меня не разжалобить, как ни старайся. Тем более, что чай ты готовишь даже хуже, чем кофе, а Малфой явится через 20 минут, и надо бы все же просмотреть эту проклятую папку, хотя бы бегло.
Папка набита так плотно, что надпись «Малфой» на ней кажется выпуклой. Я знаю, что там, внутри, скрываются сразу несколько папок – отдельно на каждого члена семьи, с упоминанием всех возможных родственников и ссылками на талмуды других семейств. Если просмотреть папку Нарциссы Малфой, то наверняка найдется упоминание о моем крестнике, Теде Люпине. Сестра его бабки, как никак.
Джинни не права, обвиняя меня в протекционизме по отношению к Теду. Конечно, для дальних родственников Пожирателей имеются определенные ограничения – на выезд заграницу, например, или на право занимать государственные должности, - но в магии их не ограничивают. Кроме тех случаев, когда распределительная шляпа Хогварца отправляет таких детей на Слизерин. Но Теда шляпа распределила в Грифиндор, так что ограничении магии ему не грозило в любом случае. К счастью. Потому что не знаю, что я сделал бы, если бы крестник оказался в Слизерин. Наверное, просто дал бы Ремусу и его семье разрешение на выезд из страны, потому что менять законы об ограничении считал и считаю невозможным.
Стараясь отогнать от себя мысль о том, что Ремус, скорее всего, с удовольствием принял бы такое разрешение, откладываю папку Нарциссы в сторону и берусь за следующую – «Драко Люциус Малфой». Под ней еще две папки – Пенелопы и Скорпиуса Малфоев, но они меня сейчас не интересуют. Девочка, о которой сегодня пойдет речь, должна быть вписана в папку отца. Пока. По достижении трехлетнего возраста для нее заведут личную папку.
Бегло перелистываю страницы. Вряд ли я мог бы из дела Драко узнать для себя что-то новое. Меня интересуют лишь последние страницы, их я проглядываю внимательно, пока не натыкаюсь на интересующую меня запись: Северина Малфой, 28 июня, 20** г.р. Звон в ушах и красные пятна перед глазами. Я убью его.
15.15. убьюегоубьюегоубьюегоубьюегоубьюего…
15.20. Спокоен. Я спокоен. Я готов к визиту Малфоя. Я точно знаю, о чем он будет просить, и точно знаю, что откажу.
Я не знал, что ее назвали Севериной…
15.30.
- К вам мистер Малфой, - всхлип, хлопок ресницами… Мерлин, когда это кончится?
- Просите!
- Лорд Малфой, с вашего позволения, - дверь распахивается на полную, и Люциус галантно пропускает вперед… нет! Черт подери, не может быть!..
- Герми? Что ты здесь…
- Полагаю, что мой адвокат не нуждается в представлении?
- Гарри…
Три фразы вылетают одновременно, перекрывая друг друга, и мы замолкаем на несколько мгновений. Затем Герми нервно встряхивает остриженными кудрями и произносит, как дежурную формулу:
- Добрый день, господин министр, я Гермиона Уизли, и я защищаю интересы семьи Малфой в лице ее официального представителя, лорда Люциуса Абракаса Малфой.
Кэт закатывает глаза, и я делаю над собой усилие, чтобы не упасть со стула. Герми? Защищает интересы? Малфоев???
Кажется, пауза затянулась. Жестом предлагаю им присесть, кажется, прошу Кэт принести еще чаю. Я не знаю, не знаю, не знаю, о чем мы можем говорить…
Встречать Люциуса в кабинете не хотелось, и я, оставив информацию Лил, спустилась в кафе, расположенное на первом этаже, и погрузилась в напряженное ожидание. Малфой явился ровно в 2, из чего я смогла сделать вывод, что в мою контору он пришел раньше назначенного времени. Пока он высматривал меня среди посетителей и лавировал между столиками, я беззастенчиво его рассматривала. Хорош! Мало изменился даже со времен войны, а уж с нашей последней встречи не изменился вовсе. Хоть и была она не так уж давно, но про себя я бы этого не сказала.
Подонок будто читает мои мысли и, присаживаясь за мой столик, провозглашает:
- А вы не меняетесь, Грейнджер.
- Как и вы, Малфой. Так и не смогли запомнить, что я Уизли?
- Воистину, досадная оплошность с вашей стороны. Уверен, это можно исправить.
- Благодарю вас, но эта «оплошность» в исправлении не нуждается.
- Прискорбно. Весьма прискорбно. У Грейнджер были большие перспективы.
- Надеюсь, у Уизли их не меньше, но шутки в сторону. Что вам от меня нужно?
- Ваш ум, миссис Уизли…ваши знания…и ваши связи. Наверняка вы догадываетесь, о чем пойдет речь?
- О вашей внучке, надо полагать?
- Именно. Ей исполняется 3 в конце июня, и я намерен пустить в ход все связи и возможности, чтобы ей не пришлось принимать зелье ограничения. Вас это не удивляет, надеюсь?
- Нисколько. Хотя мне и не понятно, на что вы рассчитываете. Закон весьма строг в отношении близких родственников пожирателей, и я лично не вижу никаких весомых причин для освобождения вашей внучки от магического ограничения.
- По-вашему состояние здоровья не является весомой причиной?
- За почти 2 десятилетия применения зелья не выявлено никаких существенных ограничений в его применении.
- Я бы поспорил с вами, Грейнджер, о том, что можно и должно считать существенным…
- Я Уизли!
- но речь идет не о тех немногих побочных эффектах, описанных вашими колдомедиками. Вопрос стоит о категорическом неприятии зелья организмом. Вы, возможно, слышали, что девочка не совсем здорова?
- Краем уха. И при всем богатстве своего воображения, не могу представить себе заболевание с указанными вами симптомами.
- Очевидно, ваше воображение не слишком богато, Грейнджер. И память оставляет желать лучшего. Потому что о подобном заболевании мы с вами уже говорили не далее, как 3 года тому назад. Магическая брадикардия. Редкое и потому практически неизлечимое заболевание, кроме тех немногих случаев, когда болезнь диагностируется уже в первые дни жизни младенца. Как правило, этого не происходит, и заболевание приобретает хронический характер.
- Вы пытаетесь убедить меня, что ваша внучка…
- подвержена этой болезни, к моему великому сожалению. Поверьте, Гермиона, я бы изменил это, будь у меня такая возможность. Вы же понимаете, что человеку с таким диагнозом противопоказано отнюдь не только зелье магического ограничения, но и многие другие лекарства. Кроветворное зелье, например.
