Брачное пособие

Гермиона, чьи мысли пребывали в сумятице, из вежливости поаплодировала. Неужели никто ничего не хочет сказать?
На лицах всех коллег были написаны довольство и радость.
Это раздражало еще больше.
Вся эта шайка – просто эгоистичные сволочи, которых не волновали ни справедливость, ни честность, ведь у них за плечами уже есть немалый стаж, пенсия и полная безопасность. Так с чего им волноваться?
Она едва сводила концы с концами на жалкие гроши первой зарплаты и была вынуждена наблюдать, как Невилл – милый Невилл – одним махом получил двойной оклад.
Просто женившись.
– Мы надеемся, что новая политика заставит молодежь серьезнее относиться к карьере преподавателя в Хогвартсе, – решительно заявила довольная Минерва.
Невилл, к его чести, густо покраснел.
Минерва поднялась и встала во главе стола.
– Сделаем перерыв на завтрак, а через час встретимся вновь. Нам нужно многое успеть до возвращения студентов в пятницу…
Гермиона, с колотящимся в груди сердцем, вскочила на ноги.
– Гермиона? – благодушно улыбнулась Минерва.
Гермиона услышала недовольное фырканье Снейпа за спиной, но сдерживаться не собиралась.
– Сначала я хочу поздравить Невилла и Ханну, – сказала она, понижая тон, чтобы не выдать своего расстройства. – Я хочу сказать, что если кто и заслуживает подобные привилегии, так это Невилл.
Парень покраснел еще больше.
Позади нее Снейп что-то проворчал.
– Но, – твердо продолжила Гермиона, – тот факт – я хочу подчеркнуть, дело вовсе не в деньгах – что сама идея платить женатым сотрудникам больше, чем холостым, оскорбительна. Это несправедливо и лишено всякого смысла. Если Министерство решило нас подкупить, заставив жениться в этом году, то где гарантия, что в следующем они не возведут это в ранг требования?
– Профессор Грейнджер, – уверенно сказала МакГонагалл, ставя точку в этом споре. – Я не собираюсь обсуждать это сейчас. Если вы не согласны с новой зарплатной политикой, то я предлагаю адресовать ваши возражения Попечительскому совету и в Министерство. Не нарушайте то, что должно стать счастливым событием для нашего коллеги, своим мелочным…
– Это не мелочность! И дело не в Невилле или…
Филиус наклонился и успокаивающе погладил Гермиону по руке.
– Разве вы не понимаете, моя дорогая? Это поможет и вам быстрее выйти замуж. Теперь, когда финансовая нагрузка на молодых преподавателей ослабится…
– Не на молодых преподавателей, – оборвала его Гермиона, – на женатых преподавателей. Вы самонадеянно полагаете, что моя свадьба неизбежна, и я обязана выйти замуж, чтобы получить достойную компенсацию, соразмерную моим талантам. Единственная причина, по которой вы не возражаете – уже наработанный большой стаж преподавания, поэтому брачные льготы для получения приличного оклада не нужны.
– Кое-кто утверждал, что дело не в деньгах, – ухмыльнулся Снейп. – И, конечно же, свел разговор к ним, родимым.
– Нет, не в деньгах! – вскипела Гермиона. – Это дело принципа! Так будет честно! И справедливо! И…
– Дело в чертовых бабках! – отрезал Снейп, вскакивая с места. – И чем быстрее вы это признаете, тем быстрее мы отправимся на завтрак!
Гермиона заскрежетала зубами и впилась взглядом в потолок.
– Хорошо, – согласилась она. – Это дело принципа, честности, справедливости и… чертовых бабок.
– Следующий созыв Попечительского совета в декабре. Тогда и предоставите им свои возражения. Совещание закончено! – Минерва, не оглядываясь, понеслась к двери, следом за ней потянулись все остальные.
Не совсем все.
– Brava, Грейнджер, brava! Вы отыскали новую ветряную мельницу для подвигов – директива Министерства, которую следует оспорить, очередной проект, ставший целью вашего праведного гнева.
Снейп цедил слова, пока девушка, наконец, не оказалась лицом к лицу с ним – со своей личной занозой в заднице.
– Снейп, – прозвучал ответ, – а почему вы не беситесь? Разве вас ничуть не волнует то, что для получения этой маленькой денежной добавки придется жениться?
– Жаль, что в прошлом году Уизли выскользнул у вас из рук.
– Вернее, был вышвырнут за дверь, и вам это прекрасно известно.
Снейп уставился на нее поверх внушительного шнобеля.
– Кажется, на выбор осталось всего три варианта. Вы можете выступить против, потратив на это годы, и, скорее всего, без толку. Можете и дальше работать за зарплату, унизительную для любого и уж тем более для ведьмы, имевшей множество возможностей, но отказавшейся от них ради преподавательской карьеры. Или…
– Или?.. – Гермиона внимательно следила за ходом мысли и – да, ясно услышала скрежет шестеренок в его голове и увидела пугающую решительную вспышку в глубине темных глаз. – Или что?
Ухмылка Снейпа пугала еще больше.
– Вы можете выйти замуж.
Девушка фыркнула и начала собирать листки с записями, которые вела на утреннем совещании.
– Ага, гористая местность Шотландии просто кишмя кишит подходящими парнями, возжелавшими жениться на героине войны, у которой орденов больше, чем у них мозгов, и живущей в этом старом поганом замке… – рука замерла, скомкав последний свиток.
Их взгляды встретились.
– Только так я смогу заработать дополнительные семьсот восемьдесят девять галлеонов в год.
– Это ради чертовых денег, – повторил Снейп.
– Все ради денег, – согласилась Гермиона.
И – о чудо! – в эту же секунду вопрос был решен, говорить что-то еще было излишне.

Конец первой главы


Глава 2.

Два года спустя

Они вошли в учительскую так же, как и всегда: Снейп, распахивающий перед ней двери со словами:
– Только после тебя, любимая.
И Гермиона, воркующая:
– Спасибо, мой дорогой, – проходя мимо него.
Северус отодвинул для жены стул, а она, с притворной скромностью присев, принялась наливать ему чай.
Все сидящие за столом преподаватели с негодованием смотрели на парочку.
Вот пидоры!
– Если все уже собрались, – многозначительно сказала Минерва, хотя Северус с Гермионой заняли свои места как раз вовремя, чтобы никто их не смог обвинить в задержке совещания, – то я с радостью сообщаю вам, что у Невилла и Ханны родился здоровенький мальчуган.
Эта новость стала известна еще прошлой ночью, поэтому сообщение было воспринято тепло и без неуместного удивления и гвалта.
Гермиона аплодировала с нарочитым энтузиазмом – по той причине, что их с Северусом так и не простили после того, как они украли славу Невилла, сыграв свадьбу, привлекшую в десять раз большее внимание журналистов, чем его собственное бракосочетание. Хотя почему это кого-то волновало, она так и не поняла.
– Таким образом, – решительно продолжила Минерва, – отпуск Невилла в связи с его отцовством начинается немедленно и будет длиться пятьдесят шесть дней…
– Отпуск оплачиваемый? – вкрадчиво поинтересовался Северус.
– Оплачиваемый на 90%, – сурово отчеканила Минерва, – согласно закону. А теперь, если мне позволят продолжить…
– Минерва, – елейно спросила Гермиона, – нет ли там случайно какого-нибудь пособия для женатых преподавателей за рождение ребенка?
– Отвисшая мошонка Мерлина! – закашлялась Хуч. – Если вы двое считаете, что сможете отвертеться, вздумав фальсифицировать рождение ребенка…
У Гермионы задрожали губы, и Северус накрыл ее руку, лежавшую на столе, своей ладонью.
– Ну-ну, мое сокровище, они просто завидуют.
Она лучезарно улыбнулась мужу.
– Может, и нам последовать примеру?
Снейп вопросительно выгнул бровь, обращаясь к Минерве:
– Это пособие – единичная выплата или за каждого ребенка?
– Северус Снейп, не смей…
– Как насчет четверых? – спросил он у Гермионы, прикасаясь губами к ее пальчикам.
