Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Возлюби врага своего

Автор: Ira66, Хельга
Бета:Ira66 и Хельга
Рейтинг:NC-17
Пейринг:СС/РЛ
Жанр:Drama
Отказ:omnia mea mecum porto, чужого не надо.
Аннотация:после гибели Дамблдора, Лорд, ценящий жизнь Снейпа, приказывает ему укрыться у Фенрира и его стаи. Там же прячется Люпин - после нападения на Хогвартс все оборотни становятся вне закона. Лютая ненависть медленно сменяется другим чувством, и это чувство изменяет героев и их судьбу.
Комментарии:спойлеры 6-ой книги (ГП и ПП). В фике есть авторские персонажи. Один из них гибнет.
Каталог:нет
Предупреждения:слэш
Статус:Закончен
Выложен:2007-09-07 00:00:00


А жизни строфа всё никак не кончалась
Пространством, не видимым с тверди земной, –
Душа возвращалась из странствий домой!

Д. Анин. Памяти Бродского
  просмотреть/оставить комментарии


Глава 1. Строфа первая

Аппарировать туда нельзя, видите ли… Можно подумать, кто-то будет добровольно аппарировать в зубы к полусотне оборотней. Покажите мне такого идиота, хочу на него посмотреть… Поттер разве что… Сумасшедший мальчишка, эта его навязшая в зубах храбрость…
* * *
- Драко, беги!
Младший малфеныш ловко юркнул между разросшимися кустами смородины, недаром когда-то из него вышел отличный хорек.
Чертов гриффиндорец, подстегиваемый ненавистью, настигал его, как всегда чудом миновав Амикуса и Алекто.
Ну, больше он никогда не будет убегать от Поттеров.
- Кру…
Щенок пытается наложить на него круциатус? Ну-ну…
- Протего!
О, сколько ненависти! Какая страсть! Только вот непростительное заклятье не так просто наложить даже на ненавистного профессора. Кричать, вращать глазами и бешено размахивать палочкой - этого недостаточно.
- Поттер, эти заклятия вам не по зубам. Для них тоже надо – как ни прискорбно – концентрировать разум… «если он у вас есть», - додумал он уже про себя.
Мальчишка, впав в неистовство, попытался напасть снова. Чертов щенок. Это все из-за него. Абсолютно все: то, во что превратилась его жизнь; то, что ему пришлось сделать; все, что случилось сейчас – то, что он еще не успел осознать…
Он снова легко отбил неумелое заклятие, мысленно желая щенку сотню круциатусов, как тот вдруг рухнул на траву, извиваясь и крича. На долю секунды Снейп испугался, что не сдержался и сотворил беспалочковую магию, однако оказалось, что неистовствующего Поттера просто банально ударили в спину, прикрыть которую этот герой всея магического мира, конечно же, не догадался.
Сколько раз еще он будет спасать шкуру треклятому поттеровскому отпрыску, который, как и его папаша… что? ТРУС? Это он, Снейп, трус???
О да, он боится! Боится себя, боится не простить СЕБЕ, что убил щенка, за жизнь которого было заплачено ТАКОЙ дорогой ценой.
* * *
Лорд был доволен. Он был очень доволен. Давно уже знающий о данной им клятве, он с жадным любопытством ждал развязки, которая докажет верность или неверность «дамблдоровского прихвостня».
И тем, что мальчишку оставили в живых, – он тоже был доволен. Какая-то часть рассудка Снейпа даже нашла определенную иронию в том, что самые горячие желания Дамблдора и Волдеморта, наконец, совпали.
Идя по пыльной дороге, он размышлял - а не был ли он на самом деле трусом? Стоило приоткрыть сознание, хоть на минутку... и, зная вспыльчивость Лорда, избавление было бы легким. Все равно то, что он делает, отныне никому не нужно – так ведь? Или это было бы как раз трусостью? Он раздраженно покрутил в кармане несколько своих сундуков, уменьшенных до размеров спичечного коробка.
Нашел время размышлять о высоких материях.
Дорога заканчивалась, и лес, который по воле Лорда должен был стать для него укрытием, надвигался неотвратимо.
Он нащупал палочку, но вытаскивать ее не стал. Конечно, Фенрир был предупрежден, и проявлять открытой настороженности не стоило.
Краем глаза он заметил две тени, метнувшиеся с краев прогалины, однако продолжал идти уверено и небрежно, как и подобает ближайшему сподвижнику Темного Лорда при встрече с существами низшего порядка. Во всяком случае, он был точно уверен, что его ждали.
Фенрир отделился от развесистого бука и выступил ему навстречу. Минуту они смотрели друг другу в глаза. Странно, наверное, все это выглядело со стороны. Одетый в черное худой крючконосый маг и поджарый косматый… не-человек, недружелюбно и оценивающе прищурившиеся друг на друга на залитой солнцем поляне. Сейчас, когда полуголый Фенрир по-хищному сутулился, когда нелепая мантия, готовая треснуть в плечах, не портила впечатления, ничто не напоминало в нем человека. «Наверное, когда преобладает волчья сущность, то даже между полнолуниями он находится как бы на начальных стадиях превращения», - механически отметил про себя Снейп.
Фенрир смотрел ему в глаза цепко, словно силясь влезть в мысли. Однако легилиментом он не был, а прочитать что-нибудь по лицу Снейпа не мог и Волдеморт, потому Фенрир только потянул носом воздух, шумно выдохнул, обдав Снейпа зловонным дыханием хищника, и размашисто зашагал куда-то вглубь чащи.
Надо понимать, это было приглашением.
Становище оборотней расположилось на длинном пологом склоне, сильно напомнив Снейпу виденное когда-то племя африканских магов, хранителей некоторых артефактов. Разложенные костры, полуприсыпанные дерном землянки… или норы? Полуголые женщины, готовящие на кострах еду, молчаливо провожающие их взглядами мужчины, отодвигающиеся в тень от солнечного света. Знаменитая армия Фенрира? Хотя, если подумать, что это стая волков…
Развивать мысль Снейп не стал. Ему наверняка придется провести тут не одно полнолуние, спасаясь от преследований своих … союзников по ордену и Министерства.
Фенрир направлялся на вершину холма, где стояла грубо сколоченная хибара. Единственное жилье, походившее здесь на человеческое.
- Будете жить тут, - ткнул он своей больше похожей на лапу рукой в сторону дверей. - С этим, - добавил он, оскалившись. Развернулся – и исчез за каменной россыпью с другой стороны холма.
С каким еще «этим», которого так презирает Фенрир?
Впрочем, выбирать не приходилось.
Снейп толкнул дверь и вошел. Когда глаза привыкли к полумраку, он различил силуэт сидящего за столом человека, который уронил голову на сплетенные кисти рук. Снейп замер, вглядываясь.
Незнакомец медленно, очень медленно поднял голову и посмотрел на вошедшего. В глазах его сверкнули звериные огоньки.
Двое мужчин замерли, глядя друг на друга с такой ненавистью, что, казалось, вопрос: «Что ты делаешь здесь, предатель?» - повис между ними в воздухе, начертанный огненными письменами.

Антистрофа первая
Время приближается к полудню, и в моей хибаре так же душно, как и на улице. «Гости» вот-вот должны появиться, и с самого утра я гадаю: с кем же, начиная с сегодняшнего дня, – Ты же понимаешь малыш, мы и так сделали для тебя достаточно. Теперь тебе придется потесниться. - мне придется делить кров.
Что ж, Фенрир по-своему прав – они действительно сделали для меня немало. Гриффиндорская честность – или то, что от нее осталось, – заставляет признать это хотя бы перед самим собой. Может, оно и к лучшему, – по крайней мере, мне больше не придется вести долгие беседы с Фенриром и отмалчиваться в ответ на его колкости. Подумать только, – а ведь я считал его грубым и недалеким, настоящим хищником, вся забота которого – набить себе брюхо да удовлетворить собственные животные инстинкты.
Приходится признать, что я ошибался. Вожак оборотней умеет ударить по больному и знает, куда бить.
* * *
- И что же в нем такого, в этом вашем директоре, что ты так тоскуешь по нему?
- С чего ты взял?
- Ладно, малыш, не стоит меня обманывать. Ты что, думаешь, я не слышал, как ты выл в последнее полнолуние? И пахнет от тебя тоской.
- Что ж, допускаю. Но почему ты считаешь, что я тоскую по нему? Я потерял все – друзей, дом... причем же тут Дамблдор?
- А, так ты тоскуешь по друзьям, малыш? Ну-ну...
И я не нахожу ответа.
* * *
- Пойми, малыш, - каждый должен жить со своим народом и делать то, что ему предназначено. Волк на то и волк, чтобы охотиться. Ты не можешь заставить его есть траву – это противно природе. И никогда не добьешься, чтобы он дружил с собакой или ухаживал за больным оленем... чему это ты улыбаешься?
А у меня перед глазами – Запретный лес... Джеймс тогда поранил ногу, и мы с Сириусом с трудом дотащили его тогда до Хогвартса... волокли, держа за холку... он неделю отвалялся в больничном крыле, а потом еще получил взыскание на неделю, но так и не выдал ни меня, ни Сири, хотя все, включая Дамблдора, пытались добиться от него подробностей происшедшего…
- И кого твои друзья заподозрили в первую очередь, а? Тебя, малыш, тебя…Только потому что ты - волк. Никто не доверяет волкам – потому что нас боятся; потому что знают, – мы сильнее, за нами будущее!
Да, вот это логика! Это ж надо – так повернуть разговор! И что ему возразишь? Друзья ведь действительно подозревали меня... впрочем, я и сам не лучше – верил же, что именно Сириус предал Джеймса... верил, несмотря на то, что знал – дороже Джеймса у него в жизни никого не было. По-моему, он так и не простил мне этого... Ну а то, что за нами будущее, – это уж чересчур. Судя по тому, что сейчас творится, – будущего у нас нет. Мечта Фенрира: обратить часть людей – и магов, и магглов – в оборотней, а за оставшимися охотиться – утопия. Но пойди объясни это ему – он же и слушать не станет. При всем своем уме он слишком упрям и негибок, а главное, – считает, что прав всегда и во всем. Сначала я еще пытался спорить, доказывать что-то... но быстро отчаялся. А возмущаться и настаивать на своем... это проще сказать, чем сделать. После одного жаркого спора он попросту оскалил клыки и объявил, что вожак у стаи может быть только один. Если я не согласен и считаю, что сам могу быть вожаком, то должен либо победить прежнего, как велит закон – ну да, конечно! Взять в руки палочку мне никто не позволит, а физически я намного слабее его, – либо уйти из стаи и стать волком-одиночкой. Но это я уже попробовал, и второго раза, боюсь, не выдержу.
Подумать только, – еще два года назад я позволял себе жаловаться на бедность и отсутствие работы. Жил в нормальном доме, имел возможность общаться с людьми, лишь раз в месяц вспоминая о своем проклятье, – и жаловался! Воистину, человек – существо несовершенное.
Хотя... какой же я человек?
* * *
- Ремус! – голос Тонкс дрожит. – Ремус...
- Дружище, тебе нужно уходить – срочно! - это уже Кингсли. С тех пор как беднягу отправили охранять маггловского премьер-министра, он так и живет на два мира. – Вчера взяли Перри.
- Как?! За что?
- Он же оборотень, - грустно усмехается чернокожий аврор. – Официально состоит на контроле Министерства.
- Но... но...
Что тут скажешь? Кричать, что несчастный Перри и так тяжело принял свое обращение? Что только постоянная поддержка Артура – благослови его Мерлин! – удержала его от самоубийства? Что он тратил последние деньги на Волчье зелье – потому что больше всего боялся заразить кого-то? Что сам ушел из семьи?
- Ремус, - ровный голос Кингсли вырывает меня из водоворота эмоций, - я понимаю, о чем ты думаешь, и что ты сейчас чувствуешь. Но раздумывать некогда. Вчера Скримджер подписал закон об обязательном интернировании всех оборотней – до полной победы над Сам-Знаешь-Кем. Считается, что они – потенциальные враги.
- Пятая колонна, да? – грустно шучу я.
- А почему именно пятая? – растерянно моргает аврор.
Ну да, конечно, – Шеклболты же чистокровная семья, а Кингсли в Хогвартсе не слишком увлекался маггловедением.
- Я пошутил.
- Ремус, да ты что?! До шуток ли сейчас? Ты что, не понимаешь, что за тобой могут прийти в любую минуту?! И что ты будешь делать? Подчинишься? Окажешь сопротивление? Тебе нужно бежать - понимаешь ты это? Бежать – и любой ценой сохранить себе жизнь: ты будешь нужен нам, когда придет время.
Я чуть морщусь от пафоса его слов. Но он прав – глупо погибать от рук собственных союзников или добровольно идти в клетку. И я действительно могу еще пригодиться.
Но куда же мне идти? Гарри живет со своими родственниками-магглами; отправляться в Нору – подвести всех Уизли... а ведь Артур – работник Министерства... и Скримджер и так точит на него зуб...
Тонкс, белая, как снятое молоко, виновато смотрит на меня: - Ремус, я бы, конечно, хотела, чтобы ты пожил у меня, но...
- Но мы не можем допустить, чтобы тебя заподозрили в чем-то. Ордену нужна аврорская поддержка. Ну что ты, Тонкс, я и не предполагал останавливаться у тебя. Успокойся.
Проблема лишь в том, что у меня почти нет денег. После долгих поисков я наскребаю несколько сиклей, причем последний – монетками по пять кнатов. Внимательно наблюдающий за мной Кингсли тяжело вздыхает, лезет в карман и выгребает оттуда все, что есть, – галлеонов семь, по-моему. Ненавижу одалживаться, но выбирать не приходиться – без денег мне далеко не уйти, – так что я беру протянутые мне монеты и торопливо прощаюсь.
- И еще, Ремус, - в последний момент вспоминает Кингсли, - ты же понимаешь, что писать можно только в самом крайнем случае. Если твою сову перехватят... короче, не нужно объяснять, что нас ждет. Но если будет совсем худо – присылай Патронуса. Только не злоупотребляй этим – нас и так могут подозревать.
- Да, конечно, - соглашаюсь я и быстро ухожу, даже не оглядываясь на дом, где прожил столько лет. На Тонкс я тоже не гляжу – бедняжке и так непросто, а долгие прощания лишь попусту рвут душу.
* * *
Одолженных денег хватило ненадолго. Оно и неудивительно, – ведь теперь я не мог снять квартиру или поселиться в «Дырявом Котле»... а нужно было еще найти какое-нибудь убежище на время полнолуния, да и питаться чем-то...
Где-то с неделю я провел на улице. Не то чтобы я так уж привык спать под открытым небом, – но выбирать было особо не из чего. Денег нет, продавать нечего... можно, конечно, послать Патронуса к кому-то из Ордена и попросить еще... но что это изменит? Во-первых, мои друзья не слишком богаты, и для них каждый галлеон – совсем не лишний; да и потом – деньги снова быстро закончатся, и что делать тогда? Я изо всех сил пытался найти работу, хватался за любое предложение... но кому нужен давно уже не юный и не очень здоровый чело... оборотень. Иногда меня нанимали, конечно... и платили вдвое, а то и втрое меньше принятого... однажды не заплатили вовсе, а когда я попробовал возмутиться – рассмеялись в лицо. Я был в ярости... готов был растерзать ухмыляющегося красавчика–продавца, которому я помогал разгружать товар... даже встряхнул его пару раз... но он бросился к камину, вопя во всю глотку «Отдел контроля за...», и мне пришлось бежать.
А на следующий день произошла встреча, полностью изменившая мою жизнь.
* * *
- Ремус? Чего это ты тут делаешь?
Я поднял глаза от чашки жидкого чая – на что-то другое у меня просто не хватило денег. Рядом стоял верзила под два метра ростом, с широченными плечами и маленькой головой на массивной бычьей шее и улыбался во весь рот. Приглядевшись, я узнал любимчика Фенрира – Барри. Барри был ходячим парадоксом – искренне ненавидящий всех необоротней и считающий, что убивать их – благо и заслуга, он, вместе с тем, был совсем не злым существом. Его, как и меня когда-то, обратил Фенрир – вот только Барри он сумел унести с собой. Малыш вырос среди оборотней, был полностью, безоговорочно предан своему вожаку и искренне считал, что маги – порождение зла. При этом он бережно ухаживал за маленькими волчатами, безбожно баловал их и постоянно играл с малышней, к полному обоюдному удовольствию, поскольку недалеко ушел от них в развитии. Когда в прошлом году я появился среди людей Фенрира, он отнесся ко мне с изрядным предубеждением. Положение спас Баум – Барри пришел в полный восторг, услышав, как я рассказываю волчатам о маленькой Дороти, Пугале и Жестяном человеке, и с тех пор не отходил от меня ни на шаг и даже защищал от других.
Узнав, что мне пришлось бежать из дома, Барри в очень красочных выражениях описал, что именно он сделал бы с министром Магии, авроратом и всем магическим миром (мне оставалось лишь дивиться его самомнению и уверенности в собственной мужской мощи) и предложил, что переговорит с Фенриром – «ты ж должен где-то жить... да разве можно так?.. а вожак – он всегда твердит, что мы вместе должны держаться, потому как мы... это... земная соль, во как!»
- Соль земли, - невольно рассмеялся я. – Нет, Барри, не стоит.
- Да ты того... вожак – он же тебя... ну, это... уважает... и говорит о тебе хорошо, во. И малые все спрашивают – а когда дядя Реми придет да сказку расскажет? И это... того – полнолуние же скоро... охота опять же... А вожак – он «нет» не скажет, точно тебе говорю!
Сбивчивая речь Барри заставила меня призадуматься. Оборотень был прав лишь в одном – до полнолуния действительно оставалось всего четыре дня. Где я буду прятаться? Зелья у меня нет, – а значит, положиться на себя я не смогу... и в округе нет ни Визжащей Хижины, ни надежно запирающегося подвала... да, люди вокруг не слишком добры ко мне, но стать таким, как Фенрир, обратить кого-то... ну нет - на моей совести и без того грехов предостаточно! Может, все же попробовать? Скорее всего, Фенрир попытается убить меня, – ведь Снейп наверняка рассказал ему, что в прошлом году я пришел к оборотням не сам, а шпионил за ними по поручению Дамблдора... ну что ж, терять мне нечего. Голыми руками он меня не возьмет – я смогу хоть отчасти отомстить за свое детство... за изувеченного Билли... за всех тех, чью жизнь исковеркало это чудовище.
- Ладно, Барри, спасибо тебе.
Полнолуние я встретил в становище оборотней.
* * *
Снаружи доносится хриплый голос Фенрира: «Жить будешь с этим», - и я напрягаюсь. Кто же все-таки переступит сейчас через порог? С кем мне придется с сегодняшнего дня делить кров? И почему Волдеморт рискнул отправить сюда кого-то из своих эмиссаров – причем надолго? Фенрир не питает особого уважения к людям, – даже на Волдеморта он смотрит лишь как на способ достижения своей цели.
А главное – почему этот человек согласился?
Дверь со скрипом открывается, и я медленно поднимаю голову. Высокий человек в черном, стоящий в залитом солнцем дверном проеме, кажется фигурой из театра теней. Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть лицо навязанного мне соседа... и у меня перехватывает дыхание.
Крупный крючковатый нос... слипшиеся пряди черных волос... презрительно поджатые тонкие губы... черные, равнодушные глаза...
Снейп!
Что делает здесь этот... этот... ублюдок?!
Это он, он, он во всем виноват! Он убил Джеймса и Лили... говорите что хотите, но не побеги он к Волдеморту с сообщением о пророчестве, тот не начал бы с таким маниакальным упорством охотиться за Поттерами.
Он обманул Альбуса – ах, как прав был Сири, уверяя меня, что директор ошибается в отношении Снейпа, что сколько леопарда ни отмывай, пятна не исчезнут...
Он получил второй шанс, избежал Азкабана, – неповинный Сириус просидел там двенадцать лет! А этот вместо того, чтобы благодарить судьбу, издевался над всем и вся!
Он высмеивал Сириуса... превратил жизнь Гарри в ад... лишил меня работы!
И кончил тем, что подло, трусливо убил самого благородного человека на земле – единственного, кто ему верил. И напрасно верил, как оказалось...
Кровь ревет в ушах, словно буря, сердце молотом стучит в груди... туман перед глазами... я почему-то уже не сижу – когда это я успел подняться?.. делаю несколько шагов и прыгаю на него ... Я не думаю о том, что будет дальше. Какая разница! Сейчас я хочу лишь одного – собственными зубами разорвать ему горло за все его предательства... а там будь что будет…
Зато я отомщу.