- Довольно, Малфой! В какие игры вы играете?
- Игры? Полноте, Гермиона, какие тут могут быть игры? В состав ограничительного зелья входит багульник, который категорически противопоказан моей девочке. Я намерен оградить ее от ежемесячного приема зелья, которое для нее губительно. И в этом я рассчитываю на вашу помощь.
- И что будет, если я откажусь вам помогать? Начнете шантажировать меня?
- Шантажировать? И чем же, миссис Уизли, я мог бы вас шантажировать?
- Оставьте это притворство. Мы оба знаем, что 3 года назад вы передали мне магический артефакт, который я обязана была зарегистрировать в министерстве и сдать в отдел тайн.
- Должен ли я сейчас придти к выводу, что вы не сделали ни того, ни другого?
- Вы прекрасно знаете, что не сделала. Хроноворот – не тот артефакт, о котором умолчали бы газеты, появись он у министерства, - произнося последние слова, понимаю, что сказала что-то не то. Во всяком случае если судить по реакции Малфоя. Его светлые, обычно почти бесцветные глаза внезапно темнеют, и выражение лица меняется неуловимо, но кардинально, привнося в образ хозяина что-то почти демоническое. Он молчит долго, так долго, что я успеваю заметить, как раздуваются и вновь сужаются его ноздри – признак гнева, нет?
- Значит, не сделали… - пауза, тяжелое дыхание, взгляд исподлобья, - не сделали, - пауза, глаза сверкают, муха ползет по салфетке, и тишина такая, что слышен ход моих наручных часиков, - так какого же черта вы с ним сделали!?
Как бы ни был мне заметен его гнев, этот вопль застает меня врасплох. С какой стати он орет на меня? Кажется, я пытаюсь сказать ему об этом, но мои слова уже ничего не значат и никем не воспринимаются.
- Какого черта ты с ним сделала, Грейнджер? Последний Хроноворот в магической Британии, может быть, даже во всем магическом мире! 15 лет долгой и кропотливой работы! Ты не знала этого? Не знала, что артефакт был практически разрушен, когда попал ко мне? Я восстанавливал его 15 чертовых лет, по капле, по крупице, разыскивал мастеров, способных заменить ту или иную деталь, заметал следы, чтобы слухи о моей «деятельности» не дошли до Аврората. Я восстановил его, Грейнджер. Я восстановил его и отдал вам. Так что вы с ним сделали?
- А что вы хотели, чтобы я с ним сделала? Чего вы добивались, отдав мне этот артефакт? Готовили почву для шантажа? Что ж, она у вас есть. Я скрыла артефакт от министерства! Вы довольны?
- Я был бы доволен, если б вы использовали его, Грейнджер! Я был уверен, что используете. Иначе не отдал бы его вам.
- Откуда вы знаете, что я его не использовала? С чего вы вообще взяли, что я могла использовать его так, как вам этого хотелось?
- Грейнджер… я назову вам имя. Только имя. А вы не станете врать, если я угадаю.
- Угадаете что?
- Угадаю того, ради кого вам мог понадобиться Хроноворот.
- Вы не можете этого знать.
- Тогда рискните! Я назову только имя, а вы кивнете, если я угадал. Договорились?
- Предположим, хотя я не понимаю, чего вы добива….
- Северус Снейп!
….
Я медленно киваю.
- «защищаю интересы семьи Малфой», - вот что она сказала! Ты можешь себе представить, что Герми защищает Малфоев?
- Не защищает, а представляет интересы. Это ее работа, Гарри.
- К черту такую работу! Я предлагал ей любые должности на ее вкус. Она могла возглавить любой отдел, а вместо этого…
- Вместо этого Герми пошла своей дорогой. Как и всегда. Тебя это удивляет?
- Что именно? Защита Малфоев?
- Не Малфоев, а кого бы то ни было. Эльфов, оборотней, лишенцев. В этом вся Герми, Гарри, такая, как она есть, и с этим можно только смириться.
- И ты на самом деле смирился? Она защищает Малфоя, а ты это принимаешь?
- У меня не такой уж большой выбор, Гарри, - либо принимать ее такой, как она есть, либо расстаться. Не то, чтоб мне так уж нравилась создавшаяся ситуация, но потерять Герми я не могу.
- Рон! Ты сам себя слышишь? Неужели ты готов мириться с Малфоем или еще каким-нибудь Пожирателем, которых Герми намерена защищать?
- Мириться? Не знаю, Гарри. Я просто готов это принять. И, поверь, это далеко не самое худшее в наших с Герми отношениях.
- Ох, ради Мерлина, Рон! Что может быть хуже этого?
- Иногда…Ты не подумай, Гарри, что я не доверяю ей или что-то такое, но… иногда мне кажется, что у Герми кто-то есть.
- В смысле? Кто-то это кто?
- В смысле - другой мужчина.
…
…
…
…
- Пойми, я ни в чем ее не обвиняю, но все-таки это странно. Сначала она просто постоянно пропадала у родителей, потом установила в доме этот чертов телефон, постоянно кому-то звонит…
- Ну, Рон, это как раз вполне понятно. Ее родители уже в возрасте, а она единственная дочь. Вполне естественно, что она беспокоится о них. Может быть, тебе самому стоило бы наконец попытаться сблизиться с ними.
- В том-то и дело, что я пытался! Но каждый раз, как я предлагаю Герми навестить ее родителей вместе, она находит какие-то отговорки. Недавно моя секретарша видела ее с мужчиной в одном из магловских районов. Как раз тогда, когда она якобы навещала родителей.
- Ты думаешь, что у Гермионы роман с маглом?
- А почему нет, Гарри? Она ведь маглорожденная. Когда-то она выбрала для себя волшебный мир, а сейчас, возможно, жалеет об этом. В нашем возрасте, знаешь ли, у многих происходит переоценка ценностей и все такое.
- Это она тебе сказала про переоценку ценностей?
- Немного в других словах, но, по-моему, она вполне могла иметь ввиду именно это.
- А по-моему, не стоит слишком доверять словам секретарши, с которой спишь. Рон, эта девица спит и видит, чтобы ты разошелся с женой!
- Да ну, Гарри, ты же понимаешь, что у меня с ней ничего серьезного? Просто Герм никогда не была особо… эээ… активной в… ну, в смысле секса, понимаешь?
- Поэтому ты нанял активную секретаршу. Я понял, Рон. Вот только подозревать в чем-то жену, которой ты постоянно изменяешь, это форменное свинство с твоей стороны.
