Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Мазохист

Автор: Miauka77
Бета:Xenya-m
Рейтинг:R
Пейринг:Грегори Лестрейд/Майкрофт Холмс, ОЖП
Жанр:POV, Romance
Отказ:
Вызов:Фандомная Битва - 2017
Цикл:Мазохист [1]
Аннотация:Жизнь одного лондонского инспектора после развода.
Комментарии:Шерлок BBC
Каталог:нет
Предупреждения:UST
Статус:Закончен
Выложен:2017-11-17 17:59:52 (последнее обновление: 2018.01.09 07:51:11)
  просмотреть/оставить комментарии


Глава 1.

На то, чтобы добраться от управления домой в те дни, когда я не на машине, у меня уходит около часа. Обычно народу на Кингс-Кросс поменьше, но сейчас то ураганы, то забастовки, и поезда ходят хорошо если один из трех. Если я ухожу из управления вовремя, то уезжаю с Моргейт, а если задерживаюсь — еду на Кингс-Кросс, стараясь подгадать к поезду в 19.40. Он, по какому-то счастливому стечению обстоятельств, есть всегда. Тильда говорит, это потому, что он отходит с десятой платформы — почти волшебной.

За это я и люблю Кингс-Кросс — он делает меня ближе к Тильде. С нашего развода с Кейт прошло почти шесть лет, и мы с Тильдой давно друзья, но первые полгода она видеть меня не могла. Ей ведь было всего пять, когда я лишил ее матери. До сих пор не понимаю, почему суд не встал на сторону Кейт. Шерлок, конечно, нашел множество доказательств ее измен, но и у Кейт был хороший адвокат, да и сам я несколько раз чуть не загубил процесс из-за того, что чувствовал себя последним подонком. Мы пятнадцать лет пытались завести детей, сколько всяких клиник перепробовали, Кейт одно время была в таком отчаянии, что плохо контролировала себя и даже едва не угодила в соответствующее заведение, но, слава богу, обошлось. А тут я отнимаю у нее ребенка, шутки ли?

В общем, как бы то ни было, но с тех пор мы живем втроем, я, Тильда и мама. Мама продала наш старый семейный дом на побережье, я — лондонскую квартиру, и мы купили двухэтажный коттедж на севере Большого Лондона. Я люблю свою работу, но она никогда не делает меня таким счастливым, как возвращение домой.

Правда, сегодня мне туда не хочется. Я не видел родных уже несколько дней: сначала дежурство, потом ночевал у Салли, потому что на сон мне оставалось всего три часа, а вчера… Вчера я снова ночевал у Салли. Не хотел, чтобы мама видела мое лицо...

Бесконечно бегать от нее, конечно, не получится. Да она наверняка и так все чувствует. И если даже по телефону в ответ на мои односложные реплики ничего не сказала, могу предположить, сколько додумала. И черт дернул меня поделиться с ней мыслями насчет Стеллы, а еще больше — не послушать Шерлока. Свидание превратилось в катастрофу века. В общем, вышло как в том анекдоте: «Целых пятнадцать минут мне удавалось скрывать, что я идиот, а потом я заговорил».

С одной стороны, конечно, нулевой результат лучше, чем ничего. Мы долго ходили вокруг да около, раза три пытались сходить на ланч, но в последний момент вмешивалась работа. И почему-то это не расхолаживало, наоборот, только подстегивало, даже стало казаться, что вот оно, дождался на старости лет. Что говорить, если бы были соревнования по умению обманывать себя, я бы, без всяких сомнений, отхватил первый приз.

Когда я добираюсь наконец до дома, тревога несколько отступает — это все Тильда, еще в прихожей бросается с радостными криками на шею. Мокрые кудряшки прилипли ко лбу — видно, в нетерпении выбегала под дождь. Да еще поскользнулась: на коленке следы грязи, которую пытались оттереть, но не слишком тщательно, рукав белой рубашки — в траве. В общем, меня «похищают» в собственном доме с порога, чтобы показать только что сшитую куклу, и на какое-то время я спасен.

Ужин тоже посвящен Тильде: за четверо суток у нее накопилось множество жизненно важных новостей, и она выпаливает их одну за другой. Включая секреты своих многочисленных друзей. Вот это меня, по правде говоря, очень волнует. У Тильды ничего не держится, тайны она хранить не умеет, и что это может приводить к не очень хорошим последствиям, мне пока ей не удалось объяснить.