Септима вскочила на ноги.
– Я отказываюсь наблюдать этот произвол!
– Септима, сядь! – Минерва ткнула костлявым пальцем в Северуса: – А от тебя чтобы больше ни слова! Нет никакого пособия за рождение детей!
– То, что я всегда и говорил, – самодовольно кивнул Северус. – Маленькие засранцы.
Глаза Гермионы на долю секунды встретились с глазами Северуса: чуть дольше – и супруги разразились бы смехом, а веселье лучше отложить на потом.
– Гермиона, – Снейп растягивал слова самым бархатным своим тоном, – когда два человека любят друг друга, хотя никто им не верит, это же все равно любовь?
Миссис Снейп затрепетала ресницами и ухмыльнулась.
После этого она обратила все внимание на Минерву, уже практически находившуюся на грани апоплексического удара.
– Вы что-то начали говорить, Минерва? – сладенько спросила она.
– Да. Да… – директор прокашлялась и разгладила складки на лифе платья. – Как я уже говорила, нам оказали большую честь, и очень известный герболог будет заменять Невилла во время его отпуска. Вообще-то я думала, что к этому времени она будет уже здесь. Надеюсь, защитные чары замка не доставили ей проблем. Профессор Изабелла Соул занималась исследованиями в Берлине, Калифорнии, Тасмании, долине реки Янцзы и …
Пока Минерва бухтела о многочисленных и впечатляющих достижениях профессора Соул, Гермиона подавила крошечный всплеск сожаления. Столько проектов, столько открытий, столько уважения... Она тоже мечтала о подобной карьере, но по окончании войны почувствовала себя такой уставшей, и, в конце концов, ей действительно нравилось преподавать. Миссис Снейп вздохнула.
– Изабелла! – пропела Минерва, когда дверь в учительскую открылась.
Гермиона посмотрела туда и замерла.
В дверном проеме стояла самая ослепительная женщина в мире, с ореолом блестящих темно-рыжих волос, с зелеными глазами, как… нет, еще зеленее, чем у Гарри.
Северус убрал ладонь с руки Гермионы и встал, как и все остальные мужчины, находившиеся за столом.
Изабелла Соул со смущенной улыбкой вплыла в комнату и, казалось, вслед за ней вошло солнце.
– Мне так жаль, что я опоздала, – сказала она чистым, чарующим голосом
– Ничего страшного, – ответила Минерва. – Рядом с Северусом есть свободный стул.
И Гермионе со странной тяжестью в сердце только и оставалось, что смотреть на женщину, до безумия похожую на Лили Поттер.

Гермиона сидела за столом, проверяя стопку эссе по Защите от темных искусств. С момента победы над Волдемортом прошло не так уж много времени, но студенты, казалось, потеряли всякий интерес к изучению этого предмета, и проверять их бессвязные работы стало еще труднее.
Северус поставил перед женой ее любимый чай с жасмином.
– Спасибо, – благодарно выдохнула она.
– Не вопрос, мое сокровище, – рассеянно отозвался он, изучая пергамент, исписанный его собственным мелким почерком. Может, все дело в привычке, но Гермиона обожала слышать из его уст слово «сокровище», произнесенное низким бархатным голосом.
– Что-то случилось? – спросила она.
– О, нет, – ответил Снейп. – Ничего. Я всего лишь проверяю список ингредиентов, которые в течение следующих нескольких недель нужно будет получить в оранжерее. Похоже, сейчас самое подходящее время улучшить качество выращиваемых мандрагор.
– Снова за свое? – спросила Гермиона, чувствуя, как в душе заскребли кошки. – Ты рассуждаешь о мандрагорах так, словно считаешь, что никто, кроме Помоны, не знает, как их правильно выращивать.
– Лонгботтом слишком невнимательно следил за ними, и это снизило их эффективность, – ответил он. – Надеюсь, профессор Соул пробудет здесь достаточно долго, чтобы привести их в порядок.
– О, я тоже на это надеюсь, – елейно ответила Гермиона, опуская свою чашку на блюдце с большей силой, чем требовалось. – Я бы выпила чего-нибудь на ночь. Огневиски, дорогой? – ну, а даже если дорогой прозвучало несколько резко, то кто может ее в этом обвинить?
– М-м-м? – Снейп глянул на нетронутый чай, а потом посмотрел ей в глаза. – Что-то не так?
Она налила спиртного на три пальца в бокал – из тех, что ее родители подарили им на вторую годовщину свадьбы.
– И с чего ты решил, что со мной что-то не так?
– Ты никогда не пила огневиски, – Северус рассматривал ее, словно она была каким-то нестабильным зельем.
– Может, у меня никогда не было на это причин, – резко отрубила Гермиона. А затем, подняв бокал, продолжила: – Когда я еще получу возможность опробовать наш прекрасный хрусталь? Твое здоровье.
И чувствуя себя очень раздраженной, Гермиона унесла выпивку с собой в спальню, оставив Северуса без помех изучать свой перечень.

В конце концов, это был всего лишь список ингредиентов для зелий. Увидев его лежащим на столе в комнате, Гермиона подошла, чтобы убедиться и почувствовала себя глупо из-за такой странной реакции на то, что у Северуса был составлен список для временного преподавателя гербологии, и в особенности потому, что из-за непривычки к огневиски у нее теперь болела голова.
Следующие две недели прошли без прецедентов.
Профессор Соул – Изабелла – сидела на противоположном конце обеденного стола, как обычно болтая с Хуч и Септимой. И если последние две тратили слишком много времени, бросая в сторону Северуса и Гермионы удивленные взгляды, а взгляд Изабеллы варьировался от смущенного до задумчивого, то Гермиона ловко избегала их внимания, вовлекая мужа в оживленную беседу.
И в результате у него не было возможности слишком часто смотреть в другой конец стола.
Во всяком случае, не чаще, чем у любого другого мужчины в Большом Зале.
Но Гермиона оказалась не готова, когда в следующую субботу утром к ней во время спуска к точке аппарации присоединилась веселая рыжая красавица с сияющими зелеными глазами.
– Вы не будете против, если я пойду с вами?
– Э-э-э… нисколько, – ответила Гермиона, но не смогла сдержаться, чтобы не добавить: – И как вы думаете, куда я направляюсь?
– Северус сказал, что вы собираетесь на Диагон-аллею. Или я ошибаюсь?
– Вы разговаривали с Северусом?
– Я искала вас, и… послушайте, если для вас это неудобно…
– Простите, я просто не ожидала, – ответила Гермиона, замедляя шаг и приноравливаясь к степенной походке Изабеллы, а потом нарочито весело сказала: – Думаю, мы сможем порознь походить по магазинам, а потом встретиться, чтобы…
– Выпить в Дырявом Котле и поговорить о своем, о девичьем? – оживилась Изабелла.
– В кафе-мороженом Фортескью, – решительно ответила Гермиона.
Ей определенно хотелось сохранить полную ясность ума, когда они будут говорить, как выразилась Изабелла Соул, о девичьем.

– Вы сами понимаете, что окружены стадом сплетничающих старых коров, – беспечно заявила Изабелла, погружая ложку в мороженое. Она задорно усмехнулась, отправляя в рот еще кусочек лакомства и явно этим наслаждаясь.
– Ну, да. Я действительно это знаю, – Гермиона уставилась на свою вазочку, теряя всякий аппетит. Она поняла, что за этой совместной прогулкой крылась какая-то цель, но теперь не была уверена, хочет ли она ее выяснять.
– Мне, в принципе, все равно. Она очень забавны и злословят гораздо меньше, чем большинство моих прежних коллег, но, тем не менее, я думала, они будут лучше к вам относиться. Вы такая молодая, и я скорее ожидала, что они будут смотреть на вас, как на свою подопечную. Бывшему студенту трудно добиться равенства с преподавателями даже при самом лучшем раскладе, а я едва ли отнесу вашу ситуацию к лучшим.
– Правда? – Гермиона едва ли могла предугадать, куда приведет беседа, и очень жалела, что не может уйти. Если бы в ней осталось хоть пол-унции гриффиндорской храбрости, она бы ушла прежде, чем разговор скатился на такую скользкую тему.