- Ну, знаешь, Гарри… Уж тебе-то роль морализатора совершенно не к лицу! Моя сестренка знает, где ты предпочитаешь проводить вечера? Ах, извини, забыл, это же меня не касается!
- Тебя это действительно не касается! Но раз уж спросил, то – да, знает.
- Ты… ты серьезно? Джинни знает, что ты…?
- А ты всерьез считаешь, что я стал бы ее обманывать все эти годы? Может, мне и потребовалось слишком много времени, чтобы разобраться в собственной ориентации, Рон, но я всегда был честен с Джин. Я, кстати, предлагал ей развод на любых условиях, и то, что мы до сих пор вместе, было ее решением.
- Но почему?
- Почему она не ушла от меня? Возможно, ты этого не замечаешь, Рон, но Джин давным-давно не наивная девочка, по уши влюбленная в твоего знаменитого однокурсника. Она умная, расчетливая и весьма честолюбивая женщина, способная здраво оценить любую ситуацию и найти наиболее выгодное для себя решение. Очевидно, что в браке с Гарри Поттером она нашла для себя больше плюсов, чем минусов.
- Черт подери, дружище! Не могу поверить, что речь идет о моей сестре. Как-то трудно представить Джин, провожающую тебя в этот твой клуб и желающую приятно провести время.
- Ну, не совсем так, конечно. Мы просто стараемся не замечать некоторых нюансов в жизни друг друга.
- Друг друга? Ты хочешь сказать, что у Джин тоже кто-то есть?
- Конечно, придурок! Она красивая женщина, и у нее никогда не было проблем с поклонниками, если припомнишь. Наверное, когда-нибудь в ее жизни появится что-то достаточно серьезное, чтобы она захотела все изменить. Тогда мы разойдемся по-хорошему и останемся друзьями. Сейчас же ее вполне устраивает наш брак, поэтому я не вижу смысла что-то менять.
- А ты сам? Не думаешь, что что-то серьезное может появиться в твоей жизни?
- Нет, Рон. Все серьезное в моей жизни закончилось раньше, чем я смог это оценить.
- Я даже представлять боюсь, о ком ты сейчас говоришь.
- И не нужно. Сейчас это уже не имеет никакого значения.
- Но это же не…?
- Не нужно, Рон! Я не хочу это обсуждать. Даже с тобой.
- Ладно, прости. Я просто слегка ошарашен тем, что ты рассказал про вас с Джин. Знаешь, я ведь злился на тебя из-за нее.
- Знаю. Так же, как и я на тебя из-за Герми.
- Гарри… Ты не подумай, что я… Ну, то есть, я ведь люблю Гермиону! То, что с другими, это ничего не значит, правда. Я не хочу ее потерять!
- Ну так не теряй, дурачина! Ты же знаешь Герми тысячу лет. Если бы в ее жизни кто-то появился, она бы уже сказала тебе об этом.
- То есть как – сказала? Зззачем?..
- Рон, неужели ты не понимаешь, что Гермиона не из тех, кто станет ходить налево ради развлечения? А влюбись она по-настоящему, то вряд ли стала бы жить двойной жизнью. Зачем? Детей, ради которых стоило бы сохранять брак любой ценой, у вас нет, а общественное мнение Гермиону никогда не волновало. Да она просто поставила бы тебя перед фактом и подала на развод! Вполне возможно, что у вас с Герм есть проблемы, но явно не там, где ты пытаешься их найти.
- Черт, Гарри… Ты прав, конечно. Наверное, мне нужно было все это услышать от тебя, чтобы осознать…
- …какое сокровище твоя жена?
- Точно. Спасибо, дружище.
- Да не за что. На самом деле, я рад, что мы об этом поговорили. В смысле, не только о Герми, но и про нас с Джин. Ты мой лучший друг, Рон, и мне неприятно твое неодобрение.
- Забудь, Гарри. Это действительно меня не касалось, но я тоже… рад. Ну, что у вас все хорошо.
- Насколько это вообще возможно.
- Именно. Эээ, Гарри?..
- Да?
- Так что там с Малфоем? Ты отказал ему?
- Не совсем. Просто предложил решать вопрос в общем порядке. Пусть обращается в Отдел Контроля за Неблагонадежными лицами, представляет свои документы и справки, и если начальник отдела найдет их достаточно убедительными, то…
- Ха! Не думаю, что Невил может найти убедительным кого-либо из Малфоев.
- Вот именно, Рон, вот именно. Хотя у Герми, видимо, есть какие-то соображения по этому поводу. Она взяла с меня слово, что я не стану влиять на решение Невила.
- В самом деле? Знаешь, это странно. Неужели она рассчитывает, что Невил подпишет прошение?
- Не знаю, что и думать. Я вообще не понимаю, с какой стати она взялась за это дело?
- Скорее всего, чисто профессиональный интерес. Ты же не думаешь, что она на самом деле хочет помочь Малфою?
- Надеюсь, что нет. Если только этот подонок не сумел убедить ее, что девочке на самом деле грозит опасность.
- А ей грозит?
- Нет, естественно. Сам посуди – что это за побочные действия, которые не выявились за 2 десятилетия регулярного использования зелья? Бред!
- Бред. Малфою не на что рассчитывать.
- Вот именно. Но он все-таки на что-то рассчитывает. И мне это не нравится, дружище. Сильно не нравится.
Каким бы тяжелым ни казался недавний разговор, вид старшего Малфоя, нервно наматывающего круги вокруг скамейки в министерском парке, не может не радовать. Пожалуй, мне еще не приходилось видеть его таким взъерошенным. Впрочем, он ведь на самом деле не понимает, какую победу я одержала только что.
- Просто чудесно, Грейнджер!
- Уизли, - нарочито спокойно выуживаю из пачки сигаретку, закидываю ногу на ногу. Люциус оборачивается всем корпусом, резко наклоняется ко мне, упираясь руками в гнутую спинку скамьи по обе стороны от моего лица.
- Даже от Уизли я мог бы ожидать большего!
- Вы чем-то расстроены, Люциус? – закуриваю, откидываюсь назад. Неудобно следить за его мимикой, когда он так близко.
- Расстроен? – его лицо снова приближается, так, что я чувствую движение воздуха от его свистящего шепота, - вам, Уизли, кажется, что я расстроен?
Выпрямляется и отступает на шаг. Наверное, ему тоже трудно следить за выражением моего лица, когда оно так близко. – Неужели вы полагаете, Уизли, что я обратился к вам за помощью для того, чтобы получить от министра необычайно ценный совет решать свое дело в общем порядке?