Но бесконечно, увы, оттягивать разговор нельзя. Уже поздно, а у Тильды уроки не доделаны: как и я, она любит делать все сама, так что после ужина сразу убегает к себе. А я остаюсь с мамой в столовой один на один. Ну, как остаюсь…

— Все, надо кофе сделать, — выкручиваюсь и смываюсь на кухню.

Выбираю на стойке кружку с Гарри Поттером на метле (конечно же, Тильда нас всех ими оделила) и задаю машинке кофе покрепче — у меня два выходных подряд, а я взял на дом кучу бумаг, и лучше все доделать сегодня, чтобы потом спокойно отдохнуть. Может, если погода выдастся ясной, в воскресенье я даже свожу Тильду на конную прогулку…

Мама за моей спиной вздыхает.

— Безнадежное дело, — спрашивает, — да?

— Угу, — бормочу я, нажимая на кнопочки.

— И ничего нельзя сделать?

— Ни-че-го.

— А ведь такая девочка хорошая была, с Шерлоком сработалась… — мама хватается за сердце, садится, неловко приваливаясь к кухонному столу. В ее голосе начинают проступать слезы: — Неужели и на этот раз?

В сад. В сад, сделаться ящерицей и уползти в траву.

Нет, мама не эгоистка. Но, во-первых, ей уже восемьдесят семь лет, а во-вторых, она просто ничего не может с собой поделать. А я… я тоже ничего с собой поделать не могу.

Целую ее в щеку, вытаскиваю из машинки кружку и сбегаю.

Сбегаю в свою комнату. В свою прекрасную большую комнату с окнами во всю стену и видом на сад. С балконом, который тянется от Тильдиной комнаты до моей. Сажусь на стол и закрываю глаза, чувствуя, как меня накрывает ошеломляющее ощущение пустоты.


Глава 2.

Работа, вопреки ожиданиям, не клеится. Мысли о маме не идут из головы. Я уверен — сегодня она не будет спать. Мне снова хочется кофе — первую кружку и не заметил, но вниз придется идти мимо маминой комнаты, а это значит, я рискую услышать, как она плачет. Все честно: у меня не получается найти себе жену, а у нее не получается справляться с чувствами. Не быстро, по крайней мере.

И даже дождь сегодня не на моей стороне. Обычно под него, наоборот, хорошо работается, но сегодня что-то где-то шуршит, что-то где-то гремит, и это все действует на нервы. Наконец плюю на все и спускаюсь за кофе.

Мобильник на столе в «столовой» издает короткую вибрацию.

«Грег, видимо, я должна извиниться за вчерашнее, — пишет Стелла. — Ты хороший парень, просто…» Угу, просто. Просто ты влюблена в Шерлока, а я был таким идиотом, что не понимал этого до вчерашнего дня и на своем собственном свидании задал вопрос: «Я слышал, Шерлок помогал тебе в понедельник».

А может, я просто мазохист, из тех людей, кто не умеет жить, когда все хорошо? И кому обязательно надо пострадать? И в пару себе выбираю кого-то соответствующего? Как Джон.

Вот с Кейт сначала мучились отсутствием детей, потом, когда Тильда появилась, начались измены. Лиза, первая жена, тоже с другом моим ближайшим переспала, как только я вышел на работу, и потом мы год мучились, решая, расходиться или нет. Да и с той же Стеллой — мог же выбрать девчонку с сайта знакомств, сколько симпатичных попадалось, и на свидания звали, так нет…

Вот и в детстве жить спокойно не мог. Парни с другого конца улицы заботливо сообщили, что я приемный, а мне, десятилетнему идиоту, втемяшилось в голову, что это имеет значение и что как прежде уже не будет никогда. А потому непременно надо сбежать. Куда бежать при этом, я понятия не имел. Кроме нашего городка я к тому моменту бывал только пару раз в Лондоне на выходных, куда мама вывозила меня ради моего развлечения, и пару раз в Ливерпуле, куда мы ездили встречать из рейса отца-моряка. Как бы то ни было, полдня я прятался в соседском сарае, потом, ночью, залез в родительскую кухню с мыслью «раз усыновили — должны кормить» и принялся опустошать холодильник в стащенный у соседей рюкзак.