Глава 2. Строфа вторая

В следующую секунду Люпин поднялся и медленно двинулся на Снейпа. Ссутулившись, глядя исподлобья горящими глазами… Обычно Люпин был настолько человеком, что догадаться о его ликантропии было почти невозможно, но сейчас на Снейпа надвигался зверь. И этот зверь собирался напасть.
Люпин прыгнул как волк, рыча и метя зубами Снейпу в горло. Нечеловечески сильные пальцы впились в плечи – откуда только в тщедушном теле бывшего Мародера столько силы? Двое мужчин повалились на пол, с грохотом сбив колченогую табуретку. Снейп, прикрыв горло локтем, изо всех сил пытался вывернуться из-под оборотня и вытащить палочку, но не успел – только почувствовал, как Люпин отпустил его плечо... В следующую секунду на его нос обрушился страшный удар, помноженный на вес оборотня. Воздух вмиг исчез. Вместо него везде была кровь – хлынувшая потоком в рот, залившая глаза, склеившая волосы. Снейп, забыв про палочку, из последних сил ударил куда-то наугад. Поняв, что попал в горло, он тут же вцепился в тощую шею обеими руками и начал душить. Хрипящий Люпин навалился на него, не давая Снейпу подняться и вдохнуть, перед глазами уже замелькали кровавые точки, но тут сдавливающая тяжесть исчезла, а сам Снейп повис в воздухе, удерживаемый за воротник собственной мантии и отчаянно кашляющий.
- Угомонись, Снейп!
Хриплый голос говорившего и явная издевка в голосе не оставляли сомнений в том, кто именно стал спасителем Снейпа. Его довольно бесцеремонно встряхнули и поставили на ноги. Стерев рукавом мантии кровь с лица, Снейп увидел широкую спину Фенрира, склонившегося над скорчившимся в углу Люпином.
- Все нормально, малыш?
Люпин, все еще хрипящий, сел и прислонился к стене. Рассеянно провел рукой по лицу, оставив на нем несколько кровавых полос. Фенрир шумно принюхался, хлопнул его по плечу и подошел к Снейпу.
Еще раз втянул воздух своими крупными ноздрями, - очевидно, его возбуждал запах крови, - пристально посмотрел в глаза.
- Будете драться, про-фес-сор (почему-то это издевательское «профессор» злило неимоверно), - будете жить вместе со всеми – снаружи.
Фенрир сглотнул и, уже идя к двери, на ходу бросил, обращаясь явно не к нему:
- Учти, свары мне в стае не нужны, понял?
И, не дожидаясь ответа, вышел.
Люпин меланхолично уставился в пространство, упираясь затылком в стену и всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к происходящему.
Снейп, безуспешно пытающийся справиться с текущей из носу кровью, вспомнил, наконец, что он волшебник, пробормотал исцеляющее заклинание, еще раз ощупал нос и вздохнул свободно.
Однако умыться бы не помешало. На такой жаре кровь уже начала стягивать кожу, а волосы неприятно липли ко лбу и вискам.
- Люпин, в этой хибаре вода есть?
- Сзади есть колодец, - меланхолично отозвался Люпин, - там есть ведро.
Он только что еще воды не таскал из колодца в своей жизни. Однако выбирать не приходилось.
Обойдя покосившуюся хибару, он обнаружил ведро, настолько помятое, будто на нем когда-то потоптался Хагрид. Со вкусом умылся, забрызгивая мантию, что в такой жаркий день и после долгой дороги было даже приятно. Потом немного подумал и, снова набрав ведро, вернулся в хибару.
После яркого полуденного света внутри было особенно темно и неуютно. Люпин все так же сидел у стены, ссутулившись и запустив пальцы в волосы. Ни лицу, ни шевелюре это чистоты не добавляло.
Снейп молча поставил ведро перед ним… вернее, попытался поставить, однако вследствие крайней покореженности стоять оно не могло. Изрядная часть воды выплеснулась на покатый пыльный пол и темными ручейками сбежала к порогу.
Тогда Снейп прислонил ведро к стене и холодно сказал: - Умойся, Люпин.
- Снейп, у тебя что - палочку отобрали?
- С чего ты взял?
- Или тебе просто жалко потратить на оборотня лишнее заклинание?
Конечно, он мог левитировать ведро, но объяснить Люпину, что когда вода такая – до ломоты в скулах – холодная, а свет снаружи такой яркий – пользоваться магией почему-то не хочется.
- Нет, Люпин. Псиной здесь и без того воняет, но мне не хочется, чтобы еще и мухи слетелись. Умойся.
Люпин приложил руку к лицу и нахмурился, ощутив под ладонями липкий кровавый след.
Снейп развернулся и пошел на улицу. На пороге он услышал, как в ведре плеснула вода.
* * *
Он разгуливал по становищу оборотней около получаса. С ним никто не заговаривал - только принюхивались и провожали недобрым прищуром. Агрессии, впрочем, никто не проявлял – и на том спасибо.
Рассудив, что за прошедшее время Люпин мог не только умыться, но и душ принять, он повернул назад и решительно зашагал к хижине.
Люпин не только умылся, но и решил убраться в халупе. Когда Снейп вошел, Люпин как раз заканчивал мыть пол в дальнем углу. Пахло влажным деревом, мокрой пылью и немного мужским потом. Не иначе, не хотел еще раз услышать, что в его так называемом доме пахнет псиной. «В нашем доме», - поправил сам себя Снейп.
Люпин разогнулся, выжал тряпку в прислоненное к стене ведро и потащил его на улицу.
- Извини, что у меня не прибрано, - сухо сказал он, проходя мимо скрестившего руки на груди Снейпа, молчаливо и неподвижно стоящего рядом с дверью.
- И поэтому ты решил сходу набить мне морду, чтобы я этого не увидел?
Люпин молча толкнул дверь и вышел на улицу. Ну что ж, – видимо, теперь пришел его черед прогуляться
Доводить Люпина, конечно, было приятно, но надо было и обживаться в этой дыре. Хижина состояла из одной просторной комнаты и небольшой хозяйственной ниши рядом с окном – кривой полочки с грубыми глиняными кружками и мисками. В мутное стекло, криво вмазанное в стену, со звоном билась муха. Насекомых Снейп не выносил после того, как какой-то жук испортил ему жутко сложное и дорогое зелье, решив в нем утонуть. В качестве ингредиента для зелий муха не годилась, поэтому Снейп испепелил ее взмахом палочки и вторым взмахом брезгливо удалил крохотный обугленный комочек со свежевымытого пола.
Для себя он облюбовал дальний от Люпина пустой угол и занялся делом. Трансформировал несколько поленьев в ширму, отгородил себе жизненное пространство, чтобы оборотень не пялился на него лишний раз. Когда тот вернулся, Снейп уже разобрал все свои сундуки, трансформировал один из них в низенькую оттоманку, развел огонь под тиглем и быстро шинковал какие-то стебли, брызжущие во все стороны прозрачным, сладко пахнущим соком.
- Приятно пахнет, - заметил Люпин, разводя огонь в камине, сложенном из грубо отесанных камней.
- Ericaceae somniferum, - пояснил Снейп. – Основной компонент «Глотка живой смерти». Слыхал о таком?
Люпин, опиравшийся на трансформированную перегородку, задумчиво кивнул, зачем-то ткнул в нее кулаком и ушел на свою половину.
Больше в этот вечер они не разговаривали.
Доварив основу для зелья, Снейп прошептал заклятье, гася огонь и выглянул из-за перегородки. Люпин спал на топчане, завернувшись в какое-то латаное одеяло и повернувшись лицом к стене. Палочка лежала рядом с кроватью. Близко – но все же не настолько близко чтобы успеть оборониться, если нападут.
- Хочет сделать вид, что доверяет. Или просто идиот... – рассудил Снейп.
Он неслышно приоткрыл дверь и выскользнул наружу. Кое-где на склоне холма тлели угли, дневная жара сменилась прохладой, напоминающей о сентябрьских дождях. Снейп рассеянно подумал, что утром будет обильная роса и надо будет пополнить запасы некоторых растений. Машинально сорвал листик с куста, около которого стоял, потер в пальцах и поднес к носу. От жестковатого, острого с выступающими прожилками листка пахло сильно и терпко, жарой, крупными сладкими ягодами, прячущимися от солнцепека у самого ствола. Дикая смородина. Снейп оторвал небольшую зеленую веточку, очистил ее от листьев и, не торопясь, разжевал. Когда он нашел бабкины книги о свойствах растений, до Хогвартса ему было еще ждать и ждать. И он испытывал эти свойства на себе. К счастью, промышленная окраина Тупика Ткачей флорой не изобиловала, но куст Лиис Профилик* он нашел. Сколько «зелий» он пытался сварить из нее, укрывшись в прихотливом изгибе огромной трубы и разводя огонь самым банальным маггловским способом… Получилось, кажется, только мочегонное, - во всяком случае, испытав его на себе, он убедился в полной его эффективности. Вот с той поры у него и появилась привычка жевать хрусткие, пряно пахнущие стебельки.
* название одного из самых старых английских сортов смородины
* * *
Острый запах поломанных смородиновых кустов, искаженное ужасом лицо мальчишки Малфоя, полыхающая хижина Хагрида и шпили Хогвартса, пронзающие пресловутую Черную метку.
А потом аппарация с судорожно дышащим белобрысым недоразумением подмышкой и ощущение полнейшей пустоты.
Он потерял столь многое, что жалеть еще и о том, что он больше не увидит Хогвартса, – право, не стоило. Всего лишь еще одна потеря в ряду прочих.
Малфеныш вернется в Хогвартс в будущем году – будет, небось, шпионить для Лорда и задирать нос перед сокурсниками. Но вот декан у них уже будет другой.
Вряд ли они решат совсем прикрыть школу. В любом случае – новость такого масштаба дойдет даже до такого захолустья, в котором он сейчас очутился.
Лорд не придумал ничего лучшего, как спрятать его среди оборотней, справедливо предполагая, что добровольно сюда не сунется ни Министерство, ни Орден Феникса, ни Упивающиеся, так и не простившие Снейпу того, что он «отнял у них славу».
- Посмотришь, как там и что, - Лорд стоял к нему спиной, вглядываясь в туманный полусумрак за окном. В рыцарской зале одного из малфоевских замков было неуютно всем, - видимо, потому он и выбрал это место для разговоров с Упивающимися. Длинные, тонкие паучьи пальцы медленно погладили витой конец ламбрекена. – После твоей отличной работы в Хогвартсе с покойником директором это будет нетрудно.
Лорд и не думал прятать довольные интонации. Гибелью Дамблдора он гордился как произведением искусства, как паук, наверное, гордится паутиной, сплетенной им самим. Дернул за ниточку – и жизнь оборвалась. Ну а что думает при этом сама «ниточка» - дело уже десятое.
- Там ты будешь среди друзей, - подытожил Лорд, и аудиенция на этом закончилась.
* * *
«О да, среди старых друзей», - досадливо поморщился Снейп.
Он решил пройти кусты насквозь и спуститься к ручью. Сейчас, перед полнолунием, там можно было найти что-нибудь интересное из влаголюбивых растений. Он уже почти шагнул в померещившийся ему просвет между ветками, как что-то больно ударило его по колену, и на расстоянии протянутой руки в темноте блеснули звериные глаза. Снейп моментально выхватил палочку, и уже готов был рявкнуть «ступефай», как это нечто сделало шаг назад и выпрямилось. На Снейпа исподлобья глянул мальчишка лет одиннадцати – вылитый первокурсник – еще припухлые по-детски щеки, но взгляд уже с оттенком глупой дерзости. Глаза его еще раз по-звериному сверкнули, он развернулся и бегом припустил с холма, изредка опираясь о землю руками для равновесия.
Снейп обнаружил, что сердце его колотится часто и глухо где-то в совсем непредусмотренном природой месте, а рука, судорожно стиснувшая палочку, вспотела как на экзамене по трансфигурации.
Он заставил себя повернуться спиной к опустевшему холму и, ощущая на себе чей-то оценивающий взгляд, быстро зашагал в хижину.
Отдышался он только когда навесил на дверь несколько заклятий позатейливее. Люпин спал у стены все в той же позе и только тихонько пробормотал что-то, когда Снейп выронил впотьмах из кармана глухо брякнувший мешочек с галеонами. Засыпая, Снейп прислушался к его дыханию, потом подумал – отсверкивают ли глаза оборотня в лунном свете или нет – и уснул.
* * *
Утром Люпина в доме не оказалось.
Пошарив на полках, Снейп вооружился непонятного назначения глиняной посудиной и вышел на поиски хозяина.
Люпин обнаружился под раскидистым вязом. Он полулежал, показывая что-то на пергаменте невысокому худенькому пацаненку, сидевшему перед ним в какой-то совершенно щенячьей позе. Из-под намотанных на бедрах тряпок торчали чумазые пятки, а сам он опирался на локти, практически уткнушись в пергамент носом, как будто не читал, а нюхал написанное.
Снейп подошел ближе, Люпин поднял глаза, и пацаненок тут же обернулся. Снейп незамедлительно вспомнил вчерашнюю ночную встречу и, избегая встречаться взглядом с волчонком, преувеличенно бодро взмахнул глиняным чудищем:
- Люпин, можно трансфигурировать эту твою… миску?
- Можно, Снейп, - ответил Люпин очень спокойно и посмотрел при этом на воспитанника.
Тот с готовностью отвернулся от Снейпа, которого оглядывал, словно какую-то диковинку.
- Так как это читается, Джой?
Русая головка снова уткнулась в пергамент, и Джой издал какой-то невнятный звук. Снейп посмотрел на них, развернулся и пошел в дом. Почему-то он не испытывал ни малейшего желания выйти и осмотреться поподробнее при свете дня. Он поставил на возгонку еще несколько основ и задумчиво подрегулировал пламя под крайним тигелем.
Да, ему надо наблюдать и докладывать Лорду обо всем, что происходит в стае Фенрира. Только вот вряд ли Лорд вызовет его к себе в ближайшее время.
Люпин вернулся только вечером, погремел своей жуткой первобытной посудой, потом подошел вплотную к перегородке и постоял так несколько минут. Снейп не обернулся, фильтруя какой-то серебристый узвар,* и тогда Люпин постучал.
- Да, Люпин? – спросил Снейп не оборачиваясь. – Миску могу отдать. Правда, я ее превратил в то, из чего едят люди. Но могу вернуть все обратно.
Люпин пропустил очередной укол мимо ушей и даже не посмотрел на край стола, на котором гордо красовалась идеально ровная металлическая посудина.
- У тебя есть перечное зелье, Снейп?
- Что, уже даже это приготовить не в состоянии? Да у меня Лонгботтом…
Обернувшись, наконец, и посмотрев оборотню в лицо, он осекся. Похоже, на того можно было сейчас насылать все непростительные заклятия разом - он даже не попытался бы защититься. Судя по всему, Люпин просто не услышал сказанных ему слов - бледный, как брюхо дохлой рыбы, грязный, какой-то удивительно жалкий и выбивающий при этом зубами гимн домовых эльфов.
Ну вот, только лихорадки ему тут не хватало! Бурча себе что-то под нос, Снейп откинул крышку одного из сундуков, достал оттуда склянку, налил дымящееся варево в свой собственный кубок и впихнул его Люпину в руки. Мелькнула мысль о том, что вот в таком жалком виде бывший Мародер ему нравится – дрожащий как побитый пес… или побитый волк. Люпин припал к кубку и выпил залпом, не отрываясь, судорожно и громко глотая. Лицо у него чуть порозовело, он приоткрыл глаза, вернул Снейпу кубок, зябко поведя при этом плечами и чуть вздрогнув.
- Зелье сейчас подействует, Люпин, - хмуро сказал наблюдавший за ним Снейп, скрестив руки на груди.
- Я знаю, - чуть слышно ответил оборотень. – Спасибо, Снейп.
Повернулся и ушел к себе. Почти сразу скрипнул топчан, и все стихло.
Снейп пожал плечами, очистил кубок заклинанием, но все равно отставил его подальше от себя, чтобы ополоснуть утром водой. Люпина он брезговал.
Утром следующего дня Люпин, казалось, еще спал, оттого Снейп старался перемещаться бесшумно. Когда, наконец, он вышел из-за своей ширмы, намереваясь тихонько выскользнуть на улицу, Люпин меланхолично посмотрел на него и вернулся к созерцанию потолка.
Чувствуя, что должен что-то сказать, Снейп секунду помедлил и решился: - Как ты себя чувствуешь, Люпин?
Люпин пару раз сморгнул, осмысливая услышанное, потом повернулся к Снейпу.
- Спасибо. Почему ты спрашиваешь?
- Ну просто вчера ты был такой… - Снейп неопределенно махнул рукой, злясь на себя все больше и больше, и, недовершив фразы, вылетел во двор, проклиная собственный идиотизм и ничем не оправданное желание продемонстрировать оборотню свои хорошие манеры.
Он долго и со вкусом умывался, потом спустился-таки к ручью, размышляя о том, как с помощью магии эффективнее ловить рыбу. Захваченных с собой припасов оставалось немного, и о пропитании следовало подумать. Где и чем питался Люпин – он не знал, да и не интересовался.
В хижине, накалившейся от полуденного солнца до температуры, достаточной для того, чтобы без хлопот расплавить кусок воска, обнаружился гость.
Здоровенный детина с плечами не уже, чем у Хагрида, непропорционально длинными ручищами, которые он явно не знал куда деть, и головой размером с кокосовый орех, несомненно, свидетельствующей о высоком интеллекте, примостился на подозрительно скрипящей табуретке рядом с кроватью Люпина.
Когда Снейп вошел, оба замолчали. Дверь была открыта, под потолком вились мухи. Обозленный резким запахом пота, жарой и неожиданным гостем, Снейп вскинул руку с палочкой. Полыхнуло пламя, и крошечные красные точки, трепеща, рассыпались по полу. Уже взмахивая палочкой для второго заклинания, Снейп увидел лицо обернувшегося к нему детины. Тяжелая, беспричинная, застилающая разум кровавым маревом ненависть читалась на нем легче, чем названия элементарных зелий в учебнике первого курса.
Снейп все же довершил движение, уничтожив остатки мерзких насекомых, развернулся и ушел к себе. Разговор за ширмой возобновился не сразу.
Долгое время оборотни перешептывались, потом Люпин повысил голос: - Я не могу, Барри. Ты понимаешь – ну не могу я!
За стенкой снова зашептались, потом Люпин рявкнул: - Да не могу я! И не убеждай меня! С меня вчерашнего – хватило!
Снейп, пытающийся разложить для просушки собранные утром травы, в очередной раз швырнул корень медуницы к цветкам ромашки и завопил: - Слушай, Люпин! Учи всю стаю хоть законам Мерлина, хоть гимну Хогвартса. Только не здесь!!! Я, между прочим, занимаюсь трудной работой, а некоторые циклические зелья требуют полного сосредоточения.
За стенкой глухо заворчали, Снейп подобрался и вытащил палочку, но в следующий момент раздался шепот и все стихло. Снейп почувствовал легкое удовлетворение. Даже воняло в хижине, казалось, уже не так.
Он быстро пробежал глазами рассортированные кучки растений и восстановил порядок.
Оборотни так и должны себя вести рядом с магами – как послушные псы, а не как хозяева…
- Вот так-то лучше! – довольно заметил он вслух.
Этого ему говорить явно не стоило. Судя по звукам, детина сорвался со своей табуретки и понесся к Снейпу как Хогвартс-экспресс. Снейп выхватил палочку, но за ширму никто не заглянул. За стенкой раздавалось какое-то невразумительное сопение.
Снейп решил поинтересоваться – что же остановило оборотня в его порыве высказать Снейпу все, что он о нем думает.
Он резко шагнул в проем, держа палочку наготове и остановился. Детина полусидел на краю кухонного стола, Люпин стоял над ним, прижав ему плечи ладонями и всем своим весом не давая тому подняться.
Увидев Снейпа, детина сощурил желтые, волчьи глаза и снова взревел.
Снейп оценил диспозицию верно, и в мгновение ока оказался у двери.
- Твари!!! – рявкнул он, и дверь за ним грохнула так, что одно из вмазанных стеклышек с грохотом вывалилось на пол.
Вернулся он поздно вечером. Усталый, злой, издерганный и искусанный комарами. Радовало одно – в кармане мантии лежал носовой платок, связанный узлом, в котором, уменьшенные в несколько раз, ждали своего часа грибы, собранные за целый день бесцельных метаний по лесу.
В хибаре горел свет, стекло было на своем законном месте.
Снейп решительно толкнул дверь и тут же воззрился на Люпина, накладывающего на окно очередное заклятие. Ширма снова отгораживала его часть комнаты, все упавшее было подобрано и развешано по местам, аромат этого человекоподобного зверя исчез.
- Люпин, что, мантикора дери, ты тут делаешь?
* южн. взвар, вареные сухие плоды