– Прямиком из класса в учительскую, без подтвержденного официального образования, даже не имея года перерыва, чтобы соблюсти хоть какую-то дистанцию.
Гермиона вздрогнула. Отсутствие образования волновало ее больше всего, но Минерва и Филиус настояли, чтобы мисс Грейнджер преподавала сверстникам, ведь она уже все выучила самостоятельно, а поскольку найти другого преподавателя не представлялось возможным, то они просто не могли позволить девушке выскользнуть из рук.
– Конечно, Защита от темных искусств едва ли представляет академический интерес, – продолжила Изабелла. – И вряд ли когда-нибудь приобретет такой статус, поэтому я понимаю, отчего они разрешили вам…
– Это – жизненный предмет, – огрызнулась Гермиона.
– И, конечно же, в нем вы превосходили остальных, – заметила профессор Соул, облизывая ложку.
– Я не достигла уровня Гарри и Северуса и… ну, еще некоторых … но я хороший учитель и приглашаю других преподавателей проводить несколько раз в месяц дополнительные занятия. Вообще-то, – ее мысли понеслись вскачь, – в этом месяце очередь Невилла, но его не будет в школе. Все студенты просто обожают его, но несколько иначе, чем Гарри, потому что Невилл очень добрый, и, тем не менее, весьма силен в ЗОТИ.
Широко распахнув глаза, Гермиона умоляюще посмотрела на женщину напротив.
– Вы не хотите его заменить? Я уверена, нашим студентам было бы интересно, что новенького из того, что придумали американцы по этому предмету, вы узнали в Салеме.
Изабелла побледнела.
– Я? Зачем же, в Салеме вообще нет такого предмета – ЗОТИ… Боюсь, что подобные вещи не в моей компетенции.
– Жаль, – ответила Гермиона, помешивая ложечкой подтаявшее мороженое. – Даже старые сплетничающие коровы многих превосходят в Защите. Надо будет пригласить Сибиллу. Когда она откладывает в сторону хрустальный шар, то в рукаве про запас у нее всегда имеется пара-тройка интересных проклятий.
– Touché, – Изабелла смотрела на Гермиону вполне приветливо. – Допускаю, что не смогла удержаться, чтобы не послушать, что они о вас говорят. Особенно, когда… ну, мы же можем быть откровенны? Особенно, когда сплетни дали мне понять, что этот восхитительный мужчина, с которым вы живете, на самом деле не является вашим … – она, наконец, замолчала, видимо, понимая, что перешла все границы. – Простите, но я просто… ну, из-за нескольких фунтов в год… в общем, то, что вы делаете, настолько очевидно…
– Очевидно?
– Вы двое очень близки – это очевидно любому, но еще бросается в глаза и то, что вы оба похожи на хороших приятелей, упивающихся удачной шуткой.
Так. Это, конечно же, провело черту под их беседой, но будь Гермиона проклята, если ей понравилось, как Изабелла Соул подвела итоги.
– И теперь я вас обидела.
– Как проницательно, – ласковым голосом пропела Гермиона.
– Мне просто показалось… моя дорогая девочка, что на вашей стороне тоже кто-то должен быть, кто-то вроде наставника. Тот, у кого сформировалось более широкое представление о мире, и кто понимает, что именно вы теряете, сидя здесь отшельницей.
Гермиона резко поднялась.
– Полагаю, вы и сами найдете дорогу обратно в замок, – но прежде чем девушка смогла уйти, Изабелла вцепилась в нее маленькой изящной ручкой, удерживая на месте.
– Пожалуйста, извините меня. Я все испортила. Прошу вас.
Женщина внимательно смотрела на собеседницу из-под густых темно-рыжих ресниц, ее взгляд лучился добротой, и Гермиона не выдержала, снова опускаясь на стул.
– Что вы от меня хотите? – наконец спросила она.
– Может, начнем сначала?
Гермиона не ответила.
– Ладно, у меня есть один вопрос – совершенно четкий вопрос – он мучил меня с той самой минуты, как я сюда приехала.
«Этот восхитительный мужчина».
Гермиона снова услышала слова, сказанные соблазнительным голосом.
– Почему ваши родители вообще отпустили вас в Хогвартс? – спросила Изабелла, и, несмотря на замешательство, вызванное этим вопросом, Гермиона видела, что он задан абсолютно серьезно.
– А что они могли сделать? – в свою очередь спросила она. – Можно подумать, у них были варианты, куда отдать ребенка-волшебника.
Изабелла в недоумении уставилась на нее, а потом выдохнула:
– Конечно! Я забыла, что вы магглорожденная. Ваши родители ничего не знали.
Гермиона смущенно покачала головой:
– Хогвартс…
– Отсталая школа, застрявшая в средневековье, под управлением эксцентричного человека, видевшего опасность в каждой тени – хотя время показало, что он, возможно, был прав – но, честное слово, школе не пошло на пользу директорство Альбуса Дамблдора.
Гермиона ощетинилась.
А профессор Соул продолжала:
– Из того, что мне рассказали, я поняла, что вы очень умны. В Салеме, куда родители отправили меня, вы бы добились больших успехов. Их учебный план и подход к обучению выше всех похвал, ваши семикурсники по гербологии изучают то, что там проходят в пятом классе. И из того, что я увидела, могу заключить: то же самое касается и других предметов, а некоторых углубленных дисциплин, которые мы там изучали, в Хогвартсе вообще нет. Вот, где вам следовало бы находиться. А не здесь, под руководством людей, пусть действующих из лучших побуждений, но чей личный опыт весьма ограничен и едва ли достаточен. Вам следовало бы учиться в Берлине, чтобы исполнить мечты и добиться того будущего, о котором вы, боюсь, никогда не задумывались. В волшебном мире столько возможностей, а вы окончили школу… и остались в ней!
Гермиона почувствовала, как у нее перехватывает горло. Изабелла описала все то, о чем она мечтала на первом курсе и даже еще на четвертом – пока ее мировоззрение после Отдела Тайн не сузилось до желания поддержать лучшего друга и уберечь родителей от опасности.
Профессор Соул коснулась ее руки.
– Гермиона, тактично о таком сказать невозможно. Я потрясена, что вы с Северусом продолжаете маскарад ради небольшой надбавки в несколько сотен галлеонов в год, в то время как… – зеленые глаза женщины затуманились. – За то, что я буду преподавать в Хогвартсе восемь недель, мне заплатят тысячу двести галлеонов, и это намного меньше, чем мне платили бы в любом другом месте.
Гермиона почувствовала, как от лица отхлынула кровь. Обида перемешалась с гневом. Они платили этой женщине больше, чем…
– Это из-за моего образования и рекомендательных писем, – мягко добавила Изабелла. – Образование и рекомендательные письма, которые должны были бы иметься и у вас, которые вы должны получить теперь. Образование и диплом, которые помогут вам зарабатывать столько, сколько вы на самом деле заслуживаете.
Гермиона сидела, крепко зажав ладони между колен, чтобы скрыть дрожь.
– Я еще раз вас спрашиваю. Что вам от меня надо?
– Скажите честно, вы счастливы?
Была.
– Я знаю множество людей, которые могут вам помочь. Вы когда-нибудь думали об учебе…
– В Париже, – выдохнула Гермиона. – Я начала учить французский с восьми лет. Я уже тогда знала, что буду поступать в Сорбонну.
– Там есть направление и для волшебников.
– Я знаю.
– Так почему вы этого не сделали? Война закончилась. Вы могли уехать. Это, конечно, стоит денег. Но всегда есть альтернативные пути.
– Дело не в деньгах. Вернее, не только в них, – Гермиона безучастно смотрела на таявшее мороженое.
Кровь друзей, пропитавшая землю. Их крики, стоны и рыдания, отражавшиеся эхом от каменных стен. Гермиона не могла повернуться к ним спиной. Ей хотелось почтить их память, вернув Хогвартсу былую славу.
«Отсталая школа, застрявшая в средневековье».
– Я опять все сделала неправильно.