За этим меня застал отец; я громко и нагло заявил, что все знаю, и следующие пятнадцать минут провел, выслушивая, какая же я свинья, и чего мне не хватало, и маму чуть удар не хватил, когда они обнаружили, что я пропал, и она плачет целый день, и т.д., и т.п. Примерно тогда же до меня дошло, насколько чудовищной была моя неблагодарность. Меня спасли от скитания по приютам или от какой-нибудь неблагополучной семьи, растили на полном довольстве, с уважением к моим желаниям и любовью, а в итоге я чувствовал себя так, будто родители вместо хорошего дела совершили преступление, а я их невинная жертва.

Помню, как я стоял на кухне и смотрел в пол, пока отец не заставил меня идти извиняться к матери. С ней дело кончилось быстро: она меня просто обняла, и я заревел. И она опять вместе со мной. Но чертова привычка опускать глаза с тех пор ко мне так и приклеилась и даже во взрослом возрасте не делась никуда.

Вот так же со взглядом в пол стоял, когда Майкрофт меня распекал за то, что Шерлока к опасному расследованию подпустил. Тогда он еще верил, что кто-то куда-то может Шерлока не подпускать. Этой заразе кучерявой что: удостоверение спер и прошел, куда хотел. А может, Майкрофту просто нужно было на ком-то сорваться. В общем, в любом случае это он вел себя как мудак, а вину почему-то чувствовал я. Ну умеет Майкрофт заставлять людей себя никем чувствовать, что уж там.

«Вы, инспектор, либо блаженный, либо идиот», — сказал он тогда, а больше я ничего из той знаменательной беседы не помню. Да и странно было бы — с того дня прошло уже двенадцать лет.

«Грег?» — пишет Стелла.

«Все ок», — отвечаю я.

В конце концов, Шерлок действительно предупреждал… Ну как предупреждал, бросил: «Все-таки решили… Хм-м… На вашем месте я ловил бы в другом месте. Та штучка из «Луны» подойдет больше».

«Та штучка» из «Луны» была барменшей девятнадцати лет, нет, не глупая, училась на юридическом, но… Не знаю, на самом деле, почему я так упорствовал со Стеллой. Взбесился на старости лет, устал чувствовать себя дураком и решил потратить время на безнадежное дело — попытку доказать, что Шерлок неправ?


Глава 3.

Работу мне закончить не удается: засыпаю головой на письменном столе. Хорошо еще, по скайпу ни с кем не разговаривал в эти минуты, а то был бы прекрасный компромат. Просыпаюсь от звонка в четвертом часу утра — и это все, что вы хотели знать о работе в убойном отделе. Труп и перестрелка потом по его поводу в Сити; по словам Томми Тэлбота, моего коллеги — старшего инспектора, дело пустяковое, но его самого зацепило, так что делом придется заняться мне. Впрочем, на месте выясняется, что оно не такое уж и пустяковое. Стелла примчалась раньше и подстраховала меня, рассказывает, что тут и Шерлок побывал, но сказал, что ничего интересного, и смылся. Конечно же. Шерлок.

К полудню, когда мы с Донован получаем видео с камер наблюдения, картина вырисовывается ясная и совершенно нежелательная. Убитый — владелец галереи, вышел из этой самой галереи после шумной вечеринки и был застрелен на глазах у половины улицы. Застрелен и, что интересно, обыскан. Еще интереснее — то, что Тэлбота убийца подстрелил получасом позже уже в самой галерее. Пытался застрелить еще и сержанта с криминалистом, но Тэлбот оказался проворнее. В почившем в бозе убийце опознали давнего недруга владельца галереи, так что, кажется, все на мази. Вот только черт дернул меня промотать до Шерлока на месте преступления и посмотреть, на что внимание обращал он.

Салли порывается что-то сказать, но я ее останавливаю.

— Я сам.

Звонить ухожу на улицу. Мало того, что улику спер, паршивец, так еще не побрезговал сделать это прямо под камерами. Понятное дело, ему ничего за это не будет, но все же настолько он обычно не рисковал. А может, это просто демонстрация в его духе? Да нет, раньше он такого себе не позволял все-таки. Значит, что-то настолько важное, что надо было спереть для изучения прямо сейчас.