- Неужели вы полагаете, Малфой, что Гарри нарушил бы установленный порядок ради кого бы то ни было? В таком случае вы плохо осведомлены о текущем положении дел в стране. Как это ни странно. Уж в чем я никогда не сомневалась, так это в вашем умении как собирать, так и анализировать информацию.
- Грейнджер… - дергает головой, откидывая с лица непослушную прядь волос, прищуривается, - для того, чтобы получить отказ Лонгботома ваша помощь мне не требовалась. С этим я бы справился самостоятельно.
Ага, вот оно, как я и думала. Самого главного вы так и не заметили, лорд Малфой.
- Отказ Лонгботома – возможно. А вот обещание министра не вмешиваться – вряд ли, Люциус. Или среди ваших должников есть еще кто-то, способный повлиять на Гарри Поттера?
- Да что мне толку с подобного обещания? Вы не хуже меня знаете, что Лонгботом никогда не подпишет моего прошения! – он вновь расхаживает туда-сюда вдоль скамьи, и я невольно усмехаюсь. Все-таки Люциуса не так просто выбить из колеи, и когда это случается, хочется растянуть этот момент во времени и насладиться им в полной мере. Но, к сожалению, это было бы непрофессионально с моей стороны. Мой долг – успокоить клиента, не так ли?
- С чего вы взяли, что не подпишет? Вы настолько хорошо знаете Невила?
Замирает. Немигающий взгляд направлен куда-то над моей головой.
- Я достаточно хорошо помню судьбу его родителей, чтобы не рассчитывать на милосердие со стороны Лонгботома. – ох, кажется, даже смутился! Этот момент тоже стараюсь запечатлеть в своей памяти, - смутившийся Малфой, мамочки мои! Усмехаюсь уже открыто.
- Люциус… Вы ведь по-прежнему богаты?
Малфой лишь передергивает плечом, оставляя вопрос без ответа. Действительно, глупый вопрос. Малфои всегда были богаты, и после падения Лорда, растеряв практически все права, богатство тем не менее сохранили.
- И вряд ли общаетесь с теми из бывших соратников, кто потерял все?
- Моя семья спонсирует несколько благотворительных организаций. В частности, обеспечивает всем необходимым студентов Слизерина из бедных семей и…
- Я знаю, Люциус. Но вы ведь не общаетесь ни с кем из них напрямую? И вряд
ли вам известно о социальных программах, проводимых Отделом Контроля за Неблагонадежными в последние годы. Но хотя бы о программе электрификации Хогварца вы должны были слышать?
- Естественно, раз об этом кричали все газеты. Как же, разумное использование достижений маглов! Редкая глупость, на мой взгляд.
- Может быть. Но благодаря использованию электрических горелок студенты, лишенные магии, получили возможность изучать зельеварение, - я слегка похлопываю рукой по скамейке, предлагая ему присесть, но он вновь замирает передо мной, слегка задрав подбородок и прищурившись. Какое-то время мы молчим: я, выдерживая паузу, а он, формулируя вопрос.
- Об этом в газетах не писали.
- Как и о многих других нововведениях, которые могли бы быть не одобрены министром. Невил проводит целый ряд социальных программ для лишенцев. Вряд ли кто-то на его месте мог бы сделать больше. Во всяком случае, при нынешнем министерстве.
- Хотите сказать, что Поттер не в курсе?
- Полномочия Невила достаточно широки, чтобы не осведомлять министра обо всех своих проектах. Конечно, вопросы, касающиеся Хогварца, не могут решаться без участия Джинни, но не думаю, что она часто упоминает о них в разговорах с мужем. И прежде, чем вы начнете язвить, Люциус, хочу напомнить, что вы не тот человек, который мог бы осуждать Гарри за его непримиримость!
Вот теперь он садится рядом со мной, вытаскивает сигарету из моей пачки и закуривает. Какое-то время мы молчим. Наконец он вздыхает, тушит недокуренную сигарету о край скамьи и устало откидывается на спинку.
- Скажите, Грейнджер… - беглый взгляд в мою сторону, - то есть, простите, Уизли… Мистер Лонгботом уже освобождал кого-нибудь от приема зелья?
- Нет… Это привлекло бы слишком много внимания, знаете ли. Были случаи, когда Невил помогал студентам скрыть дальнее родство с пожирателями. Немного, конечно, как правило, такое родство общеизвестно, но время от времени случаются исключения. Впрочем, ситуаций, подобных вашей, до сих пор не случалось. Это может стать прецедентом.
- Почему вы думаете, что Лонгботом станет нам помогать?
- Я не думаю, Люциус. Просто надеюсь с ним договориться. Невил – хороший человек, и он не захочет, чтобы пострадал ребенок.
- Если поверит, что ребенок действительно может пострадать.
- Это уже моя проблема. Думаю, мне он поверит. – улыбаюсь, закуриваю вторую сигарету. Малфой задумчиво смотрит на меня, затем молча кивает и, кажется, собирается попрощаться. Вот только у меня еще остался вопрос, ответ на который я тщетно искала почти 3 года, и сейчас самое время его получить.
- Скажите, Люциус… 3 года назад… когда вы впервые рассказали мне о магической брадикардии, это было не случайно?
- Не случайно – что, Гермиона? Если хотите о чем-то спросить, вам стоит четче формулировать вопрос.
- Да куда уж четче! Вы рассказали мне об этой болезни, приведя в пример Снейпа, особенно подчеркнули, что таким, как он, противопоказано кроветворное зелье, и отдали мне Хроноворот. Вы действительно думали, что я… вы рассчитывали, что…
- Я ведь уже отвечал сегодня на этот вопрос, Гермиона. Да, я думал и рассчитывал. Надеялся, если хотите. Могу я задать встречный вопрос?
Он раскачивается с пятки на носок и, кажется, совсем не смотрит на меня, но все-таки видит, как я киваю.
- Он все еще у вас? Он еще цел?
- Нет.
Вздрагивает и теперь уже смотрит на меня в упор, не мигая. – Нет, Грейнджер? Нет, не у вас? Вы кому-то передали его?
- Нет, не цел. Его больше нет, Люциус.
Он зажмуривается, но я успеваю заметить мелькнувшее в его глазах выражение боли. Он молчит долго, затем кидает сухое «всего доброго, Грейнджер» и, резко развернувшись, уходит. Кажется, даже глаз не открыв. Обхватываю себя руками и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону, отгоняя от себя чувство вины. Я ничего ему не должна. Все сложилось, как сложилось. Все правильно.
