Черные гномы с Синей реки

Оригинальное название:Black Dwarfs, Blue River
Автор: elecktrum, пер.: belana
Бета:Nadalz, algine
Рейтинг:G
Пейринг:нет
Жанр:General, Humor
Отказ:не мое, и не надо
Фандом:Хроники Нарнии
Аннотация:история первой дипломатической победы короля Эдмунда. Как он обучался этому мастерству и почему король Питер широко известен в кругах черных гномов под именем Нэнси.
Комментарии:
Каталог:нет
Предупреждения:нет
Статус:Закончен
Выложен:2008-07-28 00:00:00 (последнее обновление: 2011.01.18 21:22:39)
  просмотреть/оставить комментарии


Глава 1. Приглашение

– Этот Брикит намеренно нас провоцирует.
Эдмунд навострил уши, как я и думал. Он считает, что на все, что сердит старшего брата, стоит посмотреть повнимательнее. Уже в удобной ночной пижаме, но без желания идти спать, он залез на мою кровать и подглядывал через мое плечо на письмо, которое я читал.
– Такой почерк сам по себе раздражает. Ты уверен, что правильно держишь бумагу? Если перевернуть, может, другое письмо получится?
В ответ я ткнул его локтем по ребрам.
– Лучше послушай.
Эдмунд повис у меня на плечах, пока я пытался разобрать этот ужасный почерк. Я прочистил горло и начал:

Их Величествам новым королям и королевам Нарнии от Брикита, главы кузниц Синей реки, послание.
Пережив одну королеву и все ее зло и будучи вынужденными заниматься своим достойным ремеслом без должного вазгр… вознаграждения – а он еще и с ошибками пишет! – в виде товаров или ценностей, мы не хотим добровольно подчиняться кому бы то ни было с короной на голове или приказам такового. Тот, кто не способен просить наше оружие и товары, глядя нам в глаза, а присылает своих лизоблюдов с пергаментами и красивыми печатями, не указ нам. Приезжайте сами или оставьте нас в покое.
Подписано:
Брикит, глава кузнецов на Синей реке.


Закончив, я бросил взгляд на брата. Эдмунд уставился на письмо широко распахнутыми глазами. Я ждал взрыва темперамента. Следил за сменой выражений лица Эдмунда (от изумления до возмущения) и уже знал, что получится в итоге. Эд не сможет удержаться от искушения.
– Подчиняться? – выплюнул брат. – С короной на голове? – Он наклонился и вырвал лист из моих рук, изучил его со всех сторон и в итоге посмотрел на меня с недоверием. – И все это в трех предложениях!
– Я же сказал, это провокация, – я забрал письмо. – Но дело в том, что кузницы Синей реки делают лучшее оружие в Нарнии. Даже мастера Кэр Паравела скрепя сердце признают их превосходство. Очень важно, чтобы они с нами сотрудничали.
– Это точно черные гномы! – фыркнул Эдмунд.
– Угу. Я уже говорил с Бринтом, главой клана черных гномов, об этом Бриките. Ответ получил не самый многообещающий. Брикит ворчливый, грубый, любящий поспорить, но очень искусный мастер и, как сказано в письме, пострадал от произвола Белой колдуньи.
Эдмунд нахмурился. Ярость, ставшая притчей во языцех в Финчли, но которую Эдмунд учится контролировать, омрачила его лицо. Ему не нравилось, что нас так оскорбляют, и он пытался сформулировать достойный ответ. Поскольку мое возмущение (куда меньших масштабов) уже улеглось, я не стал брата успокаивать.
– Дай посмотреть еще раз, – Эдмунд вырвал письмо у меня из рук. Его губы едва заметно двигались, когда он пытался разобрать нечитаемый почерк. – Приезжайте сами или оставьте нас в покое, – произнес он с тихой яростью. Брат сел на пятки и уставился на меня с огнем в глазах: – По-моему, похоже на приглашение.
– Приглашение? Правда? По-моему, больше похоже на вызов.
Он хмыкнул:
– Ну это же черные гномы. Для них это одно и то же. Я съезжу.
– Съездишь?
– Ты сам сказал, что они нам нужны. Я поеду в кузницу.
– И что будешь делать?
Эдмунд надменно посмотрел на меня и пожал плечами:
– Очарую их.
Я уставился на него. Очарует? Эдмунд Рэндалл Певенси?
– Храни нас Лев, – пробормотал я.
– Конечно, сохранит, – уверил Эдмунд. – Но кузнецы с Синей реки и этот Брикит должны уже начать беспокоиться.
Я понял, что улыбаюсь и мысленно соглашаюсь, прикидывая, стоит ли предупредить Брикита. Но я вспомнил о решительности брата и его жестком взгляде, когда он прочел письмо. Для Эдмунда это шанс показать себя, и, по правде говоря, он лучше всех нас справится с этими несносными гномами. Пока брат кипел от злости и строил планы, я уселся поудобнее и наблюдал за ним с чувством выполненного долга.
Миссия завершена успешно.

* * *

– Думаешь, недели хватит?
Эдмунд фыркнул:
– Мне так уж точно хватит, Питер.
– Лучше бы ты взял с собой хотя бы Мартила. – Я медленно складывал одежду, которую Эдмунд бросал на кровать, собираясь в путь.
– Знаю. Но неделя самостоятельности пойдет мне на пользу. Да и он от меня отдохнет.
Я неразборчиво поворчал. Нашим камердинерам очень нравилось сдувать с нас пылинки и беспокоиться. Насколько я понял, это вообще цель их жизни.
Мой царственный брат прервал сборы и посмотрел на меня. Он слишком хорошо меня знает.
– Питер… Не переживай. Я скоро вернусь. Если я не смогу с ними справиться, пошлем Люси.
Я облегченно засмеялся. В конце концов, мы расстаемся всего на неделю.
-– Люси может очаровать даже самого отъявленного хама, – продолжил Эдмунд, рассовывая одежду и припасы по седельным сумкам. Он прицепил меч к поясу, я завязывая последний тюк, сунул письмо от Сьюзан и Люси, которое брат должен найти потом, и забросил сумку на плечо.
– Пошли, девочки хотят попрощаться.
Он улыбнулся:
– Я тоже буду по тебе скучать.



Глава 2. Прибытие

– Это то самое место?
Я раскрыл рот от удивления. Я ожидал увидеть что-то похожее на лавки кузнецов в Кэр Паравеле: чистые помещения с аккуратно расставленными инструментами и сырьем, приветливые мастера и их ученики. Ничего подобного здесь не было.
– Кузницы на Синей реке, – безрадостно констатировал сатир из моего эскорта. Он обвел печальным взглядом старые и неухоженные домики с покатыми крышами. Полдюжины из них, кажется, вросли в холмистые берега реки или в громадные деревья. Унылое местечко. Я напомнил себе (в очередной раз), что у меня есть неделя, чтобы разобраться с этими гномами. Семь дней. Неделя. Я был уверен, что продержусь. Эта деревня не может быть неприятнее моей школы, разве что еда будет хуже.
Может, деревня выглядит привлекательнее днем. Или летом. Трудно представить более неподходящее место для производства лучшего оружия в Нарнии, а значит, и в мире. Когда мы спешивались, местность погрузилась в весенние сумерки. Я повел Филиппа и нескольких сопровождающих к деревушке. Мы слышали голоса – скорее громкие, чем мелодичные – певшие что-то и раздававшиеся из длинного дома с соломенной крышей на краю поселка. Из всех окон лился свет. Похоже, все жители собрались вместе и ужинают. Оставив Филиппа с эскортом, я храбро пошел к кузнецам. Когда я постучал, ничего страшного не произошло.
Голоса не утихли. Похоже, они даже стали громче. Я понял, что закипаю от злости. Я устал и хотел есть. Я постучал сильнее.
Ничего.
В ярости я несколько раз ударил в дверь кулаком.
Пение, к моему облегчению, прекратилось. Через секунду дверь распахнулась. Комната была ярко освещена, и я успел заметить резные потолочные балки, деревянные скамьи и дюжину гномов всех возрастов за столом, который тянулся почти через все помещение. Меня встретил поток теплого воздуха с запахами еды и пива.
– Чего надо? – раздраженно спросил похожий на ежа гном. Он был почти моего роста и стоял, расставив ноги и уперев руки в боки. На основании такого вызывающего поведения и того факта, что он открыл дверь, я сделал вывод, что это и есть глава кузниц. Бринт объяснил, что приветствовать незнакомцев – привилегия главного в гномьей общине. Степень вежливости каждая ветвь клана определяет самостоятельно. Очевидно, мне продемонстрировали радушный прием жителей Синей реки. Я отодвинул гнома с дороги и вошел в комнату, пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку.
– Эй! – гном аж заискрился. – Ты не можешь просто так сюда врываться!
– Ты настолько воспитан, что предлагаешь мне войти через окно? – ответил я, снимая перчатки. Вежливо поклонился пожилой женщине и ее дочерям: – Да благословит вас Аслан, сударыни.
Восхищенные девушки захихикали в ответ, а дама изумленно засмеялась на такое проявление вежливости. Видимо, утонченные манеры здесь редкость. Тем лучше.
Гном пробежался по комнате и встал между мной и столом.
– С чего ты решил, что ты вообще можешь войти?
Я намеренно его проигнорировал, осмотрел довольно уютную комнату и лишь затем ответил:
– Ты так сказал.
Он фыркнул:
– Я никогда не приглашал такого дохляка в мой дом!
– Правда? – Я достал письмо из потайного кармана на поясе. – Этот удивительный образчик эпистолярного жанра говорит об обратном. Разрешите процитировать? – Не дожидаясь ответа, я развернул письмо и прочитал: – «…не указ нам. Приезжайте сами или оставьте нас в покое. Подписано: Брикит, глава кузнецов на Синей реке». – Я уставился на него. – Мы не могли оставить вас в покое после такого радушного приглашения. Поэтому, – я спрятал письмо, – я здесь.
– Кто ты? – бросил гном, теряя терпение. Он был несомненно удивлен, что его вызов принят. Бринт велел не ждать вежливого приема и отвечать ударом на удар. Для меня это не проблема. Я знал, что справлюсь с Брикитом, и уже покорил дам.
Я посмотрел на кузнеца, будто пытаясь объяснить ему нечто очевидное:
– Я Эдмунд. – Я подождал, потом медленно и отчетливо, как для слабоумного, произнес: – Твой король.
– Ты, может, и король Нарнии, но не мой, мальчишка! – ощетинился он, тыкая в меня пальцем. – Что тебе нужно?
– Сотрудничество.
Такое заявление застало его врасплох. Гном выпрямился во весь рост и сердито посмотрел на меня из-под кустистых бровей. У него были черные глубоко посаженные глаза и неизменно хмурый взгляд. Вглядываясь в Брикита, я узнал знакомую боль. Однажды его предала семья или друзья. В любом случае, это происшествие оставило шрамы в его душе, сделав осторожным и опасливым. Это я мог понять. Даже слишком хорошо.
– Сотрудничество нельзя получить, – прошипел Брикрит, тыкая пальцем мне в грудь.
– Нельзя, если не заслужишь, – согласился я, наклоняясь вперед и тем самым лишая его возможности замахнуться. – Поэтому я здесь.
Он уставился на меня. Все гномы в комнате затаили дыхание в ожидании развлечения. Я бросил перчатки на ближайшую скамью, снял плащ, повесил его на стул, показывая, что не собираюсь уходить. Я повернулся к этому Брикриту, слабо улыбаясь.
– С чего начнем?


Глава 3. Горечь

Я провел ужасную ночь на колченогой койке в маленькой задымленной каморке. Гномы, особенно Брикит, не знали, что и думать обо мне, а я не спешил их просвещать. Я отослал Филиппа и свиту домой. Очень хотелось, чтобы они были рядом, но их присутствие осложнило бы отношения с очаровательным хозяином дома. Кроме того, я подозревал, что искушение бросить все и уехать, так ничего и не добившись, будет слишком велико. Филипп очень не хотел оставлять меня одного, он ушел, только когда я согласился прислать ему гонца, если гномы совсем распоясаются. Поскольку в свите курьеров не было, конь связался с семейством летучих мышей, которые согласились доставлять мои письма.
– Все няньки сбежали? – протянул один из гномов, когда я утром зашел в большой дом. Местные жители постоянно суетятся, такое впечатление, что они не способны делать что-либо тихо. К счастью, я проснулся довольно давно (рано утром я не лучший собеседник).
– Нет, – отозвался я. – Я их отослал. Не хотел вас пугать.
Пожилая дама рассмеялась, поставила передо мной тарелку с едой и налила какое-то темное питье. Я тепло поблагодарил ее и пожелал доброго утра.
– Ты любишь пиво? – спросил мой сосед.
Попробовав темный напиток, я совершенно точно ощутил песчинки на языке.
– Да. А что это? – я уставился в мутные глубины кружки, от всей души надеясь, что это – не местное пиво.
– Ха! – раздался новый голос. Вошел Брикит. – Как раз для такого слабака, как он, Бринт.
– Меня зовут Эдмунд.
Брикит фыркнул:
– Даже не слабак, а задохлик.
Я проигнорировал его и набросился на еду.
Брикит плюхнулся на скамью рядом со мной. Оказавшись между ним и Бринтом, я понял, что они, скорее всего, браться или кузены: очень похожи друг на друга, у обоих одни и те же любимые словечки. Брикит наклонился над моей тарелкой и схватил тост Бринта.
– Ты говоришь так, словно это важно, молокосос.
– А что для тебя важно?
Он потянулся к поясу с безразличием на лице. На стол передо мной он положил обоюдоострый изящный кинжал. Металл отливал серебристо-синим, лезвие отбрасывало блики даже при слабом освещении. Кинжал был не только красив, но и элегантен.
– Сталь, – прошипел Брикит. – Самая лучшая сталь во всей Нарнии. Секрет ее создания принадлежит мне и моей семье. Возьми его в руки, дохляк. Тебе никогда не выдастся возможность прикоснуться к более добротному оружию.
Я так и сделал. Кинжал был сбалансирован не для моей большой ладони и длинных пальцев, но даже на мой взгляд непрофессионала клинок был бесподобен.
– Какая красота, – сказал я, положив оружие на стол. Мое восхищение доставило им удовольствие.
Подумав немного, Брикит продолжил:
– Итак. Ты здесь. Почти без приглашения. Обуза для всех нас. Что собираешься делать?
– Я собираюсь заручиться вашей поддержкой, как я и говорил. Ты занимаешься сталью и работой по металлу, моя забота – Нарния и ее защита. Чем лучше оружие, тем лучше защита.
Брикит пропыхтел что-то невнятное, Бринт отреагировал примерно так же.
– И? Что я получу из такой сделки?
– Все, если хочешь заниматься своим ремеслом без проблем.
Он пожал плечами.
– Проблем у меня не было, пока ты не появился на пороге дома.
Я ухмыльнулся, глотнул еще этого ужасного пива и задумался: как же можно привыкнуть к такой горечи?
– У тебя нет проблем, потому что Белую колдунью победили прошлым летом.
Брикит надулся, но на меня или вспомнив что-то, я так и не понял. Отрицать мои слова было бесполезно.
– Ты предпочитаешь, чтобы солдаты и офицеры армии Нарнии пользовали плохим оружием? Потому что даже кузнецы Кэр Паравела с большой неохотой, но признают, что сталь с Синей реки лучше их собственной.
– Ха! Так и должно быть! – радовались гномы и стучали кулаками по столу.
– Шпион! – Бринт ткнул в меня пальцем. – Он шпионит на кузнецов с востока!
Даже Брикит не смог поддержать такие возмутительные претензии. Когда я закатил глаза, услышав это обвинение, он повторил мой жест. Пожилая дама дала подзатыльник Бринту, пронося мимо нас «пиво», и резко ответила:
– Он король, так? У королей нет причин шпионить, да и зачем, если ему нужно только оружие? – она сердито посмотрела на Брикита: – Послушай, что он говорит, глава кузнецов Брикит, и держи свои мысли при себе.
Я понял, что это их матушка, потому что ни тот, ни другой не посмели возразить. Мы молча подождали, пока она не ушла, и допрос продолжился.
– Так чего ты и остальные надменные монархи Нарнии хотят от моей скромной кузницы?
– Если бы я был надменным, я бы не сидел здесь, а если бы ты был скромным и непритязательным, я бы точно здесь не сидел.
– Чего ты хочешь от нас?
– Мы хотим, чтобы вы снабжали нас оружием: мечами, кольчугами, пиками, кинжалами и прочим. Вам хорошо заплатят.
– Еще бы. «Мы» – это вы четверо или королевское «мы»?
– Выбирай сам.
– Откуда мне знать, что вы лучше почившей королевы?
Я сглотнул и ответил:
– Она приходила сюда? Спрашивала или угрожала? Она давала хоть один повод верить ей?
– Нет, – признал он. – Но и ты тоже не дал повода верить тебе.
Я думал указать на что, что одно мое присутствие здесь, одного, вооруженного только Шафельмом, и мой сон на колченогой койке – это яркий пример доверия со стороны моих брата и сестер, особенно Питера. Но вместо этого я сказал:
– Что тебя убедит в том, что я имею в виду именно то, что говорю?
Он окинул меня оценивающим взглядом:
– Боишься грязи, величество? Короли умеют работать?
Я посмотрел ему в глаза:
– А ты проверь.



Глава 4. Попытки

Клянусь Асланом, я никогда не подозревал, что можно так устать. Лучше целый день тренироваться в компании Канелла и Ореуса, чем еще раз чистить треклятый горн и печь для углей. Более грязное, пыльное и вонючее занятие трудно представить. Я оттер каменные стены и вынес горы пепла и песка. К концу дня я пожалел, что не взял с собой Мартила, потому что, закончив работу, я был покрыт слоем дегтя, а сверху припорошен пеплом. От меня несло дымом и жженым маслом. Одежда не подлежала восстановлению, а сапоги из красно-коричневых стали цвета грязи, сажи и дегтя. До кучи было холодно, шел дождь – день был во всех отношениях паршивый. Я, наверное, представлял из себя то еще зрелище, потому что вся деревня пришла на меня поглазеть в конце рабочего дня. Брикит, давший мне это задание с усмешкой (потому что знал, что я не отступлю), сунул свою лохматую голову в печь:
– Могло быть и чище, – он поцокал языком.
Искушение треснуть его по голове корзиной, которую я нес, было очень велико, но такое развитие событий привело бы только к появлению сердитого и контуженного гнома. Кроме того, все лопаты, метлы и совки, которыми я пользовался, были гномьего размера, увеличивая тем самым мои усилия по уборке. Так что корзина не нанесла бы искомого ущерба.
– Хотел бы я посмотреть, как бы ты справился. – Я поставил корзину на землю, чтобы не поддаться искушению.
– Конечно, хотел бы, но глава кузниц не занимается таким заурядным делом как чистка печей от гари. Это мы оставляем для новичков, слабаков и заезжих королей.
Я отступил от корзины.
– Но, – Брикит оглядел меня с ног до головы, – могло быть и хуже, учитывая то, что эту печь не чистили уже несколько лет.
– Что? – воскликнул я.
– Хм. Вообще-то, печи не надо чистить. Проще построить новую, когда в старой становится невозможно работать.
Я попытался убить его взглядом.
Он улыбался, поняв, что сумел меня разозлить.
– Более того, мы покупаем кокс у родни с Лунных гор. Так проще, чем делать его самим.
Я с тоской посмотрел на корзинку, пытаясь успокоиться. Усилием воли я перестал представлять, как проламываю Брикиту голову, и добавил голосу приятности.
– То есть ты хочешь сказать, что все сделано зря.
– Я говорю, что горн мог бы быть чище.
«Спокойствие, Эд», – в голове раздался тихий голос Сьюзан. В самом деле, спокойнее. Я закипал, но не мог позволить себе резкость, потому что именно этого Брикит и добивался. Гном просто сиял от самодовольства:
– Ты же сам сказал: «Проверь меня».
По неписанным правилам этой войны я должен был признать его победу. Но я не собирался отдавать этот раунд Брикиту всухую. Он, может, и выиграл, но последнее слово будет за мной.
– Отлично сработано. Продолжайте в том же духе, Брикит.

* * *

Я хотел упасть на так называемую постель и проспать неделю. У меня болели руки и колени, голова раскалывалась от запахов сажи и кокса. Но я не мог лечь в кровать настолько грязным. Я стал рыться в седельных сумках в поисках мыла и среди запасной одежды нашел письмо. Оно было адресовано мне, и я узнал почерк Сьюзан. Сев на пол, я осторожно вытянул ноги и, сломав восковую печать, прочел:

Дорогой Эдмунд,
Да благословит Аслан тебя и ту миссию, которую ты выполняешь. Я знаю, она не будет, не может быть легкой, но не забывай, что это будет значить для нас и для Нарнии в конечном итоге. И для тебя тоже! Ищи компромисс между их и нашими интересами и потребностями. Он существует, тебе только надо его обнаружить и подпитывать.
Не беспокойся, что Питер переживает за тебя. Я и Люси найдем, чем его занять.
С любовью,
Сьюзан.


Я улыбнулся. Просить Питера не беспокоиться – примерно тоже, что просить солнце не вставать по утрам, а ветер не дуть. Это такая же часть его, как стремление защищать или большие ступни. Под письмом Сьюзан, написанном ярко-зелеными чернилами, оказалась записка от Люси ее почерк был более неровным: она еще учится пользоваться пером. Я улыбнулся, увидев кляксы на бумаге.

Милый Эд,
Когда ты найдешь это письмо, ты будешь уже далеко от Кэр Паравела, поэтому я пишу, пока ты здесь, и я уже скучаю. Я знаю, у тебя важное задание, но не пытайся прыгнуть выше головы. Ты думаешь, что ничего такого не происходит, но ты именно так и делаешь. Поверь на слово. Просто делай как лучше, и я уверена, что гномы очень хорошие. Я слышала, они сварливые, но ты тоже бываешь и раздражительным, и милым.
С любовью, Люси.
P.S. Сьюзан права, Питеру некогда будет беспокоится.


Я вздохнул, радуясь, что девочки написали эти записки и что я не нашел послания по пути к Синей реке. Я знал, что они меня поддерживают, но было приятно об этом еще и прочитать, особенно после такого трудного дня. Я опять пробежал глазами письма, размышляя над словами Сьюзан. И для тебя тоже! Что она знает такого, чего не знаю я? Я пытаюсь что-то доказать, это я знаю, но кому?
Я оперся спиной о кровать, слишком устав, чтобы думать или двигаться. Я уснул, где сидел. Так закончился мой первый день в роли дипломата.


Глава 5. Искры

– Почему он спит на полу?
– Может, человеческие мальчики не спят на кроватях, или ему эта не понравилась.
– Думаешь, он хотел сесть и промахнулся?
– Тихо, Брэк! А то он проснется!
– Для этого бабушка нас сюда и послала, Байя!
Голоса – детские голоса – пробились сквозь пелену сна, защищавшую меня от мира и наоборот. Я проигнорировал их, пытаясь опять увидеть тот сон про горячую ванну.
– Но он так устал! Он уснул прямо в одежде! Бабушка оставила бы его в покое!
– Бабушка больше не глава кузнецов, так? Давай его будить, а то дядя Брикит рассердится.
Меня схватили за плечо и не слишком вежливо потрясли. Я тут же проснулся, рыкнул и начал шарить правой рукой по левому бедру, хотя мой меч висел на стене. Я смахнул с плеча трясшую меня руку, зацепив кого-то и прокричав нечто нечленораздельное. Раздался визг и топот двух пар ног, когда мои противники… гости… в общем, те, кто меня будили, убегали.
Я застонал, открывая глаза и вспоминая все, что случилось за последние несколько дней. Я все еще сидел рядом с кроватью. У меня все болело, во рту был отвратительный привкус, а когда заурчало в животе, я понял, что не ел с середины вчерашнего дня. Когда я попытался подвигаться, то обнаружил, что кокс и деготь, оказавшиеся на мне, затвердели и потрескались. Я даже сапоги не снял вчера – уронил голову на руки со стоном, мечтая уснуть, но подозревая, что это бесполезно. Я проснулся и не был этому рад.
Не могу сказать, что не люблю утро. Просто не люблю, когда меня будят. Путем проб и ошибок Питер придумал лучшее решение проблемы: меня можно потыкать, позвать, можно бросить подушкой в голову. Хватать и трясти – не самый лучший вариант побудки.
Я с трудом встал и приковылял к умывальнику. Я не мог посмотреть на себя в зеркало (глаза недостаточно сфокусировались). Поплескал ледяной водой в лицо – не помогло: через несколько мгновений она стала слишком грязной, чтобы мыться. Надо было идти купаться на реку, несмотря на холод. Ругаясь сквозь зубы, я взял мыло и полотенце, забыл чистую одежду, поплелся на улицу и там столкнулся с Бринтом.
Уперев руки в боки, он хмурился, но демонстрация его плохого настроения не могла сравниться со вспыльчивостью его брата. Бринт был готов браниться, но не успел вымолвить ни слова: я то ли шикнул, то ли рыкнул на него. Бринт онемел от неожиданности и отступил на шаг. Я был уже на краю поселка, когда он пришел в себя:
– И тебе доброго утра, задохлик.

* * *

Когда я добрался до большого дома, завтрак почти закончился, и слух о моем поведении уже разошелся по деревне. Пожилая дама поставила передо мной огромную тарелку с едой и ущипнула меня за щеку – я понял, что либо произвел на гномов впечатление, либо испугал их. Но ее улыбка и тихие смешки остальных подсказывали, что первое более вероятно. Но все равно мне надо было извиниться. Я имел в виду детей, которые меня будили.
– Ты всегда просыпаешься в таком добром расположении духа?
Я оторвал взгляд от стола и увидел Брикита. Он предусмотрительно встал по другую сторону стола. Может, я их все-таки напугал.
– Бывает и хуже, – сказал я искренне. Я хлебнул этого кошмарного «пива» и скривился. С трудом проглотив эту гадость, я спросил:
– Чем я буду сегодня заниматься?
Он внимательно разглядывал меня:
– Будешь… заниматься углем.
Я не имел ни малейшего представления о том, что это значит, но мне не понравились интонации Брикита и его довольная улыбка. Я не посмел горестно вздохнуть, но точно знал, что у меня впереди длинный и тяжелый день. Оставалось только надеяться, что вечером мне хватит сил доползти до кровати.

* * *

Сегодня я не мог жаловаться на холод, потому что провел большую часть дня рядом с горном. Я работал с четырьмя гномами – кузнецом и его учениками – в роли самого младшего помощника. Мы находились в сооружении с двумя стенами и крышей, одним из четырех, составлявших сердце кузницы. Вначале гномы грубили и издевались, но когда работа началась по-настоящему, ругаться стало некогда.
Работа кузнецов завораживала меня – они выковывали наконечники копий. Было удивительно наблюдать, как металл меняет форму. Кузнецы умудрялись делать все наконечники одинаковыми. Стук молотов, свист пара, голоса гномов и гул огня сливались в странную мелодию. Мне понравилось там работать, хотя я не видел все, что хотел.
– Угля! – резко выкрикнули. Я оторвался от действа и подбросил угля в горн. Работа была грязная и тяжелая, мне пришлось надеть кожаный передник, чтобы защититься от искр. Все называли меня задохликом, хотя когда я не отзывался, они быстро запомнили мое имя.
К вечеру искр стало больше. Брикит пришел проверить две дюжины наконечников, которые изготовили в нашем углу кузни. Он пробурчал что-то одобрительное насчет получившихся изделий. Брикит нашел один бракованный наконечник и бросил его в кучу обрезков. Я очень хотел увидеть, в чем изъян, и вытягивал шею, чтобы разглядеть железку повнимательнее. Заметив мой интерес, Брикит поднял наконечник.
– Видишь? – он указал на небольшую трещину на изделии. – Вот это, похожее на гусеницу? Неровное смешение стали. Точно работа ученика. Если наконечник сломается, то это случится именно по этой линии. Но, – Брикит выбросил его в груду лома, – у бракованных изделий нет шансов сломаться в процессе работы. Пополни запасы угля, потом убери лопату и тачку. Можешь вычистить пепел утром, когда горн остынет. Остальные – мыться!
Я поблагодарил его кивком, удивился, что мне не поручили дополнительную работу, но очень хотел искупаться. Я закончил за несколько минут. Убирая лопату в чулан, услышал голос одного из учеников:
– Эй ты! Эти тоже убери. И убедись, что они чистые!
– Угу, – добавил второй, – и полы подмети.
Я повернулся и посмотрел на них. Кузнец уже ушел, мы остались вчетвером. Гномы были значительно старше, но меньше меня ростом. Они пытаются мне угрожать, это надо прекратить сейчас же.
– Ну уж нет. Я здесь делаю свое дело, а не свое и ваше. Если вы ленитесь или не хотите выполнять свою работу – не делайте. Но я думаю, что кузнец об этом узнает.
Не говоря больше ни слова, я ушел, вполне довольный прожитым днем.



Глава 6. Знамена

– Видишь? В этот раз он спал на кровати.
– Брэк, как думаешь, он опять будет кричать?
– Может быть. Очень надеюсь, что да. Папа сказал, что он не разговаривал еще почти час после того, как вернулся.
– Может, не мог.
– Может, он любит рычать, как говорящие медведи с Фонарной пустоши?
Почему, ну почему они не дают мне поспать? Я со стоном оторвал голову от подушки и услышал смешки. Я, наконец, увидел своих мучителей: мальчика и девочку, маленьких во всех смыслах. Я пробормотал что-то неразборчивое и уткнулся лицом в так называемую подушку.
– Пора вставать, Эдмунд! – мальчик потряс меня за плечо. Я шлепнул его по руке и разлепил веки, чтобы зыркнуть на наглеца. Нужного эффекта не достиг, потому что, ворочаясь, чуть не упал с кровати.
– Он проснулся! Пошли, Байя!
Проснулся. Легко ему говорить. Когда вернусь домой, просплю неделю. Нет, месяц. Я медленно сел и удивился, увидев возле кровати девочку. Она внимательно меня разглядывала.
– Д’б’ое утро, – просипел я. Спустив ноги с кровати, я больно ударился пятками: все время забываю о том, что здесь полы ближе, чем дома. – Ой…
Девочка сделала книксен.
– Доброе. У тебя на голове воронье гнездо.
– М-м-м?
Она взяла гребень с тумбочки и отдала мне, ожидая чего-то. Вздохнув, я провел пару раз им по волосам.
– Так лучше?
– Нет.
Я вернул ей гребень:
– Попробуй ты.
Несколько минут она пыталась привести меня в порядок. Я оперся подбородком о ладонь, чтобы девочка дотянулась до моих волос, и пытался не уснуть.
– Как тебя зовут, прекрасное создание?
Она хихикнула.
– Байя.
– Меня зовут Эдмунд.
Она обнаружила колтун и начала энергично его расчесывать. Ничто так не бодрит, как попытки вырвать тебе полшевелюры.
– Я знаю. Ты король Нарнии?
– Да. Мой брат Питер тоже король.
– Он похож на тебя?
– Не очень. Питер – копия отца, а я больше похож на маму. У него желтые волосы и голубые глаза. А еще он выше меня.
– Желтые? – в ее голосе отчетливо слышался ужас. Очевидно, за всю жизнь девочка видела только темноволосых. – Волосы?
– Да, золотисто-желтые. Ему идет. Питер очень милый. – Кажется, его надо защитить. – Он приятнее меня. Во всяком случае, по утрам, – последнее я пробормотал себе под нос. Байя улыбнулась, увидев мой широкий зевок, но быстро посерьезнела. Я обнаружил, что подвергся долгому и пристальному осмотру, и, еще толком не проснувшись, сделал то же. У Байи были огромные карие глаза и прямые темные волосы, заплетенные в косу. Она оказалась миленькой. Кроме того, приятно иногда поговорить с кем-нибудь без необходимости постоянно защищать себя.
– Ты ведь не будешь больше расти? Выше тебя я никого в жизни не видела, кроме дриад из ясеневого леса.
– Буду, скорее всего. Я ведь не гном. Я человек, а люди обычно довольно высокие. Надеюсь, я еще вытянусь, – признался я.
– Я думала, ты уже взрослый. Ты большой и говоришь как взрослые.
– Наверное, так и есть, – согласился я. – Это приходит с обязанностями короля, благословением Аслана и общением с самыми разными существами. У меня очень строгие наставники. Один из них учит меня говорить и вести споры.
Байя моргнула:
– Он хороший учитель.

* * *

Сегодняшний день был очень похож на предыдущий, только двое из троих учеников кузнеца пытались осложнить мне жизнь. Они оставляли вещи у меня на пути, а один из учеников, Борт, потратил много времени на то, чтобы устроить мне ловушку. Мои тренировки с тремя мастерами меча в Кэр Паравеле оказались кстати: я легко обходил их засады. Кузнец узнал об их проделках, когда споткнулся о клещи и впечатался лицом в песок. Третий ученик, единственная девушка в группе, помогла вычистить песок из бороды кузнеца и тихо объяснила, что ее коллеги установили там ловушку и почему. Далее мы выслушали занимательный поток проклятий, ругательств, угроз (некоторые из них были выполнены там же при помощи моей лопаты), криков и прочих проявлений гнева, повеселивших всю кузницу.
Словарный запас кузнеца произвел на меня неизгладимое впечатление, так же как его чувство справедливости, хотя я не был уверен, что он бы взорвался, не будь я каким-никаким гостем и королем. Позже, когда я узнал кузнеца получше, то понял, что он поступил бы так же в любом случае. Черные гномы могут быть язвительными, невоспитанными и несносными, но это не значит, что они легко переносят притеснения или мирятся с хулиганами.
– Да, Эдмунд! Можешь стукнуть их чем-нибудь тяжелым по голове, если они опять нарушат правила техники безопасности! – Он вернул мне лопату и обошел несчастных учеников по широкой дуге. – Это кузница, а не детская площадка! Если хотите поиграть, идите обратно в Кэлдрон и не возвращайтесь! – В конце этой тирады Борт и его напарник тряслись от страха. Вечер удался. Я по-прежнему все носил и подавал, они так же как и раньше просили угля, воды и заготовки, но молча делали свою работу.
Вечером, когда я возвращался от реки с двумя ведрами воды (в кои-то веки я был рад, что они небольшие, следовательно, не такие тяжелые), когда увидел нечто новое и остановился посмотреть. Поставив ведра и дав отдохнуть саднящим рукам, я уставился на другого кузнеца и его учеников, которые точили топоры на шлифовальных кругах. В точке соприкосновения металла и камня появлялся сноп искр как фейерверк.
– Что случилось? – ко мне подошел Брикит, раздраженно размахивая руками. – Разве тебе не хватило неприятностей сегодня, задохлик?
Я пропустил его грубость мимо ушей и продолжил следить за действом.
– Искры другие.
– Что?
Я махнул рукой в сторону кузни.
– Искры различаются. На центральном круге они получаются длинные и белые, на других – красные и короткие. Почему?
Моя наблюдательность поразила Брикита, но он быстро справился с собой.
– Зависит от материала, мальчик. Мягкие металлы, железо например, дают длинные светлые искры. Твердые металлы как сталь – короткие и красные. Удивительно, что ты заметил.
Настала моя очередь удивляться.
– Почему? Я здесь, чтобы учиться.
Он хмыкнул:
– А как же попытки получить мою помощь?
Я улыбнулся и взял ведра в руки.
– А это не одно и то же?