– Верного пути сказать все это не существует, – губы Гермионы скривились от неподдельной горечи.
– Я совершила ошибку.
Если Изабелла Соул хотела услышать заверения, что она поступила правильно, то этого Гермиона сказать ей не могла.
Как и не могла утверждать, что все сказанное было неверным.
– Мне нужно время подумать.
– Если вы решите, что хотите узнать что-нибудь еще, то обращайтесь ко мне. Мы можем на выходных смотаться в Париж. И вы посмотрите, какие там есть для вас варианты, – Изабелла свернула салфетку и положила ее рядом с опустевшей вазочкой. – И если вы планируете попасть к вашему другу на вечеринку в честь новорожденного, то вам нужно возвращаться в замок.
Вечеринка в честь ребенка Невилла и Ханны.
Несмотря на то, что в пакете, стоявшем рядом с ее ногой, лежал подарок, Гермиона о ней совершенно забыла.
– Вы идете?
Гермиона молилась всем богам, чтобы ведьма отказалась. Ей отчаянно требовалось побыть одной.
– У меня еще осталось несколько дел. Я сама найду дорогу назад, – заверила ее Изабелла.
Ошеломленная Гермиона пошла к двери, и лишь спустя некоторое время вспомнила, что оставила свою собеседницу с неоплаченным счетом.

Вот. Ведьма оказалась просто… ведьмой, в плохом смысле этого слова.
Гермиона провела большую часть времени в библиотеке, в поисках подтверждения, что Салемская школа более прогрессивна, чем Хогвартс – по их публикациям это было незаметно.
Она старательно избегала полки с рекламными брошюрами из различных университетов. Может, когда она больше успокоится, когда не будет чувствовать в себе такую… неуверенность… Возможно, она уедет в Сорбонну. Но особого порыва Гермиона не испытывала, в общем-то, она была счастлива и здесь. А счастье ведь должно что-то значить, верно? Она полжизни провела, не представляя, какие еще ужасы могут приключиться с Гарри и другими любимыми ею людьми, и после этого разве так плохо желать хоть немного счастья?
Гермиона даже предполагать не хотела, что Северус может подумать о ее плане и как это решение затронет мужа, хотя даже не была уверена, с какой стати это должно его касаться.
Нет, времени хватит на все.
Потом.
Когда-нибудь позже.
Но не сейчас – так думалось ей уже, наверное, четвертый раз в течение часа.
Гермиона почти бегом преодолела последний лестничный пролет и, словно у нее на ногах выросли крылья, промчалась через холл. Если она поспешит, то, возможно, успеет застать Северуса за несколько минут до начала вечеринки.
Он, естественно, не пошел. Маска мрачного ублюдка имела свои преимущества, и возможность не участвовать в общественных мероприятиях, если не хочется, была одним из них. Снейп написал на удивление вежливое поздравительное письмо, адресованное Невиллу и Ханне, сообщив им о готовности помочь с успокаивающими зельями, если в этом возникнет необходимость.
Для ребенка.
Гермиона строго его отчитала, хотя ее собственная ухмылка свела все усилия на нет, так что она, закатив глаза, отвернулась, взмахнув полами мантии, и позволила мужу подписать письмо от них обоих.
Если бы она застала Северуса вовремя, то попросила бы его помочь ей подписать книгу, поющую колыбельные, которую выбрала в подарок. Конечно, Снейпу, с его отвратительным чувством юмора, это бы пришлось по душе: отпрыски Лонгботтомов таскают за собой потрепанную книгу «Как уложить ребенка спать», подписанную лично Северусом Снейпом (и, конечно же, его женой).
А потом…
А потом…
А потом…
Гермиона завернула за угол, чтобы миновать учительскую, и замерла.
В длинном коридоре прозвучал негромкий, мелодичный смех и как в замедленной съемке плохого кино перед ней возникла картина.
Северус и Изабелла, входящие в учительскую.
Все безобидно, все невинно.
Пока он не протянул руку и не распахнул перед нею двери…
Распахнул двери. Перед ней.
И крылья его носа затрепетали – затрепетали! – когда Северус вдохнул аромат ее волос.
Изабелла Соул удивленно подняла глаза, вглядываясь мужчине в лицо.
И стало ясно – настолько очевидно ясно, что…
Она считала его восхитительным.
Гермиона притаилась в тени.
Дверь за ними закрылась.
Конечно же, комната была пуста. Все преподаватели были у Невилла.
Все, кроме Северуса, который не захотел пойти.
И Изабеллы, у которой не было причин туда ходить.
Теперь он может вдыхать запах ее волос, сколько душе угодно.
А Изабелла может смотреть на Северуса так, словно он – мороженое, которое только и ждет, чтобы его лизнули.
Она усмирила порыв, побуждающий ворваться вслед за ними в комнату, потому что даже если у них что-то и есть, то разве ее это касается?
Гермиона была уверена – абсолютно уверена – что Северус никогда не принюхивался к ее волосам, когда она подныривала ему под руку.
Это то, чего у нее не было, ни разу, никогда…
Смотреть на Северуса Снейпа и восхищаться им.
А Северус Снейп, подумала она, сглатывая небольшой комок, вставший в горле, заслужил, чтобы кто-то восхищался им.
Спокойно пройдя мимо двери, возле которой – Гермиона была в этом уверена – все еще витал аромат волос Изабеллы, она продолжила путь, спускаясь к их общим покоям – к тем самым покоям с разными кроватями, где у каждого была своя территория, где они смеялись, интриговали и жили очень, черт побери, счастливо…
Как лучшие приятели.
Когда Гермиона вошла в спальню, в голове без видимой связи мелькнула занятная мысль. Она провела с Изабеллой весь день, и все же не почувствовала никакого аромата.
А потом она очутилась на кровати и задумалась, откуда у нее на лице взялись слезы? Откуда такое чувство, что сейчас ее сердце разбито?
Ее ждала вечеринка, малыш, с которым можно будет понянчиться и поворковать, друзья – все для того, чтобы быть счастливой. И ведь счастье было, разве не она потратила последний час, постоянно напоминая себе об этом?
Гермиона плакала, уткнувшись лицом в подушку, до тех пор, пока не осталось ничего, кроме пустоты, там, где некогда жило счастье – до того как бритвенно острые осколки действительности не проникли в чуткую душу, позволив ему вытечь наружу вместе с кровью.

Глаза щипало от слез. Гермиона, щурясь, всматривалась темноту. Взгляд, брошенный на светящийся циферблат волшебных часов над кроватью, говорил: пока она спала, уже стемнело, и вечеринка началась полчаса назад.
Она плакала, пока не заснула?
Вот задница!
Ничего подобного не случалось с четвертого курса, когда эта сволочь высмеяла ее зубы!
Гермиона немедленно села, не обращая внимания на пульсирующую в груди боль, означавшую только одно – в ее душе что-то оборвалось. Оборвалось, пока она плакала. Это единственное объяснение.
Ох, твою налево!
Глаза опухли, правда, сейчас не понять, насколько ужасно она выглядит. Гермиона начала искать палочку, чтобы наколдовать хоть немного света.
И тут она услышала, как в гостиную открылась дверь.
– Если подождете здесь, – сказал Северус, – я принесу вам ее. Люмос!
Слабый свет, просочившись в приоткрытую дверь ее комнаты, залил пол.
– Мне так неловко, что я причиняю вам неудобство, – прозвучал высокий, мелодичный голос Изабеллы, и Гермиона едва не зарычала. – Мне следовало бы спросить вас раньше, еще утром – сразу после совещания.
– Пока я ищу Эразма, возьмите вот это, здесь тоже может оказаться много для вас интересного.
– Кёлер! Северус, это великолепно! Первое издание!
– Он оказался хорошим дополнением к нашему собранию. Вы наверняка найдете его литографию наперстянки интересной.
О боже, этот неблагодарный показывал ее гравюры!
– Это великолепно! Можете не торопиться. Одна эта книга может увлечь меня на долгие часы. Не то чтобы меня в моих комнатах ждали неотложные дела, а народ, я уверена, будет весь вечер занят…
Гермионе нужно было дать им понять, что она здесь. Ей нужно было схватить пакет, сказать им «прощай» и бежать, бежать, бежать, пока в соседней комнате не началось что-то такое, чего не следует прерывать.