Кажется, моя прогулка по министерскому парку несколько затянулась, поскольку застать Невила на рабочем месте мне не удалось. Безукоризненно вежливый секретарь предложил связаться по камину с особняком Лонгботомов, но я отказалась. С этой задачей я вполне могу справиться самостоятельно, тем более, что Невил скорее всего не дома. Воспользовавшись одной из служебных сов, отправила Рону записку, что задержусь сегодня у родителей, и аппарировала в один из самых оживленных супермаркетов Лондона. Давно заметила, что в час пик появление в толпе еще одного человека «из воздуха» не воспринимается маглами, как что-то необычное.
Уже выбравшись из магазина, несколько запоздало вспомнила, что можно было бы купить что-нибудь на ужин, но возвращаться не стала. Свернув с оживленной улицы в глухой тупичок, практически утыкаюсь носом в знакомую обшарпанную дверь невысокого дома. На лестнице прыгаю через ступеньку, третий этаж, палец вдавливает кнопку звонка… Чужой дом, чужие лестницы, чужой звонок… Почему же у меня всякий раз возникает чувство, что вот теперь я дома?
Дверь не заперта, как обычно, но я дожидаюсь глуховатого «Входи, Мион!», прежде чем войти внутрь. Прихожая, знакомая до мелочей, колченогий табурет, на который я всегда присаживаюсь, чтобы скинуть туфли, мохнатые тапочки, согревающие мои уставшие за день ноги…
- Почему ты так уверен, что это я? – приходится кричать, потому что встречать меня он не выходит.
- Невил предупредил, что ты можешь заглянуть.
- Он заходил? – задвигаю туфли под табуретку, выпрямляюсь и встречаюсь взглядом со смеющимися глазами Невила.
- Он заходил, - улыбка, - просил привет передавать.
- И ему того же, - улыбаюсь в ответ, легко целую в щеку. – Как твои дела?
- Да все как обычно, Герми. Много слов, много лиц и чертовски мало дела.
- Ты себя недооцениваешь.
- Скорее, оцениваю здраво. Потому и стараюсь извлечь максимум пользы из совершенно бесполезной должности.
Улыбаюсь и ныряю ему под руку. Мерлин, как же с ним легко! - Ты себя недооцениваешь, Невил – я повторяюсь, но ему это нужно.
Он слегка подталкивает меня по направлению к единственной комнате, и я мгновенно слепну от солнечных лучей, свободно проникающих в незанавешенное окно. Несколько секунд привыкаю к освещению, поэтому совсем не вижу, но слышу его приветственный кивок: - Мион!
Он за мольбертом, конечно. Взгляд на несколько мгновений фокусируется на мне, но рука ни на секунду не останавливает свой загадочный и в то же время такой знакомый танец. Кажется, сегодня он рисует углем. Движения немножко отличаются от тех, что сопровождают рисунок пастелью, и совсем не похожи на те, которыми он пишет краской.
Я киваю в ответ, но он вряд ли замечает. Он вообще мало что замечает во время работы. Оборачиваюсь к Невилу и успеваю заметить на его лице ласковую и чуть насмешливую улыбку. Это он на меня так смотрел или на него? Спрашивать бесполезно, конечно, но…
- Кофе, Герми?
- Пожалуй, если ты сваришь. Ненавижу растворимый.
- Сварю, при условии, что ты это выпьешь, - Невил делает испуганное лицо, и мы оба покатываемся со смеху.
- Ты знатный кофевар, Лонгботом!
- Подожди, пока не попробуешь, Грейнджер! – Невил исчезает на кухне, а я прохожу к окну и скашиваю глаза в попытке рассмотреть то, что вытанцовывает на листе ватмана такая – вот эта – родная рука, и в то же время не быть пойманной за этим занятием. Конечно мне не удается. В тот самый момент, когда я наконец-то нахожу удобное положение, он оборачивается ко мне с легкой ухмылкой. – Смотри, если хочешь. Ты не мешаешь мне, Мион.
Смотрю. Черные штрихи появляются на бумаге с почти невозможной скоростью там, где, казалось бы, и не нужны, и каждый раз оказывается, что именно там их и не хватало. Я вглядываюсь в черно-белый портрет и невольно ойкаю. Он резко оборачивается ко мне.
- Что-то не так? – я порывисто обнимаю его и целую в висок, - Так, все так. Ты даже не представляешь себе, насколько.
Он улыбается и чуть притянув мою голову к себе легко касается губами моего лба. Затем отстраняется и внимательно смотрит мне в глаза.
- Поужинаешь? Или спешишь?
- А что на ужин?
- Невил заказал пиццу. Кажется с грибами. Но можешь что-нибудь приготовить сама.
- Пицца это здорово. Пригласи меня на ужин, и я с удовольствием останусь.
Его лицо озаряется совсем мальчишеской улыбкой, и у меня замирает сердце от нежности к этому непредсказуемому человеку.
- Ты лентяйка, Мион. Сказала бы честно, что готова есть любую гадость, лишь бы не готовить самой.
- Пицца – это не такая уж гадость. И я готова ее съесть, чтобы не готовить самой, - мне хочется притянуть его голову к своему плечу и не выпускать как можно дольше. Но он важно вскидывает подбородок в пародии на лучшие традиции Малфоев и произносит со всем доступным ему пафосом в интонациях: - Вы приглашены на ужин, мисс Мион!
- Какая честь! – делаю карикатурный реверанс и, не удержавшись, снова целую его в висок, - Невил готовит кофе. Будешь?
- Ненавижу кофе.
- Раньше любил. – Он отворачивается, вновь сосредотачиваясь на портрете. Зря я это сказала.
- Если верить твоим рассказам, раньше у меня вообще был плохой вкус.
- Должна ли я придти к выводу, что сейчас он у тебя безупречный?
- Безусловно, это так. Ты сомневаешься? – опять эта мальчишеская ухмылка. Облегченно вздыхаю – обычно он не любит, когда я напоминаю о прошлом. Будь я на его месте, наверное, тоже не любила бы.
Легко подталкивает меня к дверям, - Если не можешь помочь Невилу с кофе, то хотя бы составь ему компанию.
С трудом удерживаясь от того, чтобы снова обнять его, плетусь на кухню и плюхаюсь на очередной табурет. Удивительно, как в этом доме не приживается нормальная мебель. Кресла и стулья, расставляемые Невилом и мной в самых удобных уголках квартиры, таинственным образом испаряются и на смену им приходят обшарпанные и чаще всего колченогие табуретки. На одной из них я сейчас медленно раскачиваюсь, пытаясь прикинуть, как долго этот предмет интерьера сможет выдерживать мои возвратно-поступательные порывы.
- Грохнешься, - Невил явно скептически относится к моим экспериментам в области практической физики.