Глава 7. Письма

Дорогой Эд,

Извини, что беспокою, когда ты изо всех сил очаровываешь гномов, но гильдия ткачей из Ангварда и Чийи-у-моря добрались сюда раньше, чем мы ожидали – через два дня после твоего отъезда, – и мы приступили к переговорам, поскольку собрались все представители народов Нарнии и приезжие овцы и альпаки, которые (от скуки) начали объедать английский садик. Через три дня мы обо всем договорились (кто знал, что шерсть и натуральные красители – это так выгодно?), а потом ткачи заупрямились: настаивают, чтобы соглашение подписали все монархи. Лично я думаю, что они выпендриваются, но все равно: можешь подписать это соглашение и сочинить какую-нибудь доверенность относительно твоей печати? Представители гильдии – нормальные ребята, но немножко параноики: постоянно заглядывают за гобелены и под ковры. Если Ореус еще хоть раз споткнется на складках ковров, у нас будут трупы. Некоторые из этих чудиков приехали с семьями, и теперь тут постоянно бродит маленький ребенок, который пытается носить на руках, как игрушку, нашего лейтенанта. Ну, того большого кролика, Пориду. Совершенно не смешно. Поставь свою подпись хотя бы ради спасения сада: дриады уже бьют гостей по рукам, если они подходят слишком близко.
Надеюсь, твоя миссия продвигается успешно и кровопролития еще не было. Девочки сводят меня с ума. Они не оставляют меня одного ни на минуту, даже во время работы. Кстати, о девочках. Вчера Блайт сделал запоздалое, но разумное предложение: тебе надо завоевать расположение женщин поселка. Кажется, это широко известный секрет, что среди гномов женщины могут влиять на принятие решений. Если ты понравишься дамам, полдела сделано: они сумеют уломать своих кузнецов. Блайт что-то говорил о плохой еде, холодных постелях и грязи в домах, когда женщины не довольны решением общины. Если тебе нужны союзники, обрати на них внимание.
Поторопись домой. Я скучаю по тебе. Двое на одного нечестно, покой нам только снится. Я скучаю даже по твоему храпу.
С любовью,
Питер.


Дочитав письмо, я слабо улыбнулся и взглянул на офицера-кентавра, доставившего послание. Он и его быстроногие подчиненные ворвались в деревню сразу после обеда, отдав мне письмо двухдневной давности от Питера. Мой вид и тот факт, что я подбрасывал уголь в огонь, пока кузнецы громко руководили процессом создания проволоки, вызвал оторопь в отряде: кентаврам пришлось ждать под ярким штандартом со львом, пока мастер не счел возможным меня отпустить. Теперь они пытались не выглядеть оскорбленными в лучших чувствах при виде короля, черного от угольной пыли и сажи.
– Договор с гильдией ткачей, – лейтенант подал мне еще один документ.
– Не могу, – я посмотрел на свои грязные руки. Письмо Питера было покрыто пятнами, я чувствовал, как песок скрипит на зубах. – Я сначала умоюсь.
– Эй! – раздался знакомый голос. – Эй, куда это ты собрался?
Огромный кентавр и солдаты-лоси с веселым изумлением следили за приступом гнева Брикита. Я остановился и, обернувшись, увидел, как глава кузнецов презрительно ухмыляется им. Его лицо покраснело, лохматые волосы торчали во все стороны – он практически приплясывал от ярости.
– Работа не закончена! – крикнул Брикит, явно выделываясь перед военными.
– Мастер меня отпустил, Брикит. Мне нужно заняться государственными делами и написать письмо для Верховного короля.
– Что, он сам писать не умеет?
Я показал послание Питера:
– У него хороший почерк, глава кузнецов. В отличие от тебя. Мне нужно прочесть и подписать одно торговое соглашение и выдать доверенность для Питера на использование моей печати. Неужели это должно быть сложно?
– Да.
Я знал, что он ответит именно так. Он сам себя довел до такого состояния и специально пристал ко мне.
– Проволока не будет подбрасывать уголь!
– Тогда пусть Борт попробует! – я тоже начал орать. – Мне нужен свидетель для подписания соглашения и доверенности – назначаю тебя.
Я в гневе потопал к корыту, где мы все мылись в конце рабочего дня. Я быстро попытался оттереть руки и сунул голову в холодную воду, чтобы избавиться от пыли в волосах. Я оглянулся на гнома:
– Ты идешь?
– Думаешь, очередные незваные гости, шляющиеся по кузнице в модных штанах, дают тебе право командовать гномом в его собственном доме? Как бы не так!
– Кентавры не носят штанов, сэр, а королевские поручения, даже самые незначительные, не даются просто так. – Я наклонился и заговорил тише: – Если ты не хочешь кормить четырех кентавров, дай мне полчаса, и они исчезнут с глаз твоих. Мне от тебя нужны две подписи. Разве ты не хочешь увидеть свое имя на соглашении с Архенландом?
Не знаю, какой довод был действеннее: возможность не кормить кентавров или подписать официальный документ – но он выпрямился во весь свой невеликий рост и рявкнул:
– Ладно! Отлично! Если я их больше не увижу, иди!
– Спасибо, – ответил я. – Лейтенант, у вас есть бумага и чернила?
– Да, Ваше Величество. – Он снял с плеча небольшую сумку и передал ее мне. – Королева Сьюзан просила передать вам.
В сумке оказалась бумага, перья грифона и бутылочка чернил.
– Какой тонкий намек, – заметил Брикит язвительно, разглядывая подарок.
– Угу, – отозвался я. – Подождите здесь, господа.

* * *

Я, Задохлик Справедливый, милостью Аслана король Нарнии, кавалер благороднейшего ордена Стола, разрешаю моему брату, Верховному королю Питеру Великолепному, кавалеру благороднейшего ордена Льва, императору Одиноких островов и пр., поставить мою печать на торговом соглашении с гильдией ткачей из Ангварда и Чийи-у-моря, датированном 23 мая 1001 года.
Подписано мной, засвидетельствовано Брикитом, главой кузниц на Синей реке, на берегу Синей реки у брода Ондро.


– Я знаю, что там написано, Брикит, я только что его написал.
– По-умному написано. Жаль, ты не умеешь писать свое имя, мальчик.
Я подозревал, что ему льстил вид собственной подписи на вроде бы важном документе, потому что гном прочитал бумагу уже в третий раз, заменяя мое имя на прозвище. А я с головой ушел в соглашение и не обращал на него внимания. Питер был прав насчет ценности шерсти и красителей. Теперь понятно, почему овцы расхваливали свой товар.
– Что за «прочее»?
– Что? – я поднял глаза.
– «И прочее». Что там еще? Какие еще у этого Питера титулы?
Он произнес имя брата с непозволительным презрением, скорее всего потому, что я был рядом, а Питер – нет. Я моргнул, пытаясь переключиться с тканей на титулы.
– М-м-м… Лорд Кэр Паравела, хранитель Северных болот, хозяин Редхавена, великий герцог Теребинтии и… – я вспоминал последний из многочисленных титулов брата. – Хранитель львиной печати.
– Почему у тебя их так мало?
– Мне удача улыбается чаще, чем Питеру. – Я не стал говорить, что титулов у меня больше, чем в письме: я указал только самые важные для нас с братом. Все равно значительная их часть – шелуха. Я дочитал соглашение до конца, взял перо и поставил свою подпись.
– Вот, – я передал бумагу Брикиту. – Подпиши здесь.
Он выполнил просьбу, нацарапав свое имя большими буквами. Выглядел гном при этом очень довольным. Я отложил лист в сторону, чтобы чернила высохли.
– Спасибо. Я вернусь к работе через несколько минут.
– Уж постарайся, задохлик.
Я дождался его ухода и быстро написал ответ брату.

Дорогой Питер,
Если я еще раз заговорю о такой эскападе, будь добр, запри меня в чулане и не выпускай, пока ко мне не вернется рассудок. Неделя? О чем я думал? Питер, чтобы достучаться до этих гномов, жизни не хватит! Брикит именно такой, каким его описывал Блайт. Я здесь работаю в кузнице, выполняю самые тяжелые и монотонные задания и понемногу разбираюсь, как обрабатывать металл. Гномы – непревзойденные мастера своего дела, даже если их пиво немного не дотягивает до смертельного яда. Я думаю, что они – добрые люди, просто осторожные, потому что однажды обожглись.
Что до совета, кажется, я покорил дам в первый же день. Удивительно, насколько полезна может оказаться вежливость. Племянница Брикита вызвалась будить меня каждое утро, храбрый ребенок. Что до сестер, то они беспокоятся, что ты так волнуешься за меня, поэтому не отстанут.
Я хочу преуспеть в этой затее, Питер. Я не могу отступить, потому что тогда они никогда не будут доверять нам или работать с нами. Обещаю, скоро напишу подробнее, но сейчас я должен вернуться в кузницу. Мы делаем проволоку. Я скучаю по тебе, девочкам, Мартилу, нормальной еде и своей постели.
С любовью, Эд.
P.S. Я не храплю.



Глава 8. Бабушка

Утром пришлось напомнить себе, что сегодня воскресенье. Не знаю, что это значит для местных, но в Кэр Паравеле мы обычно спим допоздна, неспешно завтракаем и, если нет срочных дел, целый день занимаемся, чем хотим. Кажется, здесь таких вольностей не будет.
Сев утром на привычное место за столом, я стал наблюдать за гномами. Семьи сидели группами: Байя и Брэк пристроились между Бринтом и женщиной с острыми чертами лица, видимо, своей матерью. Все постоянно шумели, но это был добродушный гвалт, а не ссоры. Я заметил, что девушки-ученицы, подававшие блюда, тоже дальние родственницы. Матушка Брикита обошла стол и поставила передо мной тарелку.
Я встал, чтобы поприветствовать ее:
– Доброе утро, сударыня, и спасибо. – На тарелке была яичница, сосиски, грибы и ягодный пирог. Матушка Брикита улыбнулась и налила мне этого чудовищного пива.
– Ешь, пока не остыло, величество.
– Пожалуйста, зови меня Эдмунд, как большинство знакомых.
Она развеселилась:
– Кроме тех, кто придумал тебе прозвище. Зови меня «бабушка». Почти все так делают.
Я улыбнулся:
– Это слишком короткий титул для такой величественной дамы, но твое желание – закон, бабушка.
Она усмехнулась и махнула в сторону тарелки, предлагая позавтракать, чем я и занялся. Через несколько минут я еще раз оглядел комнату: бабушка селя рядом с Брикитом. Меня удивило, почему у него нет семьи, кроме матери и брата. Думаю, Брикиту бы понравилось воспитывать собственных детей, несмотря на то, что он постоянно жаловался бы на них. Семья очень много значит как для красных, так и для черных гномов, дети для них гораздо важнее золота и драгоценностей.
Я съел все до крошки, в очередной раз сожалея, что тарелки у гномов такие маленькие, и пил пиво, пытаясь не чувствовать вкуса, когда рядом со мной плюхнулся Брикит. Я подавился от неожиданности. Он похлопал меня по спине – я почти ударился лицом о стол.
– Ты ничего не добьешься, умерев здесь, – Брикит поставил передо мной тарелку с новой порцией пирога. – Хотя… Ешь. Матушка говорит, ты слишком худой.
Она, должно быть, очень похожа в этом отношении на Сьюзан: сестра тоже все время говорит о моей худобе. Я пододвинул тарелку ближе к Брикиту. Он внимательно посмотрел на меня, но угощение взял.
– Я не знаю, чем вы занимаетесь в своем дворце по воскресеньям, но мы, бедные кузнецы, не можем себе позволить не работать. Ковать ничего не будем, но чем заняться найдется.
Я прожевал.
– Конечно. Чем я могу помочь?
Он ухмыльнулся, схватил еще пирога и встал:
– Будешь делать то, что скажет матушка.

* * *

День с бабушкой оказался не так уж плох: я узнал много неожиданного. Приятно было не слышать окриков, даже если приходилось носить воду, мыть посуду и чистить картошку на обед для тридцати четырех гномов и одного мальчика.
– Спасибо за добавку сегодня утром, – поблагодарил я, как только увидел бабушку.
– Тебе силы еще понадобятся. А теперь садись, бери нож и постарайся не срезать слишком много вместе с кожурой.
Я так и сделал. Уроки мамы не прошли даром: бабушка и другие женщины были довольны.
В воскресенье мы ели только два раза: утром и ранним вечером, чтобы повара могли отдохнуть.
– Он опять тебя испытывает, – бабушка села рядом со мной. Она принесла охапку свежей зелени и начала отрывать побеги. – Большинство мужчин стыдятся выполнять указания женщины, если только она не глава кузнецов.
– У меня есть сестры, – объяснил я. – Мне не в тягость. – Я несколько мгновений разглядывал ее: седые волосы, выбивающиеся из-под чепца, глубокие морщины на лице. – Байя говорила, ты когда-то была главой кузнецов.
– Да, была, пока могла держать в руках молот, чтобы называться кузнецом. Это было... двадцать зим назад или около того. Мы долго ждали тебя и других потомков Адама и Евы.
– А какая она была? В смысле, зима?
– Тяжелая. Трудно было жить, не во что верить. Нам повезло больше, чем многим, мы хотя бы торговали. Мы помогали, кому могли, но большая часть соседей решили, что мы работаем на нее, и сторонились нас.
Я молчал, жалея, что спросил, и стыдясь нового вопроса, не смея его задать.
Бабушка посмотрела на меня.
– Мы не хотели. Мы желали работать в кузнице, но нам не дали. Сразу после назначения Брикита главой кузнецов пришли они, требуя оружие и доспехи для ее свиты. Мы отказали. Тогда один из ее генералов-минотавров...
– Оттман, – подсказал я, всем сердцем ненавидя даже звук его имени. Я помню его зловонное дыхание, рабскую преданность Джадис и чудовищную силу, когда он толкнул меня к дереву и приказал связать.
– Да, именно так его звали. Это злобное существо пришло к нам. Это он убил жену моего сына, беременную их первенцем, когда она возвращалась от родителей с Фонарной пустоши.
Я заморгал и отложил нож, чтобы не пораниться.
– Все произошло задолго до твоего прихода. Ты не виноват, мальчик. Тебя бы надо поблагодарить за то, что избавил нас от них. – Она шмыгнула носом, тоже перестав резать овощи. – Если называть то, что мы делали, сотрудничеством с ней, тогда да, но я не позволю во всем винить черных гномов. Надо отдать Брикиту должное: ни один заказ не был выполнен в срок или скомплектован правильно. Я никогда не думала, что буду гордиться сыном, из кузницы которого выходит сталь такого паршивого качества, что только плачь. Если в сплав добавить слишком много серы, сталь становится хрупкой на морозе – один-два хороших удара, и все, она трескается. Оттман, может, и ходил с собственным мечом, Блайном, но мы тоже сражались, как могли: саботаж Брикита стоил Колдунье многих жизней.
– Рад слышать. – Меня поразило мужество Брикита.
– Теперь ты понимаешь, почему он был не слишком рад тебя видеть.
– Да. Но я надеюсь, он видит разницу между такими, как Оттман, и нами.
– Конечно. Брикит тугодум, но не дурак.
Я взял в руки следующую картофелину.
– Я говорил серьезно, когда приехал сюда. Нам нужно его сотрудничество и превосходное оружие.
– Не останавливайся, Эдмунд. Покажи ему, что не боишься и что ты король. Настоящий король, в отличие от девки, называвшей себя королевой, – бросила бабушка зло.
Я улыбнулся, услышав, как Джадис назвали девкой.

* * *

– Итак, – бабушка с недюжинной силой толкнула меня к одной из скамеек в большом доме. – Мы здесь делаем не только оружие. У тебя есть сестры, ты оценишь. Или они оценят.
Обед был на плите, полы подметены, девушки-ученицы ушли отдыхать. Шить или тихонько болтать. На столе передо мной появился моток серебряной проволоки, инструменты и металлические палочки разного диаметра с желобками по всей длине. Рядом оказались золотые и серебряные пластины, бирюзовые бусины и разноцветные камни, названия которых я не знал. Без лишних разговоров бабушка взяла одну из палочек и стала наматывать на нее проволоку.
– Накручивай плотно, – советовала она, исправляя мои ошибки. – Веди проволоку, почувствуй ее. Вложи душу в работу.
– Что это такое? – поинтересовался я. Пальцы почернели от серебра, палочка становилась все тяжелее от проволоки.
Бабушка хмыкнула, но ничего не сказала. Несколько девушек присоединились к нам, хотели узнать, чем мы занимаемся. Пришла Байя, села рядом, наблюдая и учась вместе со мной.
– Возьми, – бабушка дала мне небольшие ножницы. – Вставь их в канавку и разрежь проволоку под таким углом. Та-а-ак… Аккуратнее… – Она внимательно следила за моими руками. Вскоре передо мной образовалась груда мелких колечек.
– Теперь ты мне скажи, что это, – развеселилась бабушка.
– Украшения, – улыбнулся я. – Я не знал, что звенья делают так.
– Если бы мы выплавляли каждое в отдельности, на одну кольчугу ушло бы лет сто. Теперь нанизывай бусины на проволоку. Мы сделаем ожерелье, достойное королевы.

* * *

Той ночью, оказавшись в своей крохотной комнате, я разложил изящные ожерелья и браслеты, изготовленные под чутким руководством бабушки, на подушке. Украшения были простыми, некоторые звенья – кривенькими, но я очень гордился тем, что сделал их сам. Для подарка Сьюзан я выбрал серебро и бирюзовые бусины, а Люси будут очень к лицу зеленые камни, похожие на нефрит. Так я поблагодарю их за письма и поддержку. Я завернул украшения в носовой платок и спрятал в седельную сумку. Укладываясь спать, я размышлял над тем, что узнал. Многие знания рождают многие печали. Мне было жаль гномов: они столько пережили, но вместе с тем, я был рад получше узнать их.
Я начал читать молитву Аслану, надеясь, что он одобрит мои действия, испрашивая его благословения, но уснул, так и не закончив ее.



Глава 9. Родня

На следующий день пошел дождь. Не короткий грибной, как в первый день моего пребывания здесь, а ливень, превративший двор в грязное месиво. Вода в Синей реке, коричневая от глины, с ревом проносилась мимо поселка и была совершенно непригодна для питья или стирки. Я рычал и шипел на Брэка и Байю, когда они пришли меня будить, немало их повеселив. Они смеялись и хлопали в ладоши, пока не убежали рассказывать всем, в какое чудовище я превращаюсь по утрам. Почему черные гномы думали, что это добродетель, не имею ни малейшего представления, но вид меня, злого и еле переставляющего ноги по пути в большой дом на завтрак, вызывал у них улыбки, словно Дед Мороз подарил им новую наковальню.
Бабушка поставила передо мной завтрак, и я, не подумав, от души хлебнул так называемого пива. Ранним утром оно оказалось еще противней, чем прежде. Я мгновенно проснулся, закашлявшись и стараясь не заплевать стол. Происшествие привлекло всеобщее внимание.
– Пиво для него слишком крепкое, – сказал один из кузнецов презрительно, когда я снова мог дышать, а все убедились, что я не умру на месте.
Это было поганое начало поганого дня. Кажется, из-за дождя у всех испортилось настроение, но истинную причину всеобщей угрюмости я узнал лишь к вечеру. Кузнец, у которого я работал, негодовал на дождь и грязь: он собирался показать, как обращаться с жидким металлом, как заливать чугун в чушки. Металл льют в формы, закопанные в сухой песок, а на улице стояла совершенно не подходящая для этого погода. Сегодня кузнец собирался набрать песка на берегу реки (точнее, эта почетная миссия была возложена на нас с Бортом) и сейчас злился на свою недальновидность. Он срывал гнев на учениках, а поскольку они не могли отыграться на мне, то переругивались друг с другом. Я, со своей стороны, замерз, устал и очень обрадовался, когда настало время обеда.
Войдя в большой дом, я увидел полдюжины незнакомых гномов, сидевших за дальним концом стола в компании Брикита и Бринта. Черты лиц незнакомцев были резче, чем у моих гномов. Гости замолчали, заметив, что я вошел, и буравили меня угольно-черными глазами. Я продолжил смотреть прямо. Я привык быть в центре внимания подданных, несколько пристальных взглядов не выведут меня из себя.
– Кто это? – спросил я у бабушки, как всегда сервировавшей обед для учеников и поставившей передо мной тарелку с рагу.
Она глянула на другой край стола не особенно приветливо. В этом отношении черные гномы отличаются от большинства нарнийцев, я был рад, что меня вроде как пригласили.
– Родня. Рудокопы с Лунных гор.
– Зачем они здесь?
– Завидуют. Хотят своими глазами убедится, что у моего сына на побегушках король.
Я улыбнулся:
– Так и будет, если он запомнит мое имя.
Она спрятала ответную улыбку и с гордостью хлопнула меня по плечу:
– Они не слишком воспитанные, но сообразительные парни. Держи ушки на макушке.
– Конечно, сударыня.
В комнате было тише, чем обычно, напряжение висело в воздухе – создавалось впечатление, что этих гостей здесь не любят. Они пили больше местных и были грубее. Я не смог определить, эта нелюбовь личного или профессионального характера, но Брикит, несомненно, тоже сейчас занимался дипломатией. Гномы быстро пообедали и вернулись к работе, радуясь возможности сбежать.
– Эдмунд!
Я обернулся, удивившись, что меня позвал Брикит. Он жестом пригласил меня присоединиться к компании. Гости как раз доедали яблочный пирог. Я надеялся, они не предложат мне кусочек, потому что я попробовал его за завтраком: десерт был настолько черствый, тяжелый и безвкусный, что я готов был поклясться, этот рецепт гномам подсказали кентавры.
– Да благословит вас Аслан, кузены, – вежливо произнес я, присаживаясь без приглашения.
Услышав такое обращение, они на секунду застыли, но это был термин, который мы как монархи использовали, обращаясь к жителям Нарнии. Сьюзан отыскала его в каком-то старинном документе, а Люси была вне себя от счастья, узнав, что всех в государстве можно считать родней. Эти рудокопы, может, и не самые очаровательные существа, но они заслуживают ласкового обращения не меньше остальных.
– Кузены? – хмыкнул один из гостей. – Ты нам не родственник!
Я великодушно улыбнулся:
– Может, и нет, но вы мне родня, как и все остальные жители Нарнии.
Они не знали, что и думать. Брикит бросил на меня предостерегающий взгляд, но я сделал вид, что ничего не заметил. Блайт, глава черных гномов, не раз повторял: нельзя преувеличивать, врать или уходить от ответа на прямой вопрос гномов. Создать репутацию честного человека жизненно важно для успеха предприятия, и вообще, королю не к лицу лгать. Я достаточно часто говорил неправду в прошлом: горький привкус до сих пор дает о себе знать и служит мне уроком.
– Зачем ты здесь?
Я глянул на Брикита:
– Я здесь, потому что ваш кузен упрям.
С этим они не могли поспорить, наше единодушие разозлило Брикита.
– Что ты делаешь в этой кузнице? – требовательно спросил другой гость. В его интонациях сквозило презрение к ремеслу местной общины.
– Подбрасываю уголь.
– Почему? – прошипел третий, благоразумно не притрагиваясь к пирогу. Его борода была заплетена в косички, закрепленные серебряными застежками. Судя по его более дорогой одежде, он был главным.
– Потому что пока я не выучусь, я ни на что больше не гожусь.
Гости были совершенно сбиты с толку, а я, как и местные кузнецы, не пытался объясниться. Меня не раздражал прямолинейный допрос: рудокопы любопытны и умеют задавать вопросы только так.
– Покажи руки, – потребовал главный.
Я выполнил просьбу, продемонстрировав ладони – мозолистые, с черными от въевшейся угольной пыли ногтями.
– Работать ты хотя бы умеешь, – пробормотал он, разочарованный существованием доказательств моих слов. – Ты ведешь себя не как король!
– Ты встречал много королей в своей жизни? – спросил я, позаимствовав фразу у брата, ответившего так на похожий вопрос юного фавна, отец которого служит в дворцовой страже.
Гном отреагировал почти так же, как маленький фавн: задумался, потом нахмурился. В раздражении гость начал тыкать пальцем в стол:
– Зачем ты здесь?
Я тихо ответил:
– Потому что меня пригласили.
Рудокопы очень удивились такому простому ответу на заковыристый вопрос. Я улыбнулся и встал:
– Извините, дорогие кузены, но мастер обещал показать, как тянуть проволоку, раз мы не можем лить металл. Доброго дня.

* * *

– Ну, задохлик, ты сумел сбить с толку свою новую родню.
Я оторвал взгляд от проволоки, которую пытался намотать на деревянную бобину, прикрепленную к рычагу. Я работал медленно: проволока изгибалась под самыми причудливыми углами и не ложилась ровно. Другой ученик накрутил почти полную бобину, но плохо закрепил проволоку, и она размоталась. Я нервничал, пытаясь ее распутать – недовольство, видимо, отразилось на моем лице, Брикит стоял рядом и с интересом наблюдал.
– Отлично, – коротко ответил я. – Это полезно для здоровья.
Брикит шагнул вперед и оттолкнул меня:
– Накручивай медленно. Пусть проволока сама разворачивается.
Я встал рядом и занялся мотком: распрямлял проволоку, а Брикит поворачивал рычаг. Вдвоем дело пошло быстрее.
– Они довольны увиденным и услышанным? – поинтересовался я через некоторое время.
Брикит глянул на бобину.
– И да, и нет.
– Поэтому они и пребывают в задумчивости. А ты доволен?
– И да, и нет, – отозвался он и кивнул на проволоку: – Узел.
Я быстро распутал петлю. Когда кризис миновал, я спросил:
– Завтра будет семь дней, как я здесь. Ну что, я завоевал твое расположение?
Он помолчал.
– Я все равно не доверяю тебе и таким, как ты.
– Справедливо, – согласился я, скрывая разочарование. Не то чтобы это был большой сюрприз. Брикит же сказал «да» и «нет». Мне повезло, что дело вообще сдвинулось с мертвой точки. – Тогда скажи, что мне делать.
– Я мало общался с королями, мальчиками и задохликами, – проворчал Брикит. – Все больше встречался с королевами, тиранами и льдом. Я не знаю, что ответить. Пока.
– Как я тебя понимаю, – тихо ответил я, возвращаясь к проволоке.
Мы намотали полную бобину, закрепили конец, сняли получившийся моток с рычага и отнесли ее в угол к дюжине таких же. Слегка задыхаясь, я отер пот рукавом:
– Ну, – я слабо улыбнулся. – Тогда я останусь. Дай знать, если найдешь мне занятие.


Глава 10. Дорогие

– Кто будет первым?
– Я! Можно мне? Мое самое тяжелое. Там внутри что-то должно быть!
– Хорошо, Лу. Докажи прямо сейчас, что младший король Нарнии не разучился писать.
Я рассмеялась шутке Питера и села на подставку для ног около камина. Питер и Сьюзан пристроились на полу рядом со мной, мы наслаждались теплом в гостиной, отделявшей покои Сьюзан и моих. Сегодня прибыли три письма с Синей реки. Их принесли летучие мыши, живущие около кузниц. Хотя пакетов было всего три, их доставили двадцать гонцов. Поговорив с ними, мы узнали, что они все хотели поработать посыльными, поэтому Эдмунд дал всем полномочия передавать его почту. Летучие мыши сами каждый раз выбирали, кто полетит в замок.
Мы быстро съели ужин и десерт, но дождались вечера, чтобы в комфортных условиях насладиться новостями от Эдмунда. Я так скучала по брату, что желание распечатать письмо было чуть ли не сильнее жажды открыть подарки на Рождество.
Я сломала красную восковую печать и развернула плотную бумагу. Что-то тяжелое выскользнуло из конверта мне на колени, и я подняла наконечник стрелы. Он был похож на лист тополя с толстым стеблем, на гладких поверхностях был выгравирован растительный орнамент. Сьюзан и Питер наклонились, чтобы лучше рассмотреть наконечник. Он ярко блестел в свете камина, будто вспоминая огонь, в котором его выковали.
– Какая красота, – с горящими глазами выдохнула Сьюзан.
– И острая притом, – сказал Питер, бросив первый мимолетный взгляд. – Осторожно, – предупредил он, когда я перекладывала наконечник в раскрытую ладонь Сьюзан.
– Читай письмо, Люси, – попросила Сьюзан, вертя в руках новую игрушку так, чтобы они и Питер смогли осмотреть ее во всех сторон.
Я откашлялась – я так обрадовалась, что почти задыхалась, читая им письмо Эдмунда. Оно было датировано двумя днями раннее и хранило царапины от когтей летучих мышей.

Дорогая Люси,

Спасибо за твое письмо. Я нашел его после первого дня здесь, и оно мне очень помогло. Тогда я целый день занимался бесполезным и очень грязным делом, а вечером был злой и раздраженный. Письма от тебя и Сьюзан подняли мне настроение. Надеюсь, Питер ведет себя хорошо.
Кузница находится на самой Синей реке, в двух днях пути от Кэр Паравела. Местные гномы – часть одного клана, только несколько дальних родственников ходят в учениках. Они не так дружелюбны, как красные гномы, к которым мы привыкли в замке, но если узнать их поближе, то становится ясно, что улыбаются они чаще, чем хмурятся. Во всяком случае, многие из них. Одна девочка, Байя (она младше тебя), и ее брат Брэк будят меня каждое утро. Они почему-то считают, что это забавно. Их бабушка много лет назад была главой кузнецов, и я ей сразу понравился.
Я работаю с одним из кузнецов и его учениками. Я живу на бегу: все подношу и слежу за количеством угля в горне. Здесь бывает невообразимо жарко, а расплавленный металл становится белым, потом ярко-оранжевым и краснеет, когда охлаждается. Это очень красиво. Мастер делает удивительное оружие. Прилагаю наконечник стрелы, который он отбраковал, чтобы вы посмотрели на работу кузницы. Мастеру не понравилась балансировка этого наконечника, что обнаружилось только после гравировки и заточки, поэтому гном отдал его мне. Прелесть, правда? Кузнецы не делают ничего стандартным, если это можно сделать красивым. Аккуратно, наконечник острый.
Я помню, я говорил, что останусь здесь на неделю, но этого времени недостаточно. Я поживу в кузнице подольше, потому что я еще не добился доверия Брикита. У этих гномов уже был опыт общения с правителями Нарнии, и не самый приятный. Я должен показать, что мы не похожи на других самыми разными способами. Поскольку местные жители уважают трудолюбие и сарказм, я прекрасно здесь устроился. Очень помогает то, что у меня темные волосы. Байя была в ужасе, когда я рассказал, что Питер блондин, – гномы не любят новшества. Думаю, брат не продержался бы здесь и десяти минут.
С любовью,
Эдмунд.
P.S. Не говори Питеру, что я такое сказал!


Я прикрыла рот рукой и посмотрела на Питера, пытаясь не засмеяться в голос над выражением его лица. Он, хмурясь, покачал головой, но не сумел побороть улыбку.
– Он в меня совсем не верит, да? – воскликнул Питер в притворном отчаянии.
– Он тебя слишком хорошо знает, – Сьюзан толкнула его локтем.
– Что не так со светлыми волосами? – спросил Питер, уклоняясь от тычков. – Как будто я могу что-то с этим поделать.
Сьюзан наклонилась вперед, широко ухмыляясь:
– Ничего, Питер, просто ты единственный блондин в Нарнии. Теперь читай ты.
Поворчав, Питер сломал печать на своем письме.

Питер,

«Намеренно провоцирует» – это явное преуменьшение, дорогой братец.
Я останусь здесь еще на неделю. Извинись за меня перед всеми, кто меня ждет. Надеюсь, Мартилу хватит пыли в замке, чтобы не скучать. Кажется, Брикит испытывает меня и мою решимость... среди прочего. Гном говорит, что он мне по-прежнему не доверяет, но кажется, – нет, я знаю, что делаю успехи. Он иногда просит моей помощи, советует или помогает. Похоже, Брикиту нравится то, что он еще не сумел от меня избавиться. Нужно воспользоваться этим преимуществом и заручиться его поддержкой. У меня получится.
Надеюсь, ткачи уехали и девочки перестали плести заговор под кодовым названием «Беспокойство о Питере, переживающем за меня». Ради Льва, не давай им повода для интриганства, ладно? Я, что, единственный в этой семье, кто беспокоится по серьезным поводам?
И я не храплю!
С любовью,
Эд.


– Вы сводите меня с ума нарочно? – вскричал Питер. Он не был зол или обижен, совсем нет, просто дразнился.
– Но ты слишком переживаешь, – ответила я, понимая, что мы несколько перегнули палку с опекой.
– Может, и так, – согласился брат. – Но вмешательство в мою работу вам мне поможет.
Сьюзан вернула мне наконечник и похлопала Питера по коленке:
– Ты прав. Мы пытались тебя чем-нибудь занять, чтобы отвлечь. Больше не будем, честное слово. Он скоро вернется, Питер.
– Я не переживаю, – защищался брат. – Не то чтобы очень. Я просто скучаю. Мы всегда были вместе. И он храпит, – пробормотал Питер себе под нос.
– Слушайся брата и не давай нам повод для новой военной кампании, – посоветовала Сьюзан, распечатывая свое письмо.

Дорогая Сьюзан,

Возвращаю тебе часть бумаги и чернил. Спасибо, что прислала их мне, я забыл о письменных принадлежностях. Здесь все гномьего размера, так что на местной бумаге я бы уместил всего несколько слов.
Похоже, все идет хорошо, но я задержусь на Синей реке. Недели не хватает, чтобы во всем разобраться. Не знаю, о чем я думал, принимая этот вызов. Работать с гномами сложнее, чем я ожидал, дипломатические усилия с моей стороны привели к тому, что я выполняю довольно странные поручения (например, чищу печь для получения кокса или учусь изготавливать проволоку). Но я готов делать все, что потребуется. Можно сказать, мне нравится изучать кузнечное дело. С другой стороны, я совершенно не рад ежедневным ранним подъемам, а местным пивом (кроме него здесь нечего пить) можно легко растворить краску с моего щита. Видимо, нужно благодарить небо, что гномы не пытаются заниматься виноделием. Вот сегодня брат Брикита думал, что сможет пожарить сосиски на открытом огне и спалил завтрак. Если уж на то пошло, то я предпочитаю кухню черных гномов готовке кентавров: местная еда тяжелая и недосоленная, но хотя бы сытная.
Гномы неприветливы, но по-своему добры. Ты обрадуешься, узнав, что матушка Брикита так же, как и ты, считает меня слишком худым и постоянно подкармливает.
Я по всем очень скучаю, но думаю, мы нужны гномам не меньше, чем они нам. Я стараюсь изо всех сил добиться успеха.
С любовью,
Эдмунд.