Антистрофа вторая
Я допиваю последний глоток зелья. От горечи аконита сводит скулы; приходится несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы удержать на месте содержимое желудка.
- Уж прости, но сахар, как ингредиент, в этом зелье не предусмотрен.
Вот же сволочь!
Нет, я понимаю, что ему не слишком хочется мне помогать, что ему просто не оставили выхода... но мог бы и промолчать все-таки – хоть один раз!
* * *
- Люпин, что, мантикора дери, ты тут делаешь?
- Развлекаюсь, - огрызаюсь я, опуская палочку. Весь остаток дня я накладываю на входную дверь и окно одно заклятье за другим и никак не могу остановиться. Мне нужно, чтобы эту дверь мог бы открыть только маг, – иначе я просто вышибу ее во время трансформации.
- Замечательное развлечение. Ты что, за свою невинность опасаешься? На нее кто-нибудь покушается?
Надо ответить, конечно, но у меня нет сил. До полнолуния всего три дня, а меня и так измотала стычка с Фенриром, отправленное с Патронусом сообщение, а больше всего – попытки утихомирить Барри. Поэтому я просто молча фыркаю и вновь поднимаю палочку.
- Люпин, я задал тебе вопрос.
- Да, покушается. Или может покуситься, - не выдерживаю я. – Ты лучше подумай, куда ты отправишься в полнолуние.
- Тебе-то что? – высокомерно фыркает он. – Собираешься составить мне компанию?
Ну да, конечно. Самая горячая мечта – провести полнолуние в компании Северуса Снейпа. Можно подумать, мне одного раза не хватило.
- Снейп, ты что, вообще ни на что не обращаешь внимания? И не слышал про охоту?
- Слышал, конечно. А... а при чем тут это? – его голос внезапно сипнет. Чужой человек, может, и не заметил бы, но я слишком давно знаю эту носатую скотину.
- При том, что тебе нужно аппарировать в то место, где они точно не появятся. Иначе Фенрир завершит то, что когда-то не смог сделать я. А Джейми давно мертв – так что спасать тебя некому.
Вот теперь его, похоже, по-настоящему проняло. Он заметно бледнеет и говорит без привычных ехидных ноток: - Я собирался остаться здесь. Думал запереться в доме...
- Тогда тебе стоит сварить Волчье зелье.
Снейп мгновенно берет себя в руки: - Люпин... может, ты забыл, но мы – враги... и я больше не собираюсь тратить на тебя время и силы.
- Не трать. Если ты предпочитаешь провести полнолуние под одной крышей с оборотнем...
- С... с оборотнем? Но... но оборотни же...
- Снейп, ты что, всерьез решил, что я отправлюсь на охоту? - ну вот, я почти визжу. Ему не объяснишь – он не поймет, что я всю жизнь боялся именно такого. Не поймет и не поверит: в его глазах все мы – животные, не заслуживающие доверия, неотесанные, грубые, опасные...
Или рассказать? Рассказать, как вчера я стоял перед Фенриром, требующим, чтобы я отправился с ними на охоту?.. как больше всего мне хотелось рухнуть на спину, поджать хвост и отвернуть лицо, открывая шею, точно щенку перед вожаком... как я принудил себя не отводить взгляда?..
Я никогда не был очень храбрым человеком. Я вечно чего-то боялся: боялся, что друзья от меня отвернутся – сначала из-за моей ликантропии, потом из-за того, что я слишком резко осужу их развлечения... боялся в открытую вступиться за Сириуса и кричать во все горло, что он просто не мог сделать того, в чем его обвиняют... что Попечительский Совет заставит меня уйти с позором из Хогвартса... потому и предпочитал молчать. И делать вид, что ничего не происходит.
Но если я промолчал бы и в этот раз, – мне пришлось бы перешагнуть последнюю границу, отделяющую меня от животного. Согласиться с тем, что правы министерские чиновники – я не более, чем чудовище.
Нет, Снейпу я этого рассказывать не стану. Не скажу, что ответил Фенриру «нет», что в какой-то момент уже думал, что он сейчас перегрызет мне горло... о синяках, которые остались на плечах после того, как он несколько раз встряхнул меня – опять-таки - как щенка...
Правда, Снейп и сам, кажется, догадался о чем-то - во всяком случае, когда я - трясущийся, перепуганный после разговора с Фенриром, - попросил у него Перечное зелье, он, поворчав, что «такое у него и Лонгботтом был способен сварить самостоятельно», сунул мне в руку кубок. И хвала Мерлину, а то я бы не уснул в тот вечер...
Не стану рассказывать, как Барри, перепуганный моим поведением, не меньше часа пытался убедить меня уступить. Смешно, но он действительно тревожится за меня. А как он вскинулся на оскорбление о «законах Мерлина»! Мне стоило немалых трудов удержать его на месте - я уж думал, он накинется на зельевара...
И уж конечно, не скажу, что связывался с Кингсли – предупредить Орден о готовящемся нападении. По крайней мере, они будут готовы.
- Я не пойду на охоту, Снейп, - уже тверже повторяю я. – На это время я останусь тут, в становище. Так что у тебя два выбора: либо варить мне зелье, либо аппарировать куда-нибудь на время полнолуния – причем подальше от места, где будет охота. Место назвать я тебе не могу, но если ты скажешь мне, куда ты собрался, могу подсказать, насколько это безопасно.
Он отводит глаза: - Я... хорошо, Люпин, я сварю тебе зелье... а то еще покусаешь кого-нибудь... да и мне не...
Я пропускаю его разглагольствования мимо ушей. Меня сейчас куда больше волнует то, что Кингсли во время разговора почему-то избегал моего взгляда.
И только спустя какое-то время до меня доходит – да Снейпу же просто некуда идти!
* * *
Ход времени неумолим – минуты бегут со скоростью песчинок, высыпающихся из верхней колбы песочных часов. Небо из синего становится лилово-сиреневым, тени удлиняются, в воздухе ощутимо тянет вечерней свежестью. Вот-вот стемнеет и появится луна – огромная, красноватая, нависшая над горизонтом... постепенно поднимется в зенит, окрашивая весь мир в серебристый цвет... страшная, равнодушная и беспощадная, как наше проклятье... расплавленным серебром текущая по жилам, вытягивающая силу...
Я сижу в своем углу и покорно жду темноты. Будь я один, попытался бы походить по комнате, чтобы снять напряжение, но первая же моя попытка такого рода была пресечена визгливым: - Люпин, ты сядешь, наконец, дементор тебя поцелуй?! Что ты мечешься, как волк в клетке?!
Я напрягаюсь, ожидая услышать «хотя почему как?», но Снейп неожиданно умолкает и в комнате вновь воцаряется тишина. Все, что мне остается, – гадать, что же с ним творится в последние дни.
* * *
Согласившись сварить мне Волчье зелье, Снейп, очевидно, счел, что полностью исчерпал свой лимит добрых дел. Он и до этого-то не давал мне спуску, но теперь ехидные замечания и завуалированные оскорбления сменились бешеной яростью.
Стоило мне обратиться к нему с любой, самой пустяковой просьбой, как на мою несчастную голову выливался целый ушат оскорблений – он-де всегда был уверен в том, что оборотни – недолюди, и я – блестящее тому подтверждение, ибо человека, в первую очередь, определяет способность мыслить, а я – совершенно безмозглое существо, не способное ни на что, кроме безусловных рефлексов: «Люпин, ты хочешь сказать, что у тебя имеется головной мозг? По-моему тебе, как простейшему животному, достаточно и спинного! Не можешь понять, что...»
Очередная гневная тирада была прервана приходом Барри и Джоя. Я давно уже занимался с маленьким волчонком, выделяя его среди прочих детей. Умный и очень способный мальчик схватывал все на лету. За то время, что я провел среди оборотней, он не только научился читать и освоил четыре арифметических действия, но и сумел понять принципы магии и даже наложить простейшее заклятье. Барри, Джоя обожающий, сначала ворчал: «И что ты мальцу голову забиваешь, Рем? Далась ему твоя наука – его бы поохотиться лишний раз сводить!» - но быстро смирился, получив возможность слушать сказки не только от меня, но и от Джоя. Малыш охотно пересказывал своему взрослому другу услышанные от меня истории, безбожно перевирая их, выбрасывая то, что ему не нравилось и объединяя героев разных сказок, но я не вмешивался и не поправлял его.
- Дядя Реми, ты обещал мне... – затараторил было Джой, но сразу же осекся и подозрительно глянул на Снейпа. – А кто это?
- Это... это гость стаи, Джой, - а что еще скажешь мальчишке? Хоть он видит Снейпа второй раз – тот ему уже активно не нравится. Да и когда он нравился детям?
Снейп выразительно пожал плечами и направился к очагу, на котором уже кипела основа для зелья, бормоча себе под нос что-то о «надоедливых сопляках, от которых негде укрыться».
Глаза Джоя вспыхнули нехорошим огнем, Барри гневно раздул ноздри, а я чуть не охнул от досады. Мало было одного раза – а вот теперь мне Барри точно не удержать. Нет, ну что за человек! Пользоваться гостеприимством оборотней (гостеприимство, конечно, сомнительное, но уж что есть) и говорить хозяевам в лицо гадости – для этого вообще нужно не иметь инстинкта самосохранения. Хотя... если подумать – когда он был у Снейпа, этот инстинкт? В Хогвартсе он чуть не в открытую напрашивался на неприятности, таскаясь за нами повсюду, – а ведь прекрасно знал, что Джеймс и Сириус не устоят перед искушением напасть на него. И тут меня осенило: а ведь он никогда не нападал, если встречал нас поодиночке. Сколько раз он сталкивался в коридоре со мной... ладно, может, он не хотел лишних неприятностей, задирая старосту, но он ведь и Сириуса не задирал, если тот был один! Сири считал, что это лишний раз доказывает трусость Сопливуса... сам, правда, тоже не лез не рожон – от Снейпа всегда можно было получить неизвестным заклинанием...
- Люпин! Только такое тупое существо, как ты...
Этого Барри уже не выдержал. Одним прыжком подскочил к Снейпу, схватил его за грудки и встряхнул, точно куклу: - Да я тебе щас шею сверну, ты!
Палочка Снейпа уже упиралась оборотню в грудь – черт, а он действительно силен в защите! - но тут вмешался я.
- Барри! Барри, прекрати! Ну прекрати же – Фенрир сам его позвал, ты же знаешь, он будет недоволен...
Я нес всякую чушь, которая только в голову приходила, пытаясь разнять этих двоих. Имя вожака утихомирило Барри и тот отпустил свою жертву, проворчав при этом: - Ладно. Я сам с Фенриром поговорю. А то будут тут всякие тебя тупым звать!..
На сей раз Снейп, к счастью, смолчал.
Не слишком желая продолжения свары, я уговорил Барри и Джоя посидеть на улице и часа два рассказывал им про Питера Пэна, пока оба не успокоились. Но стоило мне вернуться в хижину, как все началось по новой. Снейп продолжал ворчать, периодически взрываясь оскорблениями. В конце концов, я устал огрызаться и стал просто пропускать их мимо ушей.
* * *
Я медленно поднимаюсь на ноги. Первая боль от трансформации уже прошла, и тело становится послушным и гибким. Встряхнувшись как следует, я медленно оглядываю комнату и замечаю в дальнем углу напряженную фигуру. Снейп!
Но почему от него так странно пахнет? Исходящий от него обычно запах – зелий, трав и немытых волос – перебивается почему-то приторным ароматом подгнивших яблок и чуть кисловатым запахом пота.
Но может, мне просто мерещится? Я принюхиваюсь посильнее, потом подхожу ближе. Длинные когти – одна из особенностей, отличающих оборотней от обычных волков, - громко клацают по полу, и с каждым шагом запах все сильнее. Уже подойдя вплотную я замечаю, как судорожно сведены его руки, как каменно бугрятся под мантией мышцы...
Да он просто боится – отсюда и запах! Нет, не просто – он в ужасе; я знаю его больше двадцати пяти лет, но ни разу не видел его таким.
Приподнимаюсь на задние лапы, упираясь передними в стул – аккуратно, чтобы не задеть его, и он замирает, почти не дыша, а мой нос улавливает, что исходящий от него аромат обогатился еще одним оттенком – резким и терпким.
Я припоминаю, как он никогда не оставался со мной рядом, принося Волчье зелье, – хоть в Хогвартсе, хоть на площади Гриммо, - совал мне кубок в руки, бросал что-то грубое и поскорее уходил.
Неужели... неужели тот детский страх до сих пор жив в нем? А ведь он удавится, но никогда не покажет, что ему страшно. Будет доказывать свое мужество всем – и себе в первую очередь...
Я приподнимаю морду, тычусь носом в его лицо, слизываю ледяной пот, проступивший на лбу и скулах... медленно опускаюсь и сворачиваюсь клубком у его ног.
Он шумно выдыхает, – и я понимаю, что эти секунды он даже не дышал.
* * *
Солнечный зайчик радостно танцует на пыльном полу. Я открываю глаза – уже утро. Ночь прошла, полнолуние закончилось.
- Люпин, ты долго собираешься тут валяться? Если тебе так уж не хочется вставать - ложись на свою постель. Конечно, если ты предпочитаешь работать половой тряпкой, собирая всю пыль...
Ну не сволочь ли?!