Шерлок доступен, но трубку не берет, зараза. Джон на работе в клинике, у него дежурство. Ни в Бартсе, ни на Бейкер-стрит Шерлока тоже не оказывается. Миссис Хадсон говорит: как умчался еще ночью, так и не возвращался. Остается последний вариант.

Не то чтобы крайние обстоятельства делали его приятным…

Трубку на том конце берут после пятого гудка. Голос с тягучими нотками выговаривает:

— Слушаю вас, инспектор?

Я очень хочу быть спокойным, очень хочу быть вежливым, но с ходу начинаю жаловаться:

— Майкрофт, он спер улику с места преступления! Прямо под камерами! Какого хрена?!

— Ш-ш-ш, инспектор, — вкрадчиво отвечают на том конце, — так получилось, что я знаю, о чем речь. Эта вещь, скажем так, потребует некоторого изучения.

— Некоторого изучения! То есть дело забрать вы не забираете, а…

— Нет, не забираю. Могу гарантировать, инспектор: то, что… взял Шерлок, будет возвращено. Я позабочусь об этом.

— Когда? Когда это будет возвращено?

— Полагаю, не далее чем через четыре дня. Есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы?

— Есть! У меня есть чертова куча вопросов! Но подозреваю, что вы на них не ответите. Что мне, например, писать в отчете?!

— Ну-у, инспектор, — в голосе Майкрофта отчетливо слышится насмешка, — вы же умный человек, придумаете что-нибудь…

Домой возвращаюсь в состоянии легкого бешенства, так что едва не врезаюсь в соседскую ограду. Хорошо, что сегодня на машине, а то б еще под поезд попал…

Нет, конечно, Майкрофт не виноват, что он такой… Джон рассказывал, что миссис Хадсон обозвала его как-то «рептилией»… Нет, «рептилия» не совсем подходит, о Шерлоке-то он точно очень беспокоится, да и та история с Эвр его пробила. И он явно позволил мне тогда услышать лишнее, никак не мог с голосом совладать.

Да и вообще, учитывая, что это у них семейное, Майкрофт еще не худший вариант. Не то чтобы это улучшало ситуацию для меня, да…

До вечера работаю с бумагами по старому делу, читаю отчеты по новому. Слава богу, хоть пуля в теле с оружием совпадает и здесь заморочек никаких нет. Помимо чего-то там, стыренного Шерлоком, все хорошо. Свидетели, друзья и знакомые жертвы в один голос твердят, что стрелявший и ранее покойному угрожал и что покойный даже телохранителя собирался нанять.

И вот что, например, мне теперь делать? Опять врать? Конечно, не впервые мне внезапно найденные улики вписывать в отчет, и Салли меня сейчас точно прикроет, но как же достало все! И выходной опять не выходной.

Ну вот что стоило остановить видео на времени совершения преступления и дальше не лезть? Еще с детства слышал то и дело: «Тебе больше всех надо, что ли?». Впрочем, я же мазохист, это мы уже выяснили. Amen.


Глава 4.

Перед тем как спуститься за кофе, заглядываю к Тильде и обнаруживаю, что она в пижаме забирается в кровать. Это значит, она уже и бабушке спокойной ночи сказала, а я все проморгал. Тильда, как я говорил, у нас очень самостоятельная: уроки только сама, бабушке обязательно с готовкой или накрыть на стол помочь, в школу собраться и на ночь весь дом обежать.

А вот читать часто просит меня. Что я с превеликим удовольствием и делаю.

— Сейчас, — Тильда накрывается одеялом с головой — только нос наружу.

— Какую на этот раз? — улыбаясь, устраиваюсь на краю кровати и протягиваю руку вправо, к полке с разноцветными томами.

— Как он к «жабе» ходил, хочу, — доносится из-под одеяла.

— Ага. — Перебирая пальцами корешки, вытаскиваю безошибочно. — К «жабе», значит.

Дочитываю до момента, где Гарри пишет пером, которое оставляет шрам «Я не должен лгать». Кажется, Тильда уже спит. Но едва я ставлю книгу на полку, как одеяло над носом приоткрывается и показывается сонный глаз.