Сьюзан нахмурилась, перечитывая послание:
– О, он приедет домой голодным.
Я рассмеялась в ответ:
– И со страшным желанием помыться.
Питер светился гордостью, перечитывая свое письмо. Он выглядел более осведомленным, чем мы: Питер читал между строк и видел в словах Эдмунда больше изначально заложенного смысла. Питер знает Эда лучше всех нас, поэтому со знанием дела проговорил:
-У него все получится.
Если Питер не сомневается в успехе, я тоже не буду.


Глава 11. Усталость

Я застонал, присаживаясь за общий стол в большом доме. Я был покрыт равномерным слоем грязи, каждая мышца болела, и я понимал, что если не залезу в горячую ванну прямо сейчас, я завтра не встану. Но единственная доступная ванна – это река, мысль о которой навевала тоску.
Последние два дня в кузнице прошли в безумном круговороте дел: с юга неожиданно прибыла партия отменной железной руды. Ее принесли три брата-великана, шедших навестить свою маму в Кэлдрон Пул. К облегчению гномов Синей реки, великаны вежливо отказались от обеда, попробовав пиво.
Мы работали от завтрака до глубокой ночи, добывая железо из руды. Это сложная работа, гораздо сложнее, чем я думал поначалу. Но само действо я практически не видел – уголь нужен был постоянно, я не останавливался ни на минуту. Во всех горнах горел огонь, Брикит удовлетворенно ворчал при виде растущего количества заготовок.
– Железа хватит на следующие три-четыре месяца работы, – прохрипел «мой» мастер, заливая жидкий металл в форму.
Количество этих болванок несказанно радовало главу кузнецов: он практически улыбался. Мастера будут лить чугун и сталь, благодаря которым они так известны, из этого сырья. Девушке-ученице, Бинье, самой младшей из трех, велели помогать мне. Времени не было не только на ссоры и перепалки, но даже на мысли о чем-то, кроме уровня угля в горне. Мы с Биньей хорошо сработались, не тратя драгоценные силы попусту.
Я оперся подбородком на руку и уставился в тарелку с едой, не в силах заставить себя поужинать. Я настолько устал, что у меня пропал аппетит. Я не чувствовал ароматы еды за запахами пота, угля и жженого металла, пропитавшими одежду. Ученики, сидевшие рядом, молча жевали. За столом народу было меньше, чем обычно, потому что дети уже спали. Я им завидовал, мечтая, чтобы кто-нибудь достаточно высокий донес меня до кровати. Удивительно: я действительно страстно желал оказаться в крохотной комнатушке в доме Бринта, а короткая, узкая и колченогая кровать стала пределом мечтаний. Либо я запредельно устал, либо слишком долго жил здесь. Одно настолько тесно связано с другим, что разделить эти причины невозможно.
– Ешь, – раздался неприветливый голос из-за плеча.
Я смог повернуть голову, чтобы взглянуть на Брикита, и вздохнул:
– Я слишком устал.
– Ешь, – повторил он, присаживаясь на скамью спиной к столу. – Ложку – в руку, еду – в рот. Даже ты должен справиться.
У меня не было сил отвечать на его выпады:
– Я не голоден, Брикит.
– Ты думаешь, я хочу объяснять королю и двум королевам, что ты умер от голода?
Я хмыкнул:
– До этого еще далеко.
– Тогда ешь, и пусть это мгновенье станет еще дальше.
Я не чувствовал вкуса тушеной оленины, но съел несколько ложек, чтобы Брикит отстал. Я настолько устал и ослаб, что ложка казалась свинцовой.
– Ты хорошо поработал последние несколько дней, задохлик, – произнес гном.
Я слабо улыбнулся (сил на большее не хватило): было приятно слышать похвалу.

* * *

– Эдмунд! Эдмунд, просыпайся! Вставай, король Эдмунд!
Я закашлялся и застонал: от усталости не смог даже отмахнуться от детей Бринта. Меня грубо трясли, кажется, целую вечность, и в итоге я сумел разлепить веки. Брэк ухмыльнулся. Ненавижу его.
– Просыпайся, король Эдмунд! Проснись же!
– М-м-м, – промычал я, сел и оттолкнул мальчишку. – С д’р’ги!
Хихикая, дети убежали с невообразимой для такой рани скоростью. Я плюхнулся обратно на кровать и сразу же уснул. Такое впечатление, что меня опять начали будить всего через несколько секунд.
– Эдмунд! Король Эдмунд, надо вставать!
На этот раз я поднялся с традиционным шипением и рыком. После многократного повторения светопредставления Байя привыкла и не сбегала.
– Завтрак на столе! – детский голосок ввинчивался в мозг. – Светает!
– Я встал, – огрызнулся я. – Все, уходи!
Но я соврал. Как только Байя вышла, я опять уснул. Сегодня я встану, только если бросить меня в реку. Помоги Аслан тому гному, кто попытается осуществить этот план.

* * *

– Он ведь не заболел?
Голос раздавался сквозь пелену, но даже так было слышно беспокойство Брикита. Я не понимал, гости находятся в комнате или на пороге, и, честно говоря, мне было все равно, лишь бы они не начали меня поднимать. Я не спал, но и не бодрствовал, пребывал между этими двумя состояниями, надеясь, что не придется вскоре покинуть столь гостеприимное место.
– Нет, – успокоила бабушка. – Он очень устал. Оставь Эдмунда в покое, пусть выспится. Ты доводишь его до изнеможения, глава кузнецов.
– Я?! – задохнулся Брикит.
– Да, – кивнула бабушка. Даже в полудреме я прекрасно представлял себе, как она хмурится. Отлились кошке мышкины слезки. – Он, может, и король, и помощник в кузнице, но ты забыл, что он всего лишь ребенок. Он одного возраста с сыном Барлона, и мне не нравится, что ты так загоняешь мальчика.
Я отчетливо слышал крайнее удивление в голосе Брикита:
– Что?..
– Ты дурак. Его рост ввел тебя в заблуждение. А он ребенок! Ребенок, исполняющий обязанности взрослого, а ты даешь мальчику непосильные для его возраста задания и всем своим видом показываешь, что он обязан все выполнить. Верховный король Нарнии доверил тебе жизнь и здоровье своего единственного брата, Брикит, дал тебе возможность пообщаться с одним из них. От этого наши кузены искрятся от ревности, а красные гномы позеленели от зависти. Не будь болваном и не отказывайся от предложения своих королей. Эти монархи – не она.
Услышав такую убедительную и положительную характеристику, я провалился в глубокий сон без сновидений.

* * *

Я уже проснулся, когда открылась дверь, и в комнату заглянула Байя. Я улыбнулся:
– Входи.
Она с радостью просеменила внутрь и встала рядом с кроватью, сцепив руки за спиной.
– Мама просила тебя разбудить и спросить, не хочешь ли ты есть. Ужин почти готов. Ты голоден?
– Очень. – Я с трудом сел, схватился за голову и закашлялся. Я все еще чувствовал себя вялым и знал, что буду крепко спать ночью, несмотря на день, проведенный в постели. Если я сейчас же не потянусь, то не смогу стоять на ногах.
– Бабушка принесла тебе еще одеял. Ты болел? – спросила Байя, передавая мне гребень. – Я болела прошлой зимой: у меня был жар, и меня тошнило. Мерзость.
Ее прямота умилила меня.
– Нет, я не болел. Я просто слишком устал, чтобы вставать.
Она глубокомысленно кивнула:
– Думаю, ты напугал дядю Брикита.
– Правда? – удивился я, расчесывая волосы. – Отлично.

* * *

Бабушка ущипнула меня за щеку, когда я поблагодарил ее за еду. Мне показалось, что гномы сегодня необычайно веселы, хотя особой разницы с их обычным состоянием не было: черные гномы считают бурные празднества бессмысленной тратой времени. Один из кузнецов, самый молодой, начал декламировать стихотворение, как мне сначала показалось. В словах гнома присутствовал приятный для слуха ритм. Послушав немного, я понял, что почти каждое слово начинается на «Б»: он рассказывал детям генеалогическое древо их рода. Молодежь внимательно слушала, взрослые замерли в ожидании ошибки чтеца. Я некоторое время следил за словами, но вскоре решил, что не слышал ничего более нудного за все пребывание в Нарнии. Я опять занялся ужином, а низкий голос рассказчика воспринимал как фоновый шум.
– Лучше себя чувствуешь?
Я моргнул. Глава кузнецов и его брат сели по обе стороны от меня и внимательно разглядывали, словно я сейчас рассыплюсь.
– Значительно лучше, – ответил я, потягивая пиво и одновременно старясь не кривиться. – Спасибо.
– Это прибыло днем с королевским курьером, – Брикит передал мне несколько депеш. – Их прислал твой брат. Последнюю привезли около часа назад, но гонец не мог ждать. А матушка не хотела тебя будить.
– Она бы и не смогла, – пробормотал я, внезапно забеспокоившись. Восковые печати были черные, а не обычные красные, значит, сообщение срочное. Я схватил одно из писем, узнав львиную печать Питера, сломал ее и развернул бумагу. Послание было коротким, всего несколько строк, я отложил его и принялся за следующее. Я видел, что братья внимательно следят за мной, пока я изучал депеши. Никакого порядка в посланиях не было, но содержание оказалось сходным. Последним я распечатал сообщение, прибывшее час назад.
– Ну дела.


Глава 12. Король Нэнси

Брикит окинул меня взглядом:
– В замке случился переполох, потому что тебя нет, чтобы взбодрить всех утром?
– Нет, – сосредоточившись на депешах, я проигнорировал его легкомысленный тон. – Не в Кэр Паравеле, гораздо ближе.
– А он забеспокоился, – Бринт глубокомысленно кивнул.
Я ткнул его по ребрам:
– Вот, прочти, если сумеешь.

Эд,
Это определенно оборотень, и он направляется на юг вдоль Великой реки. Последний раз его видели на восточной берегу, недалеко от Беруны. Ореус отправил туда отряд под командованием Келера. Они выяснят, оборотень – часть армии Колдуньи или покусанный бедняга. Учитывая то, что он избегает контактов, первое кажется более вероятным. К счастью, мы не получали сообщения о пострадавших. Я знаю, ты далеко от Беруны, но, пожалуйста, будь начеку и не выезжай на восток, пока я не дам отмашку. Большинство нарнийцев иммунны к укусам оборотней, но мы – нет.
Будь осторожен!
С любовью,
Питер.


Я смотрел, как Брикит и Бринт читают последнее (и самое развернутое) послание Питера. Бринт шевелили губами, пытаясь разобрать слова, и, кажется, прошла вечность, прежде чем они закончили. Я точно знал: они не могут сказать, что ничего не поняли. Почерк у Питера всем на зависть, и всяко лучше закорючек Брикита. По правде говоря, брат пишет даже красивее Сьюзан.
– А остальные? – Брикит махнул рукой в сторону других писем.
– Там то же самое.
Глава кузнецов нахмурился, глядя на гору бумаги (которая, скорее всего, была больше того, что он использовал за год) и вопросительно посмотрел на меня:
– Твой брат всегда такой нервный?
– Что? – я уставился на него и прошипел: – Нервный? Великий Лев, на свободе разгуливает оборотень!
Он закатил глаза:
– Оборотень далеко на юге, на другом берегу Великой реки. Нам не о чем беспокоиться, задохлик.
– Угу, – согласился Бринт. – Похоже, это твой брат беспокоится за всех нас.
– Последний раз вервольфа видели не так далеко отсюда! – я пытался донести до гномов свою мысль. – Питер не знает точно!
– Ему понадобилось четыре письма, чтобы сформулировать эту мысль?
Теперь глаза закатил я:
– Брикит, ты меня не слышишь! – Кажется, он это делает намеренно.
– Ты уверен, что он без тебя справится?
Такой уверенности не было, но гномам об этом знать не обязательно.
– Питер гораздо способней меня! А теперь послушай голос разума!
Брикит покачал головой:
– Гораздо способней, говоришь? Значит, не особо.
Вздохнув с притворным сочувствием, Брикит переглянулся с братом и продолжил меня дразнить:
– Он точно король Питер? Ты уверен?
– Что? – я опешил.
– Он очень нервный для короля, правда, братец?
– Как будто вам есть с кем сравнивать, кроме меня! – я отчаянно защищался, совершенно забыв об исходных нападках на брата.
Бринт пожал плечами:
– Работаем с тем, что есть.
– Четыре письма за день? Пять за неделю? – насмехался Брикит. – Ты уверен, что у тебя в семье не три сестры, задохлик?
– Совершенно уверен! – я был в ярости, но старался не повышать голос. – Как вы смеете...
– Ну, они исполнили пророчество, – признал Бринт тоном, который мне совсем не нравился. – Нигде не сказано, что сыновья Адама не могут кудахтать, падать в обморок и волноваться.
– Он не... Все, хватит! Эффект был бы сильней, если бы эти слова произнес не гном в фартуке!
– Король превращается в маленькую нервную Нэнни, когда Неда нет дома, – продолжил Брикит с интонациями мелкого хулигана. – Говоришь, его зовут Нэнси?
Я посмотрел на Брикита так же, как на упыря у Каменного стола в день, когда стал рыцарем. Я тогда убил его, мы с Питером уничтожили многих из свиты Колдуньи, включая гномов. Усилием воли я пытался сохранить душевное равновесие.
– Нет, – отрезал я. – Я хочу сказать две вещи, добрые гномы, прежде чем поддамся искушению проучить вас. Во-первых, вы должны немедленно прекратить высмеивать своих королей. Если мой брат нервничает, у него есть на то причины!
– О, да. – Они согласились слишком легко.
– Во-вторых, – прошипел я. – Меня зовут Эдмунд!
Они улыбались в бороды. Тут я понял, что гномы смеялись надо мной и сильно покраснел. Братья все продумали с самого начала, а я попался в их ловушку. Черт!
– Король Задохлик, – рассмеялся Брикит. – Странное имя, но тебе подходит. А твой брат предпочитает, чтобы его звали король Нэнси или королева Питер?
Я уставился на стол, прикидывая, насколько большой урон я могу нанести такой маленькой вилкой. Не слишком подходящее оружие. Я сделал глубокий вдох и сцепил зубы.
– Брикит?
– Да?
Стараясь говорить тихо и ровно, я плюнул на дипломатию и негромко пообещал:
– Ты скоро умрешь.
Он расхохотался и ухнул кулаком по столу. Кажется, я первый раз слышал его смех или видел, что он радуется за пределами кузницы. Было приятно это лицезреть (несмотря на насмешки насчет меня и брата) и опровергнуть утверждение, что гномы не знают, как смеяться. Я размышлял, насколько это редкое для Брикита явление, потому что все соседи бросали на нас полные одобрения и умиления взгляды.
– Конечно, – согласился он. – Но не сегодня, задохлик!
Я сердито посмотрел на него:
– Я бы на твоем месте не был так уверен.
Братья засмеялись пуще прежнего, и Брикит достал из кармана пятую депешу. Он бросил ее на стол передо мной со словами:
– Это пришло с первым посланием, из-за него мы не стали тебя будить.
Схватив депешу, я узнал почерк Питера.

Сэр,
Позвольте предупредить Вас о потенциально опасной ситуации, возникшей в районе Великой реки, между ее рукавами, и южной границей страны в районе горы Пир. Одного из сторонников Колдуньи, (предположительно, оборотня) видели на восточном берегу, он двигался к Беруне. Я прошу Вас принять все возможные меры предосторожности для обеспечения безопасности Ваших людей и моего брата и отказаться от поездок в том направлении, пока солдаты, посланные в Беруну, не подтвердят, что все под контролем. Я рассылаю это предупреждение во все поселки региона и буду передавать новости через короля Эдмунда.
Благодарю за гостеприимство в отношении моего брата.
Питер, Верховный король Нарнии.


– Думаю, теперь мы не можем тебя выгнать, – выдохнул Брикит, утирая слезы, когда я дочитал.
Они с самого начала все знали. Они были в курсе и негуманно воспользовались ситуацией. Я не знал, вспылить мне или повеселиться, поэтому я злобно глянул на главу кузнецов:
– Я тебя ненавижу.

* * *

– Они не хотели обидеть или унизить тебя.
Я обернулся и увидел жену Бринта в нескольких шагах от меня. Я вышел из большого дома, чтобы глотнуть свежего воздуха и остудить гнев, она последовала за мной через несколько минут. Ее беспокоила моя реакция на шуточки Брикита и Бринта.
– Я знаю, леди Блай, – ответил я. – Брат и сестры тоже дразнят меня, а я – их.
– Я не слышала, чтобы муж и его брат от души смеялись с тех пор, как их младший брат ушел в Зиму, – продолжила она. Они так с тобой обращаются, потому что гордятся тобой.
Я вспомнил бесконечные оплеухи и затрещины, полученные от моих учителей-кентавров, в качестве похвалы за успехи. Расположение гномов хотя бы не идет в комплекте с синяками. Пока что.
– Они мной гордятся? – я не удержался и переспросил.
Леди Блай улыбнулась – черты ее лица смягчились:
– Больше, чем ты думаешь.


Глава 13. Литхин

Дорогой Эдмунд,
Мне очень жаль, что я опять тебя отвлекаю, но боюсь, дело требует немедленного вмешательства. Я надеюсь, ты меня простишь, но ты находишься ближе всех к проблеме.
Вчера пришло сообщение от бобров, что в Литине семьи сатиров, которые поддерживали Колдунью, подвергаются гонениям со стороны некоторых соседей – угрозы, отказ торговать самым необходимым, нежелание учить их детей. Согласно словам бобрихи эти семьи не имеют отношения к поведению Литина в целом, и они в отчаянном положении. Ты можешь потратить день, чтобы съездить туда с нашими солдатами и встретиться с этими семьями? Нужна небольшая демонстрация силы и королевской доброй воли в регионе. Сьюзан поедет туда же через два дня, не раньше отъезда леди Матурин из Теребинтии, потому что эта дама очень трепетно относится к протоколу. У нее совсем нет чувства юмора, и она может расценить отъезд королевы как оскорбление.
В последнем донесении Келер сообщает, что не нашел следов оборотня. Зверь будто сквозь землю провалился, и признаю, это меня беспокоит. Пожалуйста, будь осторожен, Эд. Сьюзан будет путешествовать с большим эскортом через Мачтовый лес, а не через Танцевальную поляну. Я попросил короля Луна предупредить войска на северной границе Архенланда, но сомневаюсь, что оборотень покинет пределы Нарнии.
Если ты не сможешь вырваться, я все пойму, а лейтенант Сильвервинг поедет вперед и обеспечит безопасность сатиров Литина до прибытия Сьюзан. Если у тебя получится, передай мою благодарность главе кузнецов за помощь.
С любовью,
Питер.


Я вздохнул, сложил письмо и глянул на огромного молчаливого лебедя передо мной. Лейтенант Флинлил Сильвервинг командовал небольшим отрядом, расположившимся на берегу реки. К моей радости, Филипп был с ними и сейчас стоял неподалеку. Лейтенант окинул меня взглядом, нетерпеливо перебирая ногами. Рядом со мной стоял Брикит, сложив руки на груди. Гном молча кипел от злости, переживая вмешательство Верховного короля в жизнь кузницы. Я был уверен, он считает Питера нахалом за то, что брат прислал мои доспехи, аккуратно притороченные к седлу Филиппа.
– Ему больше нечем заняться, кроме плетения веночков и сочинения писем тебе?
– Почти. Он всего лишь занимается всеми делами королевства.
– Ну? Что теперь Нэнси не может сделать без тебя?
– Не называй его так. Он твой Верховный король так же, как и мой. Я должен ехать в Литин, вернусь в течение дня.
– Куда?
– В Литин.
– Говори правильно, задохлик, или молчи. Лит-хин.
Сильвервинг, умеющий говорить, но редко пользующийся этим навыком, зашипел в ответ на фамильярность Брикита. Я уже привык к манерам гнома и просто кивнул, исправляя произношение:
– Литхин. Спасибо.
Брикит гневно уставился на меня:
– Сначала ты навязываешь нам свою компанию, ешь за наш счет, пытаешься добиться нашего сотрудничества, а теперь наш поселок – просто перевалочная база, откуда ты разъезжаешь по окрестностям и хвастаешься нарядами.
– Я не имею права забывать о королевских обязанностях. – Я передал гному письмо. – Невинных женщин и детей запугивают и перекладывают на них ответственность за действия их сородичей. Ты хочешь, чтобы я молча сидел и смотрел?
Когда он дочитал послание Питера, гнев Брикита переключился с нежданного явления солдат на ситуацию в целом. Я подозревал, что он сам сталкивался с такими обвинениями. Возможно, до сих пор защищается.
Гном сердито глянул на меня, возвращая бумагу:
– Ты вернешься?
– Да. – У меня появилась идея. – Почему бы тебе не съездить со мной?
– Что?
Судя по выражению его лица, Брикит не ожидал такого предложения. Люблю удивлять.
– В качестве проводника. Я не так ориентируюсь в этой части Нарнии, как хотелось бы. Мне нужен твой опыт. И возможно, потребуется свидетель.
– Пусть твой конь свидетельствует!
– Он не мой, это я его мальчик. И вообще, ты уже назначен.
– Я согласился только поставить две подписи!
– А я не указал срок назначения.
– Ты говорил про полчаса!
– Мы управились быстрее, так что ты мне должен как минимум пять минут.
Гном топнул ногой:
– Я никуда не поеду!
– Почему?
– Я глава кузнецов!
– Тогда проверь, как ты выучил своих кузнецов, и оставь их одних на денек. Там женщины и дети, Брикит, и их притесняют. Если ты откажешься, я все равно поеду и хотел бы потом вернуться сюда.
Когда он промолчал в ответ, я кивнул и отвязал сумку от седла Филиппа.
– Сейчас вернусь.
К счастью, ножные латы прикрывали пятна на сапогах. Развернув вышитый бисером плащ, я обнаружил корону. Был еще один небольшой сверток, который позвякивал. Внутри оказались деньги: горсть золотых львов и серебряных деревьев. Я с интересом их разглядывал, потому что, как бы странно это ни звучало, будучи монархами Нарнии, мы редко сталкивались с реальными деньгами: нас обеспечивали всем. Дальновидность и основательность Питера вызвали улыбку, хотя я знал, что Брикит не сможет смолчать при виде отличных доспехов и короны. Я быстро переоделся. Это было не просто (мне обычно помогал брат), но я справился. Я сменил ножны Шафельма: переложил его из обычных кожаных в богато украшенные, под цвет доспехов. Привычный вес меча на бедре придавал уверенности. Я сунул кошель в седельную сумку. Надев корону, обнаружил, что скучал по символам власти и своему статусу.
Проходя по поселку, я почти физически ощущал себя в центре всеобщего внимания. Алый и золотой на моем плаще и блестящая кольчуга сверкали в лучах солнца, пробивавшегося сквозь тучи.
Я привык к тому, что меня разглядывают, но в таком окружении чувствовал себя неуютно. Брикит, Флинлил и Филипп ждали более-менее терпеливо, гном хмыкнул, с чувством профессиональной зависти оценивая мои доспехи. Они были прекрасно сработаны, он это видел, но не собирался признавать.
Я уже сунул ногу в стремя, когда услышал Брикита:
– Прекрасно! Садись на коня, задохлик, и оставь мне место.
Я с сомнением зыркнул на него. Гном надулся и ткнул в меня пальцем:
– Ты сам меня пригласил!
Усмехаясь, я отвернулся и поймал полный изумления взгляд Филиппа. Я сел в седло, Брикит встал на перевернутую корзину. Взяв его за руку, я помог ему забраться на круп Филиппа. Гном бормотал и ерзал, пока не устроился со всем возможным комфортом, и вцепился в мой пояс, когда конь сделал первый шаг.
– Не урони его, Филипп! – произнес я, отпуска поводья.
– Как можно, – ответил мой друг, плавно ускоряясь. Флинлил взлетел и махнул солдатам, чтобы следовали за ним.
– Вверх по течению до Ондро, потом на запад, – прокряхтел Брикит. – И притормози, ты, пони, я же сейчас рассыплюсь!
Филипп рассмеялся.


Глава 14. Предатели

Признаю, было трудно не рисоваться перед Брикитом. Но меня окружали солдаты, а это значило, что любой бессмысленный и ненужный приказ раньше или позже дойдет до ушей Ореуса. И я прочувствую его легкое недовольство в виде подзатыльника, не имеющего ничего общего с учительской гордостью, а связанного исключительно с бесцельной тратой времени и ресурсов. Кроме того, были и другие способы показать себя.
Гном мертвой хваткой держался за мой пояс и через некоторое время даже перестал жаловаться на тряску. Привыкнув к движениям коня и всадника, он пустился в пристрастные рассуждения о моей короне и доспехах.
– На твоей деревянной голове не серебро, – заявил он.
– Да? – Я оглянулся через плечо. Брикит раскраснелся. – А я-то все удивлялся, почему она не тускнеет.
– Это соединение золота и серебра. Ценится дороже чистого золота и драгоценностей, потому что встречается очень редко. Называется электрум. Его добывают восточнее Беруны, на копях под башней Кулроса.
– Я такой металл не видел.
– Я тоже, только знаю, где жулики с Востока добывают свое драгоценное сырье.
Я усмехнулся такому ответу, а Брикит начал объяснять, как можно было улучшить мою кольчугу. Список оказался коротким и полным всяческих обид, что доказывало: гномы, выковавшие эту броню (по прямому приказу Аслана), прекрасно поработали.
– Ой! Ты, пони! Перестань скакать по всем кочкам и ямам на дороге! – рявкнул Брикит и хлопнул Филиппа по крупу. – Я все видел! Ты специально!
Пока мы двигались вдоль Синей реки к Литхину, слышали приветствия: дриады и нимфы, говорящие животные и птицы пели нам, а солдаты отвечали по мере сил. Брикит игнорировал слова, обращенные к нему, и старательно дулся. Из реки появились наяды: они игриво брызгали водой на солдат и настолько беззастенчиво флиртовали, что лейтенант Сильвервинг зашипел и опустился на воду, чтобы всех отчитать. Я рассмеялся, понимая, он не сможет повлиять ни на тех, ни на других, и охрипнет в придачу.
Лебедь догнал нас через несколько минут. Он был рассержен и взъерошен и по степени угрюмости вполне мог соревноваться с Брикитом. Стало ясно, что лейтенант не справился с наядами. Я махнул ему рукой, подзывая, и произнес:
– Мы почти на месте. Ты знаешь, где именно живут эти семьи?
Флинлил глянул на лучников: вперед выступил фавн.
– Я знаю эти места, Ваше Величество, и могу довести вас.
– Хорошо, только пойдем по длинной дороге, – решил я. – Брат просил устроить демонстрацию силы и доброй воли. Мы спросим об этих семьях. Пусть молва идет. – Я повернулся к Брикиту: – Пешком или верхом?
– Пешком, задохлик. Аслан создал гномов не для того, чтобы надолго разлучать их с землей.
Мы спешились. Брикит держался рядом и ворчал на Филиппа. Коню понравилось выводить из себя нежданного седока: он долго обнюхивал Брикита и в целом вел себя так невыносимо, как только животные умеют. На мой взгляд, это было увлекательное зрелище. Я спрашивал почти каждого встречного, где живут местные сатиры. Многие удивлялись вопросу, или тушевались, или стыдились, но указывали на северо-восток, в пещеры. Я вежливо улыбался и благодарил каждого – местные чувствовали себя виноватыми, хотя я никого ни в чем не упрекал. Эти нарнийцы сами знали свои пригрешения.
Один пожилой фавн, очевидно лидер недовольных, усмехнулся нам:
– Я знаю, зачем вы здесь, – начал он, топнув ногой и указав на меня пальцем. – Ты думаешь, мы их примем! Простим! Они дети предателей и заслуживают все, что получили!
Я замер и побледнел, сердце пропустило удар. Повернувшись лицом к фавну, я вспомнил Питера и спокойствие, с которым он справлялся с таким невежеством и упрямством. Я видел брата в таких ситуациях много раз и сейчас решил взять с него пример.
«Не кипятись, – в голове всплыли советы Питера. – Защищайся, но не становись агрессивным, Эд».
Я глубоко вздохнул с самым нейтральным выражением на лице, но заговорил так, чтобы мой голос слышал каждый:
– Именно так ты будешь обращаться к моим сыновьям?
Пожилой фавн распахнул глаза, осознав, что он сказал и кому. Я спиной чувствовал негодование Филиппа, понимал, что многие солдаты настроены враждебно к фавну. Сильвервинг угрожающе зашипел, Брикит прищурился, скрестив руки на груди. Напряжение становилось невыносимым.
– Прошу прощения, Ваше Величество, – выдавил из себя фавн, опуская глаза. Он склонил голову, сгорая со стыда.
Я мысленно поблагодарил Питера и процитировал его напрямую:
– Вы должны просить прощения не у меня, сэр.
Брат бы мной гордился.

* * *

После встречи с фавном настроение у меня ухудшилось. Таких столкновений становилось с каждым днем все меньше, но они вытягивали из меня все силы. Пример Питера показал, что правда, сказанная прямо, приводит к стыду обвинителей за свое поведение, что и произошло в данном случае. Повторяемость эксперимента снизила остроту переживаний. Мы оставили пожилого фавна позади, и я остановился, чтобы успокоится. Я заставил себя дышать синхронно с конем, чтобы вернуть душевное равновесие. Я перебирал пальцами гриву коня, реализуя почти бессознательное желание прикоснуться к дорогому существу. Я удивился сам себе: еще год назад я бы не проявил чувства так открыто. Умение показать свою приязнь стоит тысячи столкновений с такими, как пожилой фавн, а преданность и вера Питера в меня помогает со всем справится.
– Полегчало? – Филипп ткнулся в меня носом.
– Угу, – я попытался улыбнуться.
По дороге к пещерам Брикит был необычайно молчалив, но я понимал, что он внимательно за мной следит, оценивает, сравнивает мое поведение здесь, в моей вотчине, и в кузнице.
Сатиров было всего пять семей. Пещеры, где они жили, были довольно уютно обставлены, почти так же, как у мистера Тумнуса. Я не удивился, увидев, что жены и дочери сатиров Литхина – нимфы, а сыновья – тоже сатиры. Сыновья нимф всегда похожи на своих отцов, а дочери – копии матерей, именно поэтому не бывает сатиров и фавнов женского пола и мужчин-нимф. Жены Литхина вышли поприветствовать нас: они оказались необычайно печальными для нимф. Они сделали книксен и замерли от любопытства, нервозности и страха.
– Добрый день, сударыни, – начал я. – Надеюсь, я не отрываю вас от важных дел.
– Ничуть, Ваше Величество, – ответила одна, уставшая девушка со светло-синими волосами и кожей. Ее одежда была поношенной, и, кажется, бедняжка недоедала. – Зачем вы здесь?
– Потому что вам нужна помощь.
Она расплакалась.

* * *

Мы провели с нимфами несколько часов, встретившись с их семьями и выслушав их. Я послал солдат набрать дров, дал фавну-лучнику горсть серебряных деревьев на покупку продуктов, раздал золотых львов женщинам. Оказалось, не все соседи настроены так же враждебно, как пожилой фавн, но ненавистников было достаточно, чтобы осложнить жизнь этих семей.
– Моя сестра Сьюзан прибудет сюда через три-четыре дня, – пообещал я. – Она разберется с проблемами обучения и удостоверится, что вас никто не тревожит.
– Мы не разделяли взгляды наших мужей, – сказала одна нимфа, когда мы пили чай в ее доме. – Мы не считали Белую колдунью своей королевой, но они все равно оставались нашими мужьями и обеспечивали нас.
– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь.
Она улыбнулась и посмотрела на улицу через открытую дверь. На краю полянки перед пещерой собрались некоторые жители Литхина. Кто-то смотрел на сатиров с удивлением, кто-то – с раскаянием, а кто-то нес корзины и свертки.
– Вы уже много сделали, сир.

* * *

Мы вернулись в кузницу до заката. На обратном пути Брикит был молчалив, видимо, думал о произошедшем так же, как и я. Несколько детей встречали нас на краю поселка, чтобы поприветствовать нас и поглазеть на необычных солдат в отряде, поскольку лебеди, зебры и львы обычно предпочитают открытые пространства. Думаю, говорящим животным было не менее любопытно: мало кто видит детей гномов, потому что они не выезжают за пределы родных поселений пока не вырастут.
– Вы двинетесь домой прямо сейчас? – Спросил я Флинлила, помогая Брикииту спуститься на землю. Глава кузнецов кряхтели разминал затекшие ноги, жалуясь на все и вся. Филипп ткнулся носом ему в шею – гном от неожиданности выругался.
Сильвервинг кивнул мне и уперся взглядом в землю, пока мы выслушивали синонимичный ряд к слову «конь», характеризовавший скакуна.
– Хорошо. Будьте осторожны. Подождите минуту, я сейчас сниму доспехи и передам их Филиппу. Предоставьте полный отчет Верховному королю и королевам. Они захотят знать все до мелочей. – Все о поездке в Литхин и о моем состоянии, я уверен.
– Ты не поедешь с нами? – спросил Филипп, оставив в покое главу кузнецов.
Я ухмыльнулся, увидев, что Брикит замер, прислушиваясь, но делая вид, что совсем не наушничает:
– Нет, я еще не закончил.
Тогда черный гном застонал и начал проклинать злую судьбу, не позволяющую отделаться от меня, но я знал: он доволен.