- Ага, точно, - слежу за его манипуляциями над медной туркой, - ты видел, да?
Он кивает, не переспрашивая, о чем это я. – Угу… Потрясающее ощущение. Будто смотришь на себя самого лет двадцать тому назад. Иногда я забываю, что он знал меня ребенком.
- Нев, он не помнит тебя ребенком.
- Думаешь, игры подсознания?
- Скорее способность видеть то, что есть, а не то, что кажется.
- О чем ты, Герми?
- Ну, сам посуди – он же не ребенком тебя рисует. Там, на бумаге, тот же самый Невил, что и здесь передо мной. Просто там суровая мужественность мистера Лонгботома не скрывает нежной и ранимой души маленького Невила. Разве ты сам этого не заметил?
- Может быть, это не то, что я хотел бы замечать. Если вспомнишь, маленький Невил не купался в любви и уважении своих товарищей.
- Мы уважали тебя, Нев. Просто не всегда были достаточно умны, чтобы понимать это. Возможно, тебя это не обрадует, но для меня ты ничуть не изменился с тех пор, каким бы суровым парнем ты не пытался выглядеть для прессы и своих подчиненных. Не обижайся, но его рисунок отражает тебя вернее любого зеркала, - с надеждой смотрю на Нева, он отворачивается, вновь склонившись над туркой. Обиделся? Нет, кажется, нет. Не вижу, но догадываюсь, что его губы сейчас расплываются в знакомой мне с детства улыбке.
- У него настоящий талант, верно? Стоило бы заниматься этим профессионально.
- Не знаю, кажется, основная работа тоже доставляет ему удовольствие. В конце концов химия не далека от зельеварения, если задуматься.
- Думаешь, он когда-нибудь вспомнит?
- Понятия не имею. Я не уверена, что ему стоит вспоминать.
- Что значит, не стоит? Ведь это его жизнь, Герми. Ты бы хотела в 37 лет начать все с нуля?
- Мне 38, Нев. И иногда именно этого я бы и хотела больше всего на свете.
Невил грустно качает головой, но, кажется, понимает, что не стоит задавать вопросов на эту тему. Разливает кофе по крохотным чашечкам и садится напротив, подперев подбородок руками.
- Мне до сих пор иногда трудно поверить, что теперь мы с ним почти ровесники.
- Понимаю. Хотя мне иногда кажется, что я на тысячу лет его старше.
- В каком-то смысле так и есть. Ты-то не теряла память, и весь твой жизненный опыт всегда с тобой. Поэтому ему и стоило бы вспомнить.
- Не знаю, Невил, может, ты и прав, но… Он ничего не помнит, но ведь он нашел себя, согласись? Он живет как магл, но живет счастливо. Или во всяком случае, в мире с собой. Не думаю, что волшебный мир может предложить ему что-то большее.
- Ты по-прежнему уверена, что можешь выбирать за него?
- Я не выбираю за него, Невил. Ты же знаешь, он сам не хочет ничего знать о своем прошлом.
- Не хочет знать по рассказам. Он надеется вспомнить самостоятельно.
- Врачи считают, что раз этого не произошло в первые пол года, значит уже и не произойдет. Во всяком случае, шансы невелики.
- Опытный колдомедик восстановил бы ему память за пол часа.
- Нет! Невил, прошу тебя, давай не будем снова это обсуждать! Я категорически против подобного вмешательства!
- Это только твое решение, Герми. Ни я, ни он не обязаны ему следовать.
- Невил, он умер! Мы вернули его к жизни, не спрашивая его мнения! И сейчас именно мы отвечаем за его жизнь, за его спокойствие и его счастье. Как бы пафосно это не звучало. Пойми, у нас нет и не будет возможности спросить его мнение по этому вопросу. Как ты вообще себе это представляешь? Извини, Сев, совсем забыл сказать, что мы волшебники?
- Ты утрируешь. Можно было бы объяснить постепенно.
- Что объяснить, Нев? Что его убили 20 лет назад? Что 3 года назад он не попадал ни в какую аварию, а всего-навсего воскрес? Расскажешь ему про Волдеморта? Про Нагини? Объяснишь принцип действия Хроноворота? Как вообще все это можно объяснить человеку, который понятия не имеет о существовании волшебного мира?!
- Ты думаешь, я меньше тебя желаю ему добра?! Очнись, Герм, ты ведь сама пришла ко мне за помощью, когда решила вернуть его! Я хоть раз дал тебе повод сомневаться в своем отношении к нему?
С минуту мы меряем друг друга взглядами, и я сдаюсь, - Прости, Нев. Я просто боюсь за него. И боюсь его потерять.
Невил кивает, соглашаясь с моими страхами, - Я тоже, Герми. И я первый потеряю его, стоит ему вспомнить свое истинное отношение к Невилу Лонгботому, - я пытаюсь возразить, но он жестом прерывает меня, - но меня постоянно терзает мысль о том, что мы обрекли его на судьбу бывших пожирателей. Ты не думала об этом, Герми? Фактически мы с тобой лишили его права на магию!
- Это не одно и то же. Его магия не заблокирована. Он может воспользоваться ей в любой момент, просто…
- Просто он об этом не знает. А значит, и воспользоваться не может. Если честно, я не вижу принципиальной разницы.
Я качаю головой. Мне нечего возразить, и Невил это понимает. Я думаю о волшебном мире, таком, каким он стал сегодня. С распущенным Визенгамотом и ничем не ограниченной министерской власть, сотнями лишенцев, не имеющих возможности ни достойно жить в своей стране, ни покинуть ее, студентами, лишенными возможности учиться и детишками, обреченными на судьбу сквибов. Я пытаюсь представить Сева в этом мире и не могу. По лицу Невила вижу, что он думает о том же.
- Он мог бы это изменить, Герм… - он озвучивает мысль, которая мучила меня последние 3 года. Он бы не принял этого мира. И он мог бы все изменить.
Или погибнуть.
Нев ушел сразу после ужина, не забыв прочесть нам лекцию о вреде фаст-фуда для наших желудков, на что Сев насмешливо заметил, что, учитывая количество пиццы, поглощенное самим Невилом, нашим желудкам точно ничего не грозит. Нев виновато улыбнулся и попрощался до пятницы. Не знаю почему, но с его уходом меня вдруг охватило какое-то тревожное чувство, так, что постоянно хотелось обернуться и проверить, нет ли кого за спиной. Кажется, я даже оборачивалась пару раз, украдкой, чтобы не заметил Сев. Как правило, он легко замечал любые мои душевные метания.