Но глаза все еще были опухшими и покрасневшими, одежда в полном беспорядке – они все поймут.
Он поймет.
Узнает, что она расплакалась как маленькая глупая девчонка, которая… та, которая бегает за утешением к своим друзьям, если жизнь поворачивается к ней спиной. Но Гермиона же не может обратиться к своему лучшему другу, не так ли? Ведь он находится в соседней комнате, рядом с красивой женщиной, аромат волос которой заставляет его ноздри раздуваться, и которая сочла его восхитительным…
Ей нужно заявить о себе немедленно.
Гермиона встала и снова начала шарить по кровати в поисках палочки.
– А… вот он. «Связи и взаимодействия» Эразма, том первый. Как я и думал.
– О, восхитительно! Можно я останусь здесь и просмотрю его, если, конечно, не помешаю вам?
– Вы найдете его исследования, касающиеся наперстянки, где-то в седьмом разделе.
– Вы шутите. Стимулирующие сердечную деятельность гликозиды в наперстянке не были открыты до 1785 года, а эти записи на сотни лет старше.
Закатив глаза, Гермиона с отвращением вздохнула.
Но в голосе Северуса отвращения не слышалась. Он терпеливо – терпеливо! – объяснил, что о гликозидах не было ничего известно только вне магического мира, а сами волшебники использовали их еще со времен древней Греции.
– Да, конечно же, но я не могу представить, что в наши дни может быть нового в этих записях.
– Прежде всего, книга представляет интерес для зельеваров, здесь описано под каким углом нарезать ингредиенты, до какой степени их толочь, последовательность приготовления мази и, наконец, процесс гранулирования высушенного остатка. Но все же, многое зависит от качества выращенных трав…
– И это – та область, где используются таланты герболога, – промурлыкала Изабелла.
Наступила длительная пауза, и Гермиона напряглась изо всех сил, пытаясь что-то расслышать, почувствовать, что там происходит. Наконец, послышался шелест переворачиваемой страницы. Потом еще.
Изабелла сидит на стуле, а Северус читает, заглядывая ей через плечо, как он часто любит делать? Или они сидят рядышком на диване?
Может, нужно вернуться обратно в кровать и притвориться, что она спит, потому что появиться там сейчас будет оскорбительно. Сразу стало бы ясно, что перед тем, как выйти, она сидела и подслушивала.
«Черт, черт, черт!»
– Северус… – голос женщины приобрел теперь низкие обертоны. – Почему бы вам не забыть о книге? У вас есть что-нибудь выпить? Какое-нибудь вино или огневиски? Я думала сегодня днем славно попьянствовать, но милашка Гермиона захотела мороженого.
«Милашка Гермиона» – так, словно она говорит о ребенке!
– Скажите ей это в лицо и получите бреющее проклятие в ответ.
– Какие… страсти. Как я поняла, у нее некоторые пробелы в высшем образовании, но понятия не имела, что они касаются выдержки и хороших манер.
Северус рассмеялся.
Рассмеялся!
– Я едва бы стал утверждать, что Гермиона лишена социальных навыков…
Гермиона снова смогла дышать.
– …но если ее зацепить, она – настоящая мегера.
«Сволочь!»
– Так что я не советовал бы вам этого говорить.
А Гермиона не советовала бы Снейпу спать сегодня при открытой двери в спальню, потому что у нее в запасе была дюжина способов показать ему, какой мегерой она может быть.
– Несомненно, Гермиона – очаровательная девчушка, и я надеюсь, что смогла открыть ей глаза на некоторые преимущества высшего образования; теперь, с окончанием этой ужасной войны, сужавшей ее кругозор, она может заняться учебой.
– Вы? Открыли ей глаза?
– Если у нее есть хотя бы капля ума, присущего любому человеку, она действительно должна желать вырваться наружу из этих старых нелепых стен. Уверена, вы сами это понимаете, верно?
– И вы ей это сообщили?
– Боюсь, я использовала неправильный подход. У меня и в мыслях не было ее оскорбить.
– Гермиона достаточно толстокожая. Едва ли вам удалось это сделать.
– Думаю, что, по крайней мере, я дала ей пищу для размышлений.
– Правда? – казалось, Северус получает от этого удовольствие.
Гермиона жалела только о том, что не знает причину.
– Да, она действительно признала, что хочет учиться в Сорбонне…
– Признала?
«Все было совсем не так!»
– …и я искренне считаю, Северус, что вы должны ее в этом поддержать.
– Если… – медленно начал он, – …она действительно этого хочет, то, думаю, едва ли нуждается в моей поддержке. Фактически, – теперь его голос звучал намного жестче, – когда Гермиона задается какой-то целью, то не позволяет никому встать на своем пути.
– Вы даже не представляете, какое облегчение я сейчас испытываю.
– Для человека, который пробыл в стенах замка всего несколько недель, вы сделали интересные выводы о его жителях.
– Я многое повидала и считаю, что у меня довольно сильно развито чувство сопереживания людским потребностям, и, Северус… – голос женщины опустился до шепота, – я замечаю скрытое в тебе большое желание. Иногда от тебя просто веет им. И еще, Северус… я хотела бы стать той, кто поможет тебе найти избавление.
– Скажите мне… – его голос был подобен шелку, Гермиона опустилась на пол и, уткнувшись лицом в колени, обхватила голову руками – она не хотела это слушать, черт подери, не хотела!
– Когда именно вы решили затащить меня в постель?
Звонкий смех разлился в воздухе.
– В тот момент, когда я увидела тебя, злюка.
– Но сейчас это не простая случайность. Вы явно все спланировали.
– Почему ты так думаешь? – жеманно спросила Изабелла.
– В тот день, когда вы впервые вошли в преподавательскую, то благоухали розами с легкой примесью пачулей. Признаю, я не обратил на это особого внимания, поэтому не уверен, когда именно вы сменили духи, но изменения действительно есть, и это было взвешенным решением, не так ли?
– Я, право, не понимаю, что вы имеете в виду.
Снова смех.
– Ваши волосы. От них исходит запах лаванды и лимонника. Это не может быть простым совпадением.
Гермиона пораженно вздохнула.
– Это, конечно, было ошибкой, – продолжил Северус, – но не совпадением. Для герболога у вас невероятно нечувствительный нос. Ее запах более свеж и чист. Это лаванда и лимон, обыкновенный лимон, а не лимонник.
Гермиона пригладила волосы. Неудивительно, что она не ощутила запах духов ведьмы. Он был слишком похож на ее собственный.
О да, это было ошибкой.
О чем эта ведьма думала? Продублировать ее духи, чтобы соблазнить Северуса? Гермиона закусила губу, сдерживая ожесточенный смешок.
– И, будучи таким проницательным чтецом человеческих душ, вы полностью промахнулись, оценивая меня. Как бы там ни было, что заставило вас думать, будто бы я хочу вас трахнуть?
Судорожное дыхание, сопровождавшееся гневным шипением, нельзя было перепутать ни с чем…
– Отпустите меня!
– У меня есть выбор… выпустить запястье и получить пощечину или сломать его и оставить вас дожидаться возвращения с вечеринки Поппи, хотя ей сейчас приходится сдерживаться, чтобы не перебрать, потому что Минерва ради этого случая открыла шотландский виски.
– Ублюдок! – прошипела Изабелла.
«Замечательный ублюдок!» – подумала Гермиона с колотящимся в груди сердцем.
– Я сейчас отпущу руку, и вы вернетесь к себе в комнату, где и останетесь до самого утра. Я не стану рассказывать Минерве о том, что произошло сегодня вечером, иначе, узнай она об этом, уже на рассвете вас пинком под зад вышвырнули бы за дверь.