--------
прим. пер.: обратите внимание на имя автора :)


Глава 15. Папоротник

Отношение обитателей кузницы ко мне заметно изменилось после поездки в Литхин. Возможно, на них повлиял вид доспехов и короны как материального напоминания, что за мальчик живет в поселке. А может, сказался отчет Брикита о том, что я сделал в отношении сатиров Литхина, или краткий, но острый конфликт с пожилым фавном и солдаты, стремившиеся меня защитить – мне было все равно. Объем работ снизился настолько, что я вечером перестал падать замертво на кровать и смог больше общаться с гномами.
Они оказались народцем со странностями, но свое мастерство оттачивали до совершенства. За ними было очень интересно наблюдать. Однажды мастер позволил мне попробовать несколько видов работ, любезно отдав мне на растерзание дюжину разных видов наконечников и усадив за точильный круг, чтобы я смог понять, как многочисленные сплавы реагируют на камень. Он очень веселился, когда я сточил заготовки до огрызков, но к концу я уже различал сталь и несколько видов соединений.
Местные говорящие животные начали заходить в кузницу, чтобы посмотреть на меня и иногда вручить подарки (к вящему раздражению Брикита и Бринта). Вскоре у меня появилась довольно большая коллекция чаев, варенья и лесных орехов (любовь к последним стала появляться после общения с говорящими белками, жившими к востоку от Каменного стола), которая перешла к бабушке. Брикит, может, и жаловался на вмешательство в работу, но пироги с фруктовыми начинками хомячил исправно. Я пытался предупредить говорящих животных, живших по соседству, об оборотне, но, как и гномы, они считали, что расстояние означает безопасность, и не принимали угрозу всерьез.
Брикит и Бринт обнаружил, что упоминания Питера в разговорах – моя слабость, поэтому редко упускали возможность назвать его «Нэнси». Поскольку я был рядом, а Питер – далеко, братья сделали вывод, что Верховный король больше беспокоится о цветах в саду и прочей ерунде, чем действительно управляет целым королевством. Гномы не имели ни малейшего представления о том, насколько яростным может быть Питер, или о моем поведении в Беруне, или степени его заботы и преданности. Братья отказывались прислушиваться к доводам рассудка, а я – к оскорблениям.
Поскольку глава кузнецов и его родич, кажется, вообще были не способны запоминать имена, я принялся поправлять их ударом локтя по ребрам. Услышав ненавистное имя, я старался подойти поближе и освежить их память. Однажды я дал Бринту подзатыльник – он воскликнул:
– Я ничего такого не сказал!
– Нет, – я улыбнулся. – Но подумал.
Он не смог ничего возразить и пошел прочь, бормоча что-то себе под нос.
Опять наступило воскресенье. За завтраком я получил депешу от Питера, доставленную величественным белым орлом. Его прибытие вызвало очередную волну шуточек. Я уже порядком устал от этих выходок, но когда Брикит и Бринт опять сели по обе стороны от меня, они пристроились так, чтобы я не мог до них дотянуться.
– Что сегодня стряслось у короля Нэнси?
– Его зовут Питер, и дозоры потеряли след оборотня, – ответил я. – Капитан Келер считает, что он запутывает след.
– Зверь уже в Архенланде, задохлик, – убеждал Бринт.
– Ты с ним общался что ли, что все знаешь? – угрюмо ответил я. – Мои учителя говорили, немногие волшебные животные переходят границу Нарнии.
– Учитель чего? Танцев?
– Знаешь, ты не настолько остроумен, как тебе кажется, Брикит.
– Достаточно талантлив для тебя, задо-ой!
Внезапно Брикит вскрикнул и поморщился, когда мать ударила его по голове металлическим подносом, который несла. Бринту тоже досталось. Следующий удар пришелся на мою голову – я инстинктивно пригнулся и скривился, потирая будущий синяк. Мы повернулись к бабушке. Она бросила на нас столь сердитый взгляд, подобный которому я видел только у Ореуса во время уроков.
– Ведите себя прилично! Здесь есть дети более зрелые, чем вы, – проворчала она. – Вы не настолько малы, чтобы все время ссориться, и не настолько стары, чтобы я не могла вас отшлепать. А еще называете себя главой кузницы, мастером и рыцарем? Немедленно прекратите обзываться!
Бабушка удалилась. Мы не смели пошевелиться или заговорить, пока она не отошла достаточно далеко.
– Ты рыцарь? – удивился Бринт.
Я кивнул.
– Она его шлепнула, – недоверчиво прошептал Брикит. Через мгновенье оба гнома смотрели на меня словно первый раз увидели.
– Угу, – согласился брат удивленно.
– Ты ей нравишься, – Бринт был в шоке.
– Надеюсь, не слишком, – проворчал я.
Снова оказавшись на попечении бабушки, я по-прежнему считал, что с ней работать приятнее, чем с ее сыновьями. После того, как я помыл посуду, бабушка позвала Брэка и Байю, дала каждому из нас корзинку и велела идти в лес собирать папоротник, а точнее страусник, к обеду. Байя была назначена главой экспедиции, потому что она единственная уже выполняла такое задание с бабушкой несколько дней назад. Девочка очень радовалась, что мы будем ей подчиняться, и помчалась в лес со всей возможной скоростью. Нам с Брэком пришлось пробежаться, чтобы ее догнать.
Дети шли на север, к заболоченной местности около Синей реки. Здесь река разделялась на несколько рукавов, формируя цепь островов и болото, сливаясь чуть ниже по течению. За сотни лет преющая листва и еловые иголки сделали почву рыхлой и влажной, а мох и лишайник разрослись буйным цветом по берегам. Листья еще толком не проклюнулись, а дриады не проснулись (я был этому несказанно рад), поэтому солнечный свет пробивался сквозь сплетенные ветви. В это время года дни становились длиннее и теплее, но по ночам было по-прежнему холодно. Отсутствие насекомых сильно облегчало нам путь сквозь подлесок, через месяц здесь будет гораздо неприятнее.
Байя и Брэк быстро нашли страусник на болотистом берегу, и мы начали собирать побеги. Они пахли свежестью, как трава, и красили руки в зеленый. Отдельным развлечением были попытки не промокнуть до нитки; земля была настолько влажной, что мои сапоги быстро начали хлюпать. Я не обращал внимания на воду и холод, наслаждаясь возможностью заняться чем-то новым в компании детей.
Я услышал отдаленный хриплый вскрик и увидел на противоположном берегу крякву, сидевшую в своем гнезде на небольшой хорошо укрытой кочке. Она почти сливалась с окружающим миром. Я улыбнулся в ответ на кряканье, которое было в равной степени приветствием и предупреждением:
– Доброе утро, кузина. Да благословит тебя Аслан!
Она взмахнула хвостом и склонила голову, стараясь меня разглядеть:
– Доброе утро. Ты очень высок для черного гнома.
Я услышал смешок Брэка за спиной.
– Я не гном. Я мальчик.
– Мальчик! – воскликнула утка. – Тогда ты сын Адама и наш король!
– Один из королей, сударыня. Я Эдмунд.
– Ваше Величество, – она склонила голову. – Белки из липовой рощи говорили, что в кузне гостит король… Я бы встала, сир, как того требует вежливость, но в гнезде яйца. Скоро у вас будет еще дюжина подданных.
– Я очень рад встрече. Поздравляю с прибавлением в семействе.
– Приятно снова гнездиться на свежем воздухе. Наконец-то весна!
– Первая из многих, – улыбнулся я в ответ на ее радость по поводу возвращения смены времен года.
– Вы собираете папоротник! В прошлый раз весна была такой короткой, что у гномов совсем не было времени запастись побегами до прихода лета. – Она махнула крылом. – Вон там заросли страусника. Вы сможете быстро наполнить свои корзины, не надо будет далеко идти.
Я тепло поблагодарил крякву.
– Байя! Брэк! Идите сюда!
Дети догнали меня, познакомились с уткой, потом мы пошли дальше и вскоре обнаружили те самые заросли. Папоротника было много, брат с сестрой с радостными воплями принялись обрывать молодые побеги. Какое-то время я работал рядом с ними, но вскоре отошел чуть выше по течению, чтобы мы не оборвали все на одном месте. Я поставил корзину, наклонился, чтобы сорвать несколько побегов, и кое-что привлекло мое внимание. Я раздвинул кусты, чтобы лучше разглядеть землю.
По телу пробежали мурашки, когда я понял, что передо мной.
Отпечаток лапы. Огромный. Не совсем волчий, но и не человеческий. Точно как и существо, оставившее этот след. Оно обладало чертами и животного, и человека. У людей не бывает таких длинных когтей, у волков – пяток. След был свежий – вода его еще не заполнила.
Оборотень.
Я захлебнулся воздухом, меня накрыла волна паники, когда я понял, что безоружен. Я оставил Шафельм в кузнице, потому что бабушка отправила нас в лес сразу после завтрака. Я думал только о том, как бы не потерять Байю из виду.
Лев милосердный, вот ведь самодовольный кретин!
В желудке образовался тугой комок. Я медленно встал, внимательно прислушиваясь и осматривая кусты. Я старался не дышать слишком громко. Тишина. Было слишком тихо. Я слышал голоса Байи и Брэка, но птицы не пели, деревья не шелестели. Не было никаких запахов, кроме духа болота и папоротника. Я внезапно вспомнил самый конец зимы, когда мы с Питером попали в засаду около Каменного стола. Давящая тишина до нападения была такой же.
За нами наблюдали. Я это чувствовал кожей. Холодный, безжалостный взгляд, безучастный, как зима, которую изгнал Аслан.
Я медленно попятился к детям. Далеко ли мы ушли от кузницы? На милю? Может, больше, сложно сказать. Сколько такие маленькие дети могут пробежать?
– Брэк. Байя, – я усилием воли заставил себя не повышать голос. – Нам надо идти.
– Ты забыл корзину, – Байя пыталась до нее добраться, но я перехватил девочку.
– Оставь. Слушайте меня внимательно. Нам надо добраться до кузницы.
– Мы не можем вернуться без страусника, – Байя уперла руки в боки. – Так бабушка сказала!
– Нет, – я покачал головой. – В кузницу. Сейчас же! – Последнее слово я прошипел, подталкивая их вперед. – Брэк, быстрее!
– Но…
Я резко развернулся:
– Я ваш король! – коротко сказал я. – Приказываю: оставьте корзины. Ну же! Быстрее!
Они испугались, но, к счастью, послушались. Я взял их за руки и повел обратно.
Я увидел крякву раньше детей. Пух и перья кружились в воздухе и оседали на воду. Гнездо было разорено, скорлупа валялась по всему берегу посреди пятен крови. У утки не было шансов.
Я привлек Байю к себе и закрыл ей глаза:
– Не смотри! Брэк, не смотри!
Он охнул и поспешно опустил глаза. Дети почувствовали мое смятение, Байя начала плакать.
– Успокойся и держи меня за руку, – сказал я, продолжая тащить их за собой. – Крепко держись. Что бы ни случилось, не отпускай руку!
Они дрожали. Я тянул их за собой, едва не переходя на бег, – дети не жаловались. Болото казалось бесконечным, дети от страха не могли найти тропинку домой. Стараясь сориентироваться самостоятельно, я прислушался. Кроме нашего дыхания, я ничего не слышал.
– Куда идти, Брэк? – выпалил я. – Постарайся найти что-нибудь знакомое. Вспомни русло реки.
Широко распахнув глаза, он облизнул губы и указал куда-то левее.
– Пошли, – сказал я. – Поторопитесь.
Слава Аслану, ребенок не ошибся. Непролазный подлесок сменился высокими деревьями и тропинкой. Река текла быстрее, усиливая панику Байи. Она шмыгнула, попыталась вырваться и побежать вперед. Я схватил ее за рукав:
– Держимся вместе!
– Эдмунд! – выдохнул Брэк.
Я оглянулся. На тропе стояло какое-то сутулое, волосатое, грязное существо. Оно замерло, принюхиваясь. Аслан милосердный, мы же движемся против ветра.
– Бегите! – отрывисто бросил я. – Бегите изо всех сил!


Глава 16. Оборотень

Страх лишил Байю разума, но дал мне сил взять ее на руки. Она оказалась маленькой, едва ли больше двухлетнего ребенка, но вцепилась в меня изо всех сил и всхлипывала от ужаса.
– Быстрее, Брэк!
Я схватил его за руку в полной готовности тащить его за собой, если возникнет необходимость. Мальчик запыхался и был очень напуган, но понимал, что стоит на кону. Благослови его Аслан, Брэк ни на мгновенье не остановился. Я первый раз был рад, что гномы такие маленькие: взрослые ростом с ребенка, а дети так совсем крохи.
Оглянувшись, я увидел, что тропинка пуста, что было даже хуже присутствия там зверя. Его не было видно, было слышно только наше пыхтение, топот ног и тихие всхлипывания Байи. Я пытался вспомнить что-нибудь об оборотнях, но ничего не получилось. В голове крутилась только одна мысль: они умеют очень быстро двигаться, быстрее и гномов, и мальчиков. Я видел оборотней в Беруне и около Каменного стола, но никогда не вступал с ними в бой. Питер – да. Он их даже убивал. Брат бы никогда не забыл взять с собой чертов меч!
Я выдохнул с облегчением при виде покатых крыш. Мы почти добрались. Я, наконец, отпустил Брэка и устоял перед искушением припустить еще быстрее. Надо было всех предупредить, но у меня пропал голос.
Брэк споткнулся о корягу и растянулся на земле. Я с трудом остановился, проехавшись по грязи, схватил его за куртку и поднял на ноги с силой, о которой не подозревал. Лицо мальчишки было в крови, но это было не важно. Сомневаюсь, что он это даже заметил.
– Давай!
Визг Байи пришелся вовремя: поняв, что мы добрались, она обрела дар речи, и ее пронзительный вопль почти оглушил меня. Я был этому рад, потому что вся кузница мгновенно переполошилась. Когда мы вбежали на поляну, двери тут же открылись, раздались встревоженые голоса. Я не остановился, несмотря на вопросы, которыми меня забросали.
– Все внутрь, – просипел я. Байя слегка придушила меня своими ручонками. – Не выходите! О-оборотень!
Я побежал к дому Бринта. Открыв дверь плечом, я едва не разбил себе голову о низкую притолоку. Блай и Бринт удивились при виде нас, грязных, окровавленных и орущих. Блай вскочила и принялась осматривать лицо Брэка. Байя отказывалась меня отпустить. Я, не притормаживая, добежал до своей комнаты в конце короткого коридора. Отцепив Байю от себя, я посадил ее на кровать. Бринт влетел в комнату, когда я снимал Шафельм со стены.
– Эдмунд, что происходит? – спросил гном.
Я оттолкнул его с дороги:
– Оборотень! Он здесь!
– Что?
Времени, чтобы пристегнуть меч к поясу, не было. Я понял, что забыл вернуть парадные ножны, когда отправлял свои вещи в Кэр Паравел. Так даже лучше. Эти крепче кожаных, их можно использовать вместо щита.
Блай приводила в чувство детей. Она с тревогой глянула на меня, когда я вышел в гостиную.
– Король Эдмунд, что… – в отчаянии спросила она.
– Оборотень! О котором предупреждал Питер! Он здесь! Сейчас! Он убил крякву и гнался за нами до дома! Быстрее, Бринт! – прикрикнул я на черного гнома, стоявшего в дверях.
– Что ты собираешься делать? – скептически спросил он.
– Защищать моих подданных! Помоги или уйди с дороги!
– Ты же ребенок!
– Я рыцарь Нарнии!
– Думаешь, сможешь его сам убить? – заорал Бринт.
– Я могу попробовать, – резко ответил я. – С дороги!
Дверь распахнулась – Бринт отскочил, чтобы впустить старшего брата. Брикит в смятении хмурился.
– Что происходит? – поинтересовался он, заметив мою взъерошенность и общее состояние.
Я воспользовался возможностью выйти на улицу, обойдя гномов.
– Оборотень, – выдохнул я, ощутив прилив крови к щекам, потому что, наконец, остановился. – Он здесь. Он шел за нами.
Благословен будь глава кузнецов! Он не стал тратить время на вопросы. Брикит не раздумывал и поверил мне на слово. Он тоже вышел на улицу и прокричал толпе, что собралась у крыльца:
– Лучники! К оружию! Уведите семьи в большой дом! Оборотень здесь! Мы будем защищать свой дом!
Они тоже не колебались ни минуты: бросились в разные стороны исполнять приказ, сигнал тревоги заставлял их двигаться быстрее. Гном посмотрел на меня.
– Есть план?
План? Что это за вопрос? У меня не было ни малейшего представления о защитных возможностях или хотя бы о планировке городка. Я с недоверием уставился на него:
– Убить? – я предложил самый очевидный вариант.
Гном почти потерял терпение и хотел что-то ответить, когда раздался визг с другого конца поселка. Сей момент я уже несся на крики, выхватывая Шафельм из ножен. Раздались боевые кличи, я тоже не удержался:
– НАРНИЯ!
– Эдмунд! Остановись!
Я не обратил на Брикита внимания. Думать некогда. Планировать тоже. Вопреки здравому смыслу я бежал к воротам, беспокойство о жертве оборотня подгоняло меня. Интуиция подсказывала, что Бринт и Брикит на шаг позади меня и стараются не отстать. Я выбросил их из головы. Их не надо защищать, в отличие от детей. Отступления не будет. Мы будем нападать и защищаться.
– Сюда! – крикнул Брикит, поворачивая налево. Он не спорил, уже радость.
Под большими деревьями сгустились тени, но проходы между домами были свободны. Небольшая речка, пересекающая поселок, задержала гномов, а я разогнался и перепрыгнул ее, удерживая Шафельм на вытянутой руке, как меня учили. Я слышал проклятья гномов, забиравшихся по пологому склону речки. Были слышны и другие отдаленные голоса – я искренне надеялся, что это лучники, потому что, Аслан свидетель, у меня не было ни малейшего представления, что ожидать от этого существа. Последний раз я участвовал в битве два месяца назад, но тогда рядом был Питер.
То, что моего брата, Верховного короля, не было на этом склоне, может, и к лучшему. Он бы вышел из себя, узнав о моей глупости.
С другой стороны, он не стал бы меня осуждать и сам сделал бы то же самое.
Крики становились более испуганными. Я обежал небольшой сарай и увидел одну из девушек-гномов, упиравшуюся спиной в стену своего дома. Она сжимала в руках вилы и пыталась отогнать от себя темную тварь. Кто-то завизжал. Это была не девушка, а ее младшая сестра, спрятавшаяся за старшую. У обеих были кровавые порезы, но обе держались.
Оборотень оказался омерзительным существом: свалявшаяся черная шерсть покрывала костлявое тело. Он стоял на двух ногах, но я прекрасно знал, что оборотни так же легко перемещаются на четырех конечностях. Зверь поднял длинные жилистые руки, выставляя напоказ острые когти и пальцы, в которых слишком много суставов. Лохматый хвост рассекал воздух, помогая зверю держаться прямо. Он подходил все ближе к девочкам, дразня их и пытаясь довести по паники, чтобы легче было напасть.
Я не посмел воспользоваться мечом, поскольку девочки были слишком близко к оборотню, но я все еще держал в руках ножны. С криком я ударил зверя ножнами по голове. Он меня услышал и попытался увернуться, но не успел: ножны разлетелись на части от силы удара.
Оборотень зло рыкнул и обернулся ко мне. Скверное зрелище. Лицо его было скорее волчье: нос был слишком коротким для собаки, но слишком длинным для человека. Острые клыки, шрамы и голубые почти человеческие глаза завершали портрет. Я отступил на шаг, когда оборотень стал принюхиваться, и его взгляд стал безумным. Оборотень забулькал и, наконец, произнес:
– Человечина!
Отлично, я деликатес. Я поднял Шафельм выше, стараясь оценить расстояние между нами, и сильнее сжал рукоять.
– Убью, – утробно прорычал зверь. С его клыков капала слюна и пена – в страхе я вспомнил предупреждение Питера, что мы, люди, можем умереть от укуса оборотня. – Убью сына Адама!
Внезапно он рванулся вперед, но заскулил от боли, когда старшая девочка издала воинственный клич и ткнула оборотня вилами в ногу. Ах, эти женщины Нарнии! Лучше них в мире нет. Разрываясь между двумя опасностями, оборотень бросился на меня.
– Бегите! – закричал я.
Девочка схватила младшую сестру и скрылась из виду. Я напал на зверя, как только он подошел достаточно близко, а его лапы потянулись ко мне. Но я не рассчитал – удар на мгновенье опоздал. Я почувствовал, как Шафельм скользнул по ребрам оборотня, а его лапа царапнула меня по подбородку и шее. Я закричал от ярости и боли, мой противник ответил тем же. Мы превратились в клубок стали и плоти.
Потом сильные руки схватили меня за пояс и швырнули на землю. Я не видел и не слышал ничего вокруг, не понимал, что происходит, поэтому пытался вырваться, извивался и пинался.
– Лежи! – рявкнул Брикит, стараясь удержать меня.
– Огонь! – в тот же момент раздался голос Бринта.
Над головой знакомо просвистели стрелы. Я пришел в себя и замер. Разболелась голова от удара оборотня и падения на землю. Перед глазами мелькнула картина: Гиннаррбрик, удар хлыста, нож у горла, вес его тела, не позволяющий подняться, холодный снег подо мной, его понимающий смешок…
Я запаниковал.
– Не шевелись, – прошипел Брикит. – Лежи смирно, идиот!
Раздался жуткий вой, полный ненависти, вызова и страха. Опять полетели стрелы. Я услышал, что они попали в цель, и вспомнил острые как бритва наконечники, которые мне показывал мастер. Крик перешел во всхлип.
Аслан милосердный, это не оборотень издавал эти звуки. А я.
Я открыл глаза и увидел ветви деревьев на фоне синего неба. Зима закончилась. Брикит – не помощник Белой королевы. Их больше нет. Они мертвы и не могут навредить мне.
Пожалуйста, Аслан, не дай им навредить мне.
Повисла тишина.
– Мертв? – нервно поинтересовался Брикит.
Кто-то пнул оборотня.
– Угу. Как рыба на берегу, слава Аслану.
Опять тишина. Никто не знал, что говорить или делать. Все произошло так быстро. Не прошло и четверти часа, как мы с Брэком и Байей вернулись из леса.
Я зашевелился, и Брикит меня отпустил. Я встал, стараясь не смотреть на останки зверя. Я был оглушен, все болело, и я все еще боялся. Я отчаянно вцепился в Шафельм, чувствуя, что силы покидают меня. Сделал несколько неуверенных шагов. Челюсть болела, рубаха была в крови, и я задыхался.
– Эдмунд?
Я заставил себя посмотреть на Брикита. Увидев выражение моего лица, он не стал подходить ближе, но что-то мне подсказывало: он хотел помочь так же сильно, как я в этой помощи нуждался. Все замерли, глядя не на мертвого оборотня, а на меня. Я осознал, что теперь гномы беспокоились не о безопасности своих семей и дома, а… обо мне, их короле.
Они же нарнийцы. Мой подданные. Мои родственники. Мои друзья.
Они совершенно не похожи на черных гномов, служивших Белой королеве.
Глава кузнецов сделал шаг вперед:
– Сядь, пока ты не упал, мальчик. Тебе сильнее остальных досталось.
Он поймал меня, когда ноги подогнулись, и усадил на землю, с беспокойством оглядывая меня. Я напрягся, когда он коснулся моей руки. Посмотрев на его ладони, я заметил, что они дрожат, когда Брикит поддерживал меня, вывернул меч из моих рук и отложил его в сторону. Бринт позвал кого-то, кто мог обработать мои царапины. Улыбаясь, Брикит похлопал меня по плечу, осторожно приподнял голову за подбородок, чтобы осмотреть рану, но не касался ее и молчал.
– Я так понимаю, мы теперь должны прислушиваться к вам, задохлик, потому что Нэнси оказался прав.
Я удивленно вздернул брови, стараясь изобразить максимально королевское «Я ведь вам говорил».
– Конечно, если он не потратил все нервные клетки, и что-то осталось для нас, мы бы были лучше подготовлены.
Я тихо фыркнул – на большее оказался не способен. Брикит меня поддерживал и нес всякую чушь, чтобы отвлечь меня от боли и шока. Я закрыл глаза, оперся на него и поблагодарил Аслана за то, что Он сегодня за мной присматривал.


Глава 17. Противоположности

В ту ночь мне приснился самый изумительный сон.
Я шел по берегу, наслаждаясь теплом, а волны ластились к моим ногам. Небо было темно-синим, над горизонтом висела радуга, заходящее солнце окрасило облака в оранжевый цвет, уходя на заслуженный отдых. Над головой уже мигали звезды, и я представил, что слышу их тихую песню, сливающуюся с голосом океана и легким ветром. Давно мне не было так покойно. Вечер и пейзаж были прекрасны, так же как и мой спутник.
Рядом со мной медленно и размеренно шел Аслан. Он переступал маленькими шагами, чтобы мне не пришлось бежать, поднял голову, наслаждаясь свежим бризом и прекрасным вечером. Я гладил Его гриву, мечтая, чтобы этот сон не заканчивался.
Набежала волна, намочив лапы моего спутника. Посмотрев вниз, я заметил ракушку, белую, почти светящуюся в сумерках. Я наклонился и поднял ее. Ракушка была прекрасна, как этот сон, и я показал ее Аслану. Он улыбнулся:
– Ее принесло из глубин океана, – голос Льва был мягким, как порыв ветра. – Ракушка проделала большой путь.
Я положил ее обратно на мокрый песок.
– Я знаю, как оно бывает.
– Да, и если не будешь себя сдерживать, ты увидишь гораздо больше.
Я посмотрел на Него:
– Не буду сдерживать?
– Да.
Пока мы гуляли, я размышлял над этой фразой, запоминая эти слова и это мгновенье.
– Что это за место?
– Берег моря.
– Почему мы здесь?
– Потому что я тебе нужен. Что тебя так напугало сегодня? Ты запаниковал не из-за противника, с которым дрался, а из-за врага, с которым ты боишься не справиться.
Я задумался, вспоминая события вчерашнего дня. Лев был прав. Я, конечно, испугался оборотня, но он не успел применить силу. Не оборотень довел меня до крика. Я сам.
– Я… Я вспомнил первый визит в Нарнию и встречу с Гиннаррбриком, черным гномом, служившим Белой колдунье. Когда Брикит меня толкнул… я вспомнил… и испугался.
Аслан ткнул меня носом. Его дыхание было свежее морского бриза, оно придавало сил и уверенности. Я радовался этому ощущению, как пустыня – дождю.
– Это отнюдь не беспричинный страх, Эдмунд, и ты с ним справился. Но ты прекрасно знаешь, что гномы с Синей реки служили Джадис не так добросовестно, как она думала.
– Знаю, – я опустил глаза и стал наблюдать за пенными валами, слушать шепот прибоя. – Лучше бы я так не кричал. Кажется, я их напугал.
И себя самого тоже.
Лев знал, о чем я думаю.
– Страх – это не всегда плохо. Твое поведение сегодня помогло гномам осознать одну простую истину.
– Какую?
– Что ты и твоя семья пострадали и готовы жертвовать ради этой земли ничуть не меньшим, чем местные жители. Будучи королями и королевами Нарнии вы будете поступать так и впредь.
– Не такая уж это и жертва.
– Поэтому ты король.
Я глубоко вдохнул, удивившись такому утверждению. Аслан же продолжил:
– Гиннаррбрик мертв, Эдмунд, убит стрелой твоей сестры. Он не сможет тебе навредить, если ты не позволишь. Воспоминания стираются быстрее, если не жить в их тени.
– Это сложно, – кивнул я.
– В жизни мало что бывает просто. – Он посмотрел на меня с вниманием и сочувствием. – Ты скучаешь по родным?
– Да, ужасно скучаю, особенно после сегодняшних приключений, – легко признался я. – Я очень хочу домой. И больше всех мне не хватает Питера.
– Конечно. Он знает тебя лучше остальных. Но ты не можешь покинуть кузницу, пока не закончишь все дела.
– Дела? Но разве я уже не сделал все, что можно? – Я вспомнил горькое пиво, запах пепла и пота. Я надеялся уехать из кузницы через день-два. – Что еще осталось?
– Для начала ты должен заговорить.
– Заговорить? – я недоуменно нахмурился.
Лев лукаво посмотрел на меня.
– Да, Эдмунд, произносить слова. Ты молчишь с тех пор, как приказал дочерям клана бежать прочь. Этим ты пугаешь своих друзей.
– О, – я, наконец, понял, о чем речь. – Да. Что еще надо сделать?
Аслан сел и положил свою большую и теплую лапу мне на плечо. Это было приятно. Его глаза горели, как звезды на небе. Лев почти смеялся или мне показалось?
– Ты должен научиться всему, чему можно, у Брикита.
– Но я… – Я, нахмурившись, задумался. Следующие несколько дней в кузнице найдутся дела интереснее подбрасывания угля в печь и пополнения запасов воды. Лев наблюдал за изменениями моего лица: от непонимания и разочарования к решимости выполнить Его пожелания. Останусь еще на неделю. Прошло не так много времени, а я сказал Брикиту, что приехал учиться. Накрыв Его лапу рукой, я кивнул:
– Конечно.
– И Эдмунд…
– Да, Аслан.
– Слушай своего брата. Он мудрее, чем ему кажется.
Я улыбнулся. Лев прекрасно знал, насколько я полагался на суждения Питера и что брат был для меня примером.
– Конечно, – пообещал я.


* * *

Я проснулся в тепле и темноте своей крохотной комнаты. Челюсть болела, но на сердце полегчало, когда я вспомнил сон. Я задумался, произошла ли встреча на берегу в действительности, но быстро решил, что это не важно, целительный эффект присутствовал в любом случае. Я давно не чувствовал себя так уверенно и некоторое время просто лежал в темноте и наслаждался этим ощущением. Я словно получил награду за все испытания этого дня.
В конце концов я встал, сумел зажечь маленькую масляную лампу, что стояла рядом с кроватью, и оглядел себя. На мне была пижама, которую я стянул из гардероба Питера перед отъездом из Кэр Паравела. Рубаха, которую я надевал вчера, аккуратно висела на спинке стула, на ней уже не было следов крови и шерсти. Я нашел сапоги и натянул их, с радостью обнаружив, что они сухие, и застегнул ремень. В желудке заурчало – я вспомнил, что ничего не ел с завтрака. Ну что ж, может, я найду еду и компанию в Большом доме.
Я чувствовал себя прекрасно выспавшимся, хотя не имел ни малейшего представления, который час. У меня болела каждая мышца, но я привык к этому после долгих тренировок под руководством Ореуса. Болели челюсть и шея – именно туда попал удар оборотня – но все порезы и царапины были промыты и обработаны какой-то целебной мазью, у меня не было ни жара, ни других признаков инфекции.
Взяв с собой лампу, чтобы не споткнуться о мебель и не удариться о притолоку, я вышел из дома Бринта. На улице было темно и тихо, в холодном воздухе далеко разносилось квакание лягушек, обитавших на берегах Синей реки. Я остановился, чтобы послушать и привыкнуть к неяркому лунному свету. Я разглядел красноватые блики из Большого дома, поэтому потушил лампу, оставил ее на пороге и двинулся к зданию с тростниковой крышей в центре поселка.
Сначала я думал, что дом пуст – в камине лишь тлели угли. Но мое внимание привлекло движение в дальнем углу, и я узнал силуэт Брикита. Он смотрел, как я закрыл дверь и подошел ближе. Брикит сидел у камина и следил за моими движениями с отсутствующим выражением лица, потом махнул, предлагая устроиться на низкой скамейке. Я так и сделал, потянувшись к теплу и свету. Мы долго смотрели на угасавший огонь, не желая нарушать тишину, но в конце концов Брикит зашевелился:
– Полагаю, ты голоден.
– Да, – шепотом ответил я. Я собирался говорить с той же громкостью, что и Брикит, но не получилось.
Он ушел и вернулся через несколько минут с тарелкой, наполненной хлебом, сыром и сушеными фруктами, и передал ее мне. Из-за ноющей боли в челюсти, мне приходилось жевать медленно, но от этого еда становилась только лучше. Брикит принес мне кувшин и стакан. Он наполнил заново свой и налил мне, впервые я был рад пить это горькое пиво. Брикит дал мне немного поесть и спросил:
– Так лучше?
– Да, спасибо, – я сделал еще глоток. Тишина все больше и больше давила. Нам так много хотелось сказать и спросить. С чего же начать?
– Брэк и Байя – с ними все в порядке? И дочери Беала, они сильно пострадали?
– С ними все хорошо, мальчик. Со всеми. Они больше перепугались, чем поранились, слава Аслану, – добавил он. – Еще раз говорю: тебе больше остальных досталось. – Гном вздохнул. – Мой брат водил наших вверх по течению. Они похоронили Утицу и деток со всеми почестями. Местные животные и дриады были благодарны.
У меня перехватило горло, пришлось перестать жевать. Я отставил тарелку, осознав, что не знал имени кряквы.
– Кажется, это было так давно.
– Правда? – переспросил Брикит, подливая мне пива. – Странно. Мне кажется, ничего еще не закончилось.
Повисла тишина. Мы смотрели в камин, наблюдая за остывающими углями.
– Должно быть, уже полночь, – сказал гном. – Хотя ты весь день проспал, тебе все равно.
– То есть ты вообще не спал?
– Не смог. Слишком много вариантов неслучившегося в голове вертится.
– Питер такой же. Он доводит себя высчитыванием вероятностей. Ореус ему все время по эту тему лекции читает.
– Это происшествие надолго запомнится.
– Аслан сказал мне не задерживаться в тени воспоминаний.
– От таких воспоминаний трудно уйти.
– Да, – вздохнул я.
Брикит проницательно посмотрел на меня, осознав, что я точно его понял.
– Так что заставило тебя так кричать? Ты нас всех переполошил, каждого. Кто тебя так напугал?
Я уставился в камин, желая, чтобы огонь был горячее и мог выжечь холод тех прикосновений. Я услышал, как гном впервые позвал меня по имени. Я не хотел говорить на эту тему, но Брикит заслужил ответ, хоть какой-нибудь. Гном спас мне жизнь, а я в отместку напугал его. Если бы я не пообщался во сне с Асланом, сомневаюсь, что мне хватило бы сил на ответ.
Я посмотрел прямо в глаза Брикиту, пытаясь заставить его понять и не задавать больше вопросов.
– Джадис, – прошептал я и еще долго не говорил ни слова.


