Гарри Поттер понимает, что им нельзя оставаться наедине, но ничего не может с собой поделать. Ночью он стремится в полумрак гулких коридоров в поисках адреналина. Гриффиндорец, бескомпромиссный и порой до крайности бесстрашный, только самому себе может признаться, что боится. Боится до одури, до подгибающихся коленей, до головокружений и мурашек по телу. Боится Северуса Снейпа. Узнай об этом Волдеморт, он бы обиделся и непременно заавадил Снейпа как незапланированного конкурента.
Итак, Поттер боится. Но страх этот вовсе не тот, от которого вы собираетесь бежать сломя голову и без оглядки. Страх этот похож на тот, когда в полночь вы без всякой страховки забираетесь на парапет Астрономической Башни и смотрите на залитый лунным светом пейзаж. Внутри вас все закручивается в тугой узел, сердце колотится как сумасшедшее, и вы осознаете: всего лишь один маленький шаг, и ваше тело, раскинув руки, отправится в незабываемый полет, скорее всего, последний. Вы знаете, что делать этого нельзя. Знаете, что рискуете, но все равно каждый раз приходите к этому краю. Это поведение подобно тому, когда вы прокусываете губу изнутри и медленно высасываете свою собственную кровь. Вы прекрасно осведомлены, что потом ранка будет болезненно саднить, но этот металлический привкус не дает вам оторваться. Чувствуя такую боль и такой страх, Гарри, запутавшийся в сладких речах и приторных лимонных дольках, как муха в паутине, ощущает себя живым.
Северус Снейп знает, что им нельзя оставаться наедине, но ничего не может с собой поделать. Ночью, мягко ступая по каменному полу хогвартских лабиринтов, он ищет Гарри Поттера. Поттер никогда не узнаёт и не замечает шагов своего профессора, даже когда тот практически дышит ему в затылок. Снейп всегда передвигается бесшумно. Зато обнаружить самого Поттера нетрудно. Даже стадо взбесившихся гиппогрифов способно затаиться лучше.
Снейп – человек, который не испытывает страха. Никогда. Даже когда Темный Лорд смотрит ему прямо в глаза. Даже когда этот ненавистный умалишенный поднимает палочку, и никому не известно, какое заклинание сорвется с её кончика. Даже когда Дамблдор придумывает очередной по-настоящему рискованный и опасный план. И уж, конечно, Северус Снейп не боится Гарри Поттера. Но ему тоже нужен адреналин. Он тоже хочет чувствовать себя живым. И чертов мальчишка дает ему то, что ему так необходимо: раздражение и волнение.
Раздражение Снейп испытывает почти всегда, когда Поттер находится поблизости. Особенно на уроках, когда мастер зелий наблюдает за тем, как это лохматое недоразумение кусает губы, безрезультатно и беспомощно склонившись над котлом. Раздражение Снейпа не радует. Но это тоже эмоция, и он принимает её.
Волнение - это совсем другое дело. Каждую ночь он замирает на расстоянии десяти шагов и старается даже не дышать, чтобы не напугать, не спровоцировать. И в эти моменты, Северус осознает, что у него есть сердце и что оно живое.
"Ночные танцы с невидимкой" могут продолжаться до бесконечности. Но сегодня Снейп внезапно понимает, что не хочет и не может больше застывать на одном месте в этой истории. Всего десять бесшумных шагов – и Поттер испуганно ахает, когда сильные руки стаскивают его с парапета.
Гарри не нужно смотреть, чтобы понять, кто это, поэтому он зажмуривается. Ему страшно. Но, как ни странно, страх просачивается в его душу одновременно с порцией адреналина. Даже когда Северус рывком разворачивает его к себе, Поттер не открывает глаз, только беспомощно цепляется пальцами за черную, грубую ткань мантии своего профессора.
Снейп выпускает мальчишку из рук и, неслышно переведя дыхание, разглядывает испуганное лицо. В голове будто щелкает выключатель, и зельевар, словно в замедленной съемке, поднимает руки и осторожно снимает с Поттера раздражающие очки. Теперь остается только волнение. Снейп наклоняется и мягко касается искусанных губ почти целомудренным поцелуем.
Гарри ждет. Ждет пощечины. Или колкого обидного внушения. Или снятия баллов. Но он не ждет поцелуя. Не смеет ждать. Даже когда очки, повинуясь ловким пальцам, соскальзывают с переносицы, он все еще рассчитывает на удар, прикидывая, насколько болезненное и унизительное чувство он испытает сейчас. Поцелуй накрывает его волной чего-то нового, неизведанного и опасного. И все внутри закручивается в тугой узел, и сердце колотится как сумасшедшее, и тело вот-вот отправится в незабываемый полет. И не надо ни парапета, ни пейзажа, ни лунного света. И руки не стремятся раскинуться в стороны, а послушно выпускают из сведенных судорогой пальцев чужую мантию и обнимают жилистую, но очень крепкую шею. И адреналина так много, что дыхания остается только на тихое:
- Пожалуйста.
Мольба, нет даже не мольба. Просто выдох. Движение воздуха. Снейп усмехается. Он уже взял ситуацию в свои руки, уже вернул самообладание, но по-прежнему балансирует на грани между разумом и желанием. Его ладони скользят по спине Поттера, а зубы осторожно впиваются в нижнюю губу мальчишки, прокусывая уже заживающую ранку. Северус всасывает, впитывает кровь Гарри, прижимая его к себе плотнее и позволяя ощутить дрожь собственного тела. Поттер тихо стонет, словно умирает от какого-то мучительного недуга, и его губы уже никто не терзает. Напротив, острый твердый язык касается укуса и, словно извиняясь, зализывает его, а потом требовательно проникает в рот, чтобы пощекотать небо, пройтись по зубам и покинуть горячее жаждущее пространство.
Гарри кажется, что его душа навсегда останется на губах декана Слизерина, ибо с тем не сравнится даже самый жадный дементор. Едва Северус отстраняется и убирает руки, возвращая на место очки, гриффиндорец несмело поднимает веки. Профессор смотрит прямо на него. Его черные глаза почти ничего не выражают, но что-то в самой их глубине уже необратимо изменилось. Время тянется, как густой мед, отсчитывая вязкие капли-секунды. Одна, две, три, … двадцать…
- Вы играете в опасные игры, мистер Поттер, - произносит, наконец, Снейп, и непонятно: имеет он в виду игры с высотой или что-то другое.
Но Гарри решает рискнуть:
- Не я, а мы, - тихо отвечает он, облизывая припухшие губы, но не отводя взгляда.
- Верно,- зельевар усмехается и становится серьезным.- Отправляйтесь в спальню и постарайтесь больше никому так не попадаться. Я не люблю делиться, Гарри…
Он мягко снимает руки мальчишки со своих плеч и, эффектно взмахнув легендарной мантией, исчезает в темноте. А гриффиндорец медленно оседает на пол и, привалившись к стене, пытается прийти в себя.
Гарри Поттер понимает, что им нельзя оставаться наедине, но ничего не может с собой поделать. А еще он понимает, что придет сюда завтра, неуклюже крадясь по гулким коридорам. За очередной «дозой».
Северус Снейп знает, что им нельзя оставаться наедине, но ничего не может с собой поделать. Завтра он снова придет сюда, мягко ступая по каменному полу хогвартских лабиринтов. За очередной «дозой».