Глава 3. Строфа третья

Все вокруг словно пропиталось запахом аконита – стены, мантия, потемневшие бревна. Доски за перегородкой постоянно скрипят – так и кажется, что волк - дикий, огромный - мечется, ищет выход…
- Люпин, ты сядешь, наконец, дементор тебя поцелуй?! Что ты мечешься, как волк в клетке?!
За стенкой стихает, Снейп напоминает себе, что еще только смеркается, и превращение будет позже.
Момент превращения здесь – в становище оборотней - ощутим буквально кожей. С треском рушатся вековые стволы, и, раздирая древнюю кору, покрытую мхом, откуда-то из самого нутра тянутся к горлу огромные когтистые лапы. В эту ночь вся лесная нечисть прячется и вздрагивает до утра, ибо ведомые луной огромные хищники жаждут крови; неутомимые лапы несут их через прогалины, залитые серебряным, как кровь единорога, светом; взметаются в легком прыжке поджарые мускулистые тела, огромные клыки смыкаются на беззащитном горле, с треском ломаются тонкие человеческие кости в пастях огромных зверей… Скорее, быстрее, убить, крови, плоти…
За стенкой раздается чуть слышный стон, и зельевар понимает, что не сможет сидеть тут, -не видя, не зная, ожидая с каждой секундой, что хлипкая перегородка рухнет под тяжестью летящего в неотвратимом броске волка.
Снейп перехватил палочку и вышел, пытаясь ступать твердо и решительно. Свечей он у себя не зажигал, на половине Люпина тоже царила темнота, только безжалостный, серебряный свет из окна выхватывал часть стола и пола.
Не обнаружив Люпина, он замер – иррациональный, первобытный ужас, охвативший его, плевать хотел на доводы разума вроде тех, что дверь закрыта и окно тоже, и деваться оборотню некуда. И вот тут-то в темном углу возле кровати Люпина что-то пошевелилось…
Снейп ногой пододвинул к себе табуретку и сел на нее, лицом к этому темному углу и боком к входной двери, как будто это могло спасти его в случае чего.
Из-за стены, где размещалась «лаборатория», послышался громкий шорох: чьи-то мощные лапы уверенно пробежали по тропинке между стеной и поленницей. На полминуты все стихло, воздух загустел... Призывный рев разнесся по округе, подхватываемый сотнями голосов, приближающихся к хижине, обтекающих ее с двух сторон… низкие и высокие, подтявкивающие и ломающиеся… Шум травы, уверенный глухой топот лап, отстукивающих на утоптанной глине пляску, смертельную для любого, кто услышит ее. Зов разносился по округе, все более насыщаясь темной и древней страшной магией, наполняясь металлом, голодом и жаждой. Геката вела своих слуг. Вожак позвал стаю на охоту.
На последней, высокой ноте, в темном углу что-то зашевелилось, потом встряхнулось, и на фоне стены появилась волчья голова.
Снейп, как загипнотизированный, смотрел на то, как огромный зверь выходит на середину комнаты, досадливо дернув загривком, отчего на пол свалилась какая-то тряпка.
Лобастая голова поднялась, и желто-карие глаза с интересом его изучили, причем оборотень чуть склонил голову набок и явно потянул носом воздух. И медленно двинулся к нему.
* * *
Тяжелая дверь поддается не сразу – приходится наваливаться на нее всем телом. Воздух внутри комнаты какой-то затхлый и жаркий… он хочет оглядеться, поворачивает голову…
Распластавшись в полете, метя тяжелыми лапами ему в плечи, а зубами в шею, безмолвно, рассекая полумрак светло-серыми боками… этого не может быть… сознание выхватывает картинку как будто со стороны… мимо уха, обжигая, проносится вспышка заклятия, безупречный полет нарушается, будто уходя куда-то вбок… ах нет, это он сам почему-то оказывается приплющенным к стене… дверь захлопывается перед носом, и в следующую секунду из дерева сыплется труха от удара немыслимой силы…
- Снейп, кретин, бежим!!!
* * *
В хижине безумно, невыносимо жарко. Оборотень, поднявшийся на Зов, идет прямо к нему. К горлу подкатывает тошнота, рубашка липнет к телу, мантия давит на плечи, пальцы на рукоятке палочки свело судорогой. Сейчас зверь гораздо больше, чем тогда – огромный, с широкой грудью и длинными подпалинами по бокам. Он легко вскидывает передние лапы на стул, и горячее дыхание волка заставляет человека закрыть глаза. Длинный шершавый язык короткими собачьими движениями слизывает пот с висков, со лба, потом зверь отстраняется. Мир наполняется звуками собственного дыхания и пыхтения оборотня, запахами слюны, пота и аконита, ощущением невыносимо мокрой одежды, ноющих сведенных мышц и тяжести на ногах.
Огромный зверь свернулся у его ног, привалившись пушистым, мерно вздымающимся боком, вытянул лапы и морду в сторону окна, словно хоть таким образом отдавая дань Зову и закрыл глаза.
Снейп не помнил, как наступило утро. Он проснулся от невыносимой боли в правой ноге, хотел ее вытянуть и не смог.
- Что за… - увиденное лишило его не только дара речи, но и дара мышления.
Пару минут он пялился на лежащего на его ногах голого Люпина не хуже, чем Лонгботтом на элементарное противоядие на экзаменах на СОВ.
Оборотень спал как младенец, подтянув колени к груди, положив руку Снейпу на ботинки и умостившись на ней щекой.
- Ну вот, - рассеяно подумал Снейп. – Ремус Люпин собственной персоной валяется в моих ногах, и полюбоваться некому.
Он осторожно попытался вытащить носок левого ботинка из-под локтя оборотня. Тот заворчал, но не проснулся.
- Все-таки Скитер – ужасно невезучая особа, - умозаключил Снейп. – Какой кадр пропадает! В ногах у бывшего Мастера Зелий, члена Ордена Феникса и Пожирателя Смерти – не совсем чтобы бывшего, но, тем не менее, - валяется в чем мать родила другой бывший преподаватель славной школы Хогвартс, бывший член пресловутого Ордена и по совместительству оборотень, правда, не бывший.
С этой мыслью он все-таки вытащил из-под Люпина второй ботинок, сдернул одеяло с его кровати и укрыл спящего.
Утро было чудесным, ясным, не жарким, с едва заметным оттенком приближающейся осени. Он умылся из колодца, ежась от ледяной воды, свернул за хибару и, намереваясь набрать дров для камина, ступил на утоптанную тропу…
Земля была покрыта отпечатками волчьих следов.
Снейп постоял минуту, ощутив вдруг, что утро весьма даже свежее, - и пошел в дом.
- Люпин, ты долго собираешься тут валяться?…
* * *
После полнолуния стая отсыпалась несколько дней. По утрам Снейп обходил становище и шел к полюбившемуся ему овражку, вверх по течению. Пологий тенистый склон порос лещиной, и он собирал молодые орехи в заранее припасенный мешок, горсть ссыпАл в карман и с удовольствием грыз сочную, белую, чуть кислящую мякоть.
Порой он привычно начинал думать о том, что надо все же предложить Спраут рассказывать студентам не только о магических растениях, но и свойствах всех растений, могущих им пригодиться. Впрочем, Помфри должна об этом знать больше – ведь колдомедиков учат этому специально. Сначала бы он показал, как готовить зелья из лещины, очищающие кровь от многих проклятий и дающие силы после заживления ран, потери крови, многократной трансформации. А потом Поппи уточнила бы еще, что обычные, сорванные с куста орехи спасут от голода, удержат в организме влагу и станут лекарством и в необработанном виде… Может, и материал усвоился бы лучше… Надо предложить Альбусу, чтобы он упросил ее провести несколько занятий по полезным свойствам обычных британских растений…
Стоп. Он уже никого ни о чем не попросит. И ему наплевать на то, как, кто и кого будет учить в Хогвартсе. Альбуса нет. Не будет больше занятий, отработок, снятых баллов, квиддичных матчей, растерянных первокурсников, боящихся грозного декана больше, чем Дамблдора и Волдеморта вместе взятых… Книга дочитана, и последнюю ее страницу он перевернул собственными руками.
Он спускался с пологого тенистого склона, перебирался по камням на тот берег, и, упираясь и скользя, взбирался наверх, хватаясь за тонкие стволы молодых вязов и кленов. Похоже, оборотни почти не знали растений и грибов. Во всяком случае, на этой полянке кроме него никто не бывал. Под стражей меланхоличных вязов, тесня матрикарию*, из-под земли тут и там вылезали толстые круглые шляпки, покрытые красной сеточкой. Сатанинский гриб - Boletus satanas**. Снейп, постоянно занимающийся заготовками ингредиентов, никогда не брал от природы больше, чем следует. Он ограничивался пятью самыми большими грибами, заворачивал их в чистую тряпицу, чтобы сок не попортил орехов, и, осторожно ступая, чтобы не повредить мицелий***, пересекал поляну. Порой он искал что-то конкретное, нужное ему как компонент для определенного зелья, а порой просто собирал понемногу того и сего, размышляя, что можно из этого приготовить. Сегодня судьба порадовала его холмиком, обросшим гнафалиумом, который магглы звали сушеницей****. Он аккуратно принялся срезать покрытые серебристым пушком листики – не больше четырех с каждого растения, как учили когда-то, - а потом и длинные желтоватые сосульки соцветий, не нижних, распустившихся, а только распускающихся на самой макушке стебля, увидевших солнце первый раз этим утром.
Здесь, в становище, не было сопливых младшекурсников, с которыми вечно происходят какие-то несуразности, госпиталя, в котором зелья расходовались с такой скоростью, как будто бы ими мыли полы, коллег, страдающих то мигренями, то перепадами давления. А у него все равно что-то постоянно выпаривалось, сушилось или перегонялось. Когда не было Люпина, – он задействовал и очаг, как будто боялся не успеть сварить еще и то, и это… Когда есть зелья, они все равно кому-нибудь понадобятся, – только не знаешь когда. А вот когда они нужны срочно, а их нет… Такого Снейп допустить не мог.
* Матрикария - лат. название дикой ромашки – Matricaria Camomilla
** Сатанинский гриб (Boletus Satanus) относится к условно-ядовитым. Можно употреблять в пищу только после долгой термической обработки
*** Мицелий - часть грибницы под верхним слоем почвы
****Сушеница - (Gnaphalium Silvaticum – Сушеница лесная)
* * *
Когда он вернулся, оборотень занимался с тем самым волчонком, которого он уже несколько раз видел.
Зельевар прошел к себе, высыпал орехи на кусок мешковины - просушить, задвинул под стол, чтобы не мешались, принялся за грибы – и, волей-неволей, прислушался.
- Вот смотри, если мы разрежем яблоко на четыре равные части… - за стеной послышался характерный звук, когда Очень Тупым Ножом кто-то пытается разрезать Очень Зеленое Яблоко. Нож ударился об столешницу – не иначе, оставив на ней еще одну зазубрину, - дольки яблока, судя по звуку, раскатились по полу, потом раздалось детское хихиканье, и Люпин смущенно признал, - ну, или не совсем равные.
- Вот видишь, это три четвертых яблока. Я даю их тебе. А если я хочу написать тебе письмо, например, что я даю тебе три четвертых яблока, я напишу это вот так – три и четыре, и между ними нарисую вот такую косую черту.
- Дядя Реми, - тут Снейп не сдержался и тихо фыркнул, - а зачем тебе писать мне письмо, что ты хочешь дать мне яблоко?
- Если ты будешь далеко, малыш.
- Если я буду далеко, дядя Реми, ты лучше дождись Луны и сам прибегай – ты быстро добежишь!
Последовала пауза. Северус очистил тугие ножки, утолщающиеся на конце и краснеющие на срезах, и крошил в кастрюлю шляпки, отложив одну, самую сочную, для приготовления Satanas Catharsis – Сатанинского очищения, универсального зелья от интоксикации – разумеется, если соблюсти пропорции. Ну, или яда с продолжительным и мучительным воздействием – если их не соблюсти.
- Ладно, малыш, - Снейп не услышал этого, но готов был поклясться, что оборотень вздохнул. – Но вот смотри, - у тебя есть три четвертинки яблока, а у меня одна…
Снейп уже собрался было наполнить кастрюлю водой с помощью Aquamenti, но вовремя вспомнил, как пугало и сердило оборотней волшебство. Прерывать таким образом урок ему не хотелось, и он сходил за водой к колодцу.
Когда он вернулся, раскромсанное яблоко лежало на краю стола, а Люпин рассказывал мальчику о том, как миссис Пирибингл спорила с чайником под Рождество*.
* * *
- Все, Джой, хватит.
- Дядя Реми, ну расскажи, что будет дальше, - мгновенно начинает канючить мальчик.
- Не сейчас.
- Ну дя-я-дя Ре-еми...
- Я устал, Джой. Давай завтра, хорошо?
Джой, окинув меня грустным взглядом, медленно поднимается из-за стола и понуро бредет к двери. По пути он косится на Снейпа, уже двадцать минут варящего что-то в котелке, демонстративно втягивает воздух, передергивает плечами и выходит из хижины.
- Люпин, твой волчонок совершенно сел тебе на шею. Я вообще не понимаю, как ты его выносишь. Ну неужели тебе недоступны какие-нибудь более интеллектуальные занятия? Неужели возиться с сопливыми щенками – такое уж счастье?
- Во-первых, волчатами, а во-вторых, у оборотней не бывает насморка, - совершенно серьезно откликаюсь я.
- Да? А что же ты тогда сопишь?
А ведь верно. Попробуй-ка, не засопи, когда из котелка уже минут двадцать валит пар, и дышать просто нечем.
- Что это ты там готовишь, Снейп?
- Люпин! Можно подумать, что ты хоть что-нибудь понимаешь в благородном искусстве кулинарии. Допустим, я тебе отвечу «жюльен» - и что, тебе это что-нибудь скажет?
- Вряд ли ты сможешь приготовить тут жюльен - у тебя же нет ни ветчины, ни сыра... - я подхожу к столу, на котором он шинковал грибы, и у меня перехватывает дыхание. Одна из шляпок так и осталась неиспользованной - размером с хорошую тарелку, жемчужно-сероватая сверху и розоватая на изломе... сатанинский гриб!
- Снейп, ты что, с ума сошел? Как ты можешь это есть - он же ядовитый!
- Люпин, ты собрался учить меня микологии**? Этот гриб относится к условно-ядовитым, и при правильной его обработке...
Ну все, поехало... хлебом его не корми, дай прочесть кому-то лекцию, подчеркивая попутно невежество собеседника. Как несчастные студенты его терпели, интересно? Правда, меня последнее время его желчность почти не задевает - может, оттого, что после полнолуния он язвит совсем не так зло, как раньше.
А вот то, что он собрался есть сатанинские грибы... черт, а чем ему еще питаться?! И я тоже хорош - не сообразил, что в растениях он понимает, а вот охотиться вряд ли умеет... для плодов и съедобных кореньев еще рано, а значит все, что ему остается - ягоды и грибы...
- Ну вот что, Снейп... ты тут так хвастаешься своими кулинарными талантами... может объединимся? Вот тебе к твоим грибам, - и я выкладываю на стол пойманного сегодня кролика. Я же не кабинетный ученый - охотиться мне не в новинку.
* Миссис Пирибингл - героиня "Рождественской сказки Ч.Диккенса "Сверчок за очагом"
** Микология - раздел ботаники, изучающий грибы
* * *
Дожди превратили подступы к хибаре в болото. Снейп, пару раз изгваздав брюки, плюнул на весь этикет и стал наколдовывать воду. Первый раз увидев это, Люпин демонстративно пошел к колодцу сам. Вернулся он минут через десять, раздраженно бухнув ведро посреди комнаты. Оно было трансфигурировано Снейпом на второй же день его жизни в становище, когда этот непременный атрибут деревенской жизни выплеснул все содержимое ему на ботинки. Изяществом ведро не отличалось и по сей день, но зато стояло как влитое. Люпин, судя по всему, вылетел на крыльцо и попытался там как-то привести себя в порядок. Очевидно, не преуспел в этом, поскольку дверь хлопнула снова, и чуткий слух Снейпа, привыкший улавливать шепот на задних партах, различил ругательство и тихо произнесенное очищающее заклинание.
- Ты что-то сказал, Люпин? – невинно осведомился Снейп.
- Нет, Снейп. Ничего.
Однако с тех пор, когда Снейп пользовался Aquamenti, Люпин отворачивался, но молчал.
Постоянная влага и сырость заставила все живое отсиживаться в норах, и Люпин раз за разом возвращался с пустыми руками. Когда он, мрачный, начал извиняться, Снейп жестом остановил его.
- Люпин, я вполне могу прокормить нас и сам.
Быстро собрался и пошел в лес. Мокрое становище представляло собой жалкое зрелище. Как-то слабо верилось, что все эти дрожащие люди, сбившиеся в кучки под деревьями, пытаясь хоть так удержать крупицы тепла, были той самой наводящей ужас армией Фенрира.
Несколько женщин копошились в земле, что-то выискивая. Из некоторых землянок шел дым, стелющийся по земле как туман. Внимания на Снейпа больше не обращали. Просто, завидя его, обходили стороной. Пару раз он встречал в лесу кого-то из становища. Оборотни вырастали перед ним как из-под земли, одинаково принюхивались и, ни слова не сказав, исчезали. Последний раз он даже не вздрогнул.
Вернулся он довольно быстро. В хижине никого не было. Вымыл принесенные грибы, разломал сросшиеся головки испанского чеснока*, содрал с них остропахнущую розоватую кожуру и, рассекая каждую луковицу надвое, ссыпал в котелок.
Когда с улицы пришел насквозь мокрый Люпин, на сей раз действительно распространяющий запах псины, и присел перед очагом погреться, варево благоухало всеми ароматами хорошей кухни – чесноком, луком, грибным духом, специями и, почему-то, вином.
Люпин принюхался, с любопытством глянул на варево и отправился к Снейпу.
Зельевар что-то толок в ступке. Люпин, приглядевшись, узнал в трансфигурированной глиняной посудине самую первую кружку, которую вылепил, едва поселившись здесь. Барри тогда помог ему привести в относительный порядок заброшенный домишко и сколотить примитивную мебель, но этого было недостаточно. Есть руками, как это было принято в стае, он так и не смог, поэтому однажды, дружески подзуживаемый Фенриром: «Ну, малыш, покажи - на что ты способен без этой своей магии?», – попробовал слепить что-то из глины. После ряда неудачных попыток – благо материала было в избытке – у него начало получаться некое подобие тарелок и чашек. В трансфигурации Ремус силен не был и, попытавшись как-то раз превратить кружку в бокал, отрастил ей вместо этого роскошный пеликаний клюв**. И без того чувствуя себя виноватым, что пользуется магией рядом с оборотнями, хоть они этого и не любят, он судорожно отменил заклинание и больше трансфигурировать не пытался. С появлением Снейпа посуда действительно превратилась в посуду. Во время учебы зельевар тоже не блистал в трансфигурации, но сейчас предметы у него получались добротные, идеально ровные, и все как один без рисунков и ручек. Оставив в шкафчике две тарелки и две кружки, он перетащил к себе в закуток все прочие шедевры гончарного искусства и пользовался ими по своему усмотрению. Люпин не возражал.
- Снейп!
- Да, Люпин. Еще семь с половиной минут, и можно будет есть.
Люпин сразу понял, что лучше не спрашивать почему именно «с половиной». Себе дороже выйдет – только этого Снейп и ждет.
Потому он спросил другое: - Снейп, мне кажется, - или ты использовал вино?
- Это не вино, Люпин. Сброженные дикие яблоки. Скорее, сидр.
- А у тебя он еще остался?
- Ты решил напиться, Люпин?
Люпин сделал паузу, очевидно, подбирая достойный ответ, но, так и не подобрав, решил объяснить.
- Понимаешь, там Барри заболел что-то. То ли отравился, то ли еще чего – только плохо бедолаге.
Снейп бросил пестик в ступку и воззрился на Люпина как на умалишенного.
- Ты что – собрался лечить отравление сидром?
Люпин безмолвствовал. Снейп сдернул со стропил висящий на гвозде котелок и поставил его на огонь, наполнив водой из палочки.
- Снейп, а чем его вылечить?
- А что с ним? Объелся человечины и заработал несварение? - ехидно вопросил Снейп.
Лицо Люпина окаменело, и Снейп вдруг явственно вспомнил шершавый язык, сочувственно слизывающий пот с висков, и теплую тяжесть зверя, навалившуюся на ноги…
- Я имею в виду – чем он отравился? И почему ты так уверен, что это отравление?
- Тошнит беднягу третий день, да и все одно к одному. Дичи нет, - сам знаешь. Едят всё подряд.
Снейп промолчал, снял со стенки пучок похожих на колосья соцветий, и, отломив несколько штук, бросил в кипящую воду, всыпал еще какой-то растертой в порошок травы, прошел мимо Люпина к очагу, водрузил на стол котелок с грибами и, помогая себе толстой палкой, служившей им кочергой, выкатил из камина несколько угольев. Подул на них, вернулся и все также молча раскрошил их над кипящим котелком.
- Северус! – Люпин первый раз обратился к нему по имени. – У тебя есть какое-нибудь зелье от отравления?
- Люпин – а с чего ты взял, что я собираюсь помогать этому чудовищу, которое разговаривать-то, судя по всему, научилось не так давно? Он же твой приятель, а не мой.
Люпин постоял еще минуту, ненавидяще глядя на спину Снейпа, беспрерывно помешивающего свое варево, и вышел из его каморки.
- Приятного аппетита, Снейп.
Выходная дверь хлопнула.
Зельевар постоял еще минуту, потом ринулся за Люпином следом. Снаружи хлестал дождь, тьма была такая, что и Рука Славы не помогла бы.
Снейп выбрал самый эффективный вариант:
- Стой, идиот!!! - возопил он на все становище. - Прикажешь гоняться за тобой с котелком в руках?!!
Где-то справа раздался невнятный отклик, и Снейп счел, что если Люпину в самом деле нужно зелье для этого имбецила, то он явится.
Судя по пыхтению ворвавшегося в хибару Люпина, оставляющего на полу комья глины, несся он как кентавр за лапифом. Помирает там этот человекообразный интеллектуал, что ли?
- Вот тебе котелок. Поить раз в два часа. Не водой, а именно этим отваром. Надо, чтоб много пил. Перед тем как напоить первый раз, капнешь ему на язык две капли вот этого. – Снейп извлек откуда-то небольшой пузырек, запечатанный смолой. – Две капли, ты понял, Люпин? Не больше. Иначе твой дружок умрет такой смертью, что Лорд пол-Англии переавадит от зависти.
Люпин замер на минуту, потом осторожно поинтересовался: - Северус, а что это? Может, что-нибудь другое попробуем?
- Это, - вот здесь, - Satanas Catharsis, от интоксикации. Две капли – ты запомнил? В котелке соцветия гнафалиума – они очистят печень, уголь – он… Акромантул тебя забери, Люпин, - можно подумать, ты понимаешь, о чем я говорю! Сомневаешься в моих зельях? Я найду им другое применение!
Однако Люпин спрятал пузырек в карман ветхой рубахи, покрепче перехватил горячий котелок и направился на свою половину. Не стыдясь Снейпа, подсушил заклинанием мантию, потом повозился еще пару минут и, наваливаясь на дверь плечом, обратился куда-то в сторону снейпова закутка.
- Спасибо тебе, Снейп.
- Люпин! - оборотень так и замер – котелок в руках, одно плечо на улице, дверь подталкивает в спину, волосы взъерошились от ветра.
- Что?
- Я надеюсь, за твоим дружком есть кому поухаживать? Грибы давно остыли.
- Есть, - без промедления ответил Люпин. – Грибы подогреем, я быстро.
И исчез за стеной дождя.
* * *
Судя по всему, Люпин в точности выполнил указания Снейпа. Пузырек с Satanas Catharsis он вернул, опасливо держа за горлышко.
- Не кусается, - беззлобно фыркнул зельевар.
Судя по тому, как Люпин сиял, количество капель он не перепутал, и завтра-послезавтра снова придется проветривать хижину после его человекоподобного дружка.
Ужин прошел мирно.
* испанский чеснок - Shallot, лук-шалот, встречающийся в Англии в диком виде
** тут - игра слов: beaker – бокал, beak – клюв
* * *
Снейп постепенно начал втягиваться в пасторальную, – как он ее называл, – жизнь. Овечек, правда, не наблюдалось, зато волков было в избытке. Дожди кончились, Люпин с видом главы семейства притащил сразу нескольких кроликов и куропатку, и Снейпу пришлось коптить и вялить мясо, чтобы не пропало.
Люпин принюхивался к запахам и иногда исподволь наблюдал, как Снейп режет травы, как заворачивает тонко нарезанное мясо в какие-то листья и подвешивает в сооруженной с помощью коры, глины и парочки заклятий коптильной трубе.
Снейп только усмехался. Оборотень перестал его раздражать.
В это утро Люпин исчез, когда Снейп еще спал. Не иначе пошел обходить свои охотничьи угодья. Судя по всему, ему нравилось, как Снейп готовил, нравилось приносить дичь домой и с чувством выполненного долга садиться за стол. Снейпу же, привыкшему возиться с котлами и огнем, ничего не стоило присмотреть еще за одним котлом, в котором варилось или тушилось что-нибудь к ужину.
Пару раз Люпин поинтересовался – какие именно грибы, травы и коренья Снейп использует. Выслушав с десяток труднопроизносимых латинских названий, оборотень, видимо, решил не портить себе аппетит и спрашивать перестал.
Снейп, пользуясь тишиной, принялся за одно из циклических зелий, осторожно добавляя органический реактив. Сначала ему ужасно недоставало собственной лаборатории и кабинета – пространства было мало. А сейчас он даже привык к тому, что все необходимое было в зоне досягаемости. Он на ощупь снял с полки коробочку с колотым розовым кварцем – ровесником планеты, пропитанным ее молодой кровью и изначальной магией, дающим ясность рассудку и утихомиривающим самые сильные боли, - встряхнул ее и уже собирался отмерить необходимые шесть гранул, как вдруг…
- Дядя Сев, а что это там внутри шуршит?
Вспоминая потом этот момент, Снейп вынужден был признаться себе, что поступил как последний маггл. Он шарахнулся в сторону, едва не сбив котел и пару тиглей, и замахнулся драгоценной коробкой.
Давешний волчонок с интересом смотрел на застигнутого врасплох зельевара.
- Дядя Сев, я тебя напугал? Я не хотел, я просто шел спросить…
- Какой я, к Мерлину, дядя Сев? – взревел окончательно выбитый из колеи Снейп, который никак не мог избавиться от ощущения, что перед ним совершенно невоспитанный первокурсник, неведомо почему не впадающий в ступор от ужаса при виде него.
- Ну, - волчонок лукаво усмехнулся, - хоть вы с дядей Ремом и носите эти платья, как девчонки, но вы же все-таки дяди?!
Снейп пару раз сморгнул.
- Это не платья, это мантии. Их носят все уважающие себя волшебники. И меня зовут профессор Северус Снейп или просто сэр – тебе понятно?
- Нет, это как платья. В них бегать неудобно. И лазить неудобно. Вот потому волшебники такие неповоротливые.
- Порядочные волшебники никуда не бегают и не залезают. Этим занимаются только… - тут Снейп осекся. Он никак не мог понять, как он оказался втянут в разговор о мантиях, но сказать этому пацаненку, что волшебники не ведут себя как волки он почему-то не смог. Потому что волки были намного, намного честнее многих лично знаемых им магов. – Этим занимаются только маленькие дети.
Волчонок еще раз оценивающе посмотрел на старую мантию Снейпа, в которой тот ходил в лес и возился с зельями.
- А профессор мне тебя называть не нравится. И на змею или на черенок ты тоже не похож*. Я думал, что к тебе можно обращаться так же, как к дяде Реми. Вожак говорил, что тебя зовут «Северус».
- А зачем тебе вообще ко мне обращаться? – проворчал Снейп, вспомнивший, что цикл, когда можно добавить кварц, скоро окончится. И основу, на которую он потратил несколько дней, можно будет смело вылить в крапиву. – А если так хочется обращаться, то лучше уж Северус. "Дядя Сев" я не потерплю – тоже мне, племянничек нашелся...
Он отсчитал шесть гранул, тщательно закрыл коробку, вернул ее на место и осторожно всыпал отдающие в розовое полупрозрачные гранулы в котел.
- А что это?
- Розовый кварц, - механически ответил Снейп.
- А чем ты вылечил Барри? Покажешь мне? И тогда в следующий раз, когда он сгрызет что-нибудь не то, тебе не придется ничего делать. Я все сделаю сам.
Снейп посмотрел на волчонка, нетерпеливо ерзающего в ожидании ответа. Судя по всему, тот решил, что взрослый незамедлительно купится на эту удочку.
Зельевар ухмыльнулся половиной рта, что производило обычно впечатление крайне отталкивающее. Но выросший в стае оборотней волчонок, судя по всему, видывал кое-что пострашнее. Он принял эту ухмылку за положительный ответ и даже закусил нижнюю губу, чтобы не засмеяться от радости, что задуманное удалось.
- Твоего друга можно было вылечить тысячей разных способов. Я расскажу тебе как это сделать попроще.
- А как?
Снейп молча размешал зелье, три раза меняя направление в соответствии с начинающимся циклом, одним точным движением сбросил со стеклянной палочки капли и положил ее не на стол, а на заранее приготовленную тряпицу.
- Понимаешь…как тебя зовут, кстати?
- Джой**.
- Вот уж неподходящее имя, - проворчал под нос Снейп. – Назвали бы сразу Торном – хоть было бы ясно, чего ждать***. Так вот, То… Джой, - сначала ты должен понять, из чего состоит то или иное зелье, потом научиться его правильно варить, а только потом давать своим друзьям.
- А что такое зелье?
- По сути своей, зелье - это смесь различных трав, - Снейп решил, что слово «вещество» будет слишком сложным, - оно извлекает из травы ее силу или объединяет силы нескольких трав, понимаешь?
Волчонок кивнул. И тут же спросил:
- А несколько трав сильнее, чем одна, да?
- Не всегда. Это зависит от каждой травы. Вот смотри, – он показал на угол перегородки, где сушилась связка растений, похожих на укроп. - Это цикута. Магглы зовут ее вехой или болиголовом. Она растет на болотах почти везде. Если я раскрошу один такой зонтик в котел и поварю три часа, – я получу один из эффективных ядов, не требующих от меня ни особых умений, ни магической силы. Нескольких капель будет достаточно, чтобы человек умирал мучительно, в судорогах. А если я принесу их только что сорванными и вместе вот с этим… - Он тряхнул баночку, наполненную желтыми цветами, - они называются Гиперикум*, - отожму, а потом пущу под пресс, – Снейп показал на маленький пресс, примостившийся на углу стола, - а после этого сварю на этой основе масло, то это масло исцелит обожженную кожу, сделает незаметными свежие шрамы, избавит от аллергии, облегчит последствия многих уродующих человека заклятий. Так какая трава сильнее?
Волчонок смотрел на Снейпа совершенно восторженным взглядом. Потом подогнул ногу, и каким-то совершенно нелепым способом плюхнулся на свой тощий зад, так что кости, судя по звуку, явственно соприкоснулись с полом.
С такой реакцией на свои объяснения Снейп еще не сталкивался. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем проворчать:
- И зачем ты уселся на пол? Под ногами мешаться? Садись лучше на кровать
- А как ты догадаешься – варить надо траву или масло делать? – волчонок перебазировался на кровать, не отрывая глаз от Снейпа.
- Ну, во-первых, масло извлекает из травы одно, а вода…
* Игра слов: Снейп (Snape) созвучно со Snake – змея и Scape – черенок, стебель (англ.)
** Джой (Joy) - радость (англ.)
*** Торн (Thorn) – колючка, шип, заноза, во многих идиомах – бельмо на глазу, заноза, источник постоянного раздражения (англ.)
* * *
Люпин, целый день подыскивающий новые места для силков, переступил порог и уже собирался закрыть дверь, как на него рявкнули из-за перегородки: - Не смей так делать!
Оборотень так и замер, держа ногу над полом. В первую секунду он подумал, что чуть не раздавил Снейпу какую-нибудь особо ценную букашку.
- Не делай так никогда, - уже спокойней продолжал Снейп. – Многие испарения бывают очень ядовитыми. А ты засунул в котел нос. Это делается вот так…
Последовала пауза. Люпин замер, округлив глаза. И тут знакомый голосок изумленно спросил:
- Что, просто помахать над котлом?
- Не помахать, а почувствовать запах, не окуная волосы и нос в котел. Зелье не станет лучше оттого, что ты вымоешь в нем голову
Люпин, бесшумно ступая, подобрался к каморке Снейпа и заглянул. Снейп расхаживал по крохотной комнатенке с важным видом, заложив руки за спину. Джой глядел на него с полным восторгом. Снейповская язвительность, похоже, совершенно его не смущала.
* * *
Снейп с Джоем стали выбираться в лес напару. Снейп, намолчавшийся за время своей «ссылки», рассказывал обо всем, что видел вокруг. Про жилки на листьях, по которым можно определить степень концентрации того или иного вещества, про росу, которая придает дополнительную силу травяному сбору, про то, что некоторые растения и цветы можно срезать только костяным ножом, окропив его своей кровью. Волчонок перебивал его, если хотел что-то уточнить, но это случалось довольно редко. Чаще всего он слушал Снейпа, приоткрыв рот и не замечая, куда они идут. Зельевар, привыкший к ленивым хогвартским студентам, даже сделал над собой усилие и спросил однажды:
- Тебе не скучно? Может, ты побегаешь, поиграешь?
В ответ волчонок поднял на него такие расстроенные глаза, что Снейп незамедлительно смягчился и продолжил очередную лекцию.
Джой показал ему еще несколько симпатичных полянок. И вот сегодня он направлялся туда, чтобы пополнить свои запасы, которые теперь расходовались еще и на «экспериментальные зелья», которые пытался варить Джой.
Когда он вынырнул из-под густого ельника, то в первый момент решил, что проглянуло солнце. Поляна была залита теплым светом, исходившим откуда-то сзади.
Снейп обернулся. Слегка покачиваясь на тонкой ветке дикой ежевики, его внимательно разглядывала огромная огненная птица.
- Фоукс, - потрясенно прошептал Снейп.
Дыхание перехватило. Феникс склонил головку и снова посмотрел на Снейпа. Тот испытал непреодолимое желание погладить феникса, напомнившего ему столь многое, к чему возврата уже не будет. Он протянул руку, и едва успел коснуться пальцами огненного хохолка, как мир закрутился вокруг него, как будто он попал в омут памяти.
* Hypericum Perforatum - зверобой

Антистрофа третья
- Джой, ты что-то путаешь.
- Дядя Реми, ну вот честно... вот правда – я сам слышал! Вожак с Барри говорил, а я... я... – он заливается краской.
- Джой, а подслушивать нехорошо, - наставительно замечаю я, но, поглядев на его деланно невинную физиономию и хитрющие глаза, не выдерживаю и прыскаю. Жаль, что ему не суждено попасть в Хогвартс - какой бы из него вышел гриффиндорец! Смелый, отважный – и абсолютно пренебрегающий правилами.
- Я знаю, только... дядя Реми, а почему твой Северус правда куда-то все время уходит? Он интересно рассказывает про зелья...
Я снова не могу удержаться от улыбки – кто бы мог подумать, что Снейп привяжется к мальчишке, да еще и оборотню? Джой – другое дело, Снейп завоевал его сердце, сварив зелье для Барри, отравившегося какой-то гадостью, – а скольких нервов мне это стоило! После этого мальчишка принялся расспрашивать зельевара о свойствах трав, о различных ингредиентах... Снейп ворчал, плевался, язвил, но в конце концов сдался - на Джоя просто ничего не действовало. Хуже другое – малыш наотрез отказался обращаться к нашему гению трав и котлов «сэр» или «профессор Снейп», а от «дядя Сев» у Снейпа начинался нервный тик. Сошлись на «Северус», хотя Снейп и сейчас фыркает, слыша свое имя из уст одиннадцатилетнего ребенка...
- ...а вожак говорит, что он пропадает все время, а у лёрда...
- Лорда, Джой.
- ...ну, лорда, какая разница, и не бывает. Даже не всегда приходит, когда его зовут... а тот злится...
- Джой, Северус просто ищет еду, понимаешь? Ты же знаешь, сколько времени это занимает.
Мальчик недоверчиво хмыкает, но ничего не говорит. Естественно, ему ли не знать, что поиски еды не займут много времени, когда знаешь, что и где искать.
Меня эти постоянные отлучки, кстати, тоже тревожат. После того, как мы стали питаться в складчину, ему нет нужды бродить по лесу несколько часов кряду.
Так где же он?!



