Микрофики и однострочники по Bleach

Автор: Pixie
Бета:-
Рейтинг:PG
Пейринг:Бьякуя/Ренджи, Бьякуя/Хисана
Жанр:Drama, Fluff, General, Humor, Romance
Отказ:Все принадлежит Кубо Тайту-сама, я не претендую)
Фандом:Блич
Аннотация:Смотрите название :)
Комментарии:Драбблы, микрофики и однострочники, написанные по разным поводам. По заявкам и без них)))
Каталог:нет
Предупреждения:слэш
Статус:Не закончен
Выложен:2010-04-26 20:40:33 (последнее обновление: 2010.08.14 18:41:17)
  просмотреть/оставить комментарии


Глава 1. Туман

Зарисовка на тему одного давнего разговора с Фоссой и Герром Каплеем. Пейринг: Бьякуя/Хисана, Бьякуя/Ренджи.

Бьякуя всегда думал, что его Путь - бесконечная пыльная дорога, по которой нужно идти во что бы то ни стало. Даже если сил больше нет, тело болит от кажущегося непосильным груза на плечах, каждый шаг дается с огромным трудом, а душа тихо плачет и тоскует по чему-то... далекому, светлому, но недостижимому. Главное - двигаться вперед, к виднеющимся вдали горам, за верхушку которых зацепилось теплым боком алое закатное солнце. И пусть в итоге эти горы окажутся всего лишь миражом, Путь должен быть пройден. А острые камни под тонкими подошвами варадзи и разъедающая горло пыль - это правильно. Они означают, что Бьякуя идет в нужном направлении.

По обеим сторонам дороги стелился густой душный туман, но ступать в него было нельзя, иначе собьешься с пути и сгинешь в молочно-белой холодной мгле, не сумев вернуться назад.

Хисана показала Бьякуе, что туман вовсе не страшный. Он лишь оседает на коже прохладными капельками воды, не причиняя вреда. Зато, пройдя рука об руку сквозь обманчиво-опасную пелену, можно попасть на неприметную тропинку, ведущую в зеленый весенний лес.

Дорожка петляла меж вековых деревьев, звала за собой в пахнущий хвоей и мокрыми листьями полумрак. Она оказалась тоже частью Пути, который ведет к тем далеким горам. Да и выйти обратно на пыльную дорогу было совсем легко - стоило только свернуть в сторону и пройти полосу тумана.

В лесу было тихо, лишь изредка пели птицы да шуршали под ногами сухие листья. Бьякуя садился рядом с Хисаной на старое поваленное дерево, девушка проворно развязывала небольшой узелок и раскладывала еду для нехитрой трапезы. Хисана улыбалась и немного смущалась, когда Бьякуя целовал ей руки, но растерянность девушки исчезала, стоило мужу обнять ее крепче. Тогда Хисана сама прижималась к нему и пылко отвечала на поцелуи.

- Я люблю вас, Бьякуя-сама, - шептала девушка, когда муж клал голову ей на колени, и перебирала тонкими пальцами темные волосы уснувшего Кучики.

Счастье кружило голову Бьякуи, он радовался каждой минуте, проведенной под зелеными кронами леса, рядом с женой. Кучики посмел надеяться, что так будет еще очень долго, что он сможет просто сворачивать на время с пыльной дороги, а потом вновь возвращаться на нее.

Когда Хисаны не стало, Бьякуя быстро перестал верить в то, что весенний лес был настоящим. Он позволил себе поддаться иллюзии, оказавшейся слишком короткой, но терять ее было также больно, как и ступить обратно на горячий камень дороги. Бьякуя запретил себе смотреть по сторонам. Теперь он точно знал, что за туманом нет ничего, кроме бесконечной подлой темноты. Его Путь здесь. Судьба ясно дала понять, что случается с теми, кто осмелится спорить с ней.

А потом появился Ренджи.

Сначала он послушно шел вслед за Бьякуей, как и полагалось лейтенанту, и Кучики мог только чувствовать спиной его странное волнение, которое однажды вдруг переросло в отчаянную решимость.

Бьякуя не успел возмутиться, когда Ренджи схватил его за руку и потянул к обочине, а в следующий миг аристократ только задержал дыхание, боясь выдать свой страх перед неизбежной гибелью в рождающем иллюзии тумане. Хисана никогда не поступала так грубо, она всегда спрашивала позволения и мягко уговаривала мужа - не то, что этот рыжий наглец. Вырвать руку Бьякуя не успел. Кожу обожгло холодом, который, впрочем, быстро исчез.