Но сегодня он явно где-то далеко отсюда. Сразу после ухода Невила Сев усаживается на пол перед телевизором, обхватив руками колени. Идет какая-то комедия, кажется, даже неплохая, но он не смотрит. Я вижу, как его взгляд блуждает по комнате, ни на чем конкретном не останавливаясь. Сегодня он кажется несколько рассеянным и… уставшим?
- Ты хорошо себя чувствуешь? – пожимает плечами, молчит. Я подхожу ближе, присаживаюсь на корточки у него за спиной, утыкаясь подбородком в худое плечо. – Голова болит?
- Немного, - поворачивает голову и бегло улыбнувшись чмокает меня в нос, - все в порядке, Мион.
Накатившее раньше чувство тревоги не отступает, и я щурюсь, стараясь внимательней разглядеть каждую черточку его лица. Его головные боли обычно не становятся проблемой, но пару раз ему становилось по настоящему плохо. Сейчас я не вижу признаков приближающегося приступа, и тревога слегка отступает, но не исчезает совсем.
Минут 15 брожу по квартире и собираю накопившиеся за два дня наброски. Сев рисует постоянно – на работе, дома, в автобусе. Невил как-то пошутил, что взгляд на окружающий его мир Сев бросает лишь в поисках объекта для изображения. Сев смеялся, а я про себя подумала, что это недалеко от истины. Я регулярно заполняю его мир папками бумаги, альбомами и блокнотами, потому что иначе он начнет рисовать на полях газет, салфетках и даже обрывках туалетной бумаги. Листы с беглыми набросками валяются по всей квартире, смятые, торчат из его карманов, но я скрупулезно собираю их в стопки и раскладываю на на его рабочем (он же обеденный, он же единственный) столе. Время от времени один из спасенных мною листков оказывается приколотым в левом верхнем углу мольберта, над которым тонкая нервная рука выводит свой сумасшедший танец.
Сегодня набросков не так много, и я с огорчением думаю о том, сколько таких листочков еще валяется у него на работе. Выровняв стопку, начинаю просматривать лист за листом. Немолодая женщина с какой-то склянкой в руке – это на работе. Мальчишка, прилипший сплюснутым носом к стеклу – в автобусе? Заросший пруд, поломанное дерево и покосившаяся скамья – наверное, в парке. Несколько человек за стойкой – в каком-то баре, девочка с собакой возле магазина…
Что-то не так. Перекладываю девочку с собакой вниз стопы и настороженно вглядываюсь в барную зарисовку. Что-то не так. Люди за стойкой пьют, разговаривают и вряд ли подозревают, что их кто-то рисует в этот момент. Обычные люди в обычном и явно не слишком приличном месте. Ничего особенного. Откуда вдруг этот непонятный страх?
Подсаживаюсь к Севу и подсовываю набросок ему под нос. – Где это?
- Да так, забегаловка возле работы. Заглядываем туда по пятницам с Энн и Тимоти.
У меня немного отлегает от сердца. Энн и Тимоти – сослуживцы Сева. Я знаю их только по его рисункам, и там они кажутся вполне милыми и безопасными. С удивлением ловлю себя на последней мысли. Безопасными? С чего вдруг я задумалась об опасности? До боли в глазах вглядываюсь в рисунок.
- Я могу взять это?
- Бери, конечно, - смотрит на меня с легким недоумением, - чем он тебе так приглянулся?
Делаю неопределенный жест, выходу в прихожую и прячу листок в свой набитый бумагами портфель. Кажется, даже вздыхаю с облегчением. Почему-то мне очень важно забрать рисунок из этого дома.
Оборачиваюсь – Сев стоит в дверях, скрестив руки на груди. Он явно удивлен моей реакцией, но оставляет ее без комментариев. Что ж, по крайней мере прошло его недавнее оцепенение.
- Тебе понравился портрет Нева?
- Очень. И ему тоже. Почему ты нарисовал его таким?
- Каким? – бровь взлетает, и лицо приобретает слегка насмешливое выражение.
- Нежным. Ранимым.
- Он такой и есть.
- Многие с тобой не согласились бы. – Отмахивается от моих слов, как от назойливой мухи.
- Он такой и есть.
- А я?
- Что ты?
- Почему ты рисуешь меня со сломанными цветами?
- Я не прав?
- Прав. Но все же – почему?
- Они - часть тебя.
- Почему? – Он нервно передергивает плечами и молчит. Я знаю, что он не может объяснить, почему видит меня такой. Как и я не могу объяснить ни ему, ни себе, почему такой стала. Когда и почему сломанные цветы стали частью меня?..
Рональд Уизли внимательно оглядел пустующее помещение возглавляемого им отдела и раздраженно фыркнул. С ума сойти, он пришел на работу первым! Такого не случалось с ним даже в те незапамятные времена, когда он был сопливым стажером. Оказывается, даже его личный секретарь приходила на работу позднее, а ему-то казалось, что Имоджин днюет и ночует здесь. Заглянув в свой кабинет, Рон убедился, что делать там в такую рань совершенно нечего – объемистые папки не появлялись как по волшебству на его столе, и ласковый, пусть и несколько приторный, голосок не осведомлялся, желает ли он чаю или кофе? Или чего покрепче? Или перекусить?
В свете несостоявшегося семейного завтрака идея перекусить казалась особенно заманчивой, но ее пришлось отложить до прихода Имоджин. В конце концов начальник Аврората не должен самостоятельно организовывать себе завтрак. На работе для этого есть секретарша. Дома – жена.
При воспоминании о жене начальник Аврората горестно вздохнул и плюхнулся в ближайшее к нему кресло Дина Томаса, закинув обе ноги на стол. Вчерашняя обида на Герми к утру сменилась глухим раздражением, вынудившем его в итоге сорваться на работу ни свет, ни заря. Даже не позавтракав.
Герми вернулась домой поздно, как обычно, ограничив все объяснения скупой запиской, доставленной днем почтовой совой, в которой жена кратко сообщала, что намерена вечером заглянуть к родителям. Третий раз на неделе. Как будто ее родителям необходимо столь пристальное внимание! Как будто ей самой и думать больше не о ком, как о родителях! Как будто ей и дела никакого нет до того, что он – муж – прождал ее до половины двенадцатого и волновался, между прочим!
Любая женщина на ее месте почувствовала бы себя виноватой, но только не Герми, нет! На заданный особым тоном вопрос Молли о родителях жена ответила спокойным «спасибо, все в порядке», а демонстративного молчания мужа, кажется, не заметила вовсе. И минуты не посидев с ним и свекровью, Герми объявила, что идет спать и желает всем спокойной ночи, спровоцировав возмущенное фырканье Молли.