Глава 18. Договор

Брикит пошел за пивом, а когда вернулся, нес в руках Шафельм. Я моргнул от удивления, увидев мой меч в его руках, и принял оружие с радостью. Я опять совершенно забыл о мече, но сейчас это было не настолько страшно, как при сборе папоротника. Я положил Шафельм на колени, как мы с Питером привыкли обращаться с нашим оружием в мирное время. Брикит, мудро решив не развивать предыдущую тему, наблюдал за мной с умилением, потому что я не смог скрыть радости при виде меча.
– Как ты его называешь? – Брикит дернул подбородком, указывая на меч. Он перешел на более безопасные темы, нежели ведьмы, оборотни и эмоции.
– Шафельм, – с гордостью ответил я. – Клинок Западных лесов.
– Кентавры делали, – кивнул гном.
– Да. Они вручили его мне перед Беруной. Как ты определил происхождение меча?
– Легко. Лезвие.
– Лезвие?
Брикит потянулся за мечом – я его отдал. Шафельм оказался слишком длинным для гнома, тот не стал полностью вынимать меч из ножен. Брикит поднял его выше, чтобы я мог лучше разглядеть острый край.
– Видишь, какое плоское? Сходит на нет к острию. Это клинок для режущих, а не колющих ударов. Дай кентавру меч, и он захочет нашинковать врага в капусту, а не заколоть. Колоть очень любят фавны, а сатиры предпочитают рубить с плеча.
Я моргнул, осознав, что Брикит только что максимально кратко изложил то, чему нас учили мастера меча в Кэр Паравеле.
– И гарда, – продолжил он. – Кентавры делают их попроще, чем гномы. Они дали тебе хороший клинок. Видал я оружие и похуже. Лучше тоже встречал, но нечасто.
Шафельм достаточно хорош, чтобы пробить доспехи, выкованные гномами, потому что Джадис воспользовалась именно этим мечом при Беруне и ранила Питера. Брат всегда смеялся над этим и предлагал мне отведать стали Риндона. Я каждый раз вежливо отказывался. Сейчас же я пристально посмотрел на Брикита:
– Ты создавал клинки лучше?
Гном напрягся, увидев в моей фразе намек на неуважение к его работам и нападки на честь семьи.
– Самый плохонький из моих клинков посрамит оружие всех прочих кузниц королевства, задохлик.
– Правда? – усмехнулся я, вспомнив великолепный кинжал, который Брикит мне показал в первый день пребывания здесь.
Гном наклонился вперед:
– Меня учила кузнечному делу не только мать, но и дед, глава кузнецов Брансет, которого называли лучшим мастером-оружейником в мире, который создавал клинки для рыцарей и королей, и даже для Тишрока, восседающего на троне из слоновой кости.
– Можешь показать? – спросил я.
– Ты видел мои работы.
– Нет, ты не понял, – я покачал головой. – Показать, как это делается.
Брикит хмыкнул, изображая отвращение:
– Почему я должен показывать что бы то ни было такому высокомерному щенку?
Если мы друг друга оскорбляем, значит, все наладилось. Какое облегчение для обоих.
– Генерал Ореус говорит, что что-то уметь значит быть способным этому научить.
– И кто такой этот генерал? – спросил гном, хотя я подозревал, что он все прекрасно знает.
– Да так. Он просто вытащил меня из замка Белой колдуньи и вел в атаку армию вместе с Питером при Беруне.
Брикит хмыкнул, отказываясь выказать уважение:
– Я многих научил ковать клинки.
– Научи и меня.
– Почему?
Я улыбнулся, вспомнив слова Аслана:
– Потому что я хочу научиться.
– Еще раз спрашиваю: почему?
– Потому что мне все еще нужна твоя поддержка и добрая воля. Ты уважаешь любознательность. Я сам видел! А я хочу учиться. Так научи.
Гном глубоко вздохнул, посмотрел мне в глаза, обдумал мои слова и медленно произнес:
– Я буду с тобой сотрудничать, Эдмунд Певенси. Более того, ты заслужил мое уважение.
Я удивился такому признанию.
– Но я отказываюсь тратить свое время на ученика, который забудет все навыки или все переврет. Если я покажу тебе тайны нашего ремесла, откуда мне знать, что для тебя оно так же важно, как для меня?
– Я никогда не забуду твои уроки, даю слово…
– Слова легко позабыть.
– Если ты замолчишь и дашь мне закончить, может, я смогу убедить тебя в обратном, глава кузнецов.
Он фыркнул и замолк.
– Я дам тебе слово. Пусть это будет наш договор, моя служба в кузнице за твою службу на благо Нарнии.
– Это нечестная сделка, я получу меньше тебя.
– Кто бы говорил! Немногие могут помыкать королем. И вообще, это я буду страдать, если придется пить это кошмарное пиво.
Брикит хмуро на меня посмотрел, но было понятно, что он доволен ходом разговора.
– Две недели, – сказал он, поразмыслив. – Две недели в год как минимум ты будешь жить здесь, чтобы не забыть кузнечное дело.
– Даю слово.
– Как думаешь, Нэнси переживет твое отсутствие?
Я покачал головой:
– Знаешь, Брикит, когда ты встретишься с Питером, а это когда-нибудь произойдет, ты очень пожалеешь, что выбрал ему такое имя.
Гном усмехнулся и откинулся на спинку своего стула:
– Я не знаю такого слова, задохлик. Не важно, подходит это титул королеве Питеру или нет, главное, ты от этого бесишься. Встряска полезна для здоровья.
– Ах ты… – выдохнул я в гневе, но постарался быстро успокоиться. Я преуспел лишь отчасти – гнома это безмерно радовало.
– Мой дорогой гном, ты пожалеешь об этих словах.
– Никогда. Так выпьем же за это.
Мы допили пиво и скрепили договор. Я скривился от кисловато-горького привкуса.
– Ужасное пойло!
– Бринт и Борт его делают, – рассмеялся Брикит, разливая еще по кружке.
Меня замутило.
– Это многое объясняет.
– Со мной сложно и тяжело.
– Да ладно, – быстро отозвался я. – Тяжелее похмелья от вашего пива ничего не бывает.
Гном отмахнулся от моих комментариев.
– Когда я в полную силу выкладываюсь в кузнице, со мной работают мастера, а не ученики.
– Я не мастер.
– Ты даже не ученик, ты задохлик.
Я улыбнулся и поморщился от боли в челюсти. И обрадовался, поняв, что именно предлагает гном. Не ученичество, а куда более специализированное обучение.
– Считай меня новым этапом твоей карьеры, глава кузнецов.
– О, да! – рассмеялся гном.
Он допил пиво и поднялся.
– Пошли! Разводиогонь в горне, как тебя учили! Поторопись! Пора тебе взять в руки молот.
На дворе глухая ночь, Брикит пил весь вечер и не спал уже больше суток. Я в свою очередь пережил ужас и сам наводил страх, схватился с безумным оборотнем, заново пережил очень неприятные воспоминания и прогулялся со Львом. Все за один день.
Поэтому я побежал.


Глава 19. Круг, сталь и тоска по дому

Огонь уже горел, но был недостаточно жарким для задумки Брикита. Не тратя времени зря, глава кузнецов зажег несколько светильников, так что в помещении стало светло почти как днем. Мы были в другой кузне, не там, где я работал обычно. Она находилась ближе к центру поселка, внутри было больше инструментов и оборудования. Здесь глава кузнецов создавал оружие, достойное королей.
Он бросил мне тяжелый кожаный фартук и пару поношенных перчаток, закаленных в огне. Брикит называл инструменты, которыми мы будем пользоваться: клещи, устройства для чеканки, разные типы наковален, молотов, напильников – перечисление казалось бесконечным. Потом он дал мне прямоугольную чугунную болванку и еще одну, стальную, и я узнал, как их можно сплавить, чтобы получить оружие, сочетающее долговечность чугуна и твердость стали. Я внимательно слушал, поражаясь сложности кузнечного дела и объемам информации.
– А с этим, – Брикит забрал у меня брусок стали и сунул его в огонь, – ты будешь работать.
Он бросил еще несколько болванок в огонь и потушил почти весь свет в помещении, потому что эффективность такого рода работ зависит от степени нагрева металла. А её лучше видно в полумраке. Глава кузнецов прочитал лекцию о температуре плавления и заставил постоянно проверять состояние чушки, чтобы я своими глазами увидел нагревание. Огонь был недостаточно жарким, чтобы металл раскалился добела, но когда он стал желто-оранжевым, Брикит показал, как доставать его при помощи клещей. Раньше я думал, что поддерживать огонь в печи – это адский труд, но он не идет ни в какое сравнение с работой с собственно горном.
– И что теперь делать? – пискнул я, держа в руках щипцы с чушкой. Она была такая горячая, что я боялся пошевелиться.
– Клади ее на наковальню, задохлик, что ж еще? Крепче держи, болван! А сейчас, – он сдернул перчатку с моей правой руки и дал мне молот, – постарайся расплющить ее, чтобы она стала длиной с молот. Все приходит с опытом, задохлик. Привыкай к ритму.
Я с удивлением обнаружил, что размахивать молотом оказалось проще, чем я думал. Когда металл достаточно раскаленный, он становится ковким и мягким. Когда же он остывал настолько, что невозможно было работать, Брикит заставлял меня совать чушку обратно в огонь. Когда я закончил калечить болванку, у меня на руках оказался покореженный кусок металла.
Брикит вскользь оценил результат:
– Ну, сделано старательно. – Он отобрал чушку и повертел в руках. – Видишь, здесь ты ударял сильнее, истончил металл, и он погнулся. Не пытайся побороть его, просто задавай направление. Не трать силы на слишком мощные удары. Когда ты пытаешься придать заготовке форму, сила удара по разным точкам должна быть одинаковой. – Он сунул болванку в огонь. – Давай еще раз.
Сейчас Брикит встал рядом и контролировал мои движения, взял меня за руку и помогал замахиваться. Его удары были точнее и аккуратнее.
– Другую сторону, – сказал он. Я перевернул чушку. – Еще раз. Легче. Ровнее. Ты должен придать ей форму, а не убить, мальчик. Это металл, а не таракан.
Я улыбнулся. В этом искусстве есть красота, единственная в своем роде музыка, создаваемая ударами молота о раскаленный металл. Даже наковальня пела. Охлаждаясь и меняя цвет от желтого к красному, металл был прекрасен. Летали маленькие злые горячие искры, которые разгорались, если попадали на одежду, и быстро гасли при соприкосновении с кожаным фартуком. Я глянул на Брикита и был рад увидеть удовольствие на его лице.
Занялся рассвет, кузница просыпалась (если только я не перебудил всех грохотом). Мы с Брикитом работали уже несколько часов, устали, но были весьма довольны результатами. К утру у меня болела рука, появились ожоги и пара продолговатых заготовок в качестве сувениров. Заготовки получились страшненькие, но каждая следующая была лучше предыдущей.
В кузницу ввалился Бринт, разыскивая меня, потому что Байя и Брэк уже обнаружили, что меня нет в кровати. Он оценил наше состояние, настроение своего брата и результаты моих трудов и мрачно кивнул.
– Завтрак готов. – Это все, что он сказал, будто отдавая приказ.
Я понял, насколько голоден, только когда снял фартук и повесил его на крючок. Я замер, не в силах оторваться от него. Это броня, но необычная. Кожаный фартук стал гладким от частого использования, пота и соприкосновения с огнем. Я задался вопросом, чей он и сумею ли я не посрамить его хозяина.
– Пошли, задохлик, – сказал Брикит. – Мы еще поработаем, но сначала поедим и отдохнем.
Я улыбнулся и впервые не поправил его. Когда мы вошли в Большой дом, все затихли. Постепенно гномы зашептались, словно не знали толком, что мне сказать после вчерашнего происшествия. Я пошел на свое обычное место в конце стола, но Брикит меня остановил.
– Нет, не сюда. Будешь сидеть с моей семьей.
Я онемел от удивления. Я прекрасно знал, насколько семья важна для гномов.
Брикит заворчал, разозлившись, что нужно объясняться перед глупым мальчишкой, с которым приходится нянчиться:
– Ты спас моих племянников. И двоих дочерей клана. Ты защищал эту кузницу. Так что будешь есть с моей семьей или ходить голодным.
Лев милосердный, как же низко я пал! Мне доставляют удовольствие такие угрозы!
Не говоря ни слова, я последовал за Брикитом во главу стола и сел между ним и его матерью. Я бы расположился по другую руку от бабушки, но Брикит намеренно усадил меня рядом с собой. Я огляделся и впервые заметил, что дети сидят между своими родителями. Еще я обнаружил, что все смотрят на меня. Разглядывали меня очень внимательно, а я не знал, как исправить ситуацию.
– Скажи уже что-нибудь, – строго пробормотал Брикит, напомнив наставление Аслана говорить и тем самым успокоить гномов.
Я слабо улыбнулся и произнес:
– Доброе утро.
Эта фраза растопила лед, все присутствующие словно одновременно выдохнули. Разговоры возобновились и вскоре достигли своей обычной оглушающей громкости. Блай поставила на стол кувшин с пивом, я тяжело вздохнул и налил пива себе и главе кузнецов. Принесли еду, и я впервые заметил, что Брикит получает свою тарелку последним. Позже я узнал, что это гномья традиция: глава клана должен убедиться, что его люди сыты, прежде чем приступать к трапезе. Со старого места мне не было этого видно (да и сил смотреть по сторонам тоже не было), а сейчас, увидев прекрасные манеры и красоту действий, я отложил вилку. Брикит ничего не сказал, но я знал, что он смотрит и ждет. Бабушка поставила тарелку себе, потом сыну, и лишь тогда я смог есть.
Она посмотрела на меня долгим оценивающим взглядом. Я улыбнулся, стараясь показать, что все хорошо, осознав, насколько я, должно быть, напугал ее и всю семью.
– Он тебя не загонял? – спросила бабушка, указав на старшего сына.
– Ничуть, сударыня. Он меня обучает.
Она кивнула, а у меня появилось подозрение, что Брикит получит трепку, как только я отойду достаточно далеко, чтобы ничего не услышать. Мы ели в тишине. Только сейчас на меня навалилась усталость. Я замер и улыбнулся при мысли, что я наконец по-настоящему поработал в кузнице.
– Отдыхай, мальчик, – сказал Брикит, выведя меня из задумчивости. – Мы много сегодня успели сделать. Иди поспи. После обеда мы продолжим.

* * *

Питер,

Пожалуйста, сядь и не паникуй, пока читаешь это письмо. Со мной все хорошо. Об оборотне того же сказать не могу. Келер был прав – зверь запутал след и вышел к кузнице на этой неделе. Мы смогли его убить до того, как он кого-нибудь покалечил, хотя мне жаль это говорить, но оборотень убил крякву и ее потомство. Это очень поганая история, и спасибо тебе за все предупреждения и отчеты, которые ты присылал. Гномы сначала думали, что ты переусердствовал, но в конце концов ты оказался прав, и одним монстром стало меньше. Могу сказать, что вид оборотня сподвиг гномов на сотрудничество. Расскажу все, когда вернусь. А теперь перечитай этот абзац еще раз, Питер. Оборотень мертв. Я жив. Только несколько царапин получил. Я не храплю. Сиди дома. Не беги сюда с половиной армии! Будешь суетиться сколько угодно, когда я вернусь, и я даже не буду жаловаться.
До нас дошли новости из Литхина. Кажется, Сьюзан прекрасно со всем справилась, а жены сатиров собираются открыть собственную школу. Я там видел много детей, с королевской поддержкой они далеко пойдут. Сью уже, наверное, вернулась, и ты все знаешь, но местные были очень рады увидеть двоих монархов в течение двух недель.
Пожалуйста, сядь, Питер. Есть еще новости. Я останусь здесь еще на неделю. Дипломатические переговоры успешно закончились, но я еще не доучился. Пожалуйста, Питер, дай мне еще неделю, а потом я вернусь. Передай Мартилу, по приезде я захочу помыться в ванне, одеться в чистое и попить чего-нибудь, кроме пива.
Мне пора идти. Брикит дал мне первое задание. Решил начать с малого, с кольца. Подозреваю, что буду заниматься этим дни и ночи напролет, учитывая мои успехи в работе с металлом. Если ты дочитал письмо до этого момента сидя, обещаю сделать одно для тебя.
Передай девочкам, что я их люблю. И скучаю по всем.

Эд.


Я уставился на письмо. Я сказал не все, что хотел, но некоторые подробности, например, бой с оборотнем, нужно сообщать при личной встрече. Я сложил письмо и запечатал его. Напротив меня в нетерпении переминалась с ноги на ногу летучая мышь. С этой, небольшой и молодой, я еще не работал. Мои предыдущие письма доставляли двадцать или около того мышей, а с этой прибыли только пятеро.
– Где твои братья? – спросил я, разглядывая пеструю группу мышей, различных по возрасту и размаху крыльев. Когда я попросил местных дроздов найти мне курьера из местных, эти шестеро недорослей появились раньше, чем я начал письмо с рассказом об оборотне. Они радостно обследовали Большой дом и все его закоулки. К счастью, здесь все было сделано из дерева или металла, так что они не могли ничего сломать. За пределами своей среды обитания летучие мыши становились неуклюжими.
– Подозреваю, что на пути к Кэр Паравелу, сир, – рассмеялась она. Мышь хотела лететь прямо сейчас, чтобы увидеть замок и его хозяина собственными глазами. Один из ее друзей влез в кувшин для пива, чтобы там застрять. На моих глазах он сунулся внутрь и шебуршал теперь там.
Я нахмурился, встал и попытался вытряхнуть нового жильца из кувшина. Посуду после обеда еще не мыли, я боялся, что мышь захмелеет.
– Они на пути в замок? Кто их послал?
– Брикит. Утром, с тремя письмами для короля и королев.
– Правда? – Я этого не знал. Я перевернул сосуд и еще раз попытался вытащить мыша. Изнутри раздалось сдавленное хихиканье – я заглянул в кувшин. Мышь осклабился, нахальный маленьких проказник. – Прижмите крылья, сэр.
Зачем Брикиту писать моим сестрам и брату? Лев милосердный, а если он назвал Питера «Нэнси»? Тогда я убью этого несносного гнома. Другого выхода нет. Останется только надеяться на понимание со стороны Аслана.
– Передай конверт Верховному королю. И запомни…
– …я не должна вручать письмо, пока он не сядет и не пообещает не вставать, – мышь дословно процитировала мои инструкции.
Я еще раз встряхнул кувшин – мышь выпал на стол. Я погладил его по лохматой голове.
– Вы можете остаться в Кэр Паравеле на несколько дней, если хотите и если старшие вас отпустят. Там много ваших родственников, и вы сможете увидеть Восточное море.
Они взволнованно захлопали крыльями, услышав такое приглашение, и зашептались. Я улыбнулся и передал им письмо.
– Мне нужно идти, дорогие кузены. Меня ждет Брикит. Пусть Аслан встанет между вами и бедой.
– И между тобой и главой кузнецов, – ответил один из мышей.
Я рассмеялся, хотя и никак не мог понять, почему и о чем Брикит писал моей семье.


Глава 20. Падающий молот

– Итак… Ты выковал эти кольца. Хочешь что-нибудь на них выгравировать?
Я ждал завтрака и, еще не совсем проснувшись, пробурчал что-то утвердительное. Брикит, слишком доброжелательный, чтобы ему верить, глубоко задумался о тайнах гравировки.
– Бунта лучшая по гравировке в поселке, да, Бринт?
– Точно, – Бринта куда больше интересовало пиво, чем слова брата.
– Тогда мы попросим ее украсить кольца. Нужны буквы «З» и «Н», так?
Я застонал и схватился за голову. Было слишком рано, и я совершенно не выспался. Весь вчерашний день и добрую часть ночи я провел, создавая кольца-печатки из полосок серебра. Я узнал много нового, но теперь мне было нужно около ста часов сна и какое-нибудь питье, кроме пива. Я с удивлением обнаружил, что серебро сильно отличается от стали. Драгоценный металл очень аккуратно обрабатывается при комнатной температуре с минимальным количеством припоя и огромным количеством опиловки и шлифовки. Мне понадобился целый день, два мастера-кузнеца, три горячих спора о правильной технике обработки металла, еще четыре спора о том же с применением физической силы и пять попыток, чтобы создать нечто, отдаленно напоминающее нужный результат. И при этом мастера дышали мне в ухо, пока я работал, и постоянно жаловались, что я слишком высокий. В итоге я выковал два очень простых кольца, которые одобрили мастера, глава кузнецов и я.
Это было вчера. Сдуру я сказал одному из кузнецов, что хочу подарить одно из колец, то, что лучше получилось, Питеру. Я должен был уже запомнить: то, что один гном знает на рассвете, на закате будут знать все.
– Нет, Брикит, – сказал я. – Нужны «Э» и «П».
– Угу, – согласился тот. – Задохлик и Нэнси, ясно.
– Не смешно, – пробормотал я.
– Ничуть, очень забавно.
– Как же легко тебя развеселить.
– А тебя – разозлить.
– Если на кольце будет что-то, кроме «Э» и «П», я всему миру расскажу, что гномы из кузниц на Синей реке неграмотные и тупые.
– Они и без тебя в это верят.
Пробормотав нечто нечленораздельное, я сердито на него посмотрел. Но поскольку был не в форме, нужного впечатления не произвел. Брикит победно улыбнулся мне, злому и сонному, и поинтересовался:
– Что еще хочешь сделать?
Я тряхнул головой. Смысл фразы дошел до меня не сразу. Что значит, «что хочешь делать»? Спать я хочу.
– До сего момента ты ковал только украшения, – объяснил гном, когда бабушка поставила передо мной тарелку. – Любой дохляк может работать с серебром. Ты это в очередной раз доказал. Так что ты еще хочешь выковать?
Я тот час же знал ответ. Думать было не над чем. Но прежде, чем я заговорил, бабушка поставила тарелку с едой и перед ним.
– Подумай, – предложил он, но я предполагал, гном знает, что я скажу. – Поговорим после завтрака.
«После завтрака» наступило несколько позже, чем ожидалось, потому что вернулись сварливые и неотесанные кузены с Лунных гор. Напряжение росло, и я без лишних напоминаний опять занялся углем, пока Брикит общался с гостями. Поскольку мое положение в кузнице изменилось, мастер орал на меня не так часто и даже звал помогать. Надо сказать, это было интереснее, чем подбрасывать уголь и подносить воду. Он даже позволил мне под бдительным оком Борта выковать несколько наконечников. Борт, к моему вящему удивлению, оказался терпеливым и способным учителем.
Когда пришло время обеда, я неуверенно вошел в Большой дом. Брикит сидел на своем обычном месте, его кузены – рядом. Он посмотрел на меня и едва заметным кивком пригласил за стол. Гости были удивлены, посчитав мое присутствие наглостью. Между главой кузнецов и его коллегой с Лунных гор был небольшой зазор, но я тощий, поэтому прекрасно там поместился.
– Какая приятная встреча, кузены, – мило поздоровался я. И добавил: – Спасибо, леди Блай, – когда она налила мне пива. В нем было много крупинок, и вкус был хуже, чем обычно, словно его наливали с самого дна бочонка. Осталось только подать к столу яблочный пирог, и непрошенные гости сами бы ушли.
– Король ты или нет, тебя сюда не приглашали! – резко начал старший из гостей.
– Ему оно и не нужно, Бисс. Слухи, которые тебя сюда привели, правда. Он защитил от опасности этот клан и спас жизнь четверых наших детей. Его раны тому доказательство. Теперь он трапезничает с моей семьей, – последовал сухой и спокойный ответ Брикита.
Я не мог понять, гости были в шоке или в ужасе. Лицо Бисса было словно вырезано из камня, а его спутники отодвинулись подальше от меня, глянули друг на друга и с подозрением уставились на царапины на моей щеке и шее. Подозреваю, что желание усыновить человека вызывало у них отвращение, но с другой стороны черные гномы – не самые толерантные и беспристрастные создания Аслана. Мне повезло с моими гномами, они мудрее многих. Брикит уже говорил, что кузены не знают, что и думать обо мне, а бабушка упоминала, что они завидуют моему присутствию на Синей реке. Я размышлял, можно ли уменьшить их ненавидеть ко мне, но быстро сообразил, что любое мое слово или жест будут расценены как попытка их умаслить или потешить самолюбие. И решил, что пока я не разберусь в этом деле, вмешиваться не буду. Оставалось только надеяться, что кузены смогут решить все вопросы цивилизованными способами.

* * *

– Полагаю, я должен тебя поблагодарить.
Я кинул еще угля на тележку и повернулся к главе кузнецов:
– За что?
– За твое присутствие, которое избавило меня от компании родственников. Хуже непрошенных гостей могут быть только непрошенные гости из числа родни.
– Напомни потом, чтобы я всегда предупреждал о своем приезде, – пробормотал я, опершись на лопату. Когда я сюда вернусь, надо захватить из дома инструменты нормального размера, не говоря уже о подушке. – В таком случае можно считать твое приглашение к сотрудничеству постоянно открытым?
– Если только я смогу сделать то же.
– Когда выучишь имя моего брата, – ухмыльнулся я, возвращаясь к углю.
– Я знаю, как зовут Нэнси, только не хочу использовать это имя.
Я закатил глаза. Это будет долгая и кровопролитная война.
– Итак, ты придумал, чем хочешь заняться? – спросил Брикит.
– Тут и думать не о чем. Я хочу выковать кинжал. Не такой причудливый, как твой, естественно. Но… не менее элегантный.
– Элегантный? – повторил гном, попробовав слово на вкус. Его кустистые брови поползи вверх, когда он примерил это слово к своему мастерству и обнаружил, что оно подходит.
– Да, нечто, достойное моего короля, – честно ответил я. – Я хочу чем-нибудь поблагодарить Питера.
– За что? – спросил гном, взяв в руки лопату, и подбросил угля на тележку.
– За многое. Главным образом за то, что не разочаровался во мне.
– Почему он мог так подумать? – Брикит странно на меня посмотрел.
– Потому что я бываю очень неприятным, – хмыкнул я.
Брикит что-то проворчал в ответ.
– И поблагодарить за то, что он послал меня сюда, – добавил я после некоторого раздумья. – И за Литхин. Я думаю, Питер понял раньше меня, что я идеально подхожу для выполнения этого задания.
На тележке прибавилось угля. Брикит глубоко задумался и в конце концов сказал:
– Это непростое ремесло.
– Тогда тебе придется удостовериться, что я все сделаю правильно. Ведь вся Нарния будет знать, откуда у Верховного короля кинжал.
– Угу, от брата-задохлика.
– Который учился под твоим чутким руководством, – ухмыльнулся я. И поморщился, когда царапины на шее напомнили о своем существовании.
– Болит? – встревожился Брикит.
– Только когда улыбаюсь.
– Отлично. Вот и не улыбайся.
Я закатил глаза.
– Так ты будешь меня учить?
– При условии, что ты будешь выполнять все указания, и если конечный результат не будет удовлетворительным, начнешь все с начала.
– Согласен. Ради Питера буду выкладываться полностью.
Гном отложил лопату:
– Отвези уголь и надевай фартук.
– Сейчас? – проныл я. Скоро обед, я устал, зарос грязью и хотел есть.
Глаза Брикита засверкали:
– Можешь предложить лучшее время?
Я бы мог, но никогда этого не произнес бы. Я улыбнулся, несмотря на боль:
– Нет.
Гном улыбнулся в ответ, прекрасно зная, о чем я думаю. Я прошел еще один тест.
– Шевелись, задохлик!


Глава 21. Торговые соглашения

Королеве Сьюзан Великодушной, повелительнице Юга и пр. от Брикита, главы кузниц на Синей реке, приветствие!
Я, как и Вы, понимаю, какие испытания выпадают на долю старшей сестры надоедливого и несносного брата, и из сострадания предлагаю Вашему Величеству договор, который в равной мере можно считать советом и просьбой одновременно, относительно Вашего младшего брата Эдмунда, короля Нарнии. Вы должны быть счастливы, что у Вас есть прекрасный, честный, беспокойный, щеголеватый и полный сочувствия старший брат Верховный король Питер. Обдумайте следующее предложение: оставить Эдмунда здесь, в кузнице, избавившись от его утомительного юмора и вместе с тем предоставив ему крышу над головой и возможность обучиться благородному мастерству, поскольку у парня блестящее будущее в качестве мастера-кузнеца.
Прошу Вас обдумать это предложение.

Брикит, глава кузнецов на Синей реке.


Я с изумлением уставилась на письмо, не сумев сдержать смешок. Посмотрев на Люси, читавшую свое послание от главы кузнецов, я задумалась, получила ли она такое же послание. Сестра нахмурилась, разбирая почерк и проговаривая слова с ошибками, чтобы понять смысл. Стало понятно, что ее письмо было не менее нахальным и дерзким.
Летучие мыши, нанятые Эдмундом курьерами, неожиданно прибыли около часа назад, когда мы проводили судебное заседание. Они доставили наши письма сэру Джайлзу Фоксу, гофмейстеру, и умчались наслаждаться местными красотами перед возвращением на Синюю реку. Сначала мы думали, что послания от Эдмунда, но когда оказалось, что они от Брикита, я сначала забеспокоилась, а теперь… не знала, что и думать.
Дочитав, Люси на мгновенье замерла от удивления. Когда она заговорила, голос ее сорвался почти до писка:
– Послание от Брикита! Он хочет обменять своего брата на Эдмунда!
– Что? – я рассмеялась. – Меня он спрашивал, может ли он оставить Эдда на Синей реке!
Мы посмотрели друг на друга, захихикали и обменялись письмами. В послании для Люси оказалось многословное предложение обменять Бринта на Эдмунда и, как и в моем письме, были подробно расписаны преимущества присутствия рядом хорошего кузнеца и отсутствия, цитирую: «надоедливого брата», носящегося по замку.
– Он это серьезно? – спросила Люси.
Я покачала головой, не сумев сформулировать ответ. Глава кузнецов вправе говорить серьезно, но мы не можем согласиться на такую сделку.
– Что смешного? – в гостиную вошел Питер. Он улыбнулся нашему веселью и налил себе вина.
– Вот, – я отдала брату его письмо. Питер нахмурился, узнав почерк. Заметив у нас послания, написанные той же рукой, и оценив наше настроение, он быстро сообразил, что что-то произошло, но с Эдмундом все в порядке. Питер плюхнулся в кресло, глотнул вина и начал читать.
Через несколько секунд он захлебнулся вином и закашлялся, пытаясь восстановить дыхание. Я подбежала к нему и несколько раз хлопнула брата по спине. Придя в себя, Питер ошеломленно уставился на бумагу, потом перевел очумевший взгляд на нас. У него было очень смешное выражение лица, но я знала, что у меня самой такое же. Я показала свое письмо.
– Он просит оставить Эдмунда в кузнице.
– И просит поменять своего брата на нашего, – заговорила Люси, размахивая своим посланием.
Питер покачал головой и хрипло выдохнул:
– Гном пытается выкупить его!
Мы уставились друг на друга, не совсем понимая, как реагировать на такое возмутительное и нелепое предложение. Потом Люси хихикнула, а я, сдерживая смех, спросила:
– И сколько просят за Эда?
– Сьюзан! – возмутился Питер. Через мгновенье он сообразил, что я шучу, и тоже рассмеялся. Он еще раз перечитал письмо с возрастающим изумлением: – Он хотя бы сказал «пожалуйста».
– Просьба купить Эда – это чересчур, – ответила Люси.
Питер собрал все письма и перечитал. Он что-то бормотал, кипятился и в конце концов воскликнул:
– Беспокойный? Щеголеватый? Что Эдмунд наплел про меня местным? Этот гном действительно думает, что мы готовы расстаться с братом?
– Вероятно, нет, – размышляла я. – То есть, ты правда думаешь, что он сначала поговорил с Эдмундом?
Люси хихикнула, Питер усмехнулся:
– Мысль интересная. Видимо, нет, потому что Эдмунд убежден, что местное пиво ядовито.
– Право слово, мы должны выслать ему пива из наших погребов, – предложила Люси. Она перегнулась через подлокотник кресла Питера и прочитала фрагмент из его письма: – «Назовите Вашу цену в золоте, оружии и других ценностях за услуги Вашего брата Эдмунда». – Она посмотрела на Питера самым честным взглядом: – Что на это скажет Эд?
– Что Брикиту не хватит денег его купить, – ответил брат. – И даже на кормежку не хватит.
Мы наслаждались моментом и полной абсурдностью предложения Брикита, когда в комнату вошла Марин, одна из кошек-пажей Питера.
– Ваши Величества, простите, – прошепелявила она. – К королю Питеру прибыли курьеры с Синей реки с сообщением от короля Эдмунда.
Питер был в хорошем расположении духа, поэтому улыбнулся ей:
– Пришли их сюда, Марин. Жду не дождусь услышать, что Эдмунд думает о предложении Брикита, – тихо добавил он, пока кошка шла к двери.
– Эй! Подождите! – раздался голос Марин, и мы все глянули вверх.
Через секунду помещение заполонили летучие мыши, восторженные, неуклюжие и верещащие. У них не хватило здравого смысла сразу же приземлиться, поэтому они носились по всей комнате, сталкиваясь с мебелью и друг другом. Их было шестеро, но из-за создаваемого шума казалось, что их много больше, поэтому я и Люси нырнули в укрытие. На мгновенье воцарился ад, но потом Питер вскочил и поймал одну из мышей.
– Тихо! – приказал он. – Вы все! Хватит! Немедленно приземляйтесь! Нельзя себя так вести!
К несчастью, Питер был самым высоким объектом в комнате. Летучие мыши, будучи самими собой, устремились вниз и облепили его с головы до пояса.
– Ой! Прекратите немедленно! – возмутился Питер, когда одна из мышей дернула его за волосы.
– Настоящие! – воскликнула она. – Занте, Коринт, посмотрите! Они настоящие! – Курьеры изумленно выдохнули и совершенно забыли про свои обязанности, разглядывая волосы Питера.
Брат вздохнул и бесцветным голосом произнес:
– Я отказываюсь верить, что я единственный блондин за всю историю Нарнии.
Я спрятала улыбку и поспешила на помощь. Я помогла мышам отцепиться от одежды Питера и друг друга и расположиться в комнате. Мне показалось, что наши гости довольно юны. Они были очень подвижны, счастливы и очаровательно любопытны. После знакомства с мышами Питер был взъерошен и раздражен, но самую юную мышь держал в руках.
– Каким именем тебя благословила матушка, сударыня? – он поднял гостью выше, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Султана, – она поклонилась, поняв, кто ее держит.
– Добро пожаловать в Кэр Паравел. Кажется, у вас для меня послание.
Она вспомнила о письме, крепко сжатом в когтях, и вцепилась в него еще сильнее:
– Да, король Питер. От вашего брата.
– Можно его прочитать?
– Не сейчас, сир. Король Эдмунд велел не отдавать вам письмо, пока вы не сядете и не пообещаете не волноваться.
– Что? – тут же переспросил Питер. – Не волноваться?
– Король Эдмунд заставил меня пообещать, что вы пообещаете, – тихо произнесла она.
Питер уже был сыт по горло предупреждениями и собирался высказаться, но я прервала его:
– Питер. – Не его вина, что младший брат так хорошо его знает.
Он глубоко вздохнул, успокоился и сел:
– Обещаю, паниковать не буду.
Мышь передала брату письмо – он посадил ее на стол. Питер распечатал письмо с Синей реки, побледнел и с трудом выдохнул, прочитав первые несколько строк. Не сознавая, что делает, он медленно встал. Я знала, Питер хочет бегать кругами, но маленькая Султана пропела:
– Сир, вы же обещали!
– Что? – растерянно переспросил Питер.
– Сядь, – мягко напомнила я.
– А. – Он плюхнулся на подставку для ног возле трона и продолжил читать. Через три секунды он вскочил и начал нарезать круги по комнате: – Вот же!..
– Питер! – начала Люси, указывая на перепуганных гостей.
Он поворчал и уселся на подоконник. Мы следили за выражением лица Питера, пока он перечитывал послание: сначала он побледнел от страха, потом покраснел от гнева. Не могу даже представить, что такого написал Эдмунд. Я повернулась к курьерам, полагая, что их можно легко развлечь.
– Не хотите ли отдохнуть перед возвращением на Синюю реку? Паж проводит вас в столовую и покажет, где можно отдохнуть.
– А можно мы посмотрим на Восточное море? – воскликнул один из мышей, остальные тут же подхватили.
– Попросите Марин, пажа, она вас проводит, – ответила я.
Гости с энтузиазмом отправились на поиски своего проводника. Я закрыла за ними дверь. Мы с Люси подошли ближе к окну и стали пристально разглядывать Верховного короля Нарнии. На его лице отражались сильные переживания: облегчение, беспокойство, опустошённость. Я от всей души ему сочувствовала. Мы с сестрой сели рядом и склонились над ним.
– Он задержится еще на неделю, – устало сказал Питер. – Он еще не закончил все дела.
Я немного расстроилась, но сообразила, что нужно нечто большее, чтобы Питер так отреагировал.
– Это тебя огорчило? – предположила я.
Он покачал головой, глядя на меня. Питер заговорил очень тихо, и интонации передали гораздо больше, чем слова:
– Оборотень, о котором я предупреждал. Он напал на кузницу.
Я охнула, Люси тоже напряглась.
– Эдмунд пострадал? – одновременно спросили мы.
– Получил несколько царапин, ничего серьезного. Вот, прочитайте сами.
Он отдал письмо, Люси подошла ко мне, чтобы тоже прочитать. Питер вздохнул, потер виски – я понимала, что у него начинается мигрень.
– С ним все хорошо, Питер. – Я прекрасно представляла, что его беспокоит. – Эдмунд не ранен. Ты сделал все, что мог, а брат и гномы – все, что потребовалось.
Он медленно выдохнул. Люси, миля сестрица, обняла его за пояс, чтобы придать сил.
Питер наклонился и обнял ее в ответ.
– Ты по нему скучаешь, – просто сказала Люси – Питер кивнул. Она посмотрела на него, стараясь поднять ему настроение и заставить улыбнуться. – Даже несмотря на храп?
– Особенно из-за храпа, – тихо ответил Питер. – Так я хотя бы знаю, что он рядом.
Ах, Питер. Как же он любит брата. Я улыбнулась и обняла их обоих, прислонившись щекой к плечу Питера. Мы все скучали по Эдмунду. Он пишет то же, но я гордилась им за то, что он готов довести дело до конца. Очевидно, гномы его полюбили настолько, что рады поселить Эдмунда в кузнице. Я улыбнулась этой мысли, потом – брату, зная, что он испытывает те же чувства.
– Он прекрасно справляется, – утешила Питера Люси.
– Я это всегда знал, – ответил тот.
– Ну, если Эдмунд не вернется через неделю, мы поедем за ним, – решила я. – Он уже достаточно повеселился.
К моей радости, Питер слабо улыбнулся:
– Повеселился? Не думаю, что то, чем он занимается, весело, Сью, но я уверен: к концу следующей недели ему жизнь будет не мила.