Глава 4. Строфа четвертая

Пространство распадалось и снова собиралось вокруг него. Снейп как раз сумел вытащить палочку, когда перед глазами перестали мелькать огненные точки, и он довольно ощутимо столкнулся с земной поверхностью той частью тела, которой вежливые люди к собеседнику не поворачиваются. Снейп тут же наставил палочку на Фоукса. Мало ли чего можно ожидать после смерти Дамблдора от птицы, наделенной такой магической силой, тем более, что он сам его и…
Фоукс, склонил свою изящную головку и смотрел на Снейпа с какой-то удивительной печалью.
- Я спас тебя от Азкабана, мой мальчик, не потому, что мне от тебя что-то нужно. А потому, что мне нужен ты сам…- отчетливо вспомнилось зельевару.
Снейп опустил палочку, встал и огляделся. Он оказался в лесу, только не светлом, лиственном, как близ становища, а хвойном, темном. Пасмурный дневной свет почти не пробивался сквозь переплетение узловатых ветвей. Бугры огромных корней вздымались из земли как спины каких-то чудовищ, и тишина казалась не умиротворяющей, а угрожающей.
Лес был явно магический. Снейп знал, пожалуй, все магические леса Англии, но в этом конкретном месте оказался впервые. Он уже взмахнул палочкой, собираясь сказать «Lumos», как Фоукс перелетел к нему на плечо, и свет стал не нужен.
Теплая тяжесть феникса успокаивала, и Снейп решил, что оказался здесь явно не случайно. Значит, так было нужно. Так было нужно Альбусу.
Этого было достаточно, чтобы он решительно двинулся вперед, подобрав полы мантии, и перебираясь через огромные, поваленные сухие стволы.
Где-то с четверть часа зельевар шел в этом, выбранном наугад, направлении. Один раз он хотел наклониться и срезать свесившуюся откуда-то с мощных ветвей плеть Хедеры Кларос*, которую, очевидно, привлек исходивший от феникса свет. Однако Фоукс встрепенулся, едва ощутимо потерся теплой головкой о щеку и издал какое-то лукавое воркование, внезапно напомнившее Снейпу...
- Видите ли, дорогая Роланда, Северус, очевидно, отправился за некоторыми растениями, которые лучше собирать в темное время суток…
Вспыльчивая преподавательница полетов смотрела на зельевара так, что тот начал всерьез опасаться, что на нем воспламенится мантия. Впрочем, вряд ли эта великовозрастная фанатка квиддича владеет беспалочковой магией. Во всяком случае, когда он вчера наткнулся на нее в лесу и, не признав в темноте, поинтересовался именем, курсом и факультом пустоголовой студентки, не иначе как спешащей на свидание к кентавру, круциатус на него она наложить не смогла - хотя, судя по выражению лица, только об этом и мечтала.
?
Хуч хлопнула дверью так, что некоторые портреты потрясли кулаками вслед задиристой укротительнице метел.
- Вот теперь, Северус, она решит, что ты сам бегаешь в Запретный лес на свидания, – директор насмешливо покосился из-под очков на мрачного Снейпа.
- Бегаю, - отозвался Снейп, - к Hedera Claros, с люмосом наперевес.
- Боюсь, дорогой Северус, что если ты сообщишь это Роланде, она будет долго выяснять, какая из твоих учениц носит столь оригинальное имя…
Тут Снейп не выдержал, и от души рассмеялся; заулыбался и Дамблдор, с удивительным теплом глядевший на такого мрачного обычно зельевара, хохочущего сейчас во все горло.
Где-то за спиной зашелестело взбирающееся обратно наверх разочарованное светолюбивое растение.
«Наверное, Фоукс сохранил в себе частицу души директора», - отстраненно подумал Снейп. Рядом с фениксом, снова притихшем на плече, воспоминания, которые он, было, запретил себе, всплывали из памяти удивительно яркими картинками, принося не боль, но щемящее чувство поддержки и тепла. Понимания. Ощущения того, что он все делает правильно. Он сможет.
Деревья расступились, и перед ним открылась небольшая полянка. Фоукс заворочался на плече, и Снейп так и остался стоять между несколькими огромными соснами, почти сросшимися стволами.
Посреди поляны, на явно рукотворном холмике возвышался дольмен. Бури, дожди и века иссекли и выщербили огромные, вросшие в землю камни, но стихии не в силах совладать с древней магией. Лица Снейпа коснулся прохладный ветер, хотя ни один листочек даже не шелохнулся. Древняя магия, утратившая за века имя сотворившего ее, почти всегда была дружелюбна к магам, не преступавшим ее законов. Так стены Хогвартса хранили и оберегали поколения баловников, так Стоун-хендж возвращал утраченную магическую силу… Но пытаться колдовать, взаимодействуя с этой магией, или даже рядом с ее вязью, почти зримой опытному глазу, Снейп не посоветовал бы никому.
Он опустил палочку, ветерок стих, Фоукс замер.
Справа, ярдах в двадцати, раздался хлопок аппарации. Неизвестный, одетый в маггловские джинсы и рубашку, возник из ниоткуда с палочкой наизготовку, и, не удержавшись на ногах, рухнул на землю. Снейп презрительно поморщился, хотя неопытный волшебник тут же вскочил, все также воинственно размахивая палочкой. «Пожалуй, он так глаз себе выткнет, - мысленно усмехнулся Снейп, - хотя, нет, он вроде в очках – не иначе, чтобы…» Помилуй Мерлин, да это же Поттер! Лохматый, тощий, весь какой-то взвинченный. Зельевар, всегда видевший героя магического мира в форменной школьной мантии, не сразу признал в этом долговязом юнце своего строптивого и самого нелюбимого ученика.
Поттер явно не подозревал о присутствии затаившегося неподалеку Снейпа. Вряд ли Фоукс привел сюда зельевара для того, чтобы они продолжили столь бесславно оборвавшуюся в начале лета дуэль.
Осмотревшись, Поттер бесцеремонно воспользовался Lumos`ом (Снейп сразу ощутил задувший в лицо порывистый ветер) и целеустремленно двинулся к дольмену. Подошел вплотную, настороженно обошел кругом, замер, прислушался. Снейп не шевелился, Фоукса за сосной, судя по всему, видно не было.
Наконец Поттер подобрался к дыре, как раз достаточной для того, чтобы залезть на карачках вовнутрь. Снейп тихо вздохнул и покачал головой, мол, - как был идиотом – так им и остался. Поттер что-то сказал шепотом, палочка крутанулась у него на ладони, указывая на север, и в ту же секунду порывы ветра усилились в несколько раз.
Поттер наклонился и попробовал заглянуть внутрь, Снейп уже хотел наплевать на свою маскировку и остановить идиота, как… Lumos Maxima!
Огонь на Поттеровской палочке вспыхнул, ураганной силы ветер пронесся по поляне, заставив стонать вековые кроны, тучи на небе из серых превратились в черные… Молния полыхнула мертвенной вспышкой, осветив поляну до мельчайших деталей: каждую травинку, изумленное лицо Поттера с округлившимися глазами и открытым ртом, - и ударила в центр дольмена. На секунду повисла тишина и грянул неимоверной силы гром. Откуда-то, будто из самого центра земли донесся глухой стон, переходящий в вой, низкий, вибрирующий, отозвавшийся дрожью во всем теле и, почему-то, болью в руке…
Фоукс, пронзительно вскрикнув, с силой сжал плечо Снейпа, оттолкнулся и взлетел. В ту же секунду из-под камней полыхнул огонь, вой, казалось, стал самим воздухом, сгущающимся, давящим, потемневшим, земля дрогнула под ногами… Древняя магия рвалась на волю, жаждая покарать наглеца, дерзнувшего нарушить ее покой. Поттер, не в силах встать или отвернуться от дрожащих, раскаляющихся камней, пытался отползти в сторону, - чумазый, перепуганный, глупый мальчишка, в невежестве своем пробудивший то, с чем никто не в силах совладать. Вдруг вой оборвался, и Снейп понял, что сейчас будет вспышка магии – страшной, слепой, иррациональной, выбивающей душу и разум, лишающей магической силы, превращающей волшебника даже не в маггла – в безвольное растение, сродни жертвам поцелуя дементора…
Не соображая, что он делает, Снейп выскочил из-за спасительных сосен и рявкнул: «Accio Поттер!» Мальчишку оторвало от земли и понесло в сторону деревьев, а за ним, в паре дюймов от его ног, от дольмена откатилась волна голубого, ревущего пламени; земля вновь содрогнулась, две молнии одна за другой ударили в камни; Поттер, зажмурившийся от ужаса, рухнул к ногам Снейпа; огонь, докатившийся до краев поляны, встал стеной, и тут грянул даже не гром, а небесный удар, от которого застонали деревья, водяные смерчи разбежались по рекам, и птицы гибли на лету, пытаясь спастись от неведомого доселе гнева.
С неба обвалилась стена дождя, мальчишка пошевелился и застонал, Снейп, не дожидаясь пока спаситель всея магической Англии увидит, что спасшее его самого чудо – никто иной, как горячо любимый профессор зельеварения, - поспешно отступил назад, укрывшись за теми самыми соснами.
Мальчишка, сел, ошалело покрутил головой, нашарил палочку, которую выпустил из руки при падении. Огляделся – края поляны еще дотлевали пронзительно-голубым, дольмен угрожающе чернел, потоки воды хлестали по щекам, - неуверенно поднялся, поморщился, потер поясницу (Снейп злобно усмехнулся), сосредоточился и аппарировал. Стоящий в укрытии зельевар искренне понадеялся, что Поттер исчерпал лимит глупостей на сегодня, и не собирается посетить еще и тот же Стоун-Хендж, например, ради разнообразия.
Еще минуту Снейп стоял неподвижно. Капли дождя стекали по лицу, тонкими струйками сбегали с волос за воротник мантии. Он поднял руку и вытер тыльной стороной кисти мокрый лоб – пот или дождь? Руку снова продернуло болью. Метка! Сколько же она уже горит?
Снейп вздохнул и аппарировал.
* Hedera Claros, лат. – дословно «светлый плющ»
* * *
- Северус! – голос Лорда, старательно проговаривающего каждый звук и растягивающего «с» в конце и начале его имени, напоминал свист рассекающей воздух плети. – Мы так тебя ждали и, наконец, ты удостоил нас этой чести.
Снейп, склонившийся перед Лордом, решил, что можно уже и выпрямиться.
По чести, стоило сказать, что его появление в зале – грязного, насквозь мокрого и с полным ассортиментом иголок, налипших на ботинки, - грозило стать гвоздем сегодняшнего собрания.
Понятно, что такое явление Лорд оставить без внимания не мог.
- Итак, что же такое важное могло задержать черного мага, называющего себя моим самым преданным слугой?
По залу пробежал гневный шепот. Волдеморт подошел к нему вплотную, так, что было слышно, как змеиные ноздри втягивают воздух.
- Легилименс, - махнул он рукой, не упуская случая продемонстрировать владение беспалочковой магией.
У Снейпа перед глазами закружилась череда выбрасываемых на поверхность сознания картинок. Вспышки грозы в лесу, Барри, пытающийся устроить ему выволочку, утреннее становище в тумане, кисловатый вкус орехов, неудачная попытка ловить рыбу, котел и шинкуемые травы…
- То есть ничего такого, что могло бы оправдать тебя, ты не делал? – тихо и угрожающе осведомился Лорд. – Я отправил тебя туда не здоровье, подорванное преподаванием, поправлять! – длинный тонкий палец Лорда уперся ему в шею, под подбородок, заставляя выпрямиться и откинуть голову назад, заглядывая в нечеловеческие красные глаза.
Молчание, казалось, длилось бесконечно, затем Лорд нарушил его.
- Круцио!

Антистрофа четвертая
Дверь медленно приоткрывается.
Н-да, никогда не подозревал, что когда-нибудь увижу такую странную пару: согнувшийся в три погибели и громко пыхтящий Джой буквально волочит на себе с трудом передвигающего ноги Снейпа. Уже на пороге тот окончательно обмякает. Я бросаюсь вперед, с трудом успевая подхватить его.
- Джой, что произошло?
Понять что-то из сбивчивых объяснений Джоя достаточно сложно. Все, что мне удается выяснить – это то, что Снейп неожиданно оказался рядом – «как из-под земли вырос!» - белый как привидение, глаза закатились, – «ну, я понял – вот упадет... так мне ж не донести... а Барри не стал... говорит, еще таскать их!» - и Джой, рискнув неодобрением лучшего друга, все же помог зельевару добраться до хижины.
- Дядя Реми... может, помочь чем?
- Нет, Джой, спасибо. Иди, я сам справлюсь, - еще не хватало мальчику тут возиться, ему и так досталось, - только вот вечером не приходи. Северус не сможет с тобой позаниматься, а я буду занят… «тем, что вытряхну из этого носатого идиота, чем и о чем он думает», - прибавляю я про себя, закрывая за Джоем дверь.
* * *
Снейп приходит в себя лишь через несколько часов. Все это время я не отхожу от него: ориентируясь по запаху, нахожу среди его сокровищ восстанавливающее зелье, вливаю в него и, не дождавшись эффекта, начинаю накладывать одно реабилитирующее заклятие за другим – уж это-то я умею. Когда он, наконец, приходит в себя, я уже сам с трудом стою на ногах. Но тянуть нельзя – судя по словам Джоя, Снейп явно откуда-то аппарировал.
- Снейп! Где ты был?!
- Люпин, ты производишь впечатление ревнивой супруги, - слабо хмыкает он. Похоже, Северус Снейп будет язвить и стоя одной ногой в могиле.
Но я сейчас слишком устал, чтобы воздавать должное его сарказму
- Слушай, я не знаю, что ты думаешь, но так точно продолжаться не может. Ты исчезаешь неизвестно куда, тебя нет день напролет – а ночью ты возвращаешься в подобном состоянии. Только не начинай мне рассказывать, что ты изо всех сил стараешься услужить Волдеморту, - он морщится, услышав это имя, - потому что я все равно не поверю тебе! Круциатус – не самая подходящая награда, тебе не кажется?
- То, что мне кажется, к делу отношения не имеет, - огрызается Снейп. – Могут же у меня и личные дела быть, как по-твоему? Чего ради я должен перед тобой отчитываться? Я ж не собака, которую можно посадить на цепь, - он усмехается, поняв, что за невольный намек у него получился, и безжалостно продолжает: - Хотя у тебя все равно не выйдет – не слишком-то ты преуспел в подобном со своим разлюбезным дружком.
- Никому ты ничего не должен! – предсказуемо вспыхиваю я. – Но твое отсутствие бросается в глаза многим. Не забудь, где ты живешь. Как по-твоему, что случится, если твой драгоценный Лорд попросит Фенрира с тобой разобраться? Ты видел, что они сделали с Биллом?
- Только слышал. Но, поскольку, я никогда не был красавчиком, как старший из детей Уизли...
Это замечание оказывается последней каплей и моя выдержка попросту отказывает. Я промолчал даже когда он проехался по Сириусу – я не сумел удержать его тогда, это моя вина и моя боль… но язвить, вспоминая Билла – это уже слишком.
- Снейп, да у тебя вообще душа осталась? Неужели тебе никого никогда не бывает жаль? Его же изувечили не только физически! На нем теперь на всю жизнь это как клеймо останется… неужели ты – именно ты! – не способен понять каково ему сейчас?!
- Это, между прочим, сотворили твои любимые друзья – те самые, о которых ты так печешься! – не остается он в долгу. – Учишь их, переживаешь за них, когда они болеют...
- Они, между прочим, подобрали меня, когда я подыхал на улице! Они приняли меня – знали, что я враг, и все-таки приняли! Да что с тобой говорить! Ты все равно не знаешь, что это такое – быть благодарным! Джеймс спас тебе жизнь – ты хоть раз сказал ему спасибо? Ты травил его сына только из-за того, что мальчик похож на отца! – я понимаю, что зря кричу все это, что я потом пожалею – и сильно пожалею, – но я так давно хотел швырнуть ему все это в лицо, что уже даже не пытаюсь остановиться. – И это еще что – ты предал единственного человека, который тебе верил! Ты думаешь, я не знаю, что директор избавил тебя от отсидки в Азкабане? Что защищал тебя на суде? Что вечно заступался за тебя – «я доверяю Северусу Снейпу», вот какое у него было любимое присловье! Щедро же ты его отблагодарил – смертельным заклятьем! Какой подвиг – напасть на измученного человека и убить его! Сколько вас там было, а, трус? Решил не в одиночку действовать, чтобы легче было, да?
- Легче? Легче?! – визжит он. – Ты... да что ты понимаешь? Что ты вообще способен понять, грязное животное? Спрятался от жизни у своих же врагов – и смеешь рассужать о том, кто из нас трус? О том, что легче и что труднее? Думаешь, мне было так легко решиться на это? Или считаешь, что мне было так просто поклясться Альбусу, что я его убью?
- Что?! – ахаю я.
Он осекается. На обычно бледных щеках – безобразный кирпичный румянец, глаза полыхают огнем...
- Снейп... Северус... я правильно тебя расслышал?.. ты поклялся Альбусу, что убьешь его?
Он отворачивается, стараясь не глядеть мне в глаза, и что-то пристально разглядывает в углу нашей хибары. Явно сказал лишнее и теперь будет отмалчиваться до последнего.
- Северус... – я неожиданно чувствую себя настолько усталым, что даже пошевелиться трудно. Тело точно наливается свинцом, язык с трудом ворочается во рту. – Ладно, не говори, если не хочешь... просто... – как, ну как объяснить ему, что я сам чувствую, о чем все время думаю? - ...иногда я даже рад, что он меня не видит сейчас – узнать, что я сам, по своей воле прибился к оборотням... ему бы, наверное, это не понравилось... как же мне трудно без него, ты бы только знал...
- Я знаю, - шепчет Северус. – Знаю. Мне тоже. Потому я и ухожу – я обещал ему...
- Что обещал, Северус?
- Присмотреть за Поттером... – он делает короткую паузу и неожиданно добавляет: - И за Драко.
* * *
Утро начинается с новой ссоры. Несмотря на крик и возмущение, встать Снейпу я не позволяю – хоть он и получше выглядит, но на ногах после вчерашнего держится с трудом. Когда я собираюсь идти в лес, оставляю вместо себя Джоя – исполнительный малыш не даст ему подняться, а Снейп и без котла под рукой найдет, о чем рассказать.
Когда я возвращаюсь, Джой восторженно подлетает ко мне: - Дядя Реми, ты видел? Северус может развести огонь прямо на ладони!
Снейп прячет палочку, и, небрежно замечает, скрывая смущение: - Так, показал тут кое-что…
Я принимаюсь за готовку. Руки машинально потрошат тушку зайца, имевшего неосторожность заглянуть сегодня в мой силок, шинкуют травы... а в голове все прокручивается и прокручивается вчерашний разговор.
- Так ты говоришь, что он уже был не жилец, да?
- Он действительно был тяжело болен, – но тут не это важно. Ты знаешь, что Лорд настаивал на том, чтобы именно Драко убил Альбуса? Как думаешь – зачем ему это было нужно?
- Ну, он хотел унизить старшего Малфоя... наверно, - ошеломленно бормочу я.
- Люпин, ну нельзя же быть настолько наивным! – фыркает он. – Как вы вообще собиратесь бороться с кем-то, не понимая поступков врага? Ну зачем, объясни мне, зачем Лорду унижение Люциуса и падение дома Малфоев? Какую пользу ему это принесет, скажи на милость?
- Месть?- ляпаю я наугад.
- Нет, с тобой совершенно невозможно разговаривать! – вот теперь Северус злится уже по-настоящему. Ладно, буду относится к его вопросам, как к риторическим и не пытаться гадать.
- Пойми – Лорд умеет добиваться поставленной перед ним цели. И ждать тоже умеет – если знает, что, подождав, добьется более выгодных для себя условий. Вспомни: разве не ждал он целый год, чтобы захватить Гарри Поттера и получить для возрождения именно его кровь? Разве не тянул с началом войны, лишь бы получить пророчество и узнать точно, чо его ожидает? Разве..
- Да, понял я, понял! – не выдерживаю я. – Но Драко-то тут при чем?
- Кольцо забрало у Альбуса немало сил. Он был болен – причем серьезно, - но при адекватном лечении мог прожить еще несколько лет. Вот только Альбус, в отличие от вас, знал, с кем ему нужно бороться – и мог предугадать ход Лорда. Ты когда-нибудь слышал про Инфери?
- Я, между прочим, преподавал защиту, - огрызаюсь я. – Так что и про Инфери и про других неупокоенных...
- Замечательно. Чем они опасны для некроманта, попытавшегося поставить их себе на службу, тебе известно?
- Они могут обратиться против разупокоившего их...
- Именно! Так вот – есть лишь один способ управлять неупокоенными, не опасаясь неповиновения – при разупокоивании провести ритуал, в ходе которого приносят в жертву человека, совершившего первое убийство – человека, преданного Злу и не достигшего совершеннолетия. Чем сильнее в магическом отношении убитый, тем действеннее ритуал – крайне слабый при убийстве маггла или сквиба, сильнее при убийстве обычного мага...
- Ясно, - бормочу я.
- Численного преимущества, которое у него было семнадцать лет назад, у Лорда нет. Его даже не все темные создания поддерживают - предпочитают затаиться и выжидать – хотя, если министерство будет продолжать действовать в том же духе, поддержка станет намного сильнее, посмотри хоть на оборотней... но это к нашему разговору сейчас прямого отношения не имеет. Альбус понимал, к чему все клонится – в свое время подобный ход пробовал сделать Гриндевальд. Очевидно для него было и то, что Драко лучше всех остальных подходит для ритуала – он молод, получил Метку, пока никого не убивал, и вступиться за него некому. Вот Дамблдор и заставил меня поклясться, что я не допущу подобного – любой ценой. И если получится так, что Драко будет стоять перед ним с палочкой наизготовку – я должен буду оттолкнуть мальчишку и сам убить Альбуса... если не останется другого выхода. Я пытался протестовать, пытался убедить его, что это невозможно... но у меня ничего не вышло. Ну а дальше все было делом техники – подбросить Нарциссе информацию о том, какое задание собираются дать Драко, было несложно. То, что она обратится ко мне, тоже просчитывалось на раз – в конце концов, мы слишком давно знаем друг друга... сначала Лорд был несколько разочарован, но потом решил, что смерть Дамблдора сама по себе – великолепное достижение, потому и остался доволен моим поступком. Драко я спрятал – Лорд его в покое не оставит... если Хогвартс откроется, мальчик вернется туда – я сумею убедить его, что нам нужен шпион среди противников Лорда; если не откроется – спрячу его где-нибудь еще.
- Так ты аппарируешь, чтобы присмотреть за Драко?
- Да. А еще я дал Альбусу слово, что если понадобится, присмотрю за вашим бесценным Поттером. И, к сожалению, уже понадобилось... – зло добавляет он.
Я теряю дар речи и только трясу головой, пытаясь собраться с мыслями. Мне хочется задать не меньше тысячи вопросов, но получается выдавить только: - З-зачем?
- Ты знаешь, что после своего семнадцатилетия он ушел от своих родственников-магглов и поселился в какой-то землянке, которую соорудил на месте дома свох родителей – в Годриковой Лощине?
- Да, я слышал об этом.
- А о том, что пока все уверены, что он восстанавливает разрушенное родовое гнездо, он рыщет по всей Британии в поисках хоркруксов, - ты тоже слышал? Один, кстати – он не сообщил об этом ни своим друзьям, ни вашему хваленому Ордену.
- Что?! – вырывается у меня.
- Идиот, - разводит руками Северус.
Мне хочется возмутиться, возразить... но я потрясен настолько, что могу лишь согласно мотнуть головой.
И в этот момент громко скрипит дверь, и в проеме возникает громоздкая фигура Барри.
- Ремус, ты дома? Потолковать бы надо...
* * *
Мы выходим на улицу – в хижине душно, да и Барри при Северусе ничего путного мне не скажет – будет каждую секунду бросать на Северуса злобные взгляды и возмущенно фыркать.
- Что случилось, Барри?
- Рем, ты того... это... ну...
- Да в чем дело?
- Да заморочил ты мальцу голову своей наукой! – неожиданно взрывается он. – Ишь, чего выдумал – яблоки кромсать, да в письмах посылать! Парню охотиться нужно учиться, выживать... он и так слабенький... а ты – яблоки, яблоки!
- Барри, Барри подожди! Я ничего не понимаю! Какие яблоки?
- Так ты ж его и учил... и чего это ему надо, а? Ну ладно, почитать – это еще ничего, - еще бы, особенно если учесть, что Джой пересказывает Барри прочитанное, - или там травки всякие искать – тоже еще туда-сюда, - я не могу удержаться и тихонько фыркаю – уж к обучению Джоя гербологии и основам зельеварения я точно непричастен, - а уж считать – и вовсе никому не надо! И зачем тебе то яблоко кромсать занадобилось? Пожалел, что ли? Себе оставить захотел?
Хорошо еще Барри не знает, что Снейп показывал Джою простейшие заклинания.
- Барри – это же была просто арифметическая задача! Джой – умненький мальчик, он сможет и учиться, и охотиться.
- Умный – это да, страсть прямо. Хилый вот только, - вздыхает Барри. – Да и не диво – без мамки-то.
- А почему он вырос без матери? – машинально спрашиваю я. Мне сейчас не до Джоя, если честно, – нужно срочно связаться с кем-нибудь из Ордена и предупредить их, что Гарри может быть в опасности. Это же надо было додуматься – отправиться разыскивать хоркруксы в одиночку, без помощи, когда даже спину прикрыть некому... хорошо, что Северус оказался рядом – а если бы этого не случилось? А если об этом станет известно Волдеморту? Упивающимся?
- ...так она к нам и прибилась – прерывает ход моих мыслей хриплый голос Барри.
- Кто? Прости, Барри, я прослушал.
- Да говорю ж тебе – мамку его когда укусили, она из дома и ушла...
И где сейчас может быть Гарри? Я ведь даже связаться с ним не могу...
- ...добрая такая... а уж потом поняла, что брюхатая...
Он всегда был безрассуден донельзя – это у него от Джеймса...
- ...а еще и меня всегда подкормить старалась – я тогда лапу себе пропорол, ходить не мог – так она мне с охоты мясо приносила... худая такая, шерсть свалялась, ребра торчат...
И в чем-то от Сириуса, наверное, – недаром Джейми и Лили выбрали именно Бродягу в крестные к мальчику...
- ...в полнолуние и ощенилась – да так и не встала больше. Ну я малого и подобрал – он уж волчонком родился... у нас как раз еще у одной щенята были, так я его к ней носил... а ходить он как смешно начал – пробежит шаг-другой, а лапы-то разъезжаются, так он на задницу – плюх и поскуливает так жалобно...
- Сколько же тебе тогда было лет, Барри? – невольно заинтересовываюсь рассказом я.
- Так кто ж его знает, - он с совершенно растерянным видом скребет затылок и наконец выдает: – В возраст входить начал... зубы только-только поменялись.
Значит – лет десять-двенадцать. Странно, до этого я никогда не задавался вопросом, сколько лет Барри. А он, оказывается, ровесник Чарли Уизли – может, на пару лет младше.
- Так что, Рем, не о яблоках ты с ним говори – лучше, как траву найти, да лапу залечить, да чтоб ел получше, да бегал почаще. Ладно? – заканчивает он «беседу о воспитании».
- Ладно, - улыбаюсь я.
* * *
Барри уходит, я поднимаюсь, чтобы вернуться в хижину, – и в этот момент передо мной появляется серебристая фигура – большой грифон. Патронус Кингсли – неужели что-то случилось?
Торопливо иду за ним, углубляясь в лес, пока, наконец, не останавливаюсь у оврага, заросшего кустами лещины. У куста меня ждет серый как пепел Кингсли.
Я открываю было рот, но он опережает меня: - Ремус... Гарри здесь пока не появлялся?
- Что? – я, наверно, ослышался. При чем тут Гарри, как он может здесь появится? И откуда ему вообще знать, что я здесь? Неужели... - Вам что, мало того, что вы отпустили его бродить без присмотра, вы еще и... – взрываюсь я
- А откуда ты об этоми знаешь? – Кингсли сейчас – само изумление.
Сказать? Не говорить? Нет, лучше промолчу – Северус не для того доверился мне, чтобы я пересказывал его слова всем подряд. Без его позволения...
- Достаточно того, что мне это известно. А теперь объясни мне – желательно внятно – что случилось с Гарри, и как он узнал, где я?
- Какой-то ты странный стал, Ремус, - удивленно тянет Кингсли. – Сам на себя не похож. Так разговариваешь... – он слегка щурится, потом подбирает подходящее сравнение, – Снейп, да и только.
Черт! Вот уж действительно – с кем поведешься. Нужно последить за своей речью.
- Кингсли, неважно, как я говорю и кого напоминаю – расскажи мне, что случилось с Гарри!
- Он объявил, что будет восстанавливать дом в Годриковой лощине. И сказал, что хочет побыть один, - он бросает на меня короткий взгляд, но сразу же отводит глаза. Очевидно, у меня на лице слишком ярко написано все, что я думаю по этому поводу, потому что следующие слова звучат довольно невнятно: - Да, конечно, но ты тоже пойми - мальчику столько пришлось пережить... а то место все еще защищено... вот мы и решили прислушаться к его просьбе. Но где-то неделю назад Минерве потребовалось с ним связаться – и выяснилось, что Гарри в Лощине нет. Наши наблюдатели ждали его несколько часов... оставили ему сообщение... вечером он появился на площади Гриммо... и тут Флетчер – ну, ты его помнишь? – тут он досадливо морщится, - брякнул: «как, дескать, хорошо, что ты пришел, а то мы уж думали, что ты отправился выручать Люпина от оборотней...».
- Идиот, Мерлин, какой же идиот! – взрываюсь я.
- Идиот, конечно, но... что сделано, то сделано. Короче, был огромный скандал... Гарри обвинил нас в том, что мы не помогли тебе, когда ты так нуждался в нашей помощи... потом разругался в пух и прах с Тонкс и отправился искать тебя. Ремус, тебе необходимо что-то сделать... наложить следящие заклятья, как-нибудь перехватить его... ему же нельзя появляться здесь!
- Естественно. Я что-нибудь придумаю, - я быстро прикидываю варианты. Так... к становищу ведет единственная тропинка... поставлю заклятье на нее... - А почему, кстати, Гарри вдруг разозлился на Тонкс? Она-то тут при чем?
Кингсли виновато отводит глаза. На его темной коже это незаметно, но я могу поручиться, что он покраснел.
- Понимаешь, Ремус... я еще перед полнолунием хотел тебе сказать... – он понижает голос чуть не до шепота, делает паузу, и вдруг, словно решившись, рявкает: - Короче, мы с Тонкс – вместе.
- Вместе, – тупо повторяю я за ним.
- Ну да... – Кингсли снова переходит на невнятное бормотание, - она так переживала, когда тебе пришлось скрываться... плакала... опять перестала следить за собой... ну... мы разговаривали... сначала, а потом...
- Ладно, Кингсли, не переживай, – прерываю его я. – Как вышло – так уж вышло; сейчас о другом надо думать.
- О другом, это ты верно заметил. Прости нас, ладно? – бормочет аврор.
- Тебе, наверное, лучше аппарировать отсюда. Связь обычным путем, да?
- Да, - кивает он, и исчезает с громким хлопком.
Я со всех ног бегу к тропинке, ведущей к становищу. Самое главное сейчас – успеть перекрыть ее до того, как Гарри там появится. На душе, если честно, скребут кошки.
Нет, я никогда не добивался ни любви, ни внимания Тонкс... наоборот, я всеми силами старался оттолкнуть ее, убедить, что ей нужен молодой, здоровый человек, а не нищий оборотень...
Озорные карие глаза... лукавая улыбка... коротко стриженые ядовито-розовые волосы – после того, как она снова стала следить за собой, они больше не напоминают свалявшуюся паклю...
Она слишком молода, слишком хороша, чтобы связать свою жизнь со мной.
Отчего ж так тошно?
* * *
Домой я попадаю лишь часа через три.
- Люпин, где ты был? – с порога ошарашивает меня Северус. – Разговор со своим блещущим интеллектом приятелем ты давно закончил, а …
- Северус, нам необходимо срочно разыскать Гарри. – перебиваю я его. - Я говорил с Шеклболтом...
Он внимательно выслушивает нерадостные новости о глупости Флетчера и упрямстве Гарри... задумывается... и неожиданно спрашивает: - А что еще произошло?