Рон намеренно не пошел в спальню вместе с ней, еще с полчаса выслушивая претензии матери к его жене. Как минимум в одном мама была права, - Герм должна была хорошенько прочувствовать свою вину перед мужем, и ожидание в пустой спальне могло этому поспособствовать. Когда он, попрощавшись наконец с мамой, поднимался к себе, то был практически готов к долгим объяснениям, но их не последовало.
Герм читала при свете ночника, лежа в постели, и даже глаз не подняла, когда он вошел. Предположения заметались в его голове – чувствует себя виноватой? Ищет подходящие слова для извинения? Он не собирался облегчать ей задачу, поэтому молча разделся и лег, отвернувшись к стене, пытаясь хоть как-то спланировать предстоящий разговор. Тишина казалась звенящей, только шелест переворачиваемых Герми страниц изредка нарушал ее.
Он уже почти заснул, когда Герм отложила книгу, бросила холодное «спокойной ночи, Роналд» и, погасив свет, повернулась к нему спиной. Кажется, он собирался возмутиться, но спать хотелось немилосердно, и даже показалось, что отложить разговоры на утро – вполне мудрое решение…
Вот только утром стало очевидно, что Герм, в отличие от него, никаких разговоров не планировала. То есть, она готова была его выслушать, но не более. Все его упреки – шлялась неизвестно где, родителей использовала как предлог, безразлично относится к своей семье, плюет на мнение мужа, - Герми встречала молчаливыми кивками, которые, может, и сошли бы с натяжкой за признание вины, вот только взгляд жены был при этом каким угодно, но не виноватым. Сейчас, вспоминая эти автоматические кивки, Рон мог бы поклясться, что она вообще не слышала ни слова из того, что он говорил.
Конечно, он сорвался – стучал по столу кулаком и орал на нее, но кто бы на его месте не сорвался? А она смотрела на него с тем безразличным удивлением, которым иной раз смотришь на новую деталь чужого интерьера: вроде бы раньше здесь этого не было? Нет? А впрочем, все равно. Вот это самое «все равно», будто крупными буквами написанное на лице Герми, и заставило его вылететь из дома в такую рань, громко хлопнув дверью и забыв про завтрак.
- Рон? – удивленный возглас вырвал его из повторного переживания сегодняшнего утра. Дин Томас. Его заместитель. Его, пожалуй, любимый сослуживец. Один из его лучших друзей еще со школы. Рон приветственно вскинул руку и уже совсем было собрался отпустить парочку дежурных шуток, но что-то заставило его осечься и повнимательней приглядеться к коллеге. Выглядел Дин, мягко говоря, не очень.
На первый взгляд, в этом не было ничего необычного. Рон знал, что выходные Дин обычно проводит бурно, так что лиловые тени под глазами и осунувшееся лицо еще ни о чем не говорили. Но вот выражение этого лица казалось странным. Такие лица Рон иногда видел у подследственных после длительной череды допросов – лица людей, потерявших связь с реальностью.
Дин прошел к своему столу и аккуратно опустился на довольно-таки неудобный стул, совершенно проигнорировав факт оккупации его личного рабочего места не ко времени явившимся начальством. И это тоже казалось странным. Вопреки должностной иерархии Рон всегда поддерживал с Дином чисто приятельские отношения. Такие, что фраза «убери свою задницу с моего кресла» была бы сейчас куда уместней молчания и отсутствующего взгляда.
Перегнувшись через стол, Рон пощелкал пальцами перед лицом товарища. На самом деле понадобилось несколько секунд такого щелканья, чтобы Дин, сфокусировав наконец на нем взгляд, выдавил из себя дежурное «привет, Рон». Какое-то время оба молчали, пока Рон, уперев локти в стол, а подбородок в ладони, оценивал состояние друга. Увиденное ему категорически не нравилось.
- Ау, Дин Томас, слышишь меня? Прием! Паршиво выглядишь, дружище.
- Рон… Привет. Извини, я сегодня немного эээ….
- Ээээ – что? Выглядишь так, будто призрака увидел! – Рональд Уизли, начальник Аврората, любил иногда щегольнуть магловскими пословицами из лексикона своей жены.
- Призрака?! Ты думаешь, что… - Дин во все глаза уставился на него, будто он только что произнес что-то невероятно мудрое, - дда, наверное, очень может быть.
Рон оторопел. Если Дин Томас так реагирует на шутки, то с ним определенно случилось что-то нешуточное. Встав с кресла, Рон обогнул стол и уселся на корточки перед замершим товарищем. – Дин… эй, Дин! Да что с тобой сегодня?
Дин встрепенулся и уставился на него уже более осмысленным взглядом: - Ты не поверишь, Рон… Мерлин, я сам себе не верю, но я и в самом деле видел кого-то вроде… призрака. Только не считай, что я рехнулся!
- Я и не считаю, Дин, честное слово. Знаешь, у нас с тобой нервная работа, и иногда все мы нуждаемся в… в отдыхе, Дин. Вот скажи, ты хорошо спал сегодня?
Дин откинулся на спинку стула, смерив начальника внимательным и слегка насмешливым взглядом. – Спал? Нет, Рон, я чертовски плохо спал. И сегодня, и вчера. Потому что в пятницу я видел кого-то, кто мог бы быть призраком. В лучшем случае. Конечно, ты можешь считать, что мне привиделось, но я не спятил, Уизли, и точно знаю, кого видел…
- И кого же ты видел?
- Ты не поверишь, Рон. Ты не поверишь…
Аппарируя к Норе, я отчаянно надеялась не застать там Рона. Или маму. Или… Признаться, я вообще не хотела встречаться ни с кем из семьи, кроме Гермионы. Конечно, я люблю их всех и, как правило, радуюсь каждой встрече, но не сегодня, Мерлин, не сегодня. Прошедшая неделя была слишком тяжелой, чтобы добавлять к ней еще парочку неприятных моментов.
Мой мир был относительно спокойным до 10 утра понедельника, когда в наш дом буквально ворвался взъерошенный Рон и, стряхивая с себя каминную сажу, вопросил: «Ты уже знаешь? Гарри знает?» Гарри к тому времени был на работе, а я ничего особенного не знала, поэтому на оба вопроса ответила отрицательно. Спокойно так ответила, без суеты. Даже из-за стола не встала. И вот тогда Рон плюхнулся за стол напротив меня и, обхватив обеими руками оставленную Гарри чашку, провозгласил: «Невил подписал п |