Глава 22. Точность

– Тебе надо поработать над точностью удара, мальчик.
Я посмотрел на Брикита снизу вверх, изо всех сил прижимая к груди левую руку. Бедные пальцы, попавшие между горячим металлом и молотом, пульсировали от боли. Пережимание кровотока на самом деле не помогало, но я не мог себя заставить отпустить руку.
Брикит сочувственно вздохнул, а я согнулся пополам и уткнулся лбом в колени, дожидаясь, когда боль пройдет. Гном сел рядом, несколько минут наблюдал за моими страданиями, потом толкнул локтем:
– Дай посмотреть. Эдмунд, дай мне взглянуть на руку, и я смогу сказать: сможем мы сохранить тебе целую ладонь или только часть.
Я немного распрямился, чтобы он мог увидеть мои пальцы. Они одновременно горели и казались расплющенными. Я охнул, когда Брикит заставил меня разжать кулак. Перед глазами поплыли звездочки, я прикусил губу, чтобы не закричать… или не заплакать.
– Да, больно, но до свадьбы заживет, и ты, скорее всего, получал синяки посерьезней, учась пользоваться мечом, – сказал гном, не замечая слезы в моих глазах и пот, выступивший на лбу, пока он ощупывал, сгибал и разгибал каждый палец. – Переломов нет, хотя ты, может, и хотел бы обратного. Ногти тоже не слезут.
Я не смог сдержаться и что-то пробормотал, демонстрируя отвращение.
– У всех бывают неудачные дни, задохлик, ты не исключение, – усмехнулся Брикит. – Этот урок ты выучишь довольно рано: не подставляй пальцы под молот. Сейчас найдем тебе что-нибудь холодное, чтобы пальцы не опухли, и будешь как новенький.
Верный своему слову, он послал ученика за ведром с водой и сунул мою руку в воду. Я вздохнул с облегчением, когда холод заглушил боль. Уставший и несчастный, я сидел рядом с ведром воды. Брикит ушел на несколько минут и вернулся, держа в руках заготовку, с которой я работал. Она уже остыла и стала серой. Брикит наклонился, держа железку на уровне моих глаз.
– Начало хорошее, – сказал он. – Но есть над чем работать. Видишь здесь? Острие недостаточно длинное для желаемого баланса. Не забывай, с кем и чем ты работаешь и для кого и что ты делаешь. Подними руку. Сухую, задохлик. Я не собираюсь промокнуть.
Не поддавшись желанию его обрызгать, я поднял руку. Он прижал свою ладонь к моей для сравнения. Его ладонь оказалась шире, пальцы короче, а кожа его была грубая с мозолями, шрамами и ожогами. Моя рука выглядела худой, а пальцы – длинными и изящными.
– Видишь? Они делают кинжалы для гномов, а не для сыновей Адама. Не забывай, что ты делаешь подарок для Нэнси, а у него, я полагаю, рука побольше твоей будет.
Я кивнул.
– Так вот, клинок должен быть уравновешен рукоятью. Смотри.
Он достал свой клинок и положил рядом с плодом моих трудов. Я размышлял, насколько я был безрассуден, считая, что смогу создать что-нибудь, отдаленно напоминающее это произведение искусства.
– Нужно учитывать вес металла, дерева, кожи и всех деталей кинжала, чтобы рассчитать вес клинка.
Я пытался все запомнить. Брикит указал на мой кинжал.
– У него отличная форма, все ровно. Ты прекрасно видишь такие вещи, задохлик.
Правда ли это или просто попытка поднять мне настроение, но похвала мне была очень нужна. Я улыбнулся (челюсть болела меньше, чем вчера), боль в руке поутихла, и я взял кусок металла. Я вертел его так и сяк, осматривая собственную работу, ища достоинства и недостатки. Для начала неплохо, форма хорошая. А глава кузнецов меня похвалил.
Завтра сделаю лучше.

* * *

– Уже лучше, – проворчал Брикит, разглядывая нечто, напоминающее клинок, которое я крепко держал щипцами. – Но слишком толстый, чтобы стать податливым и сбалансированным. Сделай его тоньше, задохлик, и не забывай, что клинок предназначен для Нэнси, а не для Байи!
Я молча сунул железку в огонь. Я был зол на себя – опять не смог удержать в голове все факторы: баланс, вес, форма, гибкость. Их все нужно учитывать, а отсутствие опыта мне очень мешало. Я перевел гневный взгляд с очага на главу кузнецов.
– Покажи, что делать. – Приказа в этой фразе было не меньше, чем просьбы. Брикит посмотрел на меня, оценивая состояние и настроение, и медленно покачал головой:
– Сначала отдохни. – Он забрал у меня молот. – Отдохни, попей чего-нибудь и отдышись чуток. Ты работал все утро. Продолжим, когда вернусь.
Я хотел поспорить, но гном был прав. Я устал. Я неохотно кивнул, и Брикит выставил меня из кузницы. Я утер лоб, размазав пот и грязь, и подумал, отмоюсь ли я когда-нибудь.
Я отошел в дальний угол мастерской, сел на пол и обнял руками колени, дожидаясь, когда утихнет боль в побитых пальцах. Я уперся затылком в стену и выдохнул, пытаясь расслабиться, пока есть возможность. Разглядывая покрытые копотью потолочные балки, я вспомнил Мэйта, учителя риторики, и пытался придумать как можно больше синонимов к слову "усталый". Список получился длинный. В конце концов мне пришло в голову, что "учение" и "мучение" – почти однокоренные слова.
Тогда мне стало интересно, чем сейчас занимаются брат и сестры. Наверное, пьют чай. Почему-то мы часто его пьем. Мне не очень нравится чай, но сейчас я бы не отказался. Выпью что угодно вместо этого пива. Питер уже, наверное, получил мое письмо, и я вообразил себе его реакцию. Бедный Питер. Представляю, как он встревожился и расстроился, но такие новости лучше получить от меня, чем от кого-то другого. Я по-прежнему не имел представления, что Брикит написал моей семье, но полагал, что рано и поздно все узнаю.
– Король Эдмунд?
Я поднял взгляд и к вящей радости увидел перед собой Байю, державшую в руках запотевший кувшин. Я не видел ее с завтрака (побудка не считается, потому что я в такую рань вообще мало что помню), и у нас не было возможности поговорить, я не мог спросить, как она себя чувствует после нападения оборотня. Не успел я встать, чтобы должным образом Байю поприветствовать, как она протянула мне большую пивную кружку:
– Это имбирный напиток с добавлением ранней мяты и меда. Бабушка сделала. Я подумала, ты захочешь попробовать.
– Спасибо, миледи, – поблагодарил я. Какая трогательная предусмотрительность. Я сделал глоток – на вкус напиток оказался одновременно острым и сладким. Он помог остудить голову и побитые пальцы. Через несколько минут я посмотрел на Байю.
– Как ты? Ты ведь не пострадала неделю назад?
Она замотала головой, пристально глядя на меня:
– Папа сказал, тебе больше всех досталось. Шея болит?
– Немного. Ты тогда очень испугалась?
– Да, – Байя кивнула и посерьезнела. – Боялась, что оборотень всех нас съест.
– Я боялся того же, – признался я и сделал еще глоток.
– Ты? – изумилась она. – Но ты спас Бесс и Беллиль! Мама говорит, ты побежал за оборотнем, не дожидаясь лучников.
– Это было не самое мудрое решение в моей жизни, Байя, но я ни о чем не жалею. Хочешь попить? – я предложил кружку – она взялась за нее обеими руками. Мы неспешно смаковали угощение.
– Если ты так боялся, зачем погнался за оборотнем? – тихо спросила Байя.
– Допивай, леди Байя, – улыбнулся я. – Я побежал за оборотнем, потому что это мой долг как рыцаря и короля Нарнии – защищать своих подданных, несмотря на страх.
– Дядя Брикит говорит, что ты теперь часть клана.
– Я чрезвычайно польщен.
– Я очень рада, что ты входишь в нашу семью, теперь мы и правда кузены. – Она улыбнулась и склонилась ко мне: – Кузен Бисс очень злился на дядю Брикита за это, но дядя сказал, что видел камни умнее Бисса!
Я усмехнулся, больше от выражения ее лица, чем от рассказа о нападках Брикита на недоверчивого и угрюмого родича. Байя захихикала, я подумал, как бы хорошо она поладила с Люси.
– Знаешь, Байя, если мы действительно родня, то ты теперь состоишь в родстве с моим братом и сестрами.
Она удивленно уставилась на меня:
– Даже с братом с желтыми волосами?
– У меня других нет.
Байя нахмурилась, обдумывая неожиданное и непредвиденное развитие событий.
– Но как у черного гнома могут быть желтые волосы?
– Так же, как мальчик может стать черным гномом. Семья – это то, что мы ею считаем.
После минутного раздумья она сказала:
– Тогда я пока буду считать семьей только тебя.

* * *

– Итак, – сказал глава кузнецов, – это хорошее начало, и опиловка может творить чудеса, но ты здесь не за тем, и я не этому собираюсь тебя учить.
Брикит нашел меня вскоре после обеда и весь вечер ходил вокруг меня, пытаясь втиснуть годы обучения в мою голову. На меня вылилось огромное количество информации, пока Брикит критиковал мои труды.
Он взял в руки мою третью заготовку, ту, с толстым клинком.
– Эта лучше предыдущих, если учитывать, что двое мастеров тебя отвлекали, пытаясь давать советы одновременно. Но ты можешь сделать лучше, и я знаю, что ты хочешь этого.
– Угу, – тихо согласился я, устало, но решительно глядя на гнома. Кажется, он узнал выражение моего лица, потому что глубокомысленно кивнул и хлопнул меня по плечу:
– Разжигай огонь, задохлик! Я помогу тебе выбрать металл, и мы продолжим работу.


Глава 23. Нрав

– Терпение, король Эдмунд. Ты ж не научился управлять королевством за день.
Я разочарованно вздохнул и искоса посмотрел на бабушку. Еще один день в кузне – на этот раз за моим плечом стоял Брикит лично, дышал мне в шею и жаловался, что я слишком высокий, – закончился еще одним провалом. Лезвие треснуло, его можно было только выбросить.
– Я провел здесь гораздо больше одного дня. А насчет моего умения управлять королевством у меня до сих пор большие сомнения.
Она усмехнулась и потрепала меня по плечу:
– У нашего народа есть поговорка, юный король: только дурак украшает чистое золото. Нехватку мастерства и опыта ты компенсируешь энергичностью. Ты справишься, несмотря на недостаток навыка. Я вижу в тебе эту твердость. У тебя глаза горят, когда ты говоришь, что твой брат Верховный король будет тобой гордиться.
Я на секунду задумался:
– А Брикит?
– Больше, чем сейчас, уже невозможно, – улыбнулась пожилая дама.
Я так обрадовался, что словами не передать. А при первой встрече я только говорил колкости и ехидные замечания! За несколько недель острот не стало меньше, но смысл их изменился, исчезли попытки задеть за живое.
– У меня есть всего три дня до отъезда, сударыня.
Бабушка посмотрела на меня одновременно лукаво и мудро:
– Великий Аслан создал мир за одно утро. Подумай, что ты, избранный Им король, сумеешь сделать за оставшийся срок. Помни: успех часто измеряется не оконченной работой, а количеством попыток.
Я моргнул, удивившись ее вере в меня. Поразительно, насколько нарнийцы доверяют нам, королям и королевам. Иногда это пугает, но тогда я чувствовал, что слова бабушки подпитывают мой энтузиазм.
Через несколько минут рядом со мной сел Брикит. После того как мы доели ужин, я налил ему пива и упорно не отводил от него взгляда:
– Поторопись, глава кузнецов, надо идти работать.
Он усмехнулся над выражением моего лица и тоном, но я заметил, что ложкой он стал шевелить быстрее.

* * *

В очередной раз я начал с серебристо-серого куска металла и, как и в предыдущие дни, сунул его в раскаленные угли, пока он не разогрелся и не стал пригоден для обработки. Я махал молотом, обливался потом, старался не замечать искры, падавшие мне на одежду, пытаясь сдержать свое слово и создать нечто, достойное Верховного короля. Единственное отличие: в этот раз каждое мое движение и взмах молота направлял с поразительной точностью глава кузнецов. По звуку он мог определить, достаточно ли сильный был удар. Под руководством Брикита я создавал самый лучший свой клинок.
– Сильнее, – приказал он, указывая на остывающий металл. Мы оба полностью, до помешательства, погрузились в работу. Мы не произнесли ни слова. Единственными звуками были удары молота, тихий шорох огня и хриплый голос гнома, подсказывавшего на каждом этапе:
– Еще. Переверни. Здесь. Легче. Еще. Еще раз. Разогрей!
И мы продолжили работу, придавая металлу форму при помощи огня и молота, стараясь найти идеальный баланс, вес и симметрию между человеком и сталью. В кузнице мы были одни, остальные давно ушли. Я забыл о времени, в голове не было ни одной мысли, кроме стремления следовать отрывистым инструкциям. Иногда Брикит забирал у меня молот и несколькими искусными ударами исправлял мои ошибки. Но большую часть работы выполнял все равно я. Я так сконцентрировался, что все происходящее стало совершенно не похоже на работу. Я не уставал, внимание не рассеивалось. Потребность выполнить задание и сделать все правильно занимала все мои мысли, затмевая желание присесть и отдохнуть. День перетек в вечер, а потом и в ночь, когда мы перешли от горна ближе к улице, где воздух был прохладнее.
Было уже очень поздно, когда Брикит исчез ненадолго, пробурчав, что надо поддерживать огонь. Клинок грелся на углях, когда он вернулся. К моему вящему удивлению, гном принес два ведра воды и вылил их в низкую каменную бадейку.
– Вытаскивай, – сказал он, кивнув на клинок.
Я подчинился, аккуратно подцепив раскаленный кусок металла щипцами. Он отбрасывал яркие красноватые блики по слабо освещенной кузнице.
Вот это кинжал для моего брата. Наконец-то.
– Спокойно. – Брикит разглядывал клинок. – Подожди секунду. Когда я скажу, опускай в воду. Острием вперед.
Я ждал, соображая, почему он медлит. Брикит за все это время даже не моргнул. Прошло несколько бесконечных секунд, когда я пытался унять рвущееся из груди сердце, потом он отрывисто бросил:
– Давай!
Я окунул кинжал в каменную бадью. Сразу же раздалось громкое шипение, повалил пар. Этот звук быстро затих, когда кинжал полностью ушел в воду. После кивка Брикита я отпустил клинок и отошел подальше. Раскаленный металл соприкоснулся с прохладной водой – жидкость тут же закипела. Я утер пот с лица, наконец поняв, насколько устал. Чувство было приятное, похожее на то, что испытываешь после окончания тяжелого учебного боя в Кэр Паравеле.
– Почему ты велел ждать? – спросил я, когда вода успокоилась, а мое сердце стало биться ровнее.
– Ммм? – Брикит нахмурился.
– Зачем ждать? Почему не охладить сразу же?
Гном наконец понял, о чем я говорю, и слегка ухмыльнулся. Он забрал у меня щипцы, подошел к бадье и начал искать кинжал на ощупь в горячей воде. Брикит вынул его за острие и внимательно осмотрел со всех сторон в полутьме. Через несколько минут он кивнул: гном был доволен результатом.
– Потому что расчет времени, задохлик, решает все. Чтобы правильно закалить такую сталь, металл был слишком горячим. – Он предложил мне взять результат моих трудов в руки – я слегка прикоснулся к металлу через перчатку и лишь потом взял его. Я не смог сдержать улыбки и показал кинжал со всех сторон:
– Что скажешь, глава кузнецов?
Он осторожно взял все еще горячий клинок голыми руками. Кинжал оказался длиной в фут и серебрился в темноте.
– Скажу, что нужно отдохнуть, – ответил он через несколько минут. – Завтра мы сделаем гарду, и ты познакомишься с искусством опиловки и полировки стали с Синей реки.

* * *

Когти, ноги, лапы,
Плавники и ласты,
Руки, крылья и хвосты,
Оперенье, зубы, рты.

Мы с Байей сидели на скамейке в Большом доме, и она учила меня играть в ладушки по-нарнийски. В отличие от той версии, в которую играла Люси и ее друзья, сейчас мы должны были постоянно соприкасаться одной ладонью. Свободные руки хлопали выше или ниже неподвижных, иногда можно было хлопнуть себя по бедру или по собственной руке. Пальцы все еще болели, и Байя жалела меня, новичка, поэтому играли мы медленно.
Болота Юга могут предать,
Низины Севера – силы украсть,
Море Востока беду сулит,
А Западный лес тебя исцелит.

Как и многие другие нарнийские игры и детские стишки, эта одновременно развлекала и обучала. В данном случае речь шла о географии Нарнии. Байя сосредоточилась – я улыбнулся. Ей приходилось тянуться дальше, чем при играх со своими друзьями, которые были одного с ней роста, но я старался облегчить ей жизнь.
Леопард, Корабль и Лошадь,
Компас север нам предложит,
Кулрос, Молот, Корона здесь
Светят, стоит солнцу сесть.


Я запутался – Байя рассмеялась, когда я попытался исправить ошибку. Подошел Бринт и сел рядом.
– Учи его как следует, дочь моя, – рассмеялся он, но голосе сквозила гордость. – Мы же не хотим, чтобы король заблудился в своих землях.
– Я иногда не могу найти дорогу в собственном замке, – признался я – гномы развеселились.
– К слову сказать, – продолжил Бринт, – родители тех летучих мышей, что ты послал в Кэр Паравел, искали здесь своих наследников, когда вы тут шумели.
Я замер.
– Что?
– Кажется, дрозд, у которого ты просил помощи, обратился не в ту семью.
Я прикрыл глаза. Не могу поверить.
– О нет…
Бринт несколько секунд наблюдал за моими страданиями, но потом сжалился:
– Не переживай, мальчик. Они больше недовольны своими детьми, чем твоими действиями. Вот уж они действительно должны были догадаться. – Он усмехнулся. – В каждой семье есть идиоты. Но этому поколению летучих мышей повезло больше всех предыдущих.
Я покачал головой:
– Нужно извиниться.
– Не беспокойся, молодежь хоть чему-нибудь научится, а родители разобрались, кого винить в бардаке.
– Но все равно…
Разговор продолжить не получилось, потому что дочери клана подали завтрак. Я поблагодарил Байю за игру и занял свое обычное место за столом. Тотчас передо мной появилась тарелка с едой, а рядом плюхнулся Брикит:
– Поторопись, задохлик! – он только что не проорал мне в ухо. – Надо заняться делом!
Я с радостью починился.


Глава 24. Достойный

Если я и думал, что в создании оружия есть нечто романтическое и волшебное, то быстро выбросил такие мысли из головы, когда пришло время полировать клинок. Мне оставалось только возблагодарить Аслана, что я не пытался сделать для Питера меч, потому что в таком случае мне бы пришлось задержаться как минимум на месяц только ради полировки. Это оказалось долгим, утомительным и, в конце концов, очень вонючим занятием. С другой стороны, конечный результат стоил всех усилий.
Брикит не дал мне притронуться к клинку, выкованному вчера, а заставил прогреть и закалить одну из предыдущих заготовок. На ней я тренировался. Полировка – это натирание металла камнями разной степени зернистости. Последним этапом была обработка лезвия глиной с берегов Синей реки. Каждым камнем нужно было водить в строго определенном направлении, чтобы не оставить глубоких следов на клинке. И Брикит однозначно велел не трогать лезвие. Пробурчав несколько отборных ругательств, он объяснил, что полировка лезвия приводит к ровно противоположным результатам.
Я начал работать в компании пяти камней, миски глины и ведра воды. Опытный образец был закреплен в тисках, и Брикит показал, как правильно работать с камнями и водой, еще раз напомнил про важность полировки только в одном направлении и оставил меня в покое. Он периодически проверял успехи, говорил, когда менять камни, каждый раз показывая, под каким углом держать камень и какую часть клинка обрабатывать. Проверки проходили реже, чем мне бы хотелось, но, честно говоря, я был поражен, видя, как с каждой минутой сталь блестит все ярче. Потом Брикит бросил мне какую-то тряпицу и велел переходить к глине. Я думал, работать с глиной будет проще, чем с камнями. Я ошибался. Она липла ко всему, плохо отмывалась (особенно из-под ногтей) и воняла. Когда я закончил, у меня болели руки, но я в жизни не был так рад испачкаться, пусть даже глина попала в волосы и затвердела. Я в последний раз окунул клинок в воду: он отражал свет почти как зеркало и отливал синим.
– Неплохо для первой попытки, – буркнул Брикит, но именно такой тон давал понять: он очень доволен результатом. – В целом, приличная работа. Веришь или нет, но обоюдоострое оружие проще полировать, чем любое другое. Теперь, – он освободил клинок из тисков и перевернул, – думаю, ты захочешь поработать над второй стороной.
Я помрачнел, словно гном рассказывал мне очевидные вещи, но, честно говоря, я совершенно забыл про это. Я потянулся, чтобы расслабить плечи и руки.
– И еще, – продолжил Брикит в своей любимой манере, как в том приглашении, – если бы это был кинжал для Нэнси, то после полировки и прикрепления гарды, ты бы пошел к мастеру Бунту, чтобы тот приладил рукоять и отшлифовал все песком. Затем ты бы несколько раз обработал клинок глиной и маслом. Поскольку ты сумел не изуродовать эту заготовку, можешь приступать к обработке вчерашнего клинка. Слушай внимательно: ты не должен искривить клинок. И следи за лезвием! Это не кухонный нож, волос им не надо разрезать.
Брикит закрепил кинжал Питера в тисках, опять показал мне правильный угол для работы с самым зернистым камнем. Я колебался – глава кузнецов хлопнул меня по руке:
– Он сам себя полировать не будет.
В отместку я брызнул на него водой, гном усмехнулся и оставил меня в покое. Думаю, мне можно простить такое поведение, потому что я работал аккуратнее, чем раньше. Я смотрел, как со временем металл становится блестящим и гладким, и пытался вообразить выражение лица Питера, когда он увидит этот кинжал и подержит в руках. Я прекрасно представлял, что получится в итоге: изящный кинжал для ежедневного использования, острый, крепкий и элегантный. Брат будет по-своему в восторге, так же как и я буду рад, что сам сделал этот клинок. Сейчас кинжал уже нечто большее, чем просто оружие или инструмент, это дар Верховному королю Нарнии, выражение моих чувств, которые я не могу описать словами. Я могу сказать, что люблю Питера и всегда любил, но этот подарок покажет брату, насколько велика моя преданность ему, особенно после Беруны. Мои дела будут говорить за меня, все эмоции, которые я не способен выразить, я вложил в свои труды.
После прибытия в Нарнию я узнал, что самые простые вещи – носовой платок, поцелуй, тихое обещание – значат больше, чем памятники и мемориалы из металла и камня. Точно так же дело обстоит и с кинжалом. Из грубой руды, извлеченной из глубин Лунных гор, появились болванки, которым я придал форму клинка, блестящего у меня в руках. Любовь, преданность и мастерство постоянно присутствовали на каждом этапе этого путешествия. Как и я металл пришел от тьмы к свету, под чутким руководством обрел форму и будет окружен любовью. Поэтому я должен был сделать нечто, достойное такой любви.


Глава 25. Шагреневая кожа и граб

– Ну, – сказал Брикит, разглядывая результаты моих трудов. – Что ж, парень, – протянул он, высвобождая клинок из тисков. Он осматривал лезвие в полумраке, медленно поворачивая. Я с нетерпением ждал завершения обследования. По какой-то причине голубой отсвет мне показался ярче, чем при обработке. Я думал, что клинок прекрасен.
– Что ж, король Эдмунд, – наконец произнес гном, присаживаясь со мной на скамью. Он глянул на меня с удивлением и чем-то, напоминающим восхищение. – Это… очень хорошая работа. Если бы все наши ученики занимались кузнечным делом с такой страстью.
Я уставился на клинок, еще раз подивившись результатам своей работы. Сбитые пальцы и болевшие мышцы стоили возможности заставить Брикита так замолкнуть, даже если всего на секунду.
– А теперь что? – поинтересовался я, обнаружив, что говорю шепотом.
– Сейчас я займусь гардой. – Он посмотрел на меня почти с сожалением. – У тебя не хватит для этого навыков, а я не могу все объяснить на словах. Матушка сказала, ты уезжаешь через два дня, так что если мы хотим закончить вовремя, надо обратиться за помощью к другим мастерам.
Я благодарно кивнул. Я не мог поверить, что прошел этот путь до сего момента.
– После добавления гарды мастер Бунт сделает рукоять. У нее уже много деревянных заготовок, нужно просто прикрепить одну из них к клинку… Потом ты еще разок все отполируешь, матушка сделает кинжалу ножны, а брат его наточит. После чего мастера кузницы решат, достойно ли это изделие покинуть пределы Синей реки.
Я сдержал ухмылку:
– А если не разрешат вывести?
– Тогда кинжал будет ждать тебя здесь до следующего приезда. Не беспокойся, парень, я буду за ним ухаживать.
Меня переполняло легкомыслие, и я фыркнул. Брикит хмыкнул, порадовавшись, что сумел меня развеселить. Он толкнул меня:
– Пошли, задохлик, я покажу, как сплавлять металлы.

* * *

Брикит оказался совершенно прав: сделать и прикрепить гарду к клинку было выше моих возможностей. У гнома все выглядело раздражающе просто, через час работы у кинжала появилась бронзовая незатейливая гарда и заготовка для эфеса, аккуратно прикрепленные к клинку. Я боялся, что жар печи повредит полировку, но Брикит поднял меня на смех и развеял мои страхи, напомнив, что кинжал надо будет дополнительно полировать. Гном достаточно вольно обращался с моим временем, но я решил, раз кузница – это его царство, то и пусть сам решает, что делать.
Мы оставили огонь догорать и пошли к столяру. Брикит уже рассуждал на тему, какую древесину мастер Бунт выберет для рукояти: решил, что красное и черное дерево слишком тяжелы, самшит – легок. В итоге он пришел к выводу, что железное дерево не испортит баланс конечного продукта. Моего мнения никто не спрашивал (не то чтобы мне было, что сказать).
Я не слишком внимательно следил за его монологом, пока Брикит не упомянул мастера Бунта. Мастер столяр, как выяснилось – женщина и первый черный гном с голубыми глазами, которого я видел. Но прежде всего она была черным гномом, то есть одарила нас колючим взглядом.
– Чем вы двое занимались весь день, что полировка простенького ножа заняла у вас время от рассвета до заката? Чему ты научил этого мальчика, Брикит?
Не дожидаясь ответа, она протопала в свою мастерскую, оставив за нами выбор, следовать за ней или нет. Брикит махнул рукой и шагнул внутрь. Я чуть замешкался и присвистнул от удивления при виде огромного количества инструментов, развешанных по стенам и балкам. Большинство из них были мне незнакомы, так же как и неимоверное разнообразие образцов породы, разложенных по всей мастерской. В полной растерянности я прикасался к древесине всех цветов и текстур: светло-зеленой, золотистой, красной, коричневой и даже плотному темному эбеновому дереву из южных гор. Вдоль стен выстроились луки и жерди, связки заготовок для стрел без наконечников и оперения, рукояти секир и деревянные мечи. Здесь делали не только оружие: плошки, ложки и прочую домашнюю утварь. Некоторые были изящно украшены. Я улыбнулся при виде великолепно вырезанных игрушечных животных.
– Эдмунд! – вывел меня из задумчивости окрик Брикита. Он произнес мое имя быстро, словно оно ему неприятно, но Брикит хотя бы не назвал меня задохликом перед мастером. Полагаю, вежливость далась ему нелегко, но я все равно поспешил присоединиться к нему и Бунте. Столяр рассмотрела кинжал, проверила вес и баланс и прищурилась в задумчивости.
– Ну? – не выдержал Брикит, чем заслужил еще один неприязненный взгляд.
Мне было приятно сознавать, что я не один такой.
– Железное дерево, – произнесла она. – И, думаю, граб.
– Ха! – гаркнул глава кузнецов и хлопнул меня по спине – я споткнулся.
Бунт обожгла нас взглядом и требовательно спросила:
– Какая кожа?
– Шагреневая, – ни секунды не сомневаясь, ответил Брикит. Я понятия не имел, о чем речь, но Бунт была в курсе и согласно кивнула.
– Возвращайтесь после завтрака, – приказала она и унесла кинжал – мы немедленно ретировались.
– И что теперь? – поинтересовался я.
– Ужин, – ответил он. – Если, конечно, у тебя нет каких-нибудь светлых идей.
Это было лучшее предложение, потому что я понял, что не пообедал. Может, в стенаниях Сьюзан о нерегулярности моего питания что-то есть.
– Ну что ты.

* * *

– Проснись! Вставай, король Эдмунд!
Я застонал. Почему, ну почему Байя и Брэк так бодры? Они еще хуже Питера. Даже Люси не так жизнерадостна по утрам. Я зашипел и бросил подушку в направлении голосов. Через секунду она упала мне на голову. Я с трудом встал, спотыкаясь, дошел до умывальника и привел себя в порядок, изнывая от желания сунуть в умывальник голову. Я не мог припомнить, когда последний раз мыл волосы, и внезапно затосковал по камердинеру и глубокой мраморной ванне в нашей общей с Питером ванной комнате. В тот момент горячая ванна казалась воплощением рая.
– Проснулся, задохлик? – позвал меня Брикит.
– Нет! – прорычал я и обошел гнома, вставшего около двери.
– Выглядишь вполне бодрым, – солнечно улыбнулся гном.
– Но не чувствую себя таковым!
Он хмыкнул:
– Тогда после завтрака дойди до столярной мастерской, я там тебя встречу после того, как тебя отпустит моя матушка.
Я пробормотал нечто неразборчивое, не особенно прислушиваясь, и в следующий раз заговорил, только благодаря бабушку за еду. И отправился в мастерскую. Бунт ухмыльнулась мне, засоне, и показала кинжал.
Я онемел. К стальной основе была прикреплена рукоять из серо-желтого дерева. Она была совершенно гладкая и выпуклая посередине. Я взял кинжал в руки, обнаружив, что ощущения стали совсем другими. Я прежде думал, что результат моих трудов – оружие, до сего момента не понимал, что выдаю желаемое за действительное. То, что было передо мной – оружие. Все, что было до этого – скелет. Бунт пристально за мной наблюдала, наслаждаясь реакцией.
– Он великолепен, леди, – в конце концов сумел я сказать.
Она улыбнулась уголком рта.
– Достойная работа для первого раза, – неохотно согласилась она. – Хотя еще незаконченная. Ступай к реке за глиной и полируй его еще раз.
Я благодарил Бунту, пока она не выставила меня из мастерской. На реку идти не пришлось – у меня остался запас глины с предыдущей сессии. Ее я и использовал для полировки под чутким руководством Бринта. Я обработал гарду и головку до блеска. Я оттирал кинжал до тех пор, пока лезвие не засверкало на солнце. Потом от усталости оперся головой о руку и разглядывал плоды своих трудов.
– Это не к лицу королю, – Бринт внезапно оказался у меня за спиной и ухмыльнулся.
– М-м-м? – удивился я.
– Глина не подходит к цвету твоих глаз, задохлик.
– Чт... О! – я с отвращением понял, что глина, размазанная по рукам, теперь оказалась в волосах. Я топнул ногой и вышел из мастерской, а гном рассмеялся.
Я вынужден был поехать на реку и отмыть голову от глины. Вода была ледяная, от мошкары было не продохнуть – я едва не поддался искушению ходить с засохшей глиной в волосах, лишь бы избежать такой воды и укусов. На пути обратно меня нашел Брэк и велел взять перчатки для верховой езды и идти в Большой дом к бабушке.
Я застал эту величественную даму за рассматриванием результата моих трудов. В ее темных глазах сквозило удовлетворение, когда она взвешивала кинжал в руке и проверяла баланс. На столе рядом с ней были разложены неизвестные мне инструменты и образцы кожи. Кожа почему-то напомнила мне огромный темный высушенный гриб.
– Что это?
– Шагреневая кожа, – ответила она, веселясь моему удивлению. – Ее получают из шкуры странной океанской рыбы, живущей в дальних восточных морях, где всегда тепло. Эта рыба плоская и по форме похожа на ромб с длинным шипастым хвостом. Во всяком случае, так говорят.
– Скат? – спросил я, но времени на обсуждение не было, потому что бабушка мастерски отмерила кусок кожи нужного размера. Несколько мгновений спустя она взяла клинок в руки и начала нарезать кожу длинной лентой. Обидно было закрывать такое прекрасное дерево, но даже я видел, что рукоять слишком гладкая для хорошего хвата. Под бабушкиным руководством я обернул деревянную рукоять кожей. Но как я ни старался шагрень – очень грубая под моей рукой – оказывалась слишком короткой. Бабушка дала мне возможность побороться с заготовками, но потом забрала кинжал и кожу. Я в очередной раз увидел, как работает мастер. Она вытягивала кожу до тех пор, пока вся рукоять не была покрыта по всей длине, а кожаные полосы слегка находили друг на друга.
– Видишь? Теперь разверни, и мы все закрепим.
Клей, который бабушка использовала, был мерзкий и пах так отвратительно, что я даже не хотел знать, из чего его делают. Кожаная лента была обернута вокруг основы рукояти, а с другого края плотно прилегала к кромке головки эфеса. Я подивился точности работ Брикита и других мастеров, потому что я бы не додумался до половины таких вот деталей, которые для гномов были совершенно заурядными.
– Ну вот, – бабушка передала мне кинжал с законченным эфесом. Я с восхищением уставился на него, едва заметив, как бабушка достала еще несколько кусков кожи.
– Теперь ножны.
Оказалось, от меня мало толку, когда надо сшить несколько кусков грубой кожи. Я не снимал перчатки, чтобы не покалечить руки. Шов делался двумя иголками по дырочкам, пробитым в заготовке. Шить нужно было в противоположных направлениях, но я слишком часто обрывать промасленную нить, так что бабушка потеряла терпение и, как Бунт чуть раньше, выгнала меня.
– Ступай понадоедай Бринту! – сказала она и захлопнула дверь в мастерскую.
Так что я нашел мастера кузнецов в его логове и приготовился с рвением выполнять наказ старших. Бринт уже меня ждал (голос бабушки разнесся далеко) и протянул руку к кинжалу.
– Что теперь? – нерешительно спросил я.
– Теперь мы будем есть, – проворчал он. – Потом ты будешь смотреть, как я точу этот нож. Если только Нэнси можно дать в руки что-нибудь острое. Иначе ты уже закончил.
Я скривился и покачал головой, вспомнив, как ловко Питер обращается с кинжалами и дротиками. Я сунул кинжал в его руку.
– Только не порежься, Бринт.