Глава 5. Строфа пятая

Вчерашний вечер Снейп помнил смутно. Холодные камни пола в рыцарском зале, круциатусы, сорванный голос, мысль о том, что вечно не дышать, сдерживая боль, он не может… холодный воздух, хлынувший в легкие, когда он, пошатываясь, повис на тяжелой створке дверей, смех столпившихся за спиной… Жизнь научила его аппарировать даже в полубессознательном состоянии - вот и сейчас рухнул на траву, несколько минут корчился, пытаясь совладать с собой, а потом тело изогнулось в мучительном рвотном спазме. Когда полегчало, и вернулась координация, он сел и огляделся.
Сработала многолетняя привычка – сквозь расступившийся туман проглядывал шпиль южной башни Хогвартса.
Он не пройдет сейчас по гулким коридорам, не снимет сотню баллов со жмущейся в темной нише парочки. Не постучится в кабинет Альбуса – и когда тот только умудрялся спать? - не выпьет ароматного чая из тонкой фарфоровой чашки с золотым ободком, вслушиваясь в тиканье часов на камине и посапывание спящих портретов, не окунется в это животворящее молчание, по сравнению с которым слова – ничто…
Снейп отвернулся, чтобы не видеть башен школы, и вновь аппарировал. Последнее, что ему подумалось – он еще успел удивиться этой мысли: как хорошо, что он живет не один…
Дальнейшее помнилось отрывками: голоса, чья-то теплая рука на лбу, знакомый детский голосок, который за что-то хвалил его и называл «молодцом», потом глаза Люпина, вкус настойки полыни и хвоща – Снейп еще хотел возмутиться, что не страдает расстройством желудка, - и пальцы, стирающие пот со лба, гладящие по волосам…
Быть может, он оттого потом и не сдержался, что тепло прикосновений обезоружило? И что с того, что руки были мужские – это как раз его вполне устраивало, с его-то ориентацией. Но такие ласковые … руки врага…
Странно, но когда он рассказал о Поттере и Драко, стало легче. Но не в момент, когда Снейп понял, что Люпин ему верит во всем, а когда тот с готовностью разделил с ним тяжесть ответственности за двух юных болванов.
Люпин настоял, чтобы Снейп оставался в постели. Еще вечером перенес его на свой топчан: - Люпин, я и сам вполне способен ходить, я же тебе не невеста – в постель меня нести. – Не невеста, это уж точно…- и тихий смех оборотня в темноте.
Джой, приставленный к нему в качестве сиделки, преисполнился исключительной важности и пытался запретить Снейпу не то что встать, но даже и повернуться. Пришлось развлекать упрямого мальчишку, так и норовящего сварить что-нибудь самостоятельно.
- Магия не всесильна. Вы, оборотни, боитесь волшебников, потому что магия кажется вам чем-то невероятным. А мы используем ее каждый день, не задумываясь, и потому не находим в ней ничего страшного.
- А по-моему, это все-таки страшно, Северус, - серьезно отвечает мальчишка, - держать палочку в руках и знать, что ты можешь ею все хочешь сделать – ранить, убить…
- Ну, Джой – у тебя тоже есть зубы, но ты же не боишься, что случайно загрызешь Ремуса или Барри?
Волчонок смотрит на него очень серьезно, потом все-таки отрицательно мотает головой: - Нет, не боюсь.
- Ну вот, а я не боюсь, что убью кого-нибудь вместо того, чтобы призвать коробок спичек.
- Как это - призвать?
- А вот так: Accio, спички!
- Ой, – Джой испуганно вздрагивает, когда коробок щелкает его по затылку, сжимается и утыкается головой в одеяло в ногах Снейпа.
- Это же только спички! – Снейп ловит коробок. Джой настороженно смотрит на него, потом осторожно забирает и трясет, как будто пытаясь окончательно увериться.
- Интересно, а я так смогу? А ты мне дашь палочку?
- Нет, пока не стоит. Для этого тебе надо еще немного подрасти.
Мерлин знает, есть ли у мальчишки магические способности, но в любом случае, палочку ему в руки давать не стоит.
Когда Люпин вернулся, домашний арест Снейпа подошел к концу. Джой, страшно гордящийся выполненным поручением, убежал, но спокойного дня, на который так рассчитывал Снейп, не вышло.
Человекоподобный дружок Люпина вытащил оборотня во двор для «серьезного разговора», а поскольку голосом он отличался таким, что вполне мог комментировать квиддичные матчи без «соноруса», то Снейп искренне позабавился тем, как Люпина учат воспитывать настоящих волчат.
Будет чем ткнуть при случае, если Люпин решит сказать что-нибудь о его педагогических методах. Интересно, кто были родители Джоя? Во всяком случае, вспышек стихийной магии Снейп у того до сих пор не замечал. Несколько мгновений он позволил себе помечтать о том, как будет учить мальчика варить сложнейшие ступенчатые зелья, требующие строгой последовательности и в добавлении ингредиентов, и в произнесении заклинаний.
- Северус, то, что случилось – ужасно. Я понимаю, мой мальчик, что тебе пришлось пережить, – директор смотрит на него спокойно и печально.
А он сам все комкает разодранный рукав мантии, пытаясь занять чем-то неконтролируемо дрожащие пальцы.
- Ты спрашиваешь меня, знал ли я, что Ремус – оборотень? Конечно, знал. И мне очень жаль, что ты считаешь, что такие как он не должны учиться и жить как нормальные волшебники.
Теперь-то оборотни точно никогда не будут жить «как все». Они и сейчас уже – почти животные, и ни Ремус, ни Джой ничего не изменят…
Вот только это почему-то больше не радует.
Огромный волк, заглядывающий в глаза, вылизывающий лицо. Ласковые руки, стирающие пот со лба, гладящие по голове, тихий сочувственный шепот, врачующий измученный рассудок не хуже заклинаний…
- ...в полнолуние и ощенилась – да так и не встала больше… - доносится со двора, - ...пробежит шаг-другой, а лапы-то разъезжаются, так он на задницу – плюх и поскуливает так жалобно...
«Ощенилась…», - кривится Снейп. Почему-то когда он сам называл Джоя волчонком – это было… правильно. А вот слышать это со стороны оказалось неприятно. «Давно что-то я не звал этого… Люпина… оборотнем», – некстати приходит ему в голову.
Люпин покорно соглашается наставлять Джоя в залечивании лап и поисках добычи, - Снейп так и видит его лицо: легкую улыбку, прямой взгляд в глаза собеседника, когда, наверное, только легилименты, привыкшие следить за мимикой, могли бы догадаться, что беседа ему неприятна.
Однако вместо того, чтобы вернуться в хижину – к домашним делам, наполовину выпотрошенному зайцу, к нему…слышится тихий удивленный возглас, и удаляющиеся быстрые шаги, переходящие в бег.
На долю секунды Снейпа охватывает давно забытое чувство – почему тот поспешил куда-то, когда должен был спешить сюда? Он с изумлением идентифицирует это чувство как ревность и поспешно отметает идиотские мысли. Наверняка что-то случилось, и с мечтами о спокойном дне, вкусном обеде и уютном, понимающем молчании можно распрощаться.
Надо собраться с силами и встать. Раз они союзники - значит, его это тоже касается, чтобы там ни произошло.
Люпина нет долго. За это время зельевар успевает подняться, несмотря на то, что в глазах темнеет при каждом движении, сходить к колодцу, допотрошить зайца, потушить его, потом пару раз подогреть.
За это время можно было отсюда до Хогвартса пешком дойти, пожалуй. Если, конечно, этот от общения со своим дружком одичал настолько, что аппарировать разучился.
Люпин появляется, когда уже начинает смеркаться и с порога сообщает об очередной глупости великолепного Поттера. Ну что ж – следящие заклятия расставлены, остается только сидеть и ждать, когда одержимый манией спасательства мальчишка поспешит в зубы к полусотне оборотней.
За столом Люпин рассказывает подробнее. Закончив разговор, он отхлебывает наваристую горячую похлебку, потом долго дует на нее, потом снова отхлебывает, да так и застывает, отсутствующе глядя в миску.
Насколько Снейпу известно, с тех пор как он трансфигурировал посуду – ничего интересного в ней не появилось. Он перегибается через стол, пытаясь поймать взгляд оборотня.
- А что еще произошло?
Люпин меланхолично качает головой.
- Ничего.
- Послушай, Люпин, если ваш драгоценный Поттер еще что-то сотворил, тебе не кажется, что мне лучше знать об этом?
- Нет, Северус, это не связано с Гарри, - Люпин отвечает серьезно и как-то удивительно кротко. – Это вообще ни с кем не связано.
- Тогда тем более не вижу причин, по которым ты скрываешь какую-то информацию.
- Я не скрываю, - он слабо усмехается. – Что тут обсуждать, если все получилось именно так, как я хотел?
- Что-то ты не очень смахиваешь на торжествующего триумфатора, Люпин. – Снейп стоит над ним в своей любимой наполеоновской позе, скрестив руки на груди.
- Не очень, - с удивительной покорностью соглашается оборотень и снова погружается в созерцание миски с остывшим варевом.
С минуту Снейп молча рассматривает его. Спутавшиеся волосы – еще бы, всю ночь проторчал у его постели, и привести себя в порядок было некогда. Расцарапанные руки – не иначе несся напролом через кусты, прикрывая лицо. Спешил ставить заклинания, спасать мальчишку. А теперь молчит. И настаивать на ответе Снейп не имеет никакого права.
Он на мгновение скрывается в своей каморке. А потом правой руки задумавшегося оборотня касается что-то жгуче-прохладное. Тот вздрагивает и поднимает голову: Снейп с непроницаемым лицом втирает в каждую царапину какую-то зеленоватую жидкость.
- Оставь, Северус, это ерунда.
Снейп невозмутимо кивает и продолжает свое занятие, осторожно распределяя по запястью что-то пахнущее мятой, мелиссой и еще сотней других запахов, сразу напомнивших залитые солнцем лесные прогалины.
- Знаешь, Северус, я всегда хотел, чтобы так оно и было, чтобы она нашла себе кого-то более подходящего. А когда это случилось – мне хочется завыть.
- Если тебе от этого полегчает, Люпин, - завой! – милостиво соглашается Снейп. – Я даже обещаю тебе заткнуть уши и не комментировать твои вокальные данные.
Люпин хмыкает.
- На самом деле, - уже серьезно продолжает Снейп, - тебя просто тяжело любить.
- Что ты хочешь этим сказать?
- То, что любить хороших, правильных, добрых и честных авроров – основное достоинство которых в том, что они все время под рукой, - гораздо удобнее, приятнее и проще, чем немолодых оборотней-изгоев, которые вынуждены прятаться в таком месте как это.
Люпин кривится как от боли: - Она не такая!
- Я не говорю о ней, Люпин. Я просто разъясняю ситуацию, – Снейп делает паузу, и его голос неуловимо меняется. – На самом деле, я думаю, что ты для нее слишком умен.
Брови Люпина изумленно ползут вверх: - В смыс… Как это «слишком»?
- А вот так – настолько умен, что даже мне беседы с тобой иногда доставляют удовольствие. Подчеркну – лишь иногда. Но это уже большое достижение. Что уж говорить об обыкновенной аврорше? Вот она и сбежала.
- Ну, у тебя и самомнение, Снейп, - беззвучно смеется оборотень. Потом вдруг добавляет, продолжая шутку: – Зато это означает, что ты от меня никуда не сбежишь – раз я для тебя умен не слишком.
- Ну да, - охотно соглашается Снейп. - Куда я могу от тебя деться, ведь у меня столько вариантов куда податься, – и машет рукой в сторону становища.
- Спасибо, Северус, - на долю секунды Ремус берет его ладонь в свою и, задумавшись, слегка сжимает пальцы.
И тут палочка Люпина начинает вибрировать, а хижина наполняется жуткими истеричными звуками.
Это Поттер. Как всегда, «вовремя».