– Ха! Если бы вы знали, что они говорят о вас двоих…
– Конечно же я знаю, что они говорят, тупица вы этакая! И еще я знаю, что любая из этих ведьм сделала бы из вас мясной фарш и скормила его совам, будь им известно, что вы пытались сделать. Мы воевали вместе, – прорычал он. – Вы понятия не имеете, что это значит, ни малейшего, черт возьми, понятия, потому что родители с момента вашего поступления в школу держали вас подальше от всего этого. И вы подхватили традицию, продолжая изучать один бесполезный предмет за другим – до тех пор, пока это давало вам возможность оставаться вдалеке от того, с чем Гермиона Грейнджер-Снейп сражалась, начиная с двенадцатилетнего возраста. Вы сбежали из мира, где родились, и ждали до тех пор, пока не станет безопасным вернуться назад. Она же пришла в волшебный мир наивной девочкой и посвятила последующие семь лет жизни его защите! И у вас хватает охренительной наглости пригрести в Хогвартс, чтобы оскорблять одну из прекраснейших и талантливейших ведьм за все время существования школьных стен!
– Она – невежда, необразованный ребенок!
– Она знает, как отличить лимон от лимонника, – его тихий голос сочился кислотой. – Она цитирует вот эту самую книгу Эразма, о существовании которой вы даже не подозревали, пока не вошли в комнату, вплоть до сносок внизу. Ее практические навыки в арифмантике уже далеко за пределами того, что она могла бы выучить в Оксфорде или Сорбонне, и Септима почти год разрабатывала программу, достойную времени и усилий Гермионы. Но, важнее всего остального, она – моя жена, законная супруга, и я меньше оскорбил бы ее, трахнув Рубеуса Хагрида, чем твою непригодную к использованию дырку.
У Гермионы закружилась голова.
Было слышно как, хлопнув дверью, ушла Изабелла, но девушка не могла сосредоточиться на этом, сосредоточиться на ней.
Северус встал на ее защиту, словно у них был истинный брак, а не фарс. Он вступился за нее, как вступаются за настоящую жену.
Гермиона оперлась головой о стену и бессмысленно уставилась перед собой.
Чего она ожидала? Северус не тот человек, чтобы несерьезно относиться к клятвам. Снейп ужасно благороден, а она допустила, чтобы он принес самую важную из всех клятв и отнесся к этому, как к смешному случаю, но это вовсе не было шуткой, и… и как она могла быть настолько слепа?
И что-то в груди начало расти, пока Гермиона не поняла, что ей трудно сделать вдох, сглотнуть, и все, чего она хочет в действительности – броситься к Северусу Снейпу и укрыться в его объятиях, и…
Ей нужно остановиться, она не может позволить себе продолжить эту мысль.
А потом отблески света на полу окрасились светло-зелеными всполохами, и Гермиона услышала, как заработал камин.
– Что вы хотите, Поттер? – рявкнул Северус.
– Мы хотим знать, что случилось с Гермионой, и стоит ли ждать ее за столом и дальше.
– Что, к чертовой матери, вы хотите сказать? Ее там нет?
– Это совсем не похоже на Гермиону – опаздывать, особенно так сильно опаздывать. Я ничего не понимаю, думаю, нужно позвать Рона и…
– Я ее найду, – оборвал его Северус.
И Гермиона поняла, что нужно дать о себе знать, остановить их, прежде чем они поднимут на ноги весь преподавательский состав и оставшихся членов Ордена, прочесывая в ее поисках окрестные холмы.
Она заставила себя встать на ноги, глубоко вздохнула и пошла к двери.
– Я здесь, – сказала Гермиона. – Я…я заснула.
Северус вихрем повернулся к ней, и его взгляд стал пронзительным. Она покачала головой – нет, не сейчас – и обратилась к Гарри:
– Прости, но мне нехорошо. Скажи Невиллу, что я приду, когда буду полностью уверена, что не заболела.
– Береги себя, Миона, – ответил парень, посылая подруге воздушный поцелуй. А потом он ушел, и она осталась с Северусом наедине.
– Я так понимаю, ты все слышала.
Она отрывисто кивнула.
– Я действительно заснула. И… и проснулась, когда вы вошли, просто не было подходящего момента, чтобы вмешаться.
Гермиона уставилась на него – Снейп не выглядел восхитительно, скорее напоминал того Северуса, который доводил ее до слез и оспаривал ее право быть лучшей, и защитил от самого большого зла, известного ей. Он был тем Северусом, который заполнил пустоту после отъезда Гарри и Рона, и не просто заполнил – стер ее. Гермиона никогда не скучала без друзей, никогда не чувствовала одиночество, потому что у нее был он. У нее был Северус.
И теперь он отказался от шанса уложить в постель красивую женщину, потому что был человеком чести, был Снейпом.
Зельевар впился в нее взглядом.
– Ох, Северус… – Гермиона чувствовала, как подрагивают у нее губы, и, наконец, не смогла сдержаться: – Непригодная к использованию дырка?
Она разразилась смехом – тем глубоко нездоровым смехом, который вызывает на глазах слезы, даже при хорошем настроении. И скоро Снейп присоединился к ней, они смеялись до тех пор, пока не упали на диван, вытянув вперед ноги и соприкасаясь головами друг с другом.
– Я… я никогда не рассматривала это с такой стороны, – наконец выдавила она. – Непригодная к использованию дырка. Мне казалось, что все они очень похожи. Ох, как жалко, что я не видела ее лицо!
– Напомнишь мне. Я достану мыслеслив, – и Северус захихикал, словно школьник.
– Ты знаешь, что она мне сказала? – спросила Гермиона. – Она сказала, что мы с тобой не больше чем два приятеля, устраивающих непристойные розыгрыши. И мне жаль, что я не ответила, как мне хотелось: что, черт возьми, в этом плохого? – она повернулась к Снейпу лицом, взволнованно соображая, сколько прошло времени с тех пор, как она обращала внимание на размеры его носа.
А потом Гермиона встретила его взгляд.
Северус смотрел на нее, словно… словно восхищался ею.
По ее телу пробежала дрожь.
– Но приятели ведь так не делают, верно? – мягко спросила она.
И поцеловала его.
Поцелуй был сначала нерешительным, но неожиданно все это показалось настолько правильным, что Гермиона наклонилась ближе, вкладывая в него больше…
И почувствовала, как его сильные тонкие пальцы сжимают ее за плечи, и он несильно отталкивает ее прочь.
– Нет, Гермиона.
– Нет? – она смущенно моргнула.
– Ты мне не обязана, – выражение его лица было нечитабельным – веселье и желание исчезли.
– Я имела в виду не это.
Или это? Она имела в виду, что поцелуй – это награда, оплата долга? И что это за боль, которая не хочет исчезать? Возникшая не из-за слез или смеха, а та, которая возросла, когда они начали целоваться, и та, что ранила еще сильнее, когда Северус осторожно оттолкнул ее.
Нет, это не то, что она имела в виду.
Гермиона снова подалась к Снейпу, придвигаясь все ближе, пока не оказалась у него на коленях и, до того, как он успел ее остановить, коснулась ладонями его лица.
– Я имела в виду вот это.
Гермиона приблизила к нему лицо, и на этот раз поцелуй не был ни легким, ни робким. Он был уверенным. Губы Северуса оставались сомкнутыми, но когда ее язык легонько прошелся по ним, то Снейп с тихим вздохом приоткрыл рот.
И он ответил. О да, ответил. Снейп издал горловой стон, вызвавший в Гермионе чувство упоения, и тогда она с наслаждением начала исследовать и посасывать его нижнюю губу.
Его руки сомкнулись у нее на запястьях. Северус отстранился, впиваясь в нее взглядом.
– Я сказал…
– Ты собираешься сломать мне запястья и отправить к пьяной Поппи Помфри? – ухмыльнулась она. – Хочешь сказать, что моя дырка… – она застыла на месте и выдернула руки из его хватки. – Мне жаль. Я не должна была вынуждать тебя…
С трудом сглотнув, Гермиона начала сползать с его коленей, собираясь встать и уйти, но Снейп снова схватил ее за руки и потянул обратно.
– Это не так, – заявил он.
– Ты не должен оправдываться.
– Гермиона, ты же не можешь думать… ты же не могла подумать хоть на секунду, что…
– Я не хочу об этом говорить! Давай просто забудем, что я вообще об этом упомянула!