Глава 26. Ожидание

Той ночью я не спал. Днем было влажно, поэтому моя кровать отсырела, а я переживал сильнее, чем готов был признать. Завтра, после завтрака, мастера кузниц на Синей реке будут решать, достоин ли мой кинжал покинуть пределы мастерской.
Мной овладела странная нервозность. Ощущение было похоже на ожидание сложного теста или публичного выступления, где мне нужно было выучить длинный монолог. До сего момента я сделал все, что мог, но окончательное решение принимать не мне.
Я размышлял, как себя чувствует Питер, когда нервничает. Не удивительно, что он плохо спал несколько недель после нашей коронации. Тот факт, что я скучал по нему – и сестрам, и камердинеру, и кровати, и еде, которую постоянно готовили, - совершенно не помогал успокоиться. Я довольно долго пялился в темноту комнаты, желая, чтобы утро пришло побыстрее, и опасаясь этого. Я не представлял, что буду чувствовать, если гномы решат, что кинжал не отвечает требованиям, и откажутся признать его достойным творением кузниц. Смогу ли я пережить такое сокрушительное разочарование? А разочарование будет, потому что я вкладывал в этот кинжал все силы. Я хотел преуспеть. Я должен был преуспеть. Я только… я только хотел увидеть лицо Питера, кода он поймет, что я для него сделал. Я хотел подарить ему кинжал. Это стало бы мне наградой: увидеть плод нашего тяжелого труда в руках Верховного короля.
Я встал, зажег небольшой светильник рядом с кроватью и пересек комнату, чтобы взять кинжал в руки. Когда я извлек его из ножен, он засеребрился в полумраке. Бринт заточил его на славу, обработав острие и лезвие. Кинжал стал смертельно опасным оружием, прекрасным в своей беспощадности. Но часть его красоты заключалась в простоте линий. Он был не только оружием, но и орудием, и каким-то образом его создал я. Через какое-то время я убрал кинжал в ножны и погасил свет. Я чувствовал себя ничуть не лучше, чем раньше, но лег в постель и стал ждать рассвета.
Я вздохнул, ворочаясь на колченогой кровати. Надо научиться не переживать по поводу неслучившихся бед.

* * *

Я встал рано и удивил Брэка и Байю тем, что пришел их будить. Это была идея Блай, и я с радостью согласился. Признаю, я получил немалое удовольствие, устроив побудку своим мучителям. Сами дети визжали от восторга, защищаясь подушками. Когда они, наконец, встали, мы все задыхались от смеха, и Блай пришлось поторопить их, чтобы мы не опоздали на завтрак.
Бринт ждал меня у двери. Я встал перед ним, сжимая в руке кинжал, с волнением ожидая его дальнейших слов и надеясь, что мои эмоции не отражались на лице настолько очевидно, чтобы предать меня.
- Пойдем поедим, - неприветливо сказал гном, махнув мне рукой. Я понимал: он знает, что я чувствую, поскольку результаты трудов каждого подмастерья проходили тот же экзамен. – После завтрака мастера вызовут тебя.
- Отлично, - пробормотал я, следуя за ним по пятам.
Я поцеловал бабушку в щеку, благодаря за сшитые ножны. Бринт, разгадав смысл этого обмена любезностями, пригрозил мне, что если я попытаюсь таким же способом поблагодарить его за наточку, гном выйдет из себя.
- Я скорее поцелую своего коня, - откликнулся я. – У них хотя бы обычно волосы расчесаны.
- Угу, и этим занимаешься тоже ты, - гном хмыкнул и ткнул в меня пальцем. – Даже не пытайся пробовать.
Я плюхнулся на скамью рядом с Брикитом и надулся. Я не чувствовал себя таким несчастным со второго или третьего дня пребывания здесь. Но тогда мне было только грустно и одиноко, сейчас же – грустно, одиноко и почти тошнило от беспокойства, что мой кинжал могут не принять. Право слово, я даже еще не начинал работать по-настоящему. Я оперся подбородком на ладонь. Лев милосердный, разве это дипломатия? Я предпочитал ситуации, когда мог разбрасываться добродушными оскорблениями или чистить древние угольные печи. Ожидание начала этого совещания и решения своенравных мастеров в какой-то мере выматывало нервы не хуже, чем ожидание битвы, в этом я был совершенно уверен.
- Что-то не так, Задохлик? – Брикит спросил почти с радостью в голосе. Он хлопнул меня по спине, присаживаясь рядом.
Не поднимая головы, я посмотрел на него и налил ему пива.
- Дипломатия, - ответил я, не сдержав гримасы.
Гном слегка толкнул меня.
- А что самое худшее может случиться? Король Нэнси подождет еще годик. Никто не умрет, а ты чуть не расплющил пальцы просто так.
Я не мог дуться, когда Брикит показал мне другую точку зрения. Я рассмеялся и выпрямил спину, у меня появилось мужество, чтобы смотреть в лицо будущему. Я дал гному подзатыльник за оскорбление Питера.
Брикит отсалютовал мне пивной кружкой.
- Ты добился своей цели – подтверждения дружественных отношений между нами – Аслан спаси нас от нас самих. Все достижения сверх этого твои личные.
Его слова навели меня на размышления. Я посмотрел на него внимательнее, чем когда-либо прежде, и подумал о тех изменениях, которым мы подвергли друг друга за эти несколько недель. Я глянул на гнома и понял, что он счастлив, искренне счастлив, возможно, впервые после смерти жены и брата. Именно там и тогда произошло моё самое важное личное достижение как короля и будущего дипломата. Чтобы ни произошло дальше, я не провалил задание.

* * *

Мастера дождались окончания завтрака, прикрикивая на пронырливых учеников, которые не хотели уходить и приступать к работе. Когда дом опустел, мастера опять сели напротив друг друга с Брикитом во главе стола. К счастью, мне не пришлось вставать или делать что-то еще, только сидеть рядом с Брикитом. Как он и говорил, мне было позволено присутствовать тихо и молча, а еще разрешено потеть от страха, но этим права и ограничивались.
С учетом бабушки мастеров было семеро. Только одного я не знал лично, неприветливого (по сравнению с остальными) пожилого мастера, длинная борода которого была частью седа. Он казался мне знакомым, но я не мог вспомнить, кто он. Я только помнил, что видел этого гнома каждый день на завтраке в течение последних трех недель. Присутствовал там и мой мастер, и Беал, отец двух девочек, которых я спас от оборотня.
- Итак, - начал Брикит. - Мы собрались здесь, чтобы решить, достойно ли творение юного ученика представлять кузницы Синей реки. Более того, нам предстоит решить, достойна ли работа одного короля служить другому. – Он дотянулся до кинжала, лежавшего на столе передо мной. – Я помогал ковать это оружие. Я не имею права решать его судьбу.
Я моргнул от удивления, а гном передал клинок своему брату. Бринт принял его и передал своей матери со словами:
- Я помогал точить его. Я не имею права решать его судьбу.
Бабушка передала оружие Бунт:
- Я помогала завершить обработку кинжала. Я не имею права решать его судьбу.
- Я прикрепила рукоять к клинку, - объявила Бунт, рассматривая конечный продукт. - Я не имею права решать его судьбу.
У меня упало сердце. Такими темпами оценивать качество кинжала будет некому.
Мой мастер долго рассматривал оружие, оценивая вес, тестируя его упругость и прочность, воткнув кинжал в стол. Тем самым он заслужил неодобрительное шипение бабушки и Бунт. Мастер продолжил обследование, проигнорировав их недовольство.
- Оружие хорошо сбалансировано и закалено, - в конце концов заявил мастер. – Оно создано не столько для короля, сколько для брата. Я разрешаю этому кинжалу покинуть пределы кузницы, только если оно попадет в руки брата.
Брикит слегка улыбнулся, а я выдохнул.
- Это не подлежит сомнению, - сказал глава кузнецов.
Беал взял в руки кинжал. Гном внимательно осмотрел его, потом меня. Он медленно поднялся и очень эмоционально заговорил:
- Я не помогал создавать этот клинок, хотя, видит Аслан, жалею об этом. Так у меня был бы шанс выразить благодарность рыцарю, спасшему моих дочерей от чудовища. Я не могу быть объективным, и поэтому я не имею права решать судьбу этого оружия.
У меня перехватило горло от сочувствия. Как же трудно ему говорить! Я пожалел, что сам не нашел Беала, но, кажется, у меня не было свободной минуты после убийства оборотня. Беал кивнул мне и сел, отдав кинжал последнему мастеру.
- Ну, мастер Баррет? – поинтересовался Брикит.
Гном с седой бородой мрачно глянул на меня, принимая кинжал. Он извлек кинжал из ножен, нахмурился, фыркнул и в конце концов презрительно заговорил:
- Работа человеческого детеныша. Сойдет для Сына Адама, но не для нашей кузницы.
Я не мог понять, что обиднее: выбраковка моего кинжала или обращение «человеческий детеныш». Это была очевидная попытка оскорбления, но ничуть не похожая на перепалки между Брикитом, Бринтом и мной. Я сидел в ошеломленной тишине, уставившись на Баррета, заметив, что остальные мастера гневно смотрели на него.
Брикит медленно встал:
- Ты, Баррет, не менее пристрастен, чем Беал, но ему хотя бы хватило честности отказаться от принятия решения. Ты здесь для того, чтобы оценить работу, а не его создателя. Тем более, ты здесь не для того, чтобы воевать за наших родственников с Лунных гор. Твой брат способен сам за себя постоять. Так что скажи нам правду, держа Льва за хвост: где огрехи в этом кинжале?
Я понял, что Баррет очень похож на Бисса. Возмущение горняка моим присутствием в кузнице повлияло на его оценку. Я подозревал, что есть более глубинные причины разлада, кроме кинжала. Я очутился в центре внутрисемейной гражданской войны.
Баррет вновь схватил кинжал, вне себя от того, что его загнали в угол.
- Оружие не сбалансировано.
- Я занималась этим, - отрезала Бунт. – В таком случае, это моя ошибка. – Она встала и протянула руку. – Отдай его мне, и я все исправлю. Верховный король Нарнии получит только самый лучший образец моей работы.
Баррет рассердился, очевидно не желая встать столяру поперек дороги. Я не мог его винить. Баррет посмотрел на Бунт так же, как на меня чуть раньше, и отрывисто ответил:
- Острие слишком тонкое. Оно сломается при первом же ударе о кость.
- Повтори это столу, - сказал предыдущий мастер, указывая на полудюймовой глубины отметины, оставленные кинжалом.
- А я сплавлял металлы для этой стали, - добавил Брикит. – Ты пользовался сталью из этой партии на прошлой неделе, Баррет, и не нашел в ней никаких изъянов. Поэтому прошу тебя, объясни, почему этот клинок не может представлять нашу кузницу.
В ответ тишина. Весь гнев Баррета сконцентрировался на мне, короле Нарнии, и я смотрел на гнома с не меньшей свирепостью. Возможно, мне нельзя здесь говорить и двигаться, но ничто не мешает мне защищаться от молчаливого нападения.
- В конце концов, - сказал Брикит, – кинжал будет передан Сыну Адама. Мне приятно слышать, что ты такого высокого мнения о людях и королях, что считаешь это оружие недостаточно хорошим, чтобы быть им подарком. Благодарю тебя, мастер Баррет, думаю, другие мастера присоединятся ко мне.
Если благодарность – это намерение убить, то Баррета она просто переполняла. Но я был слишком раздражен его беспричинной ненавистью, чтобы беспокоиться о чем-либо еще.
- Можешь перевирать мои слова как угодно, глава кузнецов. – Баррет ткнул в меня пальцем. – Этот ест за семейным столом, но у него даже нет имени. Ты называешь его учеником, но он не платил за обучение и не служил тебе. Если эта жалкая попытка выковать оружие удовлетворяет твоим требованиям, то кто я, твой кузен, такой, чтобы спорить?
- Он заплатил кровью, а его служба будет длиться всю жизнь, - ровным голосом ответил Брикит и слабо улыбнулся: - И поскольку он будет приезжать сюда каждый год, столько же будет длиться его ученичество. Он первый назвал нас семьей, и имя этого клана стало и его именем. Открой глаза и увидишь, как жалок взрослый гном, интригующий против мальчика.
Баррет попытался прожечь свою родню взглядом. Бунт очень хотела, чтобы он сказал что-нибудь еще, но он не доставил ей такого удовольствия.
- Я имею право посчитать этот кинжал негодным.
- Ясное дело, - согласился Брикит. – А у Эдмунда и нас есть право услышать, какие ошибки допущены при создании этого оружия, чтобы мы могли их исправить. Итак, - он сел на место и кивнул Бунт, чтобы она тоже заняла свое. – Начинай.
Кузнец молчал. Мы все понимали, что все его аргументы основаны на том, что я не черный гном. Время шло, молчание затянулось. Я знал: мастера готовы потратить на ожидание весь день.
Баррет резко встал. Он сердито оглядел всю компанию и прорычал:
- Тогда убирайся отсюда, Сын Адама! И забери свой нож. Он хорош только для твоих…
- Довольно! – гаркнул Беал, вставая. Он был выше и импозантней. И говорил со спокойной властностью: - Ты не посмеешь оскорблять члена нашей семьи, Баррет. Забери назад свои слова и уходи. Твои дела здесь закончены. Король Эдмунд получает наше разрешение увезти кинжал из кузницы. – Он демонстративно повернулся спиной к кузену, взял кинжал и передал его мне. – Расскажи всему миру, где создано это оружие, Эдмунд из рода Велентов.
Я перегнулся через стол и забрал кинжал из его рук:
- И сделаю это с гордостью, дорогой кузен.


Глава 27. Прощальный обряд

– Мне нужно выпить.
Брикит усмехнулся, когда я опять сел на скамью, сжимая в потных ладонях кинжал. Кроме меня и главы кузнецов в доме никого не было. Мастера вернулись к своим делам, бабушка ушла на кухню. Брикит налил нам обоим по порции пива и поставил их на стол.
– Это всегда непросто, – успокоил он меня. – Хотя сейчас все прошло спокойнее, чем я ожидал.
– Спокойнее, – повторил я, глотнув пива, и скривился. – Что я такого сделал Баррету?
Он весело хмыкнул.
– Ты родился, парень. Ты же встречал его брата, нашего кузена. Они оба презирают всех, кто не черный гном, они страшно недовольны тем, что ты здесь и что я принял тебя в семью.
Я пристально посмотрел на Брикита поверх кружки.
– Ты усыновил меня, чтобы досадить им?
Он рассмеялся.
– Нет. Нет, не совсем, – пробормотал он, поспешно пригубив пива.
– Ха! – я ткнул его по ребрам. Он рассмеялся, прикрываясь кружкой.
– У нас здесь есть пословица, правдивость которой мои родичи сейчас проверяют на собственной шкуре: льва проще поймать, чем от него избавиться. Баррет поймал зверя более крупного, чем он ожидал, и ему очень повезет, если он выберется из этой переделки с целой шкурой.
Я подумал о Бунт и ее едва сдерживаемом гневе и согласился.
– Итак, – сказал глава кузнецов, оглядев меня с ног до головы. – Я так понимаю, завтра нам надо ждать толпу солдат, присланных Нэнси, чтобы удостовериться, что ты доберешься до дома без синяков и царапин?
– Да, они должны прибыть завтра, но учитывая твое положение здесь, солдат будет немного. Разве ты не рад от меня избавиться?
– Нет, – ответил он. – Я привык к твоему вредоносному присутствию.
– Твое очарование поражает.
– Как и твое, задохлик. – Он хлопнул меня по коленке. – Уноси свой ножик, парень, и иди работай. Это кузница, а не таверна, мы должны зарабатывать на жизнь.
Я усмехнулся, допил пиво одним глотком, потом встал и пошел вслед за Брикитом к выходу. Мы оба вскрикнули от удивления, когда дюжина больших темно-серых существ ввалились в Большой дом и, громко хлопая крыльями, начали выкрикивать имена друг друга. Летучие мыши-курьеры вернулись из Кэр-Паравела.
Когда что-то ударило меня в грудь, я шагнул назад и уперся спиной в стол. Приглядевшись, я обнаружил ухмыляющуюся Султану, вцепившуюся в мою тунику. Она была очень довольна собой. Младшие летучие мыши пристроились у меня на плечах и спине, а Брикит вопил, что они должны приземлиться. Через секунду я получил по лицу большим и тонким крылом, когда очередная мышь устроилась у меня на голове, цепляясь за волосы. Бардак продолжался несколько минут, но вскоре все мыши расселись по комнате и по нам. В воздухе кружилась пыль, поднятая с потолочных балок.
– А вот и мы! – запыхавшись, воскликнула Султана.
– Правда? – я не смог сдержать сарказма.
Она кивнула. Я слышал, как Брикит кипит от негодования при виде курьеров, рассевшихся под потолком. Одна из младших мышей слетела на стол и сунула голову в наши пустые кружки в поисках остатков пива.
– А мое письмо вы доставили? – спросил я, пытаясь прогнать мышь со стола.
В ответ я получил один кивок и одновременный отчет в мельчайших подробностях ото всех участников путешествия. Через пару секунд я уже имел общее представление о путешествии. Я знал, что Питер расстроится. Ну что ж, значит, придется пережить приступ его волнения и в целом отложенной реакции на подвергшегося опасности единственного брата.
– Вы видели Восточное море? – спросил я, прервав описание фруктов, подаваемых на стол Кэр-Паравела.
– Мы все промокли! – счастливо проскрипели курьеры. – Оно соленое! Мы не умеем плавать!
– Расскажите поподробнее. – Почему я не удивляюсь новости, что они полезли в воду?
– Смотри! Видишь? Они правда настоящие! – мышь, сидевшая у меня на голове, продемонстрировала свою добычу. Я уставился на прядь светлых волос. Сначала я ничего не понял, потом ужаснулся.
– Вы вырвали волосы с головы моего брата?! – воскликнул я. – То есть… Никогда больше так не делайте! И что ты собираешься делать с этой прядью? О нет, молчи. Что бы это ни было, это отвратительно.
Крепко сжимая в лапе сувенир, мышь засмеялась. Они все захихикали. Я упер руки в бока, но очень сложно выглядеть строгим или могущественным, когда тебя облепили фруктовые летучие мыши.
– И почему вы не сказали, что вы не из семьи, которую Филлип просил помочь мне?
Совершенно не испугавшись моего гнева, они озадаченно переглянулись (все, кроме одной, залезшей почти целиком в кружку Брикита), и Султана ответила:
– А ты не спрашивал.
Я вздохнул. Я бы почесал голову, но там уже сидел мышь.
– Ну, ваши родные очень беспокоятся. Вам нужно немедленно отправляться домой. Спасибо, что доставили письмо, но в следующий раз обязательно скажите, можно или нет вам улетать из дома. Договорились?
Они закивали, обрадовавшись разговорам о следующем разе.
– И никогда больше не выдергивайте волосы.
– Мфф, – пробормотала моя разочарованная шляпа и отцепилась от меня.
– Давайте, – я подхватил пьянчужку и вышел на улицу. – По домам! Все!
Мыши захихикали и, прощаясь на ходу, улетели. Ну, за исключением того самца, что я держал на руках. Я опознал его наглую ухмылку. У меня было искушение подбросить его в воздух, но, учитывая последние события, он был слишком пьян, чтобы лететь, и просто шлепнулся бы обратно на землю.
– С этой привычкой надо завязывать, сэр, – сказал я и опустил его на скамейку рядом с Большим домом. – Надеюсь, вас здесь не будет, когда я вернусь. – Мышь закатил глаза, расправил крылья, чтобы поймать лучи утреннего солнца, и немедленно уснул. Я вздохнул и посмотрел на Брикита, вышедшего из дома с курьером – настоящим курьером – сидевшим на его руке.
– Ну, спросить никогда не помешает, – произнес гном, и первый раз в жизни я увидел, как пожимает плечами летучая мышь. Тогда я вспомнил, что Брикит тоже писал моим родным, и мне сразу стало интересно, о чем он говорит. Через секунду, словно по какому-то сигналу, все летучие мыши вылетели из Большого дома – черные пятна на голубом фоне. Брикит подбросил того, что сидел на его руке, и крикнул вслед:
– Да встанет Аслан между вами и злом!
– Что не помешает узнать? – спросил я, пристально разглядывая гнома.
Тот самодовольно искоса глянул на меня:
– Ответ на вопрос, – это было все, что он ответил мне. – Ступай, задохлик.

* * *

В тот вечер мы праздновали с музыкой, вкусной едой и напитками. Бабушка говорила, что гномы всегда чтят ученика, чью работу приняли мастера, но Бринт возразил: они просто рады от меня отделаться. Я подозревал, что правда была где-то посередине, по крайней мере, в том, что касалось учеников. Ужин был организован хуже и был более шумным, чем обычно. На стол подавали больше блюд, чем я видел раньше, и в кои-то веки мясо было жареное, а не тушеное. Стол был заставлен выпечкой и блюдами из рыбы, большими круглыми буханками хлеба и пирогами с тмином и орехами и прочими кулинарными изысками. Было даже вино – или напиток, который гномы таковым называют. Оно было прозрачное почти как вода и на вкус напоминало репу. Впервые я захотел пить местное пиво. Я исхитрился перевернуть свой кубок и после уборки быстро переключился на зернистое пиво, оно не такое поганое, как вино.
Борт ворчливо заметил, что это торжество, возможно, несколько более роскошное, чем обычно, за что получил подносом по голове от одной из дочерей клана с комментарием, что я их король, а не просто гость. Все, кроме самого непреклонного черного гнома (в данном случае, Баррета: он ушел, как только поел) наслаждались происходящим. Даже ученики перестали шептаться по углам и принялись развлекаться. Я поблагодарил каждого мастера в отдельности и нашел возможность поздороваться с дочерьми Беала – Бесс и Беллилой. Обе смущенно покраснели и сделали книксен. Я похвалил отвагу старшей, отогнавшей вервольфа вилами, потом поспешно сказал несколько добрых слов младшей за своевременный крик, поднявший всю кузницу. Беал слушал с молчаливой гордостью, на его лице были отчетливо написаны благодарность и удовольствие.
Я покинул их, чтобы поприветствовать Бунт, и остро ощутил сожаление о скором отъезде. Я понял, что не знаю половину этих гномов так хорошо, как хотелось бы. Думаю, если бы я уже не договорился о возвращении на следующий год, то все равно нашел бы повод приехать. Я вспомнил сон об Аслане и внезапно очень обрадовался, что остался здесь. Если бы я передумал, то не создал бы кинжал, и не получил бы таких союзников в лице мастеров, и не сделал бы Брикита счастливым, и не научился бы дипломатии.
Один из учеников начал декламировать семейное генеалогическое древо – все замолчали, прислушиваясь в ожидании ошибок. Сейчас я слушал внимательнее, удивляясь, как они не путаются в таком количестве имен и родственных связей. Я думал, нет ничего хуже заучивания имен всех нарнийских правителей! А монархов за последнюю тысячу лет было гораздо меньше, чем черных гномов. Когда ученик – довольно молодой, у него даже не было бороды – пропустил кого-то, по комнате прокатилась волна добродушного смеха, пока все придирались к этой ошибке. Я смеялся вместе со всеми и выпил за здоровье рассказчика. Потом кто-то достал лютню и начал играть. Гномы, которые не были поглощены едой, принялись подпевать – громко, сипло и редко попадая в ноты. Поскольку я не знал слов, то ел и позволил себя развлекать.
Дочери клана собрались вместе и спели что-то про весну, Брэк забрался на скамью и исполнил шутку про белку, которая зарывала желуди в землю и очень злилась, обнаруживая на их месте золото. Были и другие исполнители. Слова и мелодии были простые, но большинство из них я раньше не слышал. Я подумал, как бы Люси понравилась эта самодеятельность, когда Брикит плюхнулся на скамью рядом со мной и сказал:
– Спой что-нибудь, Эдмунд из клана Велента!
– Что? – я моргнул от удивления, не ожидая такого поворота событий.
Брикит ухмыльнулся, осознав, что удивил меня такой просьбой.
– Песню! Ты же несомненно умеешь! Асланом клянусь, ты не можешь быть хуже собственного брата!
А он дело говорит. Бринт поет как медведь. Нет, хуже. Я задумался, но, блин, именно в тот момент в голове не было ни одной дельной мысли. Все больше и больше гномов услышали слова главы кузнецов и поддержали его. Я медленно встал (потому что наш учитель пения, дриада, настаивала, что петь нужно исключительно стоя), автоматически сцепил руки перед собой на уровне талии. Я пытался придумать, что петь, хоть что-нибудь. Разговоры стихли, все замерли в ожидании.
– М-м-м…
Я оказался на грани краха. Стараясь мне помочь, гном с лютней взял несколько аккордов. По счастливой случайности один из них напомнил мне о песне. Мне на ум пришла одна из баллад, которую я слышал перед отъездом из Кэр-Паравела, и я с радостью ухватился за эту возможность. Баллада была старинная, собственно, это было стихотворение, положенное на музыку в стиле, который был популярен в четверном веке. Этот стиль острословы прозвали «торопимся и ждем». Он очень экспрессивный, каждый куплет поется неспешно, а хор подпевает быстрее и мелодичнее. Я глубоко вдохнул, благодаря все на свете за хороший голос и неспособность забыть слова песни, услышанной хотя бы раз, и начал:

Не прошу у тебя я прощальный обряд,
Я прошу лишь удачи в дороге,
Дни, что чарами был я твоими объят,
Да прославят бессмертные боги.

Злое время бежит и не знает преград,
Я в пути обрету свою долю.
Мне не нужен твой нежный прощальный обряд,
Дай мне львиную храбрость и волю.


Я неожиданно осознал, что пою балладу о любви. Аслан милосердный, как меня угораздило выбрать нечто, настолько не соответствующее обстановке? Гном с лютней некоторое время аккомпанировал, но мало-помалу перестал и только слушал. Теперь я точно не мог остановиться, поэтому я задавил мрачные предчувствия и позволил песне заполнить тишину, молясь, чтобы голос не сорвался.

Из сокровищ Земли нет прекрасней тебя,
Но с тобой я не властен остаться.
Золотое кольцо оставляя любя,
Я не стану с тобою прощаться.

Злое время бежит и не знает преград,
Но мечте мы вверим свою долю.
Поцелуем скрепи свой прощальный обряд,
Дай мне львиную храбрость и волю.


Я тянул последнюю ноту, затихая, как меня учили. Я расслабил руки в полной тишине. Никто не шевельнулся. Я чуть ли не физически ощущал на себе взгляды окружающих. Я внезапно смутился, удивляясь их реакции. Неужели я их оскорбил? Я посмотрел на Брикита. Он прижал ладонь ко рту, закрыв глаза, и казался подавленным. Я с ужасом и печалью понял, что он безуспешно борется со слезами. Я глянул на других гномов и понял, что Брикит не единственный.
Что я натворил? Что я сказал? Я поискал в толпе бабушку, но она уткнулась в плечо Блая. Никто по-прежнему не шевелился – я почувствовал, как в груди нарастает паника и испуг. Я огляделся, страстно желая, чтобы хоть кто-нибудь что-нибудь сказал.
– Простите, – в конце концов выдавил я, не сумев вытерпеть боль, которую нечаянно причинил. – Простите, – прошептал я, перелез через скамью и выбежал из комнаты.


Глава 28. Блайн

Я не имел ни малейшего представления, что делать и куда идти, когда убежал из Большого дома. Несколько секунд я простоял в нерешительности на воздухе, отчасти ожидая услышать смех или голоса из-за спины, однако кузница была противоестественно тиха. Словно весь мир задержал дыхание, ожидая первый звук. Но его не было, даже когда я добрался до своей комнаты в доме Бринта. Я думал, что надо собраться в обратный путь, и мечтал, чтобы солдаты были уже здесь. Если б у меня был шанс, я бы сразу уехал.
Моя поношенная, грязная, прожженная одежда была постирана и аккуратно сложена на кровати. Я схватил седельную сумку и начал запихивать туда свои вещи, едва сознавая что делаю. Сердце гулко билось в груди, я сглотнул ком в горле. Жмыгнув носом, потер глаза.
В конце концов я бросил это дело и сел на кровать, схватившись за голову. Что я натворил? Я думал только о том, что мой выбор песни был действительно ошибочным по неизвестным мне причинам. Я прижал ладони к вискам, стараясь задавить зарождавшуюся головную боль. Хотелось разобраться. Хотелось плакать. Хотелось увидеть Питера. Если бы брат был сейчас здесь, он бы обнял меня за плечи. Он бы промолчал, если б я заплакал. Питер всегда всё может исправить. Я задумался, почему вдруг решил, что смогу без него справиться.
Что я натворил? Как умудрился довести Брикита до слез, а бабушку – практически до нервного срыва? Почему эта песня заставила всех замолчать? Что она значит для этих гномов? Я припомнил слова. Это любовная баллада, песня о расставании, надежде и обещании. Я не знаю, кто написал текст или музыку, знаю только, что они очень старые. Почему песня их так задела?
Я убрал руки от лица и невидяще уставился на свои пальцы с обломанными ногтями. Я не мог избавиться от образа главы кузнецов, склонившегося под гнетом страдания и сердечной боли, и не мог объяснить его поведение. Я испортил всю свою работу одной песней? Со вздохом я оперся о стену, желая оказаться дома, чтобы брат был рядом, а не в двух днях пути. Я сполз вниз по стене, слишком несчастный даже чтобы взять подушку, и постарался ни о чем не думать. Не получилось.
Что я натворил?

* * *

– Можно войти?
Я вздрогнул и вдохнул со свистом, когда меня вывели из ступора, и сощурился от яркого света, заполнившего комнату. В дверях стоял Бринт, масляная лампа в его руках светилась белым. Я не знал, который сейчас час, но за окном было темно. Я забрался на кровать, так и не встав на ноги, и кивнул гному, чтобы входил. Я не был уверен, что мне нужен сейчас кто-то, кроме моей семьи, но, с другой стороны, нравится мне или нет, Бринт и есть моя семья.
День был очень тяжелый. Как и неделя. Я заплатил за излишнее беспокойство, чрезмерные физические нагрузки и недосып. Бринт тоже выглядел усталым. Он, выдохнув, сел рядом со мной в похожей позе: уперев локти в колени. Так мы и сидели, а я чувствовал себя хуже с каждой секундой.
– Простите, – брякнул я, не зная, что еще сказать, и беспомощно всплеснул руками.
– Дело не в тебе, – тихо ответил гном. – Ты не виноват.
Я даже не посмотрел на Бринта, когда он положил руку мне на плечо. Я почувствовал не облегчение, а замешательство. Мастер-кузнец вздохнул и попробовал еще раз:
– Та песня, что ты спел, «Не прощайся со мной». Ты знаешь, что это раньше было стихотворение?
Я кивнул:
– Так говорил моя учительница музыки. Она говорила, оно написано в четвертом веке.
– Угу, написано черным гномом по имени Блайт. Он был воином, искусным мастером и одним из лучших поэтов своего времени. Это из-за этого гнома мы никогда не прощаемся, даже с теми, кто ушел в страну Аслана. Мы желаем безопасного путешествия, а если гости нам понравились, то и добавляем, что были бы рады видеть их снова.
– Очень на вас похоже, – задумчиво произнес я.
– Мы это делаем нечасто, – признал гном, стараясь меня развеселить. Я попытался ему угодить и улыбнулся. – Мы не знали, что оно переложено на музыку, или что король знает одно из наших старинных стихотворений, или что у короля такой сильный и мелодичный голос, – Бринт сжал мое плечо, собираясь с духом, когда он подобрался к сути проблемы: – Ты знаешь, что мой брат был женат?
– Угу.
– Блайн была родом с Фонарной пустоши. Она была красавица и умница, слишком ценная жемчужина, чтобы быть похороненной на Синей реке. Она не хотела в мужья никого, кроме Брикита, а он тогда был всего лишь мастером. Он не просто ее любил, он жил ради нее. Как говорят гномы, она была его землей, – Бринт сглотнул. – Потом Брикит стал главой кузнецов и месяц спустя к нам пришел этот генерал-минотавр от Колдуньи, требуя оружие для ее армии. Брикит ему отказал, слава Аслану, хотя и вопреки желанию некоторых наших мастеров.
– Одним из них был Баррет? – вяло спросил я, догадываясь об ответе.
– Именно, – скривился Бринт.
Я вздохнул и процитировал учителя риторики:
– Это многое объясняет.
– Блайн уехала погостить к своей родне. Она ни слова не сказала никому, кроме своей матери, что беременна. Их первенцем. К северу от Ондро Оттман, чтобы отомстить Брикиту за отказ, убил ее и ее брата с кузеном, которые сопровождали ее до дома. Чтобы защитить клан и родственников жены, брат согласился удовлетворить требования Оттмана.
– Бабушка сказала, у него плохо получилось.
– Фигово, да, но я горжусь им, а они были слишком глупы, чтобы представить, что Брикит будет мстить. Итак, – Бринт сел поудобнее. – Итак. «Не прощайся со мной» было любимым стихотворением Блайн. Она его постоянно цитировала, и после ее смерти никто здесь его не читал. Последнее, что она сказала Брикиту перед отъездом, было «Не прошу у тебя я прощальный обряд…»
«…Дай мне львиную храбрость и волю», – закончил я.
– Он просил Аслана. Он молился, когда она не вернулась. В конце концов, мы организовали поисковую группу и нашли ее… – он печально вздохнул. Я понимал, что гном не хотел все это мне рассказывать, но он хотел, чтобы я понял, хотел уберечь и меня, и своего брата от боли.
– Я думал, он умрет, как наш младший брат. Мы все родились в ту бесконечную зиму. Мы не имели представления, что такое смена времен года. Но до того дня мы надеялись, что Аслан придет и освободит нас от холода и Белой колдуньи. Но когда Брикит потерял Блайн, а потом узнал и про ребенка, он стал злым. Ожесточенным. Мрачным. В нем появилась пустота, которую ничто не могло заполнить. Ему казалось, что Аслан оставил его, оставил Нарнию, брат потерял веру.
Я прикусил губу. Я знал, что значит, быть настолько потерянным. Такое состояние я прекрасно понимал. Я вспомнил свое первое впечатление о главе кузнецов, когда я приехал сюда. Я почувствовал в нем затаенную боль, а мое невежество разбередило старые раны.
– А потом вернулся Аслан, пришла весна, и внезапно Четыре трона заняли несносные дети, которые отказывались оставить нас в покое. Верховный король прислал сюда единственного брата, которого нельзя было застыдить или запугать, несмотря на все усилия Брикита, – Бринт улыбнулся. – Я редко видел брата таким довольным, как в тот день, когда ты стоял рядом с той коксовой печью и был готов убить Брикита за то, что он заставил тебя её чистить, – он засмеялся, вспомнив ту ситуацию, но посерьезнел, посмотрев на меня. – У тебя нет ни малейшего представления, Эдмунд Певенси, насколько ты нужен моему брату. Нужен. Он почти плакал, рассказывая, что ты говорил и делал в Литине. Если бы он не верил, что ты сдержишь свое слово и вернешься, он бы никогда тебя не отпустил.
Я уставился на него, не в силах заговорить. Раньше я был нужен в качестве сына Адама или короля. Сейчас я понял, что Брикиту, как и Питеру, нужен именно я сам.
– Он не хотел тебя обидеть, Эдмунд, не более чем ты хотел обидеть его песней, – говорил Бринт. – Он бы никогда… – Он замолчал и глубоко вздохнул: – Брикит не был готов к тому, что ты знаешь это стихотворение или способен спеть его столь красиво.
– Где он сейчас? – спросил я.
– В мастерской. Наверное, делает еще один боевой топор. Он так ведет себя, когда расстроен.
Бринт пристально с беспокойством наблюдал за мной. Я подумал, чего же ему стоило прийти сюда, зная, что его брату больше нужен я, чем он сам. Я не был уверен, что смог бы так поступить. Я все еще очень ревную брата к другим и, Аслан свидетель, надеюсь, мне никогда не придется оказаться на месте Бринта. Как можно считать черных гномов холодными и бесчувственными? Да, они с опаской относятся к незнакомцам, но под этой маской скрывается страстность и преданность близким. Доказательство этого сидит сейчас рядом со мной, и если мне придется когда-нибудь оказаться в такой ситуации, помоги мне Аслан принять ее с таким же достоинством, которое продемонстрировал Бринт.
Я встал, чувствуя себя больным и уставшим. Я стряхнул все это и выпрямился.
– Пойду, помогу ему с углем.