Лес раскинулся перед аристократом большим уснувшим зверем, охраняющим далекие горы, на вершине которых удобно устроились звезды с вечернего неба. Вперед вытянулась лапа - небольшая полянка с закрывшимися на ночь полевыми цветами.

Ренджи сел прямо в траву и поднял лицо к темнеющему небосводу с золотой россыпью звезд.

- Давайте остановимся здесь до утра, капитан, - неуверенно предложил он. - Вы, кажется, устали.

Отказаться Бьякуя не смог, хоть и корил себя за малодушие. Однако слишком велико было желание почувствовать красивый мираж еще раз, притвориться перед самим собой, что Путь не исчезнет, если остаться тут ненадолго.

Засыпать на плече у Ренджи было недопустимо, но в этот вечер можно было позволить себе даже принять осторожное объятие и поверить тихому шепоту, обещавшему то самое, иллюзорное, несовместимое с пыльной дорогой и тяжелым грузом - счастье.

Утром Бьякую разбудили прохладный ветер в лицо и теплые губы, коснувшиеся виска. Лес никуда не исчез. Шумел чуть сердито, отгоняя остатки закрывающего дорогу тумана. Ветер играл с распущенными волосами Ренджи. Рыжие пряди лезли в лицо лейтенанта, который смешно щурился и отплевывался от щекочущих шею косм.

И только когда где-то в чаще тихо запела утренняя птица, а Ренджи, забавно размахивая руками, развеял последний белый клок тумана, Бьякуя, наконец, поверил в то, что и поляна, и лес с его узкими запутанными тропинками - это тоже часть Пути, которую он раньше не хотел замечать. Однако теперь у Кучики непременно найдутся силы, чтобы дойти до далеких гор - с этого дня он больше не одинок.


Глава 2. По заявке: "Бьякуя/Хисана. Принести обед на работу"

Белье было тяжелым и очень холодным – весна в Руконгае наступила совсем недавно, и от воды в реке все еще сводило руки. Хисана полоскала большой лоскут ткани и не видела ничего вокруг, пока к ней не обратилась одна из прачек, ткнув девушку в бок:
- Слышишь, снова этот твой шинигами пришел, - в голосе женщины были слышны зависть и неодобрение, но Хисане они были не важны.
Она медленно подошла к стоящему неподалеку мужчине с лейтенантским шевроном на плече, пряча покрасневшие от холода руки за спиной.
- Вы пришли… ко мне, - и шепотом: - Кучики-сама?
- Я принес тебе поесть, - ровно ответил он и протянул девушке коробку с обенто. Красивая лакированная коробка с узором сразу выдала бы благородное происхождение шинигами, если бы только кто-то увидел ее. Обычный обед для заступившего в долгий патруль Кучики Бьякуи. Но для Хисаны это чудо. Не вкусно пахнущая еда, а нотки беспокойства, потревожившие невозмутимый голос. Она уже не верила, что увидит этого шинигами снова.
Принять из рук господина Кучики такую дорогую вещь девушка боялась, но ни за что не оскорбила бы его отказом. Пришлось показать покрытые цыпками руки. Бьякуя потянулся было к замерзшей ладошке, но потом, вспомнив, где они находятся, только чуть слышно вздохнул.
В коробке было две части: в верхней - традиционные рис, салат и кусочки жареной рыбы, а в нижней…
- Ой, какие хорошенькие! – восхищенно прошептала Хисана, увидев несколько небольших печений, которые формой чем-то напоминали облако, только с ручками, ножками и забавной рожицей.
- Это Амбассадор, - спокойно пояснил Бьякуя и спрятал взгляд, но девушка успела заметить, что за пугающей сталью серых глаз бьются живые чувства.
Она несмело улыбнулась господину Кучики.
Оказывается, у бесстрашного бога смерти душа человека.


Глава 3. По заявке: "Ренджи | Бьякуя "Кушайте, тайчо, кушайте. Вам полезно."