– Это были просто слова, к тебе они не имели никакого отношения, и если ты подумала…
– Ну, непохоже на то, словно ты постучишь в мою дверь, собираясь снова залезть ко мне в трусики, – шмыгая носом, сказала Гермиона.
– Великие боги, в тебе нет ничего неправильного, особенно в этом!
– Тогда, может быть, – проговорила она, понимая, что это грязный прием, – ты должен меня в этом убедить?
Она потянулась, чтобы снова поцеловать мужа, но и в этот раз он отодвинул ее в сторону.
– Ты не знаешь, о чем просишь, – простонал зельевар.
– Я знаю. Совершенно точно знаю. И прошу, чтобы ты стал моим любовником… – она все-таки пленила его губы, но не стала удерживать их: этот поцелуй, влажный и жаркий, стал обещанием, – …так же как и моим другом.
– Но если это не сработает, если у нас ничего не получится, то разрушится все, – он открыл глаза, поражая Гермиона силой своих слов. – Все, что мне дорого.
– Тогда мы должны сделать так, чтобы у нас получилось, – выдохнула она.
– Невыносимая… – прорычал он, дергая Гермиону к себе, и поцелуй – его поцелуй – оказался всепоглощающим.
А потом все прекратилось
Холодно.
– Ч-что? – сумела выдавить она.
Северус встал, и только его выносливость и сила спасли Гермиону от приземления на задницу на пол - он подхватил ее под колени.
– Пойдем, – сказал маг, направившись вместе с ней через всю комнату.
– Но у нас и здесь был прекрасный настрой. Уют, пламя, диван, настрой!
– А тут у нас кровать, – ответил Снейп. – И, насколько я помню, ты же думаешь, что именно на муже лежит обязанность создавать подходящее настроение?
– Надеюсь, ты сейчас не имел в виду музыку, потому что я считаю, она слишком отвлекает внимание.
Один взмах палочки, и Гермиона оказалась обнажена. Она автоматически прикрыла ладонью шрам, но Снейп отбросил ее руку в сторону.
– Не скромничай, Грейнджер. Я хочу увидеть твою грудь.
– Северус! Что произошло с искушением по-слизерински?
Еще один взмах – и зельевар тоже оказался голым, и, черт возьми, Гермиона уже успела забыть, какое у него жилистое и подтянутое тело. И плевать на его шрамы.
– Прелюдия! – заныла она. – А не только «бух-бах, спасибо, госпожа, за трах».
В данный момент Северус разложил ее на кровати и встал на колени между ее разведенных ног.
– Я думаю, тебе даже не хочется, чтобы у нас что-то получилось… – начала Гермиона, а потом взвизгнула, когда Снейп, опустив предварительные действия, захватил губами клитор и – Мерлин, Мерлин, Мерлин! – начал ласкать его языком.
А потом остановился. Он поднял голову и ухмыльнулся.
– Ну и как твое настроение теперь, дорогая?
– Да будь ты проклят, продолжай! – простонала она, и когда он так и сделал, добавила: – Немного выше… и, наверное, чуть левее – с моей стороны левее!
И тут низкий, хриплый от страсти стон прозвучал в комнате – звук, которого Гермиона ни разу в своей жизни не слышала, и шел он из ее горла. Бедра взбрыкивали так сильно, что она свела ноги, зажимая голову Северуса, и достигла оргазма со скоростью мчащегося на всех парах чертова Хогвартс-экспресса.
Она едва могла дышать, и еще меньше – думать, когда Северус, наконец, выпустил ее и, сверкнув глазами, ухмыльнулся.
– В чем дело, Гермиона? Змея в язык ужалила?
В конечном счете, Гермиона сумела выдавить:
– Хах…
– За мной был должок, – беспечно сказал Северус. – Мы в расчете.
Гермиона протянула к нему дрожащие руки и, зарывшись пальцами в волосы, наклонила голову мужчины ниже, пока не смогла его поцеловать. И не просто поцеловать – привести его этим в полный восторг. Пока они лежали друг с другом рядом, их ноги переплелись, и Гермиона, почувствовав зажатый между их телами горячий и твердый орган, поняла, что сейчас должно произойти.
Она скатилась со Снейпа, несмотря на то, что тот пытался удержать ее.
– Не сразу, не… я не думаю… не думаю, что выдержу, если ты…
Одно неторопливое касание языка заставило мага замолчать. Одно медленное движение вокруг головки члена – и он застонал. Один затяжной поцелуй-покусывание, начавшийся у основания и закончившийся у головки, вызвал долгий гортанный рык.
– В чем дело, Северус? – елейно спросила она. – Язык ужалил твою змею?
Его сердитый взгляд был убийственным.
Гермиона разглядывала орган, держа его в ладонях. Она считала, что он просто не может быть таким большим, каким показался ей в ту ночь, когда она была пьяна и испуганна, но сейчас – о да, сейчас было ясно видно, что он все же действительно велик.
– Скажи, пожалуйста, ты же никак не называешь свой член? – спросила она перед тем, как всосать головку в рот. Снейп ничего не ответил, но его бедра несдержанно дернулись. – Северус? – переспросила она. – Ты дал ему имя?
– Нет, бляха-муха, – ответил он.
– Ага, это хорошо, я считаю, что мужчины, придумывающие им прозвища, как дети малые.
А потом, вспомнив, как Северус сказал, что не выдержит, и из-за собственного эгоизма, подталкивающего взять на себя главную роль, когда все это наконец случится, Гермиона подарила безымянному члену последний поцелуй и приподнялась, усаживаясь на него сверху – все, как в прошлый раз. Даже с учетом того, что воспоминания о той ночи были туманными, она, улыбнувшись мужу, сумела занять точно такое же положение, но дальше…
– Нет, – произнесла Гермиона. – Я так не думаю.
– Что? – прорычал Северус.
Гермиона скатилась набок, не сильно потянув за собой мужа и предлагая последовать за ней.
– Ты это сделаешь, – мягко сказала она, раздвигая перед ним ноги.
После секундной заминки, он устроился между ног и спросил:
– Ты уверена?
– Абсолютно уверена, – искренне ответила Гермиона, подготавливаясь к тому, что в действительности оказалось очень осторожным проникновением. Она смотрела на его лицо, на очертания его мышц, которые сокращались, когда он восхитительно медленно – казалось, что Земля неожиданно прекратила вращаться – входил в нее.
– Да-а-а … – прошипела Гермиона, когда глаза мужчины закрылись, а волосы темными занавесями упали на лицо.
И когда Северус, наконец, был там, заполнив ее, и будучи полностью обхвачен телом жены, то открыл глаза и спросил:
– У тебя все хорошо?
Гермиона ответила на этот вопрос влажным страстным поцелуем и напрягла стенки влагалища, сжимая ими член. Когда Северус снова начал двигаться, то его движения были медленными и острожными, но такими сладостными, что она почувствовала, как жар внутри тела начинает нарастать вновь, и единственным доступным ей действием было ухватить мужа за плечи и держаться за него. Гермионе следовало бы двигаться навстречу, вращая бедрами, шептать пылкие признания, но все, на что ее хватило – просто проникнуться их связью, этой невероятной связью.
А дальше она закричала, задыхаясь и плача, в третий раз на протяжении часа. Сначала были слезы боли, потом слезы смеха, а теперь эти слезы были слезами экстаза – такого, какого Гермиона никогда не испытывала прежде. Она цеплялась за Северуса, прижимая его к себе и посылая рыдающие стоны в небеса, в то время как он, выгнув спину, с рычанием вошел в нее последний раз.
И она сквозь застилавший сознание туман подумала, что ее змей превратился во льва.
Северус зарылся лицом ей в волосы и прошептал:
– Мое сокровище.
И после этого Гермиона уже больше ни о чем не могла думать.

– Ты даже в кровати командирша, Грейнджер.
– Я – нет!
– Да, но с этим порядок, это лишает меня сомнений.
– В следующий раз… в следующий раз я просто отдам все на твой откуп.
– Ты говоришь так, словно угрожаешь мне. Звучит весьма привлекательно – изучить твое тело методом проб и ошибок.