— А ты когда-нибудь лгал? — вдруг требовательно спрашивает дочь.

— Э-э-э… — под таким взглядом так просто не отвертишься.

— А зачем? Бабушка говорит, что суд меня присудил тебе из-за того, что мама много лгала. И они ей не поверили, что она может быть хорошей. Тебе ведь тоже перестанут верить.

— Э-э-э… Понимаешь, это как вот у Гарри, — нахожусь я. — В жизни нет просто плохого и хорошего, все зависит от ситуации. Помнишь, как потом они с ребятами скрывались от Амбридж? Или вот как Снейп лгал Волдеморту? Если бы они не лгали, то пострадал бы весь мир. Сначала их магический, а потом и наш маггловский. У меня с ними есть общее, я тоже защищаю людей, и мне тоже иногда приходится врать, чтобы защитить кого-то.

— А-а-а, понимаю. Ты и Гарри врали так, что из-за этого получалось что-то хорошее, — не очень убежденно, продолжая рассуждать сама с собой, говорит она.

Внезапно мне становится очень стыдно.

— Спокойной ночи, котенок. — Целую ее в лоб и сбегаю.

В шкафчике в прихожей разыскиваю сигареты — полгода не курил, и надо же, опять! Хожу по комнате и не перестаю материться. И, к сожалению, объект, на который направлены мои изысканные выражения — я сам.

Да уж, врать я научился в совершенстве, в первую очередь себе, но когда-нибудь это должно было закончиться, разве нет?

Внезапно я осознаю, что Стелла была идеальным вариантом — мы тянули со свиданием так долго, как только могли… а теперь?

Дело ведь не в том, что с ней ничего не получилось. И что с Молли тоже ничего не получилось, хотя с ней-то у нас как раз оказалось много общего и о Шерлоке мы не говорили совсем.

Ладно, я ходил на свидание даже с братом Диммока, после того как тот ко мне подкатил. Нельзя сказать, чтоб это хоть сколько-нибудь помогло.

И я представляю, как спускаюсь вниз воскресным утром — мама сидит в кресле-качалке с газетой и чашечкой чая, а я сажусь напротив и небрежно говорю: «Мама, я встречаюсь с парнями». Нет, лучше: «Мама, кажется, я гей». Нет, вот так: «Мама, я сменил ориентацию». Самое оно для балбеса пятидесяти лет.

Ну, или уж если быть совсем честным: «Мама, я запал на мужика, к которому даже близко нельзя подходить». Но, как мы уже давно выяснили, я мазохист.

С другой стороны, ну как было на него не запасть? Это случилось месяца через два после той истории с Шерринфордом, после которой он, кстати, пропал куда-то. А тут еще Шерлок: позаботься, мол, о брате. Как будто Майкрофт действительно мог подпустить к себе! Я, конечно, не раз и не два звонил ему, придумывал самые дурацкие предлоги, чтобы узнать, как он, ну то есть, собственно, и придумывать-то не приходилось: Шерлок по-прежнему чудил, так что возможность пожаловаться была всегда. Но Майкрофт на звонки попросту не отвечал.

И это было странно, даже очень. Потому что раньше, с первых дней нашего знакомства, он делал это всегда (или перезванивал через какое-то время) — естественно, беспокоился, вдруг что с Шерлоком (не то чтобы, правда, я звонил чаще нескольких раз в год). А тут перестал. В конце концов я спросил у Шерлока, в стране ли Майкрофт вообще, и Шерлок ответил, что да, в стране.

На том мои попытки и кончились, а потом Майкрофт позвонил сам. С Шерлоком это не было связано, Майкрофта интересовали кое-какие детали дела, к которому тот — «Ску-у-ушно!» — и близко не подходил. Был вечер, я ехал домой с работы, но Майкрофт попросил меня развернуться и доехать до ресторана, где он на тот момент находился. В другой раз я, может быть, и не обрадовался бы, но, учитывая, что это был первый раз, когда он соизволил выйти на контакт после Шерринфорда… Не скрою, я просто хотел убедиться, что с ним все окей…

А оказалось все гораздо, гораздо интереснее.

Я ожидал увидеть Майкрофта за столиком, как всегда чопорного, в костюме-тройке и с зонтиком, но на первом этаже его не оказалось, и я уже было направился на второй, когда меня окликнул какой-то тип, сидевший у стойки. В кинофильмах бывает такой момент, когда у героя отваливается челюсть. Именно это со мной и произошло.

В бархатном коричневом пиджаке, с бокалом мартини в руке, с расслабленным выражением лица Майкрофт выглядел так сногсшибательно, что я мог только застыть столбом и пялиться на него. Потом он спрыгнул с барного табурета, и оказалось, у него еще и ноги… Впрочем, он тут же стал играть в прежнего Майкрофта, спросил, предпочитаю ли я заняться делом или изображать сельского дурачка…

Едва я ответил на его вопросы, как ему позвонили. На лице его тут же расцвела довольная, я бы сказал даже — самодовольная, улыбка. Он выслушал говорившего, сказал: «Одну минуту» — и попробовал улыбку погасить, но не вышло. Когда он ушел, я заказал пива, но тут же, не отдавая себе отчета в том, что делаю, бросился на улицу.

Напротив ресторана был припаркован роскошный правительственный «ягуар», около него стояла леди Смоллвуд. Увидев Майкрофта, она помахала ему рукой так энергично, что мне все стало ясно. Он дошел до нее — я так и видел, как он продолжает улыбаться, — они сели в машину и уехали.

Я вернулся, заплатил за пиво и поехал домой. И всю дорогу думал, что же это я такое видел? А потом понял: Майкрофт выглядел как человек, который наконец-то разрешил себе жить. И еще понял — по собственному облегчению, — насколько же сильно я в эти два месяца переживал за него. Ну и что, кажется, вляпался во что-то очень нехорошее, тоже понял, да.

К сожалению, Шерлок тоже это понял: когда через месяц после того, как мы попали в серьезный переплет с перестрелкой, а Майкрофт на месте действия потом не появился, я опять у Шерлока спросил, как у Майкрофта дела. И ведь задал совершенно невинный вопрос, точно такой же, как я мог бы задать и год, и десять лет назад, но нет! Эта зараза на вопрос ответила, а потом протянула: «А-а-а-а» — таким тоном, что мне ничего не оставалось, как пригрозить, что, если от него кому-нибудь хоть что-нибудь станет известно, я его к работе со мной и близко не подпущу. А он действительно этого боялся. Хопкинс, конечно, тоже интересные дела иногда попадались, но все-таки самое заковыристое стекалось ко мне. С одной стороны, по должности, с другой — обстоятельства тоже благоволили.

Я-то, конечно, больше всего боюсь, что Шерлок не сдержится и сболтнет что-нибудь при маме. В последний год он у нас часто появляется — с Рози сидят все по очереди, а маме это только в радость. В общем зачете, за последние три месяца Шерлок с Джоном привозили Рози семь раз — и почему-то всегда вместе. А мама, конечно, никого не отпустит без чая или обеда, и для Тильды Шерлок — второй после Гарри Поттера. И даже немного первый, потому что хоть этот — всамделишный и живой.

Нет, говорить Шерлок пока ничего не говорил, вообще с того разговора никак не намекал, даже никакого взгляда особого не бросил, но ощущение, что я хожу по краю, несколько достает.

Оттого, наверное, так сильно и старался убедить себя, что все это неважно и мимолетно, и что Стелла — это вот для меня. А представлять, что со мной сделает Майкрофт Холмс, узнай он о внезапно вспыхнувшей в моей груди страсти, даже не берусь.


Глава 5.

Воскресенье… Воскресенье у нас проходит замечательно. Погода словно только под нас и подстраивалась: весь день было хоть и немного ветрено, но солнечно, а дождь начался ровно в ту минуту, когда мы вернулись домой. После ужина смотрим мультики, потом отношу заснувшую прямо в гостиной Тильду спать.

— Завтра на работу? — спрашивает мама, заворачивая ее в одеяло. Тильда что-то сонно бормочет, немного отбивается — она всегда такая после конных прогулок, не разбудить. Как же я все-таки счастлив, что опеку отдали мне: Кейт всегда была против лошадей.

— Да, завтра на работу, но во вторник выходной — вместо субботы. Если все, конечно, пойдет как надо, — зачем-то добавляю я.