* * *

Я услышал свирепый стук метала о металл задолго до того, как дошел до мастерской. Глава кузниц на Синей реке справлялся со срывом единственным известным ему способом: меряясь силами с огнем. Несмотря на поздний час, многие гномы еще не спали, слоняясь возле своих домов. Прерванный праздник расстроил всех, и все беспокоились за Брикита. Я спиной чувствовал волну облегчения, когда шагал по городку. Я молча вошел в мастерскую и сразу потянулся за своим кожаным фартуком. Для того чтобы подбрасывать уголь, он не был обязателен, мне просто нравилось его носить. Это был своего рода доспех.
Брикит заметил меня, когда я натягивал перчатки, и замер на взмахе, уставившись на меня со смесью облегчения, сожаления и множества других эмоций, которые трудно было распознать. Я посмотрел гному прямо в глаза, хорошо понимая, что он чувствует. Мы оба причиняли и испытывали боль, но все это не имеет значения, потому что было не намеренно.
В тот момент слова были не нужны, поэтому я достал лопату и принялся за работу. Мы молча работали до рассвета.


Глава 29. Дом

– Эдмунд?
Вздрогнув, я проснулся, глупо моргая, и оторвал голову от сложенных рук. Рядом стояла бабушка, трясла меня за плечо и пыталась заглянуть в глаза. Я пробормотал что-то неразборчивое, потянулся, словно кот, и потер лицо. Я уснул в Большом доме в ожидании прихода жителей кузницы. Мы с Брикитом работали всю ночь, но я, хоть убей, не мог вспомнить, что он изготовил (если такое вообще было). В конце концов мы пришли сюда отдохнуть, и когда я устроился поудобнее, то сразу заснул от усталости.
Я вытер рукавом сажу с лица, провел рукой по грязным волосам и открыл глаза. Бабушка улыбнулась моим манипуляциям и поставила передо мной тарелку с едой. Я удивленно уставился на посудину. Утро было более поздним, чем я ожидал, и, оглядевшись, я понял, что гномы вплоть до детей сидели за столом и вели себя тихо, чтобы я не проснулся. Они ели, но многие бросали на меня заинтересованные взгляды. Со временем приглушенные разговоры стали громче, когда гномы поняли, что я больше не собираюсь отрубаться. Затуманенным взором я разглядывал свою тарелку, понимая, что хочу есть, но у меня нет сил взять в руки вилку.
– Ешь, – раздался голос над ухом. Я посмотрел налево и увидел Бринта на его обычном месте. Он налил мне немного пива. Я взял кружку в руки и уставился в ее мутное содержимое. Я не мог заставить себя это выпить.
– Ненавижу это пиво, – в конце концов заявил я и отставил кружку. Я разговаривал и чувствовал себя как капризный ребенок.
Мастер кузнец уставился на меня:
– Почему ты раньше не сказал?
– Что? – воскликнул я. – Я с самого начала на это жаловался!
– На следующий день после приезда ты сказал, что пиво тебе нравится!
– Это не пиво! Это… Это жидкое орудие пытки! – плевался я, не заботясь о том, что оскорбляю местного так называемого мастера-пивовара.
Бринт посмотрел на меня как будто в первый раз увидел:
– Тогда выпей кофе.
Теперь уже я уставился на него. Кофе. У них был кофе. Три недели я давился горькой зернистой отравой и перед самым отъездом узнал про кофе. У меня не хватило слов.
– Блай, – позвал Бринт, поймав взгляд жены, склонившейся над очагом. – Принеси кофе для Задохлика.
Я был в таком замешательстве, что даже не поблагодарил Блай, когда она поставила передо мной чашку кофе с молоком и сахаром. Он был свежий, крепкий и горячий – возможно, лучший напиток за последние три недели. И не важно, что я обжег язык, снимая пробу.
– Мог бы и сказать мне! – взорвался я.
Он пожал плечами как только гномы умеют:
– Мог бы и спросить.
Я поворчал и принялся за еду. Съев половину, я наконец спросил:
– Где Брикит?
– Вправляет мозги кузенам с Лунных гор. Они прибыли после того, как ты уснул. Когда брат отказался впустить их сюда, потому что ты отдыхаешь, они начали спорить, и он увел их отсюда, чтобы тебя не побеспокоить.
– О нет, – я уткнулся лицом в ладони, едва не вмазавшись в тарелку. – Скажи, что они не из-за меня ссорятся.
– Как пожелаешь: они ссорятся не из-за тебя.
– Врешь.
Он усмехнулся в ответ. Я со стоном встал, но Бринт схватил меня за руку и удержал на месте:
– Это его битва, не твоя, и брат сегодня в боевом настроении.
– Бринт, я принес уже достаточно горя.
Он, ухмыляясь, отпустил мою руку:
– Я бы не назвал то, что ты принес, горем, Эдмунд.
Я сухо улыбнулся и перелез через скамью. У меня немного закружилась голова от усталости, и я заморгал от яркого утреннего солнца. Похоже, будет прекрасный день, в самый раз для путешествий. Я замер, прислушиваясь. До меня донеслись гневные голоса со стороны кузницы, и я пошел на звук. По ту сторону живой изгороди у входа в деревню я увидел Брикита, Баррета и троих горняков, которые уже бывали в деревне. Я притормозил до того, как они заметили мое присутствие, слушал, смотрел и размышлял, стоит ли подходить ближе.
Глава кузниц Синей реки был в полной боевой готовности: руки скрещены на груди, длинная борода развевается, кудрявые волосы стоят дыбом. В его глазах светился гнев, а в каждом его движении было явственно заметно напряжение. Брикит слушал Бисса. Очевидно, родичи друг друга стоили: Бисс распалялся все больше, махал руками и говорил все громче.
– …оскорбляешь моего брата ради какого-то человеческого детеныша, который пробыл здесь меньше месяца, но умудрился добиться твоего расположения! Ты слишком легко оказываешь поддержку неизвестно кому, Брикит!
– Ты настолько ревнуешь, что предпочел бы, чтобы я этого не делал и отвернулся от наших монархов? – не выдержал Брикит. – Ты и твой брат настолько близоруки? А Баррета оскорбляет все на свете. Он отверг кинжал Эдмунда не из-за изъянов изделия, а из-за того, что это творение рук человека. И довольно приличное творение для того, кто ни разу не держал в руках молота до приезда сюда.
Я почувствовал, как краснею от похвалы. Я не обращал внимания на оскорбления Бисса, когда Брикит так меня защищал.
– Твое поведение переходит все границы! Мы больше не будем это терпеть! Ревную? Ха! Что дальше? Будешь называть его сыном и дашь право голоса в Совете? – проревел Бисс, размахивая руками.
Брикит, кажется, посчитал это интересной идеей.
– А если я так и сделаю? Что ты предпримешь? Вариантов у тебя немного, кузен. Выступишь против собственного клана? Только помни, что король теперь носит имя Велент, данное ему гномами. Сомневаюсь, что он доброжелательно отнесется к твоим намекам.
– Я ни на что не намекаю, глава кузнецов! – прошипел Бисс.
– Тогда и впредь так не делай. Я не говорю за гномов с Лунных гор, даже не пытаюсь. И ты, Бисс, не говори от лица этой кузницы. Твой брат здесь не глава рода, и никогда им не будет. Не к лицу ему присылать тебя каждый раз, когда его не устраивают мои решения. – Брикит грозно посмотрел на Баррета. – Аслан даровал тебе две ноги. Ну так и ходи ими сам! Если вы не согласны с нашими решениями, собирайте свой инструмент и отправляйтесь домой. Я не буду вас останавливать. В то же время я не буду терпеть оскорбления в адрес членов моей семьи, будь то гном, человек или еще кто.
– Ты оскорбляешь свою расу, называя этого частью клана!
– Не желаешь повторить эту фразу перед Беалом или Бунт? – поинтересовался Брикит, разом сбив Бисса с мысли. – Ты очень смел, когда за твоей спиной стоят мастера и брат. Позволь мне позвать моих, и мы посмотрим, насколько хорошо они относятся к твоим словам.
Ответа не последовало. Я не мог винить Бисса. Я бы не хотел связываться с Бунт, видимо, у горняков тоже не было такого желания.
Брикит заговорил – спокойно, но тоном, предполагающим, что обсуждений больше не будет:
– Как управлять этой кузницей и этой ветвью клана – мое дело, кузен. Какое тебе дело до того, кто сидит рядом со мной во время обеда? Этот мальчик, Бисс, за три недели сделал больше добра, чем ты за всю свою жизнь.
Я моргнул от удивления и радости от такой похвалы. Потом бочком отошел подальше от гномов, устроился на скамейке возле какого-то дома и стал ждать. Мне было по-прежнему хорошо их слышно, как и половине кузницы.
– Если тебе нечего сказать по поводу следующей партии руды, Бисс, уходи отсюда. И Баррет – подумай над моими словами. Я здесь глава кузнецов, и никто другой. Запомни это.
Брикит прошел сквозь дыру в живой изгороди, оставив родичей ни с чем. Увидев меня, он вздрогнул (из-за того, что я ждал его, был на ногах или отвратительно выглядел, я так и не смог разобраться), но его гнев сменился веселостью. Он даже слегка улыбнулся, когда подошел и сел рядом. По его лицу было видно, что выглядел я не лучшим образом.
– Странно, я думал, ты спишь.
Я уперся в спинку скамейки. Сил не было совсем.
– Я тоже сам себе удивляюсь. Бабушка разбудила меня, чтобы я поел.
– Тебе нужно еще поспать.
Я пожал плечами. Сон – это, конечно, хорошо, но я хотел поговорить. Однако в затуманенном мозгу никак не формулировались нужные фразы.
– Извини, я поссорил тебя с родными, – в конце концов произнес я.
Гном резко повернулся ко мне. Я вздрогнул, когда он ткнул пальцем практически мне в лицо:
– Не смей извиняться за их проступок, Эдмунд, – яростно заговорил он. – Ты не сделал ничего плохого и сделал столько хорошего, что и сам вряд ли представляешь. – Осознав, что он на меня орет, гном успокоился. – И вообще, это старая междоусобица, ты просто добавил масла в огонь.
По нему было видно: он ждет, что я спрошу, о чем речь. Но я молчал, действуя ему на нервы. Не выдержав, он ткнул меня по ребрам:
– Ну?
– Так чему Бисс завидует? – со смешком спросил я. – Твоей неотразимой внешности или беспощадному остроумию?
– Ты почти угадал, но дорогой кузен Бисс получил отказ выйди за него замуж не только от моей дорогой Блайн, но и от Блай, и совсем недавно от…
– Бунт? – осторожно предположил. Брикит кивнул – я скривился.
– Гордость от таких сильных ударов так быстро не оправляется, – согласился он. – Особенно гордость таких масштабов, как у Бисса. Такое количество отказов должно было навести его на мысль, что грубость ни к чему не приводит. А теперь у его основных конкурентов есть ты – король, наш родственник и человеческий детеныш.
Я хмыкнул в ответ на его поддразнивание и оперся подбородком на ладонь. Человеческий детеныш. Какое странное выражение.
– Какой бесценный приз.
Гном посмотрел на меня и совершенно серьезно ответил:
– Я не могу назвать ничего ценнее.
– Это были очень интересные три недели, – отозвался я. – Я многому научился.
Он пошаркал ногой по поросшей мхом земле.
– Я тоже.
– Спасибо, что научил меня, как выковать кинжал. Может, в следующий раз у меня получится лучше.
– Да уж, конечно, – заверил он меня. – Не то чтобы этот кинжал позорище.
Мы замолчали, не понимая, что еще сказать, и не желая признавать, что мне сегодня уезжать.
– Я рад, что ты приехал, – тихо сказал Брикит, глядя на кузницу. – А еще больше рад, что ты остался.
– Я вернусь.
– Я знаю, – сказал глава кузнецов и улыбнулся.

* * *

Келер прибыл на час раньше отряда солдат, которые должны были сопровождать меня домой во время двухдневного путешествия. Их было много, гораздо больше, чем в отряде, который привез меня сюда, я почувствовал приближение огромной шумихи, которую Питер устроит вокруг моего возвращения. Очевидно, фраза про «будешь суетиться сколько угодно» была ошибкой.
Фавн широко улыбнулся, приветствуя меня, и именно тогда я осознал, что в Кэр-Паравеле по мне скучали. Это было приятное чувство, хотя я и понимал, что гномы тоже будут по мне скучать. Филлип потерся об меня носом и чихнул от пыли на моей одежде, потом пошел поиграть на нервах Брикита еще разок. Я быстро и суматошно собрал все свои вещи, упаковал ожерелья, кольца и кинжал и с громадным усилием застегнул седельные сумки. Я нацепил Шафельм на пояс и выскочил на улицу, где вся кузница собралась меня провожать. Некоторые – как Борт и Баррет – были рады от меня избавиться. Байя подставила щеку для поцелуя, я также поцеловал бабушку и Блай, выражая благодарность за гостеприимство. Никто со мной не прощался, но многие желали спокойной дороги.
Когда я сел в седло, то сразу понял, что к тому времени как я увижу Восточное море, у меня будет болеть все. Я не попрощался с Брикитом, да и не хотел этого. Вместо этого я улыбнулся:
– Я займу чем-нибудь летучих мышей, если позволишь.
– Конечно, Задохлик, – угрюмо ответил гном.
– Пусть Аслан встанет между тобой и бедой, глава кузнецов.
– И тебе того же, Эдмунд из клана Велента.

* * *

Мы были в шести часах к западу от Кэр-Паравела, когда пронзительный клич привлек мое внимание. Я посмотрел на полуденное небо и увидел грифона, ловившего восходящий поток.
– Кин? – предположил я, глядя на Келера.
Фавн покачал головой:
– Манон, сир. – Он улыбнулся. – Ваша семья, должно быть, где-то рядом.
Я обнаружил, что тоже улыбаюсь:
– Спасибо за предупреждение, капитан.
Через несколько минут раздался топот копыт, потом выкрики и смех, а затем силуэт Питера верхом на его черной кобыле Джетт. Он управлял лошадью довольно жестко, чтобы не задавить Люси верхом на ее спокойной лошадке. От этой картины у меня сердце забилось быстрее, и я закричал:
– Э-ге-гей, Филлип! Вперед!
Добрый конь выполнил мою просьбу: заржал и помчался вперед. Питер махал руками, долго и громко звал меня по имени, предоставив Джетт свободу действий. Мы встретились на середине дистанции. Моя радость при виде брата равнялась только радости Питера, увидевшегося меня, я так хотел его обнять! Питер соскочил с лошади до того, как Джетт остановилась, а когда мои ноги коснулись земли, он обнял меня крепко-крепко. Я, в общем, тоже в долгу не остался.
Внезапно Питер застыл. Потом кашлянул. Потом прикрыл рот рукой. Брат очень быстро сделал шаг назад и продышался. Затем он уставился на меня. У него в глазах стояли слезы, и я совершенно не был уверен, что от радости.
– Когда ты последний раз мылся? – прохрипел Питер.
О боже.
– Э-э-э… – Я попытался припомнить. – До отъезда из дома?
– Всю дорогу до замка будешь ехать с подветренной стороны.
Питер засмеялся, задержал дыхание и обнял меня еще раз.


Глава 30. Годовщина

Королю Эдмунду Справедливому, рыцарю, приемному сыну Клана, и пр., и пр., от главы кузнецов Брикита приветствие!
Большое спасибо за приглашение принять участие в праздновании победы при Беруне. К сожалению, я и мой клан должны отклонить приглашение, потому как на этот период у нас уже есть свои планы. Если на следующий год ты все еще будешь королем, то мы приедем, и ты развлечешь нас по-королевски. А пока надеюсь, ты нормально питаешься, и не важно, сколько веса ты, по твоим словам, набрал, этого все равно не достаточно. Ешь больше, а то моя матушка не позволит тебе играться в кузнице, пока у тебя еда из ушей не полезет.
Глава кузнецов Брикит


Я разочарованно опустил письмо. Я так надеялся, что гномы из кузницы согласятся на долгое путешествие в Кэр-Паравел на празднование. Не то чтобы у нас было мало гостей на следующие две недели, но я скучал по Брикиту и хотел бы познакомить его с моими родными. Ну, хотя бы с девочками. У меня не было ни малейшего представления, как он и остальные отреагируют на Питера. Я надеялся, что учтиво. Я со вздохом отложил письмо.
– Что-то не так, Эд? – спросил Питер, оторвавшись от бумаг, разложенных вокруг него, когда мы помогали ему разобраться с ответами на все приглашения.
– Брикит не сможет приехать, – я помахал письмом с Синей реки. Моему разочарованию не было предела.
– Мне жаль, – сказал брат. – Я хотел с ним познакомиться. Может, в следующем году удастся? – искренне произнес он с надеждой в голосе. Я не скажу – никогда и ни за что – каким прозвищем наградил его Брикит. У него и без того достаточно титулов, больше не надо, особенно оскорбительных.
– Именно так он и сказал.
Питер подтолкнул ко мне пачку писем.
– Ну, вот тебе лекарство от печали. Посмотри, кто еще может приехать. Похоже, нарнийцы больше радуются получению почты, чем празднованию победы.
Я ухмыльнулся, сложил письмо Брикита, сунул его в карман, чтобы не потерялось в этом бедламе, и продолжил работу.

* * *

– О, посмотри! Вон Флиск! И, Питер, глянь, он привел… четверых… пятерых… шестерых братьев!
Я посмотрел туда, куда указывала Люси, разрываясь между восхищением и трепетом при виде семи крупных грациозных единорогов. Они казались большим белым пятном среди толпы, заполнившей внутренний дворик. Рядом со мной Верховный король с ужасом всхлипнул, а я прикусил губу, чтобы не прыснуть. Единороги печально известны своей капризностью и привередливостью (а также отличаются свирепостью в гневе), а теперь у Питера семеро таких гостей.
– Прекрасно, – процедил Питер с фальшивым энтузиазмом.
Прохладный утром мы стояли на площадке перед центральным входом в Кэр-Паравел, приветствуя гостей, помогая утрясти вопросы ночлега и питания большого количества приезжих, как мы делали уже несколько дней подряд. Удивительно, насколько вышколенными оказались слуги во дворце, но поскольку празднование было нашей идеей (точнее, все придумала Сьюзан), то мы помогали по мере сил. Сейчас по просьбе нашего замученного гофмейстера, сэра Джайлза Фокса, мы следили, чтобы все гости были довольны и знали, где будут ночевать. Кэр-Паравел, конечно, большой замок, но у нас не было необходимости использовать все свободные комнаты для расселения гостей. Многие нарнийцы предпочитали спать просто под открытым небом в саду, особенно по летней жаре.
– Это, должно быть, матушка леди Авалин, – воскликнула Сьюзан, указывая на величавую жирафу, появившуюся из ворот. – И мыши прибыли!
Мы все напрягали зрение, чтобы увидеть самое последнее (и несмотря на общую численность самое маленькое) прибавление в рядах говорящих животных, поскольку мыши получили возможность говорить в то самое утро, когда произошла битва при Беруне, дар от Аслана за их действия у Каменного стола. Когда они освободили Аслана от пут, Он развязал им языки, и исходя из того, что я видел и слышал, мыши пытались наверстать тысячелетие молчания как можно быстрее, потому они вообще не замолкали. В Нарнии мышей дюжина или около того, но похоже, они собираются здесь обосноваться, потому что я видел малышей, державшихся ближе к родителям.
– Эд?
Питер наклонился, а голос у него был радостный. Я обернулся и увидел, что брат самодовольно улыбается:
– Кажется, к тебе пришли.
Я с подозрением проследил за его взглядом в счастливую толпу во дворе, пытаясь разглядеть то, что уже заметил Питер. Мое внимание привлек мрачный взгляд темных глаз, и я с волнением обнаружил Брикита, Бринта и Бунт, перекрывавших проход другим гостям. Все трое выглядели раздраженными. Я завопил от неожиданности.
– Он отказался от моего приглашения! – воскликнул я.
– Но принял моё! – Питер рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
– Что? О! – Я дал ему подзатыльник и побежал вниз по ступенькам. Я прорывался сквозь толпу с возрастающим предвкушением, пока не остановился прямо перед гномами.
– Ты сказал, что не приедешь! – рявкнул я без вступления. Если гномы не прощаются, то без приветствия тоже обойдутся.
Брикит с самодовольством извлек из кармана потрепанное письмо.
– Это потому, что приглашение Нэнси было лучше и учтивее твоего, Задохлик! Цитирую: «Я прошу вас отказаться от его приглашения и принять моё. Я надеюсь устроить ему сюрприз, и, приняв мое приглашение, вы можете честно отказать ему, потому что будете заняты в этот период». Гораздо более впечатляющее и очаровательное послание, чем твоя краткая писулька.
– Не дай ему себя обмануть, мальчик, – пробурчал Бринт. – Он это письмо наизусть еще в первый день выучил.
Бунт скрестила руки на груди и мрачно окинула взглядом замок:
– Надо было взять побольше еды из дома. Мы умрем тут с голоду, прежде чем найдем кухню в таком большом доме.
– Вас только трое из кузницы? – жизнерадостно поинтересовался я.
– Угу, только без троих кузница может обойтись. Только мы можем пройти такое расстояние и выносить эту мишуру и кутежи.
– Отлично. Вас троих вполне достаточно, – не выдержал я. Потом махнул рукой: – Идите за мной.
Гномы хмурились и смотрели упрямо.
– Куда? – требовательно спросил Брикит.
Я упер руки в бока.
– Знакомиться с хозяином вечеринки. Вы не мои гости, а Питера. Вы должны его хотя бы поприветствовать.
– Должны?
– Да!
Они посмотрели на площадку. Питер говорил с фермером-утконосом, который выращивал форель и водоросли на болотах у Стеклянной бухты. Разговор был очень оживленный, Питер смеялся над словами гостя, потому что мало кто превосходит утконосов – юмористов от природы – в искусстве рассказывания шуток. Даже с такого расстояния мне было ясно, что Питер – высокий, худощавый, загорелый, со светлыми волосами, выгоревшими на солнце до соломенного оттенка, – произвел на гномов впечатление, хотя они этого никогда не признают. Проще говоря, мой брат не проводил свои дни, сочиняя истеричные письма и нюхая цветочки.
– Высоченный какой, – пробормотал Брикит.
– А волосы-то… – добавил Бринт.
– Гораздо приятнее глазу, чем вы, ребята, – отозвалась Бунт, вытягивая шею в попытках разглядеть Питера получше. – Мне он уже нравится.
Мои гномы притихли и суетились всю дорогу до моей родни. Только Бунт поднималась по ступенькам спокойно, ее не беспокоила совесть, и она устала ждать, пока ее мужчины перестанут вести себя как идиоты и дети. Я совершенно не беспокоился, что Брикит и Бринт могут что-нибудь выкинуть – мне было очевидно, что им обоим неуютно от встречи с объектом их презрения. Питер, к счастью, не подозревавший об их низкопробных шутках, завидев нас, сказал что-то девочкам, а потом его утащил в сторону сэр Джайлз. Две королевы, широко улыбаясь, повернулись к нам, и тот же миг я понял, что гномы очарованы. Посмотрев на сестер еще раз, я решил, что они сегодня выглядят особенно хорошо, поэтому гномы, вероятно, были не единственными, кто попал сегодня под их обаяние. Полагаю, что внешность тоже сыграла свою роль – красное в одежде и темные волосы, это любому гному понравится. Я заметил, что обе надели украшения, которые я сделал. В случае Люси это практически ничего не значило, потому что она почти не снимала кольцо, так же как Питер не расставался с печаткой.
– Это твои сестры? – выдохнул Бринт. – Королевы?
Я нахмурился, соображая, кого еще он мог иметь в виду.
– И мой брат Верховный король, – процедил я сквозь зубы.
– К черту Нэнси, – пробормотали гномы, отмахнувшись от факта существования Питера. – Ты никогда не говорил, что они такие красотки!
– Вы никогда не спрашивали, – гладко ответил я – гномы заткнулись. Честно говоря, я получил от этого некоторое удовольствие.
Люси уже спустилась на несколько ступенек, чтобы поприветствовать Бунт. Я видел, что Сьюзан пристально разглядывает мастера столяра, впервые увидев здесь женщину в штанах (хотя я был бы не менее удивлен, увидев Бунт в юбке). Я подошел к ним и быстро произнес приличествующие фразы:
– Мастер Бунт, это мои сестры, Королева Люси и Королева Сьюзан. Дорогие сестры, это Бунт, мастер столяр из кузниц на Синей реке.
– С вами, кажется, в сто раз проще ужиться, чем с вашим братом, – такова была оценка Бунт всей церемонии знакомства, когда она с одобрением окинула взглядом королев с головы до ног.
– Так и есть, – не подумав, согласилась Люси, что только добавило масла в огонь.
Приведя таким образом Бунт в хорошее состояние духа за мой счет, я направил чары младшей сестры на Брикита и Бринта.
– Добрые кузены из клана Велента, позвольте вам представить Королеву Люси. Мадам, позвольте представить Брикита, главу кузниц Синей реки, и Бринта, его брата.
Люси сделала реверанс и широко улыбнулась. Именно она поможет им расслабиться и удержит от всяких глупостей.
– Спасибо, что многому научили Эдмунда. Простите, что отказала вам в письме, глава кузнецов, но думаю, мы оба скучали бы по своим братьям.
А может, и нет.
– Что?! – одновременно воскликнули мы с Бринтом. Я посмотрел на Брикита, который выглядел так, словно проглотил горячий уголек, а Бринт – на мою сестру.
– О, – Люси прикрыла рот ладошкой. Она покраснела, став одного цвета с собственным платьем, когда поняла, что сказала что-то не то.
Мы с Бринтом с подозрением переглянулись и повернулись лицом к ближайшему родственнику.
– Стоп! О чем речь? – требовательно поинтересовался я. – Люси!
Судя по ее неловкости, это скрывали от меня довольно долго. Я оглянулся на Бринта. Тот препирался со своим братом. Бунт нас бросила и ушла общаться с дриадами на профессиональные темы.
– Ну, – Люси бросила полный отчаяния взгляд на старшую сестру. – Видишь ли, Брикит написал нам, когда ты был в кузнице, и… и… Сьюзан!
Услышав Люси, Великодушная королева Нарнии приблизилась к нам и ослепила Брикита улыбкой. Я нетерпеливо скрестил руки на груди – на меня её очарование не действовало.
– Что это за история с письмами от Брикита, когда я был в кузнице? – спросил я. – Люси только что сказала, что они бы оба скучали по своим братьям…
Ослепительная улыбка Сьюзан стала натянутой. Она переводила взгляд с Люси на Брикита. Я совершенно точно знал, что это какой-то заговор. Я как раз собирался воспользоваться их промахом, когда Сьюзан обернулась:
– Питер! – она нежно позвала брата и помахала рукой.
Спокойный и улыбающийся Верховный король, сам того не зная, ввязялся в драку. Он поклонился гномам:
– Добро пожаловать в Кэр-Паравел, глава кузнецов Брикит! Я очень рад…
Я жестом заставил его замолчать.
– Хватит! – рявкнул я. – Что он писал тебе?
– В котором письме? – моргнул Питер.
Я развернулся лицом к Брикиту:
– Ты поддерживал с ним переписку? На три моих письма приходилось по одному твоему?
– Что? – Питер потерял нить разговора.
– Нет! – воскликнул Брикит, обидевшись. – Была только первая записка, и про оборотня, и…
– И? – повторил я. – Ты сказал, спрашивать не мешает. Что ты писал моей семье? На что летучие мыши ответили «нет»?
– А! – Питер, наконец, разобрался, о чем речь. Он быстро посмотрел на Люси и Сьюзан и заговорил, не в силах скрыть правду: – Скажем, ты произвел настольно благоприятное впечатление на главу кузнецов, что он просил продлить твое пребывание на Синей реке… на неопределенный срок.
Я уставился на Брикита с открытым ртом. В итоге я сумел выдавить:
– Ты пытался меня там удержать?
Гном неопределенно пожал плечами и чувствуя, что нашел союзника в моем брате, придвинулся ближе к Питеру.
– Попытка не пытка. В конце концов, пока не спросишь, не узнаешь ответ.
– Мне уже это говорили. Но почему Люси упомянула обоих братьев?
– Мне тоже интересно! – заявил Бринт и приготовился оскорбиться.
Вперед шагнула Сьюзан. Она сконфуженно посмотрела на Бринта и попробовала свои силы в дипломатии.
– Ну, Эд, он подумал, что, возможно, мы будем рады компании Бринта в твое отсутствие.
Повисла тишина, которую нарушило шипение Бринта:
– Я все расскажу матушке!
Я посмотрел на Питера. Мои подозрения не были сняты.
– Итак… Он пытался обменять меня на Бринта…
– Вообще-то у меня он тоже спрашивал, – кивнула Люси, усмехаясь. – А у Сьюзан просил разрешения держать у себя тебя и Питера.
Я не знал, кого сжечь взглядом первым: упрямого главу кузнецов или моего самодовольного и безмятежного брата. Я наклонился вперед:
– Что ты написал моему брату, Брикит?
Гном сделал глубокий вдох.
– Ну… Я предложил обменять тебя на золото и прочие ценности.
Последнюю фразу он пробормотал так быстро и тихо, что я едва смог ее разобрать. Изумление мое не знало пределов. Я посмотрел на Питера.
– Он пытался меня купить?!
– Пытался, – Питер улыбнулся главе кузнецов, тем самым переключив мой гнев с гнома на себя самого. И помоги мне Аслан, долго сдерживаться я не собирался. – Но ему не хватило бы никаких средств.
Я моргнул, не понимая, что говорить, делать или думать. Я должен чувствовать себя польщенным? Оскорбленным? Шокированным? Или я должен рассмеяться удачной шутке? Я решил улыбнуться всем представителям своей семьи, прекрасно понимая, что очень скоро мне придется несколько дней развлекать дорогих гномов. Но прямо сейчас поле битвы осталось за мной.
– Я так рад, что это твои гости, Питер! Наслаждайся!
И я ушел от них.

* * *

В тот вечер празднование переместилось на пляж около замка. Был большой костер, пир и шумное веселье продолжалось до рассвета. Я предвкушал новые ощущения, потому что это была первая годовщина битвы при Беруне. Вечер обещал быть прекрасным продолжением удивительного и захватывающего дня, нас ждала ночь музыки, танцев и веселья.
Питер уже переодевался, когда я вошел в нашу комнату и торопливо сбросил с себя парадные одежды ради более скромного костюма, который приготовил Мартилл. Камердинеры настаивали, чтобы мы не ходили на пляж в своих лучших одеждах. Они нас слишком хорошо знали. Питер стянул с меня сапоги, и я заметил, что он едва сдерживает смех. Он захохотал, когда дернул слишком сильно и неловко завалился на спину с сапогом в руках. Уже успокоившись, я тоже засмеялся, когда брат плюхнулся на кровать рядом со мной. Он тихо сказал:
– Брикит так много усилий приложил, чтобы удержать тебя, это показатель его привязанности.
Я хмыкнул. После того, как я их оставил, не прошло и часа, как мне пришлось спасать Брикита от восторженного Питера. Мой брат совершенно игнорировал растущее недовольство Брикита тем фактом, что легенда о Нэнси развенчана (во всяком случае, на сей момент) самообладанием и обаянием Питера.
– Угу, думаю, он за этот год написал больше, чем за всю жизнь.
– Судя по почерку, ты прав. – Питер обнял меня одной рукой. – Не то чтобы я виню его за то, что он пытался тебя удержать.
– Конечно, – съязвил я. – Любой поступил бы так же на его месте. Питер?
– Хм?
Я лукаво посмотрел на него, не в силах сдержаться:
– А сколько я стою?
Тихо рассмеявшись, Питер поцеловал меня в макушку.
– Больше, чем весь воздух, вода и земля могут произвести. Ты, мой дорогой король, целый мир, а такое нельзя купить. – Он тряхнул меня, его глаза засветились. – Шевелись, Эд. Пойдем за девочками и отправимся на пляж. У нас сегодня столько поводов для празднования!
Я ухмыльнулся. Более правдивых слов в жизни не слышал.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"