Гермиона задрожала от восторга.
– Не скажу, что верю в твою способность следовать указаниями, но я уверена, ты предпримешь эту отважную попытку.
Она провела пальцем по его переносице.
– Что, скажи мне, ты делаешь?
– Восхищаюсь им.
– Неужели? – скептически спросил он.
– Мне не нравится мысль о других женщинах, разглядывающих твой нос и представляющих… Если честно, в отношении твоего носа я чувствую себя так же, как чувствовал бы себя ты сам, если бы другие мужчины заглядывали мне в декольте.
Снейп коротко хохотнул, а потом замолчал.
– Ты… серьезно?
– Это очень шикарный нос.
– Клянусь, что буду держать свой нос… подальше от других ведьм!
Гермиона чмокнула его там, где совсем недавно находился ее палец.
– Северус…
– М-м-м?
– Когда ты сказал, что мы рискуем утратить нечто драгоценное… ты считал наши отношения до сегодняшнего вечера такими?
– Если бы я мог выбирать между тем, что мы получили сейчас и тем, что было прежде… я не смог бы отказаться от того, что было.
– Но мы действительно были похожи на пару приятелей.
– И от меня действительно иногда буквально веяло желанием, но я бы лучше провел остаток своей жизни, используя руку для удовлетворения, лишь бы не потерять то, что ты подарила мне.
– Я не понимаю.
– Ты заставляешь меня демонстрировать худшие стороны, злая ты женщина, самые худшие. Подхватила интригу, составила вместе со мной заговор, вытянула наверх все нехорошие инстинкты, которые у меня есть, и отточила их, сделав еще хуже.
– А, вот как…
– Ты понятия не имеешь, что это значит… чувствовать себя в безопасности.
– Ох, Северус… – она еще крепче обняла мужа, но в груди возник маленький комочек страха. – И ты думаешь, это лучше секса?
– Не лучше. Важнее. Насущнее. Это редкость… для меня.
И тут Гермиона вспомнила, и комок страха стал болью. Как же он был одинок, как одинок! Терпел бы возбуждение и отказывался бы от секса, только чтобы быть рядом с ней?
Быть рядом с ней.
– Северус… это то, что называют любовью? – шепнула она в темноту.
– Если мужчина любит женщину больше всех вместе взятых святынь вне разумных пределов, но все же скрывает это от нее… это все еще можно назвать любовью?
Гермиона открыла рот, но Северус коснулся ее губ пальцами.
– Хорошенько подумай, прежде чем дать ответ, потому что отвечать ты будешь за нас обоих.
И тут она поняла. Поняла – со вспышкой в груди, грозившей уничтожить ее – то, что всегда чувствовала, но боялась признать.
– Это самый драгоценный момент в моей жизни, особенно до сегодняшнего дня, хоть раньше я и не знала, что это такое, – прошептала она. – Прости, я просто не понимала, что люблю тебя. Такое чувство, будто я обманывала тебя, не признавая своих чувств, и вела себя невыносимо, но ты – мой сильный, храбрый волшебник, и любил меня, несмотря ни на что, и…
Говорить что-либо еще было излишне – и очень хорошо, потому что попробуйте что-то сказать, когда вас неистово целуют.

В этот раз, приблизившись к двери преподавательской, Снейп открыл ее с помощью магии.
Гермиона прикинула, что могла бы принять это на свой счет, но правда заключалась в том, что единственная возможность шагнуть вперед и открыть перед ней двери состояла в том, чтобы разомкнуть объятия, а она предпочитала чувствовать прикосновение его рук.
Они вошли в комнату в сопровождении стонов отвращения.
– Минерва, заставь их прекратить! – заявила Хуч. – Клянусь, они ведут себя еще хуже, и меня стошнит, если я понаблюдаю за этим еще немного!
Остальные преподаватели, хоть и не высказали этого вслух, были такого же мнения, если судить по выражениям их лиц.
Кроме Изабеллы Соул, напряженно сидевшей на своем месте и глядевшей прямо перед собой.
– Всем доброе утро! – торжественно объявил Северус, отодвигая для Гермионы стул. Потом он повернулся и максимально вежливо кивнул Изабелле.
– Профессор Соул, я искренне полагаю, что должен извиниться перед вами за то, что случилось вчера вечером, надеюсь, вы понимаете, что любое сказанное мною оскорбление было чисто умозрительным. Уверяю вас, до меня не доходило никаких слухов о…
– Северус Снейп! – резко оборвала его Минерва. – Только не говори, что оскорбил нашу гостью-профессора!
Северус виновато молчал, и Гермиона успокаивающе погладила его по руке.
– Вы же знаете Северуса, Минерва. Думаю, то, что он все-таки извинился, очень зрелый поступок. Это не похоже на него – извиняться слишком часто.
– Пожалуйста, – в отчаянии сказала Изабелла. – Давайте не будем об этом, все в порядке.
Гермиона прижалась к Северусу.
– По правде сказать, я испытываю большое облегчение, потому что представить не могла, чтобы у человека была непригодная к…
– Гермиона! – в ужасе прервала ее Изабелла. – Ну, правда же! Все забыто!
– Приятели порой бывают такими невыносимыми, – сочувственно произнесла Гермиона, а потом улыбнулась Северусу, вложив в улыбку всю свою любовь.
Сибилла уставилась в свою чашку с чаем, пораженно распахнув рот.
– Гермиона! Северус! Расположение чаинок открыло мне великолепные новости! – Женщина закрыла глаза, воздев руки к потолку, потом снова открыла и уставилась на парочку. – Я… скорее всего, я ошибаюсь. Это очевидно, Гермиона, что вы не можете ждать малыша, ведь Северус и… ну, в общем, вы понимаете…
– Я же говорила вам, что они собираются фальсифицировать рождение ребенка! – заорала Хуч.
– Тихо! – прокричала в ответ Минерва.
Гермиона и Северус посмотрели друг на друга и одновременно выдохнули:
– Ты?..
И оба вскочили на ноги.
– Извини, Минерва, но мне нужно сварить… – начал Северус.
– … принять зелье, – закончила Гермиона. – Думаю… мне кажется, я кое-что подхватила.
Когда за ними захлопнулась дверь, она еще успела услышать ворчание Флитвика:
– Вот уж, не поверил бы.
И отрывистое Минервы:
– Изабелла, если этот мужчина сказал вам что-то…
И отчаянное Изабеллы:
– Я не хочу больше об этом говорить!
Когда они мчались вниз по лестнице, Северус прорычал:
– И кто – два самых умных преподавателя в Хогвартсе? – Гермиона только фыркнула в ответ.

– Дедушка, расскажи еще раз, как ты догадался, что нашей семье в будущем потребуется ровно тридцать семь столовых приборов?
– Да, папа, Рождество не будет Рождеством без этого очаровательного рассказа.
– Я собирался вернуть их обратно, чтобы возместить затраты, но ваша бабушка настояла на том, будто бы нам просто необходимо завести наглых и противных детей, и я оказался немного занят.
– Но, дедушка, откуда ты узнал, что в нашей семье будет ровно тридцать семь человек?
– Когда мы дошли до этого хорошего круглого числа, я решил, что на этом мы остановимся.
– Гм, отец, что касается твоего решения…
– Всеблагой Бог, Эйлин, не говори мне, что ждешь второго!
– Все в порядке, дорогой, мы найдем за столом еще одно место.
– Ладно, тогда, думаю, мне придется дать свое разрешение. Как хорошо, что я женился на тебе ради денег, иначе мы бы не могли себе этого позволить.
– Мама, папа, вы оба невыносимы! И вы подаете плохой пример детям.
– Быть невыносимым – это значит быть чрезмерно привлекательным и до безобразия восхитительным. Мне так дедушка сказал.
– Неужели, – произнесла Гермиона. – Теперь, дорогой, слезай с дедушкиных коленей, чтобы он мог поесть. Кто-нибудь может принести гуся?
Когда под столом рука мужа легла ей на бедро, она сделала вид, что не заметила этого. И ухмыльнулась.

Конец