- Ренджи, что это? – ровным голосом поинтересовался Бьякуя, приподнявшись на подушках, когда влетевший в палату лейтенант, быстро поклонившись, положил на колени капитана небольшой сверток и тут же отошел на безопасное расстояние.
- Это конфеты, тайчо, - вытянувшись по струнке, отрапортовал Абарай.
- Я вижу, - Кучики двумя пальцами вытянул из пакета сладость в яркой обертке и положил обратно. – Зачем они здесь?
Рыжий помялся и объяснил:
- Унохана-тайчо сказала, что у вас эта, как ее… - он почесал в затылке, вспоминая слово. - Гипогликемия, вот. Вам нужно сладкое, чтобы рейацу быстрее восстанавливалась.
Бьякуя задумался.
- Я полагал, что уровень сахара можно повысить специальными препаратами, - наконец сказал он.
Ренджи замотал головой и сделал шаг к кровати, на которой лежал его капитан.
- Да что вы, тайчо? Кому нужны эти скучные таблетки? Конфеты намного вкуснее, да и настроение от них повышается. Вот смотрите, - Абарай все-таки подошел к Бьякуе и принялся доставать сладости из пакета. – Вот это вишня с ликером, вот это миндаль в шоколаде. Эта маленькая – с фруктовым желе. Это – ирис. А вот это мои любимые, - рыжий указал на конфету в темной обертке, - трюфели в кокосовой стружке.
- Я не люблю сладкое, Ренджи, - мрачно напомнил Бьякуя, изучая выложенные на простыне разноцветные лакомства.
Абарай выглядел обиженным.
- Ну вы хоть попробуйте. Например, эту, - и осторожно подвинул ближе к Кучики одну из конфет. – Представьте, что это и есть лекарство.
Аргумент подействовал – Бьякуя выбрал самую маленькую сладость, развернул шуршащую обертку и положил ее содержимое в рот с видом ребенка, которого заставили проглотить горькую пилюлю. Ренджи с опаской следил за реакцией капитана, и поэтому тут же заметил, как нахмурившиеся брови Кучики разгладились, и он на миг прикрыл глаза, чтобы прочувствовать вкус. А когда Абарай увидел, что капитан потянулся за второй конфетой и на этот раз выбрал большой батончик с вафлями, то невольно расплылся в улыбке.
- Кушайте, тайчо, кушайте, - радостно проговорил рыжий, присаживаясь на стул возле кровати. - Вам полезно.
Бьякуя вытер салфеткой пальцы и строго посмотрел на лейтенанта.
- Я должен выполнять предписания Уноханы-тайчо, чтобы как можно скорее вернуться к работе.
Абарай только склонил голову, скрывая улыбку.


Глава 4. Желания

Пейринг: Ренджи/Бьякуя

С некоторых пор лейтенанта шестого отряда начали пугать собственные желания, приводя рыжего шинигами в состояние изумления смешанного с ужасом.
Озвучить эти странные желания было непросто, но все же Абарай усилием воли сумел сделать это.
Он хотел поцеловать своего капитана. Причем не только в тонкие, но безумно красивые губы, но и в аккуратный прямой нос, и в бледную гладкую щеку. Или хотя бы прикоснуться к неприступному аристократу, ибо про объятие рыжий мог лишь мечтать. Но прикоснуться не случайно, как на тренировке или при передаче бумаг из рук в руки, а намеренно, зная, что делаешь это потому, что хочется.
Холодный душ, стук кулаком по лбу и тихие ругательства на себя нисколько не помогали, и состояние лейтенанта с каждым днем ухудшалось. Такие мысли о Кучики были бы, в общем, вполне понятными. Но только в отношении Кучики Рукии, но никак не Кучики Бьякуи.
Промаявшись примерно месяц, Ренджи все же решил попробовать с помощью обходных маневров осуществить хотя бы одно из этих ненормальных желаний в надежде на то, что в таком случае ему полегчает. Однако на деле все оказалось не так просто.
На ренджино: "Капитан, у вас чернила на щеке. Да нет, чуть левее... Нет, еще немного левее, давайте, я вытру..." Кучики отреагировал поднятыми бровями и многозначительным взглядом, обещающим наглецу нелегкую смерть.
На ренджину попытку сдуть с носа Кучики крошечную травинку, которая попала туда после взбаламутившего всю округу боя с Пустыми, Бьякуя отреагировал уже жестче, отправив лейтенанта в наряд по кухне, мотивировав это нарушением субординации со стороны подчиненного.
Но когда Абарай в отрядной библиотеке ляпнул: "Капитан, да эта лестница так шатается… Давайте, я лучше вас подсажу", то у Бьякуи только расширились глаза. Ренджи понял, что нужно спасаться бегством. Впрочем, удивление свое Кучики подкрепил всего лишь несильным толчком освобожденной рейацу.
Абарай охнул, врезавшись спиной в дверь, и услышал:
- А теперь, Ренджи, потрудись объяснить, что с тобой происходит.
Удар, видимо, был сильным, потому что рыжий решился назвать истинную причину:
- Я хочу вас поцеловать! - выпалил он, уперся взглядом в пыльный пол и сжался, готовясь принять новый удар.
- Вот. Как.
Бьякуя произнес это медленно, не глядя на лейтенанта, а потом замолчал надолго.
Абарай решил, что капитан выбирает подходящий случаю путь разрушения или перечисляет про