Антистрофа пятая
Свист и вой следящего заклятья разрывает воцарившуюся в комнате тишину. Гарри! Пришел-таки, не удержался.
- Это Поттер, - замечает Северус. По его лицу трудно что-то прочитать – точно о погоде говорит, - но я понимаю, что он напряжет до безумия и с трудом сдерживается, чтобы не закричать от досады.
Нужно поторопиться – если Гарри вдруг заметит кто-то из стаи... а уж что будет, если на него натолкнется сам Фенрир? Судьба Билли – горькое предупреждение нам всем. Ну почему, почему Гарри не хочет подумать об этом?
Я бросаюсь к двери. Северус поднимается и идет за мной.
- Ты не пойдешь!
- Люпин, с каких пор ты мной командуешь?
Извольте полюбоваться – Северус Снейп во всей красе… Этот человек может хоть пять минут не демонстрировать свой характер?
- Северус... сейчас не время... мне и так будет нелегко... а уж если придется вас разнимать...
Наш спор прерывает негромкая, удивительно знакомая трель. Несколко мгновений я вслушиваюсь. Не может быть! Это.. это же
Мы выскакиваем из хижины. С ветки молодой лиственницы спархивает Фоукс и садится на плечо к Снейпу, не прекращая своей песни. Я вслушиваюсь в прекрасную мелодию, и сердце сжимается.
- Люпин, нужно торопиться. Твой идиот Поттер уже собирается во что-то вляпаться.
Я с трудом возвращаюсь в реальность - на какое-то мгновение мне показалось, что я снова в Хогвартсе, и Альбус сейчас снова предложит мне чашечку чая, и не было его смерти, не было последних месяцев, жизни в становище...
Песня смолкает и Фоукс с Северусом с каким-то неуловимо одинаковым выражением смотрят на меня.
- Северус, не ходи со мной…
Феникс, будто бы внимательно вслушивающийся, взмахивает крыльями и снимается с плеча Снейпа. Кончик крыла теплым дружеским прикосновением задевает меня по лбу, и прекрасная птица исчезает во вспышке света за моей спиной.
Мы переводим глаза друг на друга, моя палочка снова взрывается оглушительной трелью…
- Я прошу тебя…
Это я выкрикиваю уже на бегу. Сейчас самое главное – Гарри. Быстрее, быстрей, еще быстрей... зелень на кустах сливается в зеленые полосы... и солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны, приобретают странный зеленоватый оттенок... и палая листва шуршит под ногами – ведь скоро осень... а мальчишки, вместо того, чтобы отправиться в школу, готовятся воевать... и...
- Гарри!
Он резко останавливается и поднимает палочку. Странно, но чувство охватившей меня гордости почему-то вытесняет страх – в конце концов, я был его первым учителем защиты... настоящим учителем... и мне радостно сознавать, что он кое-чему у меня научился. Способен – о да, в этом он тоже пошел в Джеймса.
- Ремус!
Он бросается ко мне, но вдруг резко останавливается. Мне не нужна легилименция – да я, в отличие от Северуса, и не владею ей, - чтобы понять, что его остановило: а вдруг я – не я, а какой-нибудь перевертыш? Когда мы впервые забирали его из дома его родственничков, Хмури потребовал у него доказателств... но теперь о Патронусе Гарри известно многим, и упоминание о нем мне ничего не даст.
- Гарри, - торопливо начинаю я, - когда ты загялнул на площадь Гриммо через камин – чтобы поговорить о Джеймсе – я сказал тебе, что твой отец перерос свою глупость, а Сириус добавил, что в пятнадцать лет все – идиоты.
Похоже, это правильный выбор. Этот разговор слышали лишь три человека – и лишь двое могут повторить его.
- Ремус! – он бросается мне на шею, обнимает, всхлипывает чуть слышно, потом отстраняется. За эти несколько месяцев он сильно вырос... даже не вырос – повзрослел. Мальчиком его уже не назвать – на меня смотрит юноша.
- Ремус, - тихо повторяет он, - я так волновался... – и неожиданно взрывается: - ...как они только могли!
- Гарри – у них не было другого выхода. Прятать меня – это помешало бы Ордену...
- Ремус, ты сам-то в это веришь? – на лице Гарри – презрительная усмешка. До чего ж он все-таки похож на отца, которого не помнит. И это любимое Джеймсово присловье... – Почему-то Сириуса, которого искали и Упивающиеся и министерство...
- А ты бы хотел, чтобы я жил как Сириус? Остался в мрачном доме, - и почти шепотом добавляю: – Там стены просто давят на тебя... каждый раз, приходя туда, я недоумевал, как Сириус выдерживает... но к делу, Гарри. Ты понимаешь, что находится здесь – опасно для тебя?
- А для тебя? – парирует он. – Я же знаю, что ты предупредил Орден о нападении. Именно благодаря тебе они смогли не допустить жертв!
- Гарри, мы не можем сейчас тратить время на пустые споры! Находиться здесь – опасно, ты что, сам не понимаешь этого?! Уходи! Уходи немедленно!
- Ты пойдешь со мной, - неожиданно твердо говорит он и вдруг принимается частить, снова напоминая того не слишком уверенного в себе мальчишку-третьекурсника, которого я когда-то учил вызывать Патронуса: - Я уже все обдумал! На Лощину наложено заклятье ненаходимости...без меня туда никто не проберется... а я поменяю заклятья, и никто – даже бойцы Ордена туда не попадут... и будем жить вместе. Ты будешь в безопасности. Ремус, соглашайся, а?
- Гарри, ты не понимаешь... - начинаю я, но он перебивает меня на полуслове.
- И ты вот еще о чем подумай... ну, кажется, на след хоркруксов я напал... но как я буду их уничтожать? Мне нужен кто-то, кто поможет мне...кто в этом разбирается...подумай – мы ведь даже вдвоем сможем туда отправиться – с мантией-невидимкой-то, а?..
Это, кстати, мысль... я действительно могу помочь мальчику – с заклятьями, с поисками... и не придется бояться, что в полнолуние Фенрир заставит меня пойти с ними... в тот раз мне удалось выкрутиться, но сейчас это уже невозможно... да и вообще – вести нормальную жизнь...
«Северус!», - всплывает вдруг в голове. Уйти? И оставить его – тут? Одного?
- Нет, Гарри.
- Но... почему... Ремус, ты только послушай, я тут все продумал...
Как я объясню тебе, мальчик? Как расскажу о чуть глуховатом голосе, бормочущем какие-то банальности – и в тоне впервые нет насмешки, а огромный камень, давящий на сердце, песком ссыпается вниз? Как передам, каково это – находиться рядом с человеком, кажется, во всем тебе полярном, и в то же время являющимся полным, зеркальным твоим отражением? В Северусе нет той безоглядной, бесшабашной смелости, которая так была свойственна моим лучшим друзьям – о, он очень хорошо знает, что такое страх, но умеет переступить через него – та самая черта, которую я так долго, так тщательно воспитывал в себе.
Можете считать меня эгоистом. Я не хочу оставлять его не только и не столько оттого, что он не выживет в одиночку – он выживет, я знаю! – но лишь потому, что сам уже не смогу без него... я привык к тому, что не один. Привык к его убийственному сарказму, безупречной логике… привык наблюдать за его движениями – быстрыми, уверенными, за его профилем, за этим особым сосредоточенным выражением на его лице, когда он занят. Я умею ценить мужскую красоту и наслаждаться ею, ведь оборотни, волки по сути своей, гораздо свободнее относятся к вопросам пола… И снова вернуться к одиночеству, когда никто не в силах понять, о чем я думаю…
- Гарри... нет. Давай сделаем так: настрой на меня заклятья и я, когда будет возможность, встречусь с тобой и все тебе объясню. А пока ступай – здесь слишком опасно.
- Но... – вскидывается он. потом вглядывается повнимательней мне в лицо и обмякает, точно воздушный шарик, из которого вытек воздух. – Хорошо. Но я прошу тебя, очень прошу – подумай, ладно?
- Я подумаю, Гарри. Обещаю, я приду, – только настрой на меня заклятья, – и мы обо всем поговорим.
Он тяжело вздыхает, отступает на шаг... неожиданно кидается мне на шею, стискивает так, что у меня трещат ребра... резко отпускает и уходит, бросив на прощанье: - Я буду ждать.
А я медленно бреду к становищу.
* * *
Поттер все продумал. Сам по себе этот факт доверия не внушает. Но в чем-то он прав. Люпина-то никто не заставлял тут жить…
- Нет, Гарри, - слышится с тропинки. И, через какое-то время: – Я подумаю…
Не иначе, у директора научился. Тот тоже если на педсовете говорил «я подумаю» - можно было смело забыть о предложенном.
Почему он отказался? Что он тут забыл? Лапы под луной размять захотелось? Или без общения со своим дружком и дня прожить не может?
Правильно, а вот теперь он, ссутулившись, тащится к хижине, как будто на плечах вся библиотека Хогвартса, и заклятие левитации забыл напрочь.
Ну как же – хваленое гриффиндорское благородство! Пожертвовать собой ради каких-то нелепых идей, причем сделать это со вкусом и размахом - то есть подставить по возможности большее количество человек…
И мальчишке бы помог, и самому было бы легче. Нет, ну почему с этими гриффиндорцами так сложно?
- Северус – неужели ты не можешь выполнить эту мою просьбу?
- Альбус… Ну как вы не понимаете?
- Мальчик мой, нам только кажется, что мы управляем судьбой. Мы – лишь шахматные фигурки в ее руках. Но мы можем хотя бы достойно сыграть партию…
- По шахматам у нас МакГонагал специалист, - пытается он пошутить, стараясь не глядеть старику в глаза.
- А прошу я тебя… - Альбус накрывает его ладонь на подлокотнике кресла своей рукой. Холодной, черной – мертвой. Уже мертвой… И Снейп зажмуривает глаза, чувствуя как дрожь сотрясает его тело. И медленно кивает…
Хватит и того, что одному он уже позволил стать жертвой! Люпину он этого сделать не позволит. И лучше не спрашивать себя – почему.
* * *
У дверей хижины меня ждет Снейп
- Северус, - начинаю я, не зная, что и сказать.
- Внутрь. Быстро, - отрывисто бросает он, затаскивая меня в хижину и захлопывая за собой дверь. Зато внутри на меня обрушивается... нет, не буря – смерч, ураган, торнадо! Высказав свое мнение об умственных способностях некоего Ремуса Люпина, бывшего преподавателя защиты, бывшего бойца Ордена Феникса и вполне настоящего оборотня, Северус Снейп, наконец, выдыхается и сверлит меня глазами.
- Люпин, ты что, растерял последние крохи интеллекта, которыми некогда наградила тебя природа? – заканчивает он свою прочувственную тираду. – О чем ты думаешь, позволь осведомиться?
- Северус, я не понимаю, о чем ты?
- Прекрати! Почему ты не ушел с Поттером? – он усмехается, глядя на мою отвисшую челюсть и добавляет: - Ну же, Люпин – ты что, действительно думал, что я не подслушаю ваш разговор?
- Тот, кто подслушивает, хорошего о себе не услышит, - вяло шучу я. – И почему это мне нужно было уходить?
- Конечно, ты сейчас будешь пытаться уверить меня, что мечта всей твоей жизни – жить среди оборотней. Кого ты пытаешься обмануть, Люпин?
- Никого. Нет, Северус, жить среди оборотней – далеко не «мечта всей моей жизни», но здесь я приношу пользу.
- И какую же? – возмущенно фыркает он.
- Во время последней охоты... я же все-таки смог предупредить... и они... – кажется, я совсем запутался. Выдавить из себя что-то связное никак не получается.
- Люпин, ты слышал когда-нибудь слово «целесообразность»? Неужели ты не понимаешь, что твоя помощь Поттеру стоит куда больше, чем отбитое нападение оборотней? И, кроме того, – долго ты еще так протянешь, как по-твоему?!
- Что ты имеешь в виду? – ну нет, так просто он меня не собьет! До последнего буду прикидываться, что ничего не понимаю.
Тонко вырезаные ноздри гневно раздуваются, тонкие губы сжимаются только что не в нитку – теперь рот Северуса напоминает щель. Странно, никогда до этого не видел, чтобы он настолько терял над собой контроль. Не может же он доверять мне настолько, чтобы перестать следить за выражением лица.
- Я имею в виду, - а вот голос звучит абсолютно спокойно, только речь чрезмерно артикулирована, словно он выделяет каждый слог, - что в следующее полнолуние тебе придется принять участие в охоте – Фенрир не позволит тебе отсидеться здесь еще одно полнолуние. Если ты снова откажешься, он попросту разорвет тебя – или прикажет своей верной собаке, ах, прости, – волку, - это сделать, чтобы самому не мараться. И как ты думаешь, тот откажется?
А вот тут он прав. Барри неплохо относится ко мне, но приказ Фенрира выполнит не задумываясь. Распоряжения вожака не обдумывают – их выполняют, четко и быстро.
- Я имею в виду, - продолжает меж тем Северус, - что их терпение уже на исходе, – тем более, что оборотням, насколько мне известно, сия добродетель и так не особо присуща!
- Пока терпят, - сухо отзываюсь я.
- Ключевое слово – пока. Люпин, я не понимаю, чего ты добиваешься? Тебе всегда были свойственны некоторые суицидальные наклонности – особенно сильно они проявились после гибели твоего дружка – но неужели из всех смертей тебе непременно необходимо выбирать не только самую мучительную, но и самую бессмысленную? – последние слова он почти выкрикивает. - Если ты настолько устал от жизни...
- Да причем тут это, идиот! – не выдерживаю я. – Ты не подумал, что они сделают с тобой, если я сбегу? Раз уж ты такой великий аналитик?
Все. Рассказать кому-нибудь – не поверят: я сумел озадачить Северуса Снейпа. Он глядит на меня, вытаращив глаза, с вульгарно отвисшей челюстью.
- А... а причем тут я? – выдавливает он наконец. – Я что, тебе не...
- Дурак, - буркаю я в ответ. Содержательно, ничего не скажешь. – Хотел спросить – не безразличен ли ты мне? После смерти Сириуса, после гибели Альбуса, после, - я невольно делаю паузу, - Тонкс… У меня и не осталось никого кроме Гарри… - Северус уже вдыхает, чтобы разразиться очередной тирадой насчет того, как я буду полезен Гарри, - и тебя, - тихо заканчиваю я фразу.
- Что ты хочешь этим сказать? – он угрожающе надвигается на меня, ему не хватает воздуха, такое ощущение, что он меня хочет попросту придушить, – Что… ты… хочешь… этим сказать?
Ответить я не успеваю – Северус хватает меня за плечи, но вместо того, чтобы трясти, или душить, или… притягивает к себе, жадно впивается в губы... и сразу же отталкивает: - Нет, мы с тобой оба просто сошли с ума! Ты что, не понимаешь, что я обречен? Что рядом со мной...
Но отскочить он не успевает – я перехватываю его.
Можно подумать, я дам ему уйти!



Глава 6. Строфа шестая

Люпин обнимает его и судорожно прижимает к себе. Снейп чуть выше, и он просто утыкается носом куда-то в висок оборотня, и объятья все крепче, а дышать все тяжелее…
От Люпина пахнет листьями, дымом и вечерней росой.
Они припадают друг к другу так, что кажется – расцепи объятие и каждый их них свалится в пропасть, из которой только что поднялся; и жизнь полетит в никуда, да и не жизнь это будет вовсе.
Судорожное дыхание в сумерках, и Снейп закрывает глаза, и веки дрожат, и он медленно прижимается к виску своей щекой, зарываясь носом в отросшие волосы, и они замирают, только пальцы у каждого переплетены замком на спине у другого.
- Тебе, наверное, больно, - шепчет Люпин, и дыхание щекочет шею, и хочется провести пальцами по этому месту, чтобы это ощущение не исчезало. Говорить он не в силах, потому просто отрицательно качает головой в ответ, а веки все так же сомкнуты.
Ребра после вчерашнего действительно ощутимо ноют.
И голова вздрагивает почти незаметно, неизвестно от чего, и оборотень тихонько гладит пальцами по спине, едва ощутимо, подушечками пальцев, и успокаивает как больного ребенка: - Тш-ш-ш-ш, тихо, тихо, уже все закончилось, - и дыхание снова щекочет шею.
Хочется возразить и сказать, что еще ничего не начиналось, но это будет пошло и нелепо, и он молчит, а голова все вздрагивает.
Люпин тянет его в сторону кровати, но рук расцепить они не могут, и пододвигаются боком, и Снейп чувствует, что его усаживают, и открыть глаза нет сил.
Руки исчезают на мгновение, потом, укутывая их обоих, на плечи ложится одеяло. То самое протертое суконное одеяло, которым укрывается Люпин – но со вчерашнего вечера оно почему-то кажется очень теплым. Оборотень осторожно тянется к его лицу, и, будто боясь, что от его рук отдернутся, проводит пальцем в миллиметре от виска, так что кожа ощущает тепло, но не прикосновение.
- Языком у тебя получалось лучше, - шепот разбавляет сумерки, делая их теплыми.
Люпин тихо, заговорщицки смеется: - Мне повторить?
- Не-е-е-е-т, - он тянет эту гласную на выдохе, - теперь моя очередь.
И оборотень почти видит его улыбку – легкую, незаметную, - а в следующий момент тонкий палец осторожно прикасается к его брови, ероша ее, и Люпин морщит лоб – щекотно, но еще одно осторожное прикосновение - ко лбу, и морщины разглаживаются, а рука зарывается в волосы.
Его лицо исследуют внимательно, на ощупь. Он знает, какой сейчас у Снейпа взгляд. Такой взгляд бывает, когда тот делает что-то особенно сложное, когда ошибиться нельзя. Устремленный на руки и внутрь себя, и острейший нож на немыслимой скорости рассекает воздух в миллиметре от кончиков пальцев. И Люпин почти видит сейчас этот нож, и если Снейп что-нибудь скажет, пошутит, этот нож ударит по живому, по ним…
Но Снейп молчит, потом подталкивает его, и оборотень послушно вытягивается, и в тишине, кажется, остаются лишь пальцы, прикасающиеся к нему, и частое дыхание, и легкая дрожь. И когда расстегивают пуговицы на его рубашке, когда они возятся в темноте, запутавшись в одеяле, притискивающем их друг к другу, и когда Люпин чувствует пальцы, оглаживающие его грудь, ребра, спускающиеся ниже, когда за руками следуют губы, пробующие на вкус кожу на ключице, а дыхание на голой коже заставляет вздрагивать, и когда ему в живот на мгновение упираются локтем, размещаясь поудобнее на узком топчане… - он не открывает глаз, боясь спугнуть то, что происходит, увидеть, что у того, кто сейчас легонько прикусывает его сосок - глаза его врага; каждую секунду ожидая, что сияющее лезвие древнего ножа судьбы сейчас рассечет их на две окровавленные части, не оставив ни одной общей грани.
И глаза его закрыты, и лицо почти безмятежно, даже когда Снейп осторожно входит в него. И пятна света прыгают на лице, и деревья шумят, и что-то скрипит, и вспышки под закрытыми веками чередуют друг друга, и накатывает волна за волной, и, кажется, все в мире подчиняется этому ритму – и пульс в ушах, и порывы ветра, и удары веток об крышу домика, и – «нет, это не со мной», - и все усиливающиеся толчки внутри него, и отчаянный всхлип, и выгнувшееся в дугу тело, и пальцы, впившиеся в тощую спину любовника, не давая тому отстраниться, заставляя излиться до последней капли…
Люпин лежит на руке Снейпа, прижимаясь к его плечу.
И, наконец, решает нарушить молчание. В хижине тепло – или это им просто жарко? Во всяком случае, под одеялом вполне уютно.
- Знаешь, Северус, - он говорит едва слышным шепотом, боясь спугнуть то, что витает сейчас в воздухе…- а мне кажется, что тебе нравился Джеймс, раз ты так за нами таскался.
Снейп отрицательно качает головой.
- Так может, Сириус?
- Нет, Люпин – ни Джеймс, ни Сириус, ни даже красавчик, - Снейп тихо фыркает, - Петтигрю мне не нравились.
Люпин умолкает, Снейп снова тихо улыбается. Оборотень быстро засыпает, привалившись к плечу Снейа.
А зельевар еще борется со сном. Он не хочет засыпать первым, а хочет продлить это ощущение – твой враг, спящий у тебя на плече.
* * *
Постоянная трансфигурация крупных предметов ему почему-то не удавалась. Снейп каждый вечер трансфигурировал люпиновский топчан в удобную большую кровать, и каждое утро они с завидной регулярностью просыпались все на том же грубо сбитом топчане, с которого свешивались ноги, а соломенный матрас так и норовил разбудить посреди ночи воткнувшимся в ребра остьем. Он просыпался рано, но взял за привычку не вскакивать, а продолжать лежать, ровно дыша и вглядываясь в затылок… друга? Но с друзьями не занимаются любовью, задыхаясь от обескураживающей тебя самого нежности. Друзьям не отвечают на незаданные вопросы легким прикосновением к волосам. Всю жизнь Северус знал других друзей, с которыми можно было неплохо повеселиться, обсуждая жалкие потуги министра скрыть последствия их вчерашнего времяпрепровождения в цветистости обещаний «сделать все возможное». С которыми можно было, презрительно кривясь в душе, балагурить о том, кто и как засадил вчера своей «ведьмочке».
Но те друзья не спотыкались о мебель оттого лишь, что маленькая аврорша-метаморф предпочла им другого. Друзья не твердили как заведенные «ей так будет лучше», слабо улыбаясь при этом, как больной ребенок солнечному лучу. У друзей не тускнели глаза от мучительного бездействия, на которые они обрекли себя добровольно. Из-за него.
Нет, оборотень не был ему другом – вернее, он всегда был ему врагом. И, враждуя, они знали друг друга так, как знаешь рисунок на кинжале, вонткнутом тебе между ребер, как чувствуешь плетенье веревки, стягивающейся на твоей шее. Слишком хорошо - так, что в какой-то момент они совпали, как два полярных магнита, намертво сцепившихся отполированными гранями, и являющих при этом миру необработанную, шероховатую поверхность скола.
А сейчас он спит - по-детски, свернувшись, упираясь рукой в стену и прижавшись к нему спиной. Палочка, как всегда на тумбочке, - тот еще из него… защитничек от темных сил.
За окнами оживает становище - судя по голосам, двое волков что-то не поделили. Снейпу лень вставать, и он начинает напряженно прислушиваться: даже если они спорят из-за убитой полевки, надо же докладывать Лорду что-то о «повседневной жизни и нравах оборотней». Можно подумать, что если Волдеморт будет о них все знать, Фенрир сразу кинется тому подол мантии целовать.
Снейп как раз нарисовал в уме упоительную картину того, как Фенрир пытается поцеловать руку Лорду со всей куртуазностью, на которую способен вожак оборотней. И вот в этот-то момент метка ожила, как будто наказывая его болью за неподобающие мысли о господине.
Снейп тихо поднялся, ушел на свою половину, набросил выходную мантию, кинул в карман пару склянок с зельями из тех, без которых из дому не выходят.
На пороге он бросил взгляд на спящего Люпина и шагнул из натопленного дома в промозглый туман. Без особых церемоний зашел за хибару и аппарировал.
Метка привела его в тот же любимый Лордом рыцарский зал. «Собратья по оружию» недоуменно переговаривались, самого Лорда видно не было. Снейп раскланялся с доброй дюжиной знакомцев, выслушал массу ненужных новостей, с обычной своей кривой ухмылкой ответил на десяток сходных по смыслу шуточек: нет, выть он еще не научился и хвост пока не отрастил, но еще не все потеряно… Про Поттера слышно, слава Мерлину, не было, но и причины сегодняшнего собрания, по всей видимости, никто не знал.
Лорд заставил себя ждать довольно долго, был благодушен и про Снейпа, казалось, не вспомнил.
Выслушал несколько докладов, довольно пошевелил пальцами и принялся расхаживать по залу. Постепенно шепот и разговоры стихли, и повисла тишина.
Снейп напряженно ждал. Лорд ничего не делал просто так. И уж конечно, он не мог забыть о полной зале сподвижников, следящих за ним из-под опущенных на глаза капюшонов.
В двери постучали. Лорд самодовольно усмехнулся, вскинул руку, и тяжелые кованные створки распахнулись.
Снейп приподнял голову.
Первым в зал вошел Фенрир, из уважения к Лорду нарядившийся в мантию. За ним следовал Барри, ссутулившийся и бросающий исподлобья враждебные взгляды на собравшихся. Мерлинова борода! Прижавшись к старшему товарищу и вцепившись ручонками тому в штанину, изумленно озирающийся с приоткрытым ртом, в глазах любопытство и ни тени страха … Какого черта это животное, этот имбецил, дегенерат, этот безмозглый громила приволок сюда мальчишку?
- Мои друзья навестили нас сегодня, чтобы помочь мне закончить один древний обряд.
Лорд сделал приглашающий жест и изобразил подобие улыбки. Снейп заметил, как глаза Джоя расширились.
- Северус, а правда, что у вашего лёрда красные глаза?
- Во-первых, он Лорд. Ты научишься когда-нибудь говаривать правильно? Или так всю жизнь и будешь называть подорожник медалью? * И во-вторых, перестань спрашивать про него!
- Ну почему?
- Потому что я тебе рассказываю о зельях и травах, а не о черных магах! Если тебе скучно, я тебя за руку к котлу не тащу!
- Нет-нет… - волчонок мотает головой и начинает старательно пялиться в готовящийся отвар мелиссы.
- Потому я и собрал сегодня здесь вас всех, - объявил Лорд, дождавшись полной тишины. - Сегодня вечером мне понадобится и ваша магическая сила.
Сподвижники молчали.
- Вы не рады тому, что можете помочь своему Лорду обрести новую ступень величия? - тихо спросил Волдеморт.
Присутствующие дружно склонились и что-то нестройно забормотали. В другой раз Лорд мог и наказать за промедление, но сейчас он был явно весь в предвкушении и небрежным взмахом руки распустил собравшихся.
Снейп прошел недалеко от оборотней. Джой стоял очень спокойно, только пристально вглядывался в лица магов, скрытые одинаковыми капюшонами, словно пытаясь разглядеть кого-то.
* ribwort - подорожник созвучен с reward - награда, англ.