«Как надо» — это если не появится новых трупов, не выплывет никаких непредвиденных обстоятельств, связанных со старым трупом, и вовремя удастся прояснить ситуацию с уликой, утащенной Шерлоком. Хотя предвижу, что, скорее всего, придется мне ехать в управление. Во вторник как раз истекают обещанные Майкрофтом четыре дня. Шерлок на звонки не отвечает по-прежнему, Джон клянется, что не видел его с пятницы, а звонить Майкрофту, чтобы уточнить, когда именно мне вернут улику, у меня, честное слово, никаких сил нет.

Ложусь практически сразу же, жду мгновенного погружения в сон (желательно без кошмаров) — конные прогулки хорошо действуют и на меня, — но не тут-то было. Майкрофт, чтоб его, не идет из головы. И что еще хуже — как именно он из нее не идет. И дождь, стучащий по карнизу, только подливает масла в огонь.

А что, если бы?.. Нет, я прекрасно знаю, что подобное невозможно. Даже окажись Майкрофт случайно бисексуалом, я все равно не его круга, ну и на члена Mensa точно не тяну, а то, что у него роман с леди Смоллвуд, это даже Джон подтвердил. Когда мы пару недель назад зашли по пиву выпить, изображал Майкрофта-у-меня-свидание, посмеяться хотел. Не его ж вина, что мне было не смешно.

И я понимаю, что вот сейчас это совершенно ни к чему — фантазии эти глупые, и на работу завтра, и все-таки… представляется разное. То мы стоим на веранде плечом к плечу, смотрим в сад и курим. То лежим на полу в гостиной на животе — я, Майкрофт и Тильда — и, пока мама навещает двоюродного племянника в Лондоне, клеим стеклянный корабль. Корабль маме подарил еще лет тридцать назад папа, а Тильда раздавила его, уронив с полки и плюхнувшись на него сверху в прошлое Рождество. Я заказал уже почти все детали, и теперь часть из них прячется у меня на работе, а часть — здесь в столе. Передаю Майкрофту голубой парус, наши пальцы соприкасаются, переплетаются, Тильда выхватывает парус, пока он тоже на пол не загремел.

Или вот на конной прогулке, Тильда кричит, чтобы мы ее догоняли, скачем бок о бок, голова к голове. Ванну принимаем, моя нога, его нога, моя, его. Сидим молча, слова не нужны.

Любовью занимаемся. Меня несет; я знаю, что этого нельзя было допускать, Грег, что же ты делаешь, чертов мазохист, но так легко, оказывается, представить: здесь, в темноте спальни, я с раздвинутыми ногами, мы оба без всего, и он — надо мной. И мне страшно, очень страшно, потому что в целом это не первый раз, но так, по-настоящему, — первый. Я чувствую его всем телом, а он то ложится на меня, то скользит по мне, и непонятно — то ли готовит, то ли дразнит, и я в конце концов не выдерживаю и сжимаю его ногами, прижимаю к себе, ловлю судорожный вздох.

И-ди-от.

Засовываю руку в трусы, обхватываю член рукой, довожу себя. После оргазма — ошеломляюще хорошо и настолько же ошеломляюще стыдно. Утыкаюсь носом в подушку, притворяюсь, что не замечаю, как влага скапливается в уголках глаз.

Потом взрываюсь — что уж мне, даже дрочить на него нельзя? Тоже мне, святыня выискалась! Древний мраморный монумент.

— Слышишь, я могу на тебя дрочить сколько мне угодно! — говорю.

Не кричу, конечно. Стены хоть и толстые, но мало ли, вдруг подслушать захочется кому.

— Хочу, — подтверждаю темному потолку, — и буду! Слышишь, козел?!

Со вздохом зарываюсь обратно. Бунт не помог, стыд не уходит, а только безнадежность наваливается и понимание, насколько же хреново все. Ну почему, почему из всех девяти миллионов человек, которые населяют Лондон, из шестидесяти трех миллионов человек, которые населяют Великобританию, со мной случился именно Холмс? Почему?!

Под утро мне все-таки удается задремать на пару часов. Потом досыпаю в поезде и за рабочим столом — в ожидании свидетелей. «Будь поделикатнее», и «ты же понимаешь, какие это люди», и «наша главная задача — оформить это все поаккуратнее, Грег». Понимаю. Тонкая душевная организация, ага.

К двум часам моя душевная организация тоже становится очень, очень тонкой. В Сити труп, и должен был ехать Диммок, но кто-то что-то перепутал — и вызвали меня. Прощай, дорогой вторник, прощай.

Пасусь на месте преступления и — поминутно оглядываюсь. И что вы думаете, Шерлока ищу? Нет, конечно! Хм, ну да, убитый — бывший мелкий чиновник из министерства образования, Майкрофту здесь быть самое оно.

Приезжаю на работу — и снова оглядываюсь. Грег, ты чертов болван, ты же прекрасно знаешь, что в лучшем случае Майкрофт пришлет помощницу, которая наконец-то исчерпала имена на «А».

Но домой примерно в таком же состоянии еду. Сел в поезд, закрыл глаза на минутку — здесь осень и дождь, а там Майкрофт, пляж, коктейли, жара. Майкрофт в веснушках и трусах. Нет, я точно с ума с ним сойду. Угу, можно подумать, что сейчас я в своем уме.

Домой добредаю только около десяти. Запуливаю зонт в угол. Тильда примчалась и молча смотрит, как я скидываю ботинки. Не знаю, что гудит больше — ноги или голова. Сажусь на банкетку, сжимаю ладонями виски.

— Совсем плохо, да? — Тильда садится рядом. И тут же подскакивает с диким визгом: — Телефон!

Я его вынул, положил рядом, она на него села, а он завибрировал, вот так. Ну хоть участь корабля его не постигла, и то хорошо.

А мобильник звонит себе. И это даже странно — потому что номер не определяется, а по этому всегда ясно, кто именно звонит. Ну, а этот самый «кто» никогда не стал бы утруждать себя таким количеством гудков.

И все-таки это он, я знаю. Хотя бы по тому, как сразу горячо и страшно внутри. Прикладываю к уху телефон примерно так же, как прикладывал бы гремучую змею.

— Инспектор, вы, как я понимаю, в Хэдли Вуд? — спрашивает Холмс. Мог бы и не трудиться — я и так знаю, что он прекрасно знает, где я.

— Да, Майкрофт, и если вы сейчас скажете, что мне нужно ехать обратно в Лондон вотпрямщас, я… честное слово, я не знаю, что я сделаю!

Он издает смешок.

— Заеду через пять минут, — отвечает небрежно. Так небрежно, что сразу становится ясно, на какой именно из нижних ступенек его иерархии отводится место мне.

Мой стон хорошо подошел бы для озвучки ужастика. Нет, ну какого черта он сам лично решил заехать?! В такую даль, учитывая, что его дом на противоположном конце Лондона. Он ведь у меня не был никогда. Неужели Шерлок сделал с уликой что-то кошмарное? И главное — сегодня заехать. Сейчас.

Плетусь открывать дверь. Тильда скачет за мной на одной ноге.

Майкрофт в плаще, с мокрым зонтом на локте, со свертком.

— Записная книжка мистера Голдстайна, — величественно говорит, и я с трудом соображаю, что это наша жертва-галерейщик. — Поверьте, для вас в ней ничего интересного, инспектор.

И вдруг… сморщивается совсем по-детски и оглушительно чихает.

На лестнице раздаются мамины шаги.

— Грегори, кто там? — спрашивает она.

— А-а-а, бабуль, это тот самый, кого нельзя называть, — подает голос Тильда. И добавляет для пущей ясности: — В которого папа влюблен.

Время замирает. Чертов Шерлок. Выпендрился-таки!

Прямо чувствую всем телом, насколько закаменел Майкрофт. А какой интересный, оказывается, у нас пол… И носки…

И тут происходит что-то. Что-то странное. Я слышал, иногда мне такое рассказывали. В сериалах, опять же, бывает. Но не со мной. Я проверял.

И все-таки происходит, да…

— Грегори, — ласково говорит Майкрофт, а потом вдруг делает всем телом движение вперед и костяшками пальцев касается моей щеки, ведет линию к подбородку вниз. — Посмотри на меня, — просит, и в его тоне — ни капли насмешки, а что-то такое, что я силюсь-силюсь и никак не могу понять. — Пожалуйста, просто посмотри на меня, — повторяет.

И я смотрю.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"