Антистрофа шестая
- Где ты опять был? - недовольно вопросил Люпин, мастеривший силок. На очаге шкворчала сковородка.
В другое время Снейп не преминул бы съязвить насчет «старой ворчливой домохозяйки, копии Молли Уизли», но сегодня он молча прошел за перегородку и загремел там какими-то пузырьками.
Оборотень незамедлительно возник в проеме. Снейп, не сняв с себя мантию, жадно пил что-то из своего любимого кубка. Было непохоже, чтобы к нему применяли Круциатус, но бледен он был как покойник.
- Что это, Северус?
- Настойка корней некоторых аралиевых** на серебре...
- Что случилось, Северус? - быстро перебил его Люпин.
- Ничего, - абсолютно безжизненно ответил зельевар. Он снова наполнил кубок из какой-то фляги, долил что-то из небольшого флакона и поставил кубок на край стола. Потом механически стащил с себя мантию, и, как был в рубашке, брюках и ботинках, растянулся на своей узкой софе.
Люпин минуту смотрел на него, потом тихо спросил: - Ты ляжешь сегодня здесь?
Снейп едва заметно кивнул.
- Что-то случилось, Северус?
Снейп так же слабо покачал головой.
Люпин подошел и сел рядом. Он не знал, какие слова найти и как спросить о том, что произошло у этого гордого, не умеющего показывать свои слабости соседа… любовника… врага… и друга. Поэтому оборотень не нашел ничего лучше, чем просто слегка сжать пальцы зельевара, показывая, что он, Люпин, здесь, рядом.
Рука у Снейпа была ледяная и мелко дрожала.
- Северус! - голос Люпина звучал испуганно, - Да что с тобой опять? Ты слышишь меня? - тут он тряхнул Снейпа за плечи.
- Нечего меня трясти, - меланхолично отозвался Снейп, не открывая глаз. - Я тебе не мешочек с рунами.*
- Что с тобой? - упрямо повторил Люпин, наклоняясь почти к самому лицу зельевара.
Очевидно, тот решил, что сдаться будет проще.
- Лорд забирает у нас магическую силу. Он проводит сегодня обряд.
Люпин на минуту осекся.
- Как забирает? Через метку?
Снейп кивнул.
- А что за обряд?
- Об этом, Люпин, тебе лучше спросить Фенрира. Это он, как дорогой друг Лорда, согласился ему помочь с ритуалом.
Люпин нахмурился: - Обращение в оборотня? Но сейчас не полнолуние, да и зачем это Волдеморту? И что за обряд, который требует так много силы?
- Люпин, поверь… - голос Снейпа стал еще тише, - я не настолько хорошо разбираюсь в черной магии, чтобы предугадать, что еще задумал Темный Лорд. Одно скажу точно - лучше нам всем после этого не станет.
Люпин молча вздохнул, и в следующий момент Снейп почувствовал, как кушетка слегка просела под весом оборотня, пытающегося найти место, чтобы хоть как-то расположиться рядом. Зельевар протестующе поднял руку.
- Мне уйти? - тихо спросил Люпин.
- Не знаю, что ты там готовил, но сними сковородку с огня, пока в ней не прогорела дыра.
Люпин ахнул, выскочил в комнату, зашипел, очевидно, схватившись за раскаленную ручку, рявкнул «Vingardium Leviosa», левитировал дымящуюся утварь во двор, вернулся, стащил одеяло со своей кровати и направился в каморку Снейпа. Осторожно устроился на боку рядом, вытянул ноги, укрыл их обоих, шепотом пробормотал «Nox» и уже в темноте обнял лежащего рядом мужчину.
Через минуту оборотень спал.
«Хоть и волк, а ведет себя как собака», - улыбнулся мысленно Снейп. Он так и не смог сказать Люпину, что к Волдеморту Фенрир пришел не один. А сила все продолжала уходить - обряд, видимо, был в разгаре. Он еще долго вслушивался в темноте в дыхание спящего рядом, ощущая как онемели пальцы, затем кисти, затем, когда холод подкрался уже к плечам, все-таки провалился в беспамятство.
* при многих видах гаданий на рунах их встряхивают в мешочке, при этом мысленно задавая вопрос, на который гадающий желает получить ответ. Потом из мешочка наугад достается одна из рун и ее значение толкуется применительно к заданному вопросу.
**аралиевые - семейство растений, оказывающих тонизирующее воздействие, к ним относится, например, женьшень



Глава 7. Строфа седьмая

Проснулся он поздно, еще какое-то время сидел на кровати, прислушиваясь к себе. Голова кружилась, колени слегка дрожали, но в целом, жить было можно.
Люпина не было – не иначе, пытается поймать куропатку и сварить «болящему» бульон. Он уже собрался было пойти к колодцу умыться, как по двору кто-то протопал, и в дверь коротко стукнули.
- Войдите, - сдержанно отозвался Снейп и нащупал палочку в кармане мантии. До сих пор к ним ни разу не стучали. Дегенеративный дружок Люпина обычно вламывался без лишних церемоний и застывал на пороге, выпуская натопленное тепло. Джой вообще не слишком задумывался над сложностями этикета и юркал внутрь как к себе домой. Он знал, что тут ему всегда рады.
Прошла напряженная минута, однако заходить никто не спешил.
Снейп решительно толкнул дверь. Перед домом стоял Барри, держа на руках что-то, завернутое в свисающее до земли дерюгу.
- Ремуса нету, но…
- Где Ремус? – глядя сквозь Снейпа, одними губами спросил гигант.
- Его нет, он ушел куда-то с утра, но что случилось? Что это? Что вчера было?
Барри, казалось, не слышал его, продолжая вглядываться в дверной проем.
- Где Ремус?
- Его нет, - Снейп подошел к оборотню и, глядя снизу вверх, внятно и тихо произнес: - Барри, где Джой?
Кажется, тот только сейчас осознал, что кто-то с ним разговаривает.
- Джой… выдохнул он и двинулся мимо Снейпа в дом.
Оборотень уже успел подняться по скрипящим ступенькам и перешагнуть порог, когда Снейп рванул его за плечо:
- Куда ты дел мальчика, скот… - у Снейпа перехватило дыхание. Рогожа медленно сползала на пол с худенького тельца, которое держал на руках великан. Неестественно вывернутая шея, распахнутые серые глаза, и рот, навсегда застывший в немом крике.
Кровь зазвенела в ушах, перемежаясь звонким: - Северус, посмотри, оно покраснело… и тихим восторженным шепотом: - Ой, оно и правда действует… Джой, что за дикая привычка пить из горсти, когда есть чашка? - А в чашке не поймешь - горячее или нет… Северус, а почему эта ягода - волчья?… Не размешивай зелье ложкой, это же тебе не суп! - Не буду, - и мальчишка закусывает губу, чтобы не рассмеяться…
- Ты же волшебник, сделай, чтобы…
А ходить он как смешно начал – пробежит шаг-другой, а лапы-то разъезжаются, так он на задницу – плюх и поскуливает так жалобно... Северус, а я думал, твой любимый ученик на все времена – Драко Малфой, как же это ты так? – Заткнись, Люпин, - бурчит он, пряча улыбку…
- … достань эту свою дурацкую штуку, - его трясут за воротник мантии, - помаши ей как Ремус, скажи какую-нибудь белиберду, сделай так, чтобы он очнулся, слышишь, ты..
Он кажется таким маленьким на кровати Люпина… худые ручонки в синяках и царапках, ожог на пальце – позавчера схватился за котел, а потом скакал на одной ноге по хижине, держась за ухо и подвывая. Снейп тогда, давясь от смеха, предложил залечить ожог заклинанием, но малыш отказался – мол, в следующий раз буду умнее… Он еще подумал, что любой его студент уже бы несся к мадам Помфри, вопя на весь Хогвартс…
- Нет, Барри, - он мягко разжимает пальцы оборотня… - я не могу. Магия бессильна против смерти… Синеватые руки, огромные глаза инфери без зрачков - неупокоенные, служащие Волдеморту…- он отрицательно мотает головой, не в силах оторвать взгляда от искаженного мукой лица мальчика, - нет, Барри, нет, нет, нет…
Оборотень пятится к окну, бормоча: - Ремус, надо найти Ремуса, он сможет, надо найти…
Ремус. Он же еще не знает. Не знает. Снейп вчера ничего ему не рассказал. Но что произошло?
Снейп срывается, за перегородкой что-то падает, затем булькает, и через секунду он вылетает с кубком в руке, и пихает его оборотню, упершемуся спиной в стену подле окна, не в силах оторвать взгляд от кровати, шепчущему что-то…
- Пей!
- М-м-мне не надо, - великан поднимает дрожащую руку, - ему…
- Так ты сделаешь для него больше. Пей.
Барри глотает зелье покорно, как ребенок, через полминуты глаза его закрываются, и он тихо сползает по стенке на пол.
Снейп дрожащими пальцами достает палочку. – Зачем же ты потащил туда мальчика? Зачем? Зачем?
- Легилименс.
Сонное сознание оборотня пропускает его, и среди вороха аляповатых картинок он выхватывает…
- И прихвати с собой этого своего, возле тебя все крутится, белобрысый такой…
- Джоя, что ли?
- Джоя так Джоя – и поторапливайся!…
- Ух ты, а мы лёрда увидим? – Снейп чувствует, как в груди будто разбухает какой-то тяжелый шар, не давая дышать, больно давя изнутри на ребра, но палочку не опускает…
- Да было бы там на что смотреть, - с высоты роста Барри Джой кажется совсем малышом.
Рыцарский зал, безличные фигуры в капюшонах, вот он сам…Волдеморт – дальше, что было дальше, что?…
- Друзья мои, спасибо вам за эту услугу, я высоко ее оценю, поверьте…
Отвратительная улыбка Лорда, все так же улыбаясь, он протягивает руку к Джою, тот вцепляется в штаны старшего друга, прячется за спину…
- Эй, а мальчонка-то вам зачем?
Лорд на секунду вскидывает ладонь. Барри валится навзничь, неведомая сила спеленала его по рукам и ногам, сознание отчаянно мечется в попытке заставить тело подчиниться…
- Простите его, Лорд – раздается голос Фенрира. Очень спокойный голос.
Мысли Барри на мгновение путаются: «Вожак… кого простить? Джой… Джой!»
Откуда-то сбоку доносится всхлип, кулаки Барри сжимаются, но тело бессильно, еще всхлип, шепот: «Не надо…» Крик, отчаянный, бьющий по ушам, почти не перемежаемый промежутками на вздох… Крик - эхо бьется под высоким потолком, и голос все тоньше, и уже почти визг, и короткий всхлип, и слабеющее, замирающее «Баа-а-», и немыслимое усилие, и сухожилия трещат в попытке стряхнуть с себя оковы магии…
И тишина.
Снейп впился пальцами в деревянный наличник так, что старое дерево крошится, боль в груди не дает дышать, и нет сил оборвать контакт…
- Друг мой, - в голосе Лорда звучит тот самый мягкий упрек, который страшнее самого долгого круциатуса. - Неужели в твоей стае не нашлось настоящего волчонка? Что это за недоразумение ты мне привел?
- Но, Лорд…
- Где ты взял этого щенка, в котором темной магии меньше, чем в этих доспехах? Это и есть твои хваленые злобные оборотни?
Повисает тишина. Фенрир уже не так уверен:
- Лорд, но мы выбрали лучшего…
- Мы обсудим это. Позже.
Перед самым носом Барри на секунду замирает край черной мантии, и путы магии спадают.
Лорд выходит из зала. Вожак брезгливо смотрит на каменный постамент.
Худенькое тело с запрокинувшейся головой, острые коленки, тоненькая струйка крови, собирающаяся в лужицу между ключицами, пальцы, грязные, в пятнах от зелий…
Откуда-то доносится стон, и Снейп понимает, что стонет он сам, не в силах вдохнуть…
- Но вожак, но… - мысли Барри мечутся, он делает шаг к Джою, еще…
- Идиот, - рычит Фенрир, - ну кто тебя просил ввязываться?
- Так это ж Джой, - Снейп чувствует, как дрожат огромные лапищи Барри, как мечется загнанный в тупик разум, в котором бьется только одна мысль, - «это же Джой, за что, Джой же это…»
- Джой твой! - злобно рявкает вожак, оскалившись, - Никакого толку с него не было никогда - так и тут подвел! - он раздосадовано разрубает воздух ладонью.
- Подвел? - бездумно вопрошает Барри. Он опускается на колени и осторожно утыкается носом в маленькую ладошку – так волчица трогает носом слепых щенят, подталкивая их к материнскому брюху…
- Конечно, - брезгливо бросает Фенрир, копируя интонации Волдеморта. - Ты хоть понимаешь, зачем все это нужно было? Он нам волю обещал, понимаешь ты? Ты стаю видел? Болеют ведь... жрать нечего... падаль жуют, корешками перебиваются... а тут бы он победил - и поднялись бы мы. Вот что он нам за щенка твоего обещал!
- Обещал? За него? - Барри неуклюже стирает струйку крови, и почти не слышит вожака, шепча, - ну вставай, малый. Вставай, слышь? Пора уже - пошли...
- Да за любого волчонка! А он все равно слабый - не жилец, - вот я и хотел, что поплоше отдать... сильного-то не отдашь, жалко... а этот давно б подох, когда б не ты! - бесится Фенрир. - Теперь другого отдавать придется, извиняться... да еще ты тут…
- Ну вставай, парень! Вставай, ты чего... это ж я... ты ж всегда... вставай, ну!..
- А все эти, Ремус - вот ведь рода позорище! – да черный этот... щенок бегать к ним повадился…- Фенрир обрывает тираду. - Чего встал? Пошли отсюда!
Барри вздрагивает от этого окрика, неловко стаскивает с себя кусок рогожи, наброшенный утром вожаком на манер мантии, и накрывает мальчика.
- Да брось ты его уже!
Барри выпрямляется, глядя вожаку в глаза.
Фенрир замолкает, глядя, как тот легко подхватывает на руки завернутое в дерюгу тельце.
- Сам хоронить будешь, - бормочет он под нос, идя к дверям. Уверенно, размашисто. Мантия на нем, как всегда, нелепа.
Барри молча плетется следом.
* * *
- Северус! Что с тобой? Что у вас …
Барри спит в какой-то неловкой позе, упираясь лбом в наличник окна. Снейп, вцепившись в стену пальцами одной руки и прикрывая глаза другой, медленно сползает на пол.
Я кидаюсь к нему, не давая грянуться об пол, палочка выпадает из ослабевших пальцев.
- Северус!
Он повисает на мне, дыша какими-то короткими всхлипами, будто плача. Ноги у него заметно подкашиваются.
Плача? Снейп?
- Северус? Мерлин, что у вас происходит?
Снейп минуту молчит, слегка покачиваясь и вцепившись мне в плечо. Потом резко отнимает руку от лица. Глаза покраснели, но слез нет.
Смотрит мне в глаза, с трудом фокусируя взгляд.
- Люпин. Тебе надо уходить.
Я не успеваю удивиться, как он машет рукой куда-то за мое плечо и добавляет: - Джой.
Имя мальчика звучит как выстрел, как заклинание. Я медленно оборачиваюсь.
- Люпин, Джой еще не приходил? - Снейп запыхался, с грязных волос капает вода.
- Нет, - растерянно бормочу я. Конец света, что ли, наступил? Снейп ужа два раза занимался с мальчишкой, а теперь еще и интересуется им. Не иначе – апокалипсис, и лев собирается мирно возлечь с ягнен... тьфу ты, с волчонком... и кстати, не лев, а змея...
- Как тебя зовут-то? – Я рассматриваю поцарапанную мордаху. Уж не знаю, из-за чего эти двое сцепились, но другой, темненький мальчишка, убежал с ужасом при моем появлении. А этот смотрит с любопытством.
- Джой! – и при этом так меня разглядывает, что этот взгляд в сочетании с именем заставляет меня улыбнуться. – А тебя?
- Северус, но что… что… что?
Снейп по-прежнему опирается на мое плечо.
Отвечает он сухо и отрывисто. Бесстрастно. Только коротко вдыхает после каждого слова: - Тот обряд вчера. Лорд убил его. Вместо Драко. Только ничего не получилось.
- Почему? – этот вопрос мне кажется сейчас самым важным. Думать о другом я просто не в силах; сознание цепляется хоть за такую ниточку.
- В нем слишком мало темной магии, - то ли усмехаясь, то ли всхлипывая отвечает Снейп. – Было...
Смысл этих слов не доходит до меня.
Не доходит.
- Дядя Реми! – малыш повисает на мне. – Как хорошо, что ты вернулся! – и я понимаю, что Барри был прав. Мне надо было вернуться в становище.
- Ремус. – Северус дышит все так же коротко. И мое имя в его устах звучит ужасно непривычно. Коробяще. Как будто что-то не так. Все не так. – Мы должны похоронить его.
У меня нет сил кивнуть. Я только смотрю на палочку Снейпа, лежащую на полу. Надо наклониться и поднять ее.
Надо.
* * *
Мы медленно закапываем могилку – Барри роет руками, точно собака, для нас Северус трансфигурировал из веток лопаты.
Оглаживаем землю, стараясь, чтобы холмик вышел поаккуратнее... цветы бы положить – но откуда цветы в сентябре? В ушах звенит веселый голосок: «...дядя Реми, а зачем тебе писать?.. ты просто дождись Луны... ты быстро добежишь...».
- А-о-ы-у-у-у! – начинает Барри, но сразу смолкает, не вытянув последнюю ноту, сбиваясь на хрип. Северус, с каменным лицом, лишь крепче сжимает мою ладонь. В другое время он непременно съязвил бы насчет «варварских обычаев, свойственных только животным», но сейчас молчит – и я благодарен ему за это. Молчу и я – меня не учили петь погребальную песнь.
- И не проводили-то нормально, - шепчет Барри, ни к кому не обращаясь.
- Сейчас война, Барри, - странно, почему голос Сева звучит глуше обычного? Почему он глядит в землю, упорно не поднимая глаз? – Потом... после допоешь.
- И то, - хрипло соглашается оборотень и, присев на корточки, поглаживает крепко сбитую землю крупной, точно лопата, ладонью. – Он простил бы... уж такой малец был добрый... – его лицо на секунду морщится. – Ты вот что, Рем... уходить бы тебе отсюда... вожак сказал, чужой ты... я-то не стану, да другие тебя порвут... а тебя – и подавно, - неожиданно поворачивается он к Северусу.
- Хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Пойдем, Барри.
- Да вы того... идите... а я чуток погодя...
Мы уходим. Уже отойдя на достаточное расстояние, я поворачиваюсь. Барри практически лежит на свежем холмике земли. Плечи его вздрагивают.

Антистрофа седьмая
- Ремус, - бросается ко мне Гарри. – Ох, как же хорошо, что ты все-таки решился!
- Гарри... мне нужно с тобой очень серьезно поговорить.
- Да о чем же? Идем, идем скорее... у тебя что, вообще нет вещей?
- Гарри, у меня очень мало времени, мне нужно возвращаться, - он удивленно поднимает брови и я торопливо добавляю: - Я не смогу жить у тебя.
- Да почему же? – кричит он. – Тут безопасно – намного безопаснее, чем где-нибудь еще... подожди, я понял – ты не один, да?
- Да.
- Ох, Рем... ну неужели ты думал, что я стану возражать против того, чтобы здесь жил еще кто-то?
- Даже если этот кто-то – Снейп? – невесело улыбаюсь я.
- А он-то тут при чем? – Гарри возмущенно трясет головой, потом неожиданно улыбается. - Ой, Рем, ну хватит шутить...
- Я вовсе не шучу, Гарри, – и я торопливо, не вдаваясь в особенные подробности, рассказываю ему все, что произошло с нами за последние два с половиной месяца.
- Как ты можешь... как ты только можешь ему верить... – потрясенно бормочет он, - ...я сам, своими глазами видел...
- Гарри, я не стану тебя убеждать. Только... помнишь, сколько людей видели своими глазами, как Сириус убил двенадцать магглов?
- И что же заставило тебя передумать, а? Или ты думаешь, что и здесь во всем виноват Хвост?
- Я просто видел, как к Северусу прилетал Фоукс.
Гарри тихо ахает.
* * *
Я аппарирую к становищу и торопливо иду к дому. Окошко светится – значит Снейп у себя. Наверняка что-нибудь режет или выпаривает, или вываривает – что он там еще делает?
Оборотни нас пока не трогают, но после всего случившегося косятся так, что чем скорее мы уйдем – тем лучше.
Снейп действительно дома, и, действительно, под котелком разведен компактный магический огонек, и пар весело поднимается к стропилам.
Я неожиданно понимаю, что привык к этой картине. Привык жить здесь, называть это место домом. Меня здесь ждут.
Снейп поворачивается ко мне – совершенно спокойно, но глаза тревожные.
- Северус, собирайся, – пожалуй, это сказано приказным тоном, и я быстро добавляю. – Собирайся, пожалуйста - время не терпит.
- Ты говорил с Поттером?
- Да, говорил. Он ждет нас.
- Уходи один, Люпин, – Снейп отворачивается к котлу, и плечи его напряженно сведены. – Иди, не медли.
- Северус, мы уйдем отсюда вдвоем. Или останемся оба. На верную смерть. И смерть эта будет ужасна, уверяю тебя, – я громко вдыхаю и продолжаю. – И молись Салазару, чтобы тебя убили сразу. Скорее всего, тебя обратят, – и, после паузы. – Хорошо же ты тогда сдержишь данное Альбусу слово.
Все. Я сказал это. Свой главный аргумент. Если он и теперь откажется, мне останется… А что, собственно, мне останется? Принять участие в следующей охоте и подставиться под серебряную пулю? Потому что просить его сделать что-то во имя наших… отношений, во имя того, что с нами случилось, – я не могу.
Он молчит минуту, потом тушит огонь под котлом. Accio – с полки слетает крошечный, уменьшенный сундук. Следующим движением палочки Северус увеличивает его и начинает укладывать бесчисленные склянки.
Я смотрю на него, и ноги у меня слегка подкашиваются.
- С Поттером, пожалуй, так и поваришь зелья, - буркает он, и я понимаю, что он… рад.
Рад, что кто-то готов скорее умереть, чем оставить его.
Я иду на свою половину, собирать немудрящий гардероб. Руки у меня, оказывается, дрожат.
Мы выходим из дома и смотрим вниз. В становище что-то происходит. Доносится шум, кто-то ходит, слышно несколько возбужденно спорящих мужских голосов.
Мы не будем выяснять – убьют нас прямо сегодня или подождут до полнолуния. Мы согласно беремся за руки и аппарируем прямо с крыльца.
Защита, наложенная на Годрикову лощину, пропускает нас без помех.
Гарри ждет нас на пороге своей времянки, подсвечивая люмосом.
И я, честно говоря, боюсь этой встречи.
- Здравствуйте, профессор Снейп, - говорит он каким-то не своим, очень напряженным голосом - и протягивает руку. Первым.
- Здравствуйте, Поттер, - отвечает Северус, пристально и серьезно глядя ему в глаза.
Потом он медленно вынимает руку из кармана и отвечает на рукопожатие. Гарри неуверенно, чуть кривовато улыбается, потом бросается мне на шею.
- Ремус! Как же я рад, что ты все-таки… - Тут он осекается. – Что вы согласились.
Я хлопаю его по спине и пытаюсь скрыть свое смущение каким-то ужасным, совершенно фальшивым смехом. Мне приятно, что он рад мне. И я горжусь, что он стал таким. Что он сказал, что рад нам обоим.
Северус, чуть склонив голову, наблюдает за нами, дожидаясь, пока мы перестанем обниматься.
- Ну что, Поттер, показывайте свой фамильный замок.
- Фамильный замок вот, - Гарри неожиданно задорно улыбается и делает широкий приглашающий жест в сторону развалин, способных составить недурную конкуренцию римскому форуму. – Но я приглашаю вас к себе в гости. Не замок, конечно, но жить можно.
И, пригнувшись, – и когда только успел так вытянуться, - он заходит в хижину, Северус за ним. Последним, едва не расшибив лоб о низкую притолку, вваливаюсь я и закрываю за собой дверь.
- Вот, - неожиданно тушуется Гарри, - пока живем так.
Комната маленькая, посредине стоит стол, на котором вперемешку валяются свитки, книги, перья и несколько колб. У стены притулилось некое подобие кровати. Рядом на полу стоит открытая совиная клетка, а справа от нас что-то вроде печки и криво прибитая к стене полка с несколькими старыми помятыми эмалированными мисками.
- О, Мерлин, - стонет Северус. - И здесь посуда. Transfiguro!
И Гарри не может понять, почему у меня вдруг подкашиваются ноги, и я практически падаю на неровный дощатый пол и никак не могу прекратить смеяться.



Глава 8. Эпод

Дождь закончился и небо – блекло-синее, совсем не такое глубокое, как летом, - проглядывает в разрывы между тучами. Трава возле хижины уже слегка пожухла. Нужно поторопиться с восстановлением дома – иначе жить здесь зимой будет неприятно. Надо мной, обиженно клекоча, пролетает Хедвиг, - не иначе Фоукс снова наведался в гости и лакомится из ее кормушки.
- Protego, - доносится из-за дерева. Возмущенный крик Гарри перебивает хлопок отбитого заклятья: - Да объясните же, черт бы вас подрал!
- А сами вы сообразить не в состоянии, мистер Поттер? – ядовито осведомляется Северус.
Я ловлю себя на том, что улыбаюсь – что-то в этой жизни не меняется. Пусть Гарри и поверил в невиновность Северуса, пусть пригласил его к себе – а чего мне стоило уговорить этого упрямца! – но мирные отношения между ними – это уж точно из области неосуществимого.
Правда, мне кажется, что оба получают от этих пикировок своеобразное удовольствие. И то сказать – Северус иной раз и меня доводит до белого каления своим сарказмом, впрочем, я в долгу не остаюсь. А что вы хотите – бывшие враги под одной крышей?
Ближе к полудню мы отправимся за хоркруксом – чашей Хельги Хаффлпафф, которую Волдеморт некогда украл у Хефцибы Смит. Украл и спрятал... недалеко от становища оборотней, на одной из тех полянок, что Джой показывал Северусу. Полнолуние было лишь позавчера, оборотни, скорее всего, до сих пор отлеживаются.
Мы найдем этот хоркрукс. Мы сумеем уничтожить его – я уверен, ибо слишком многое ведет нас в этом желании, и слишком многим задолжал нам Волдеморт.
И, разбивая хоркрукс, уничтожая одну частицу Волдеморта за другой, мы будем не одни: за нашей спиной встанут Джеймс и Лили... Сириус радостно улыбнется Гарри и, может, хлопнет меня по спине... лукаво блеснет глазами из-под очков-половинок Альбус... влезет под руку любопытный Джой...
И потому – мы сможем.

The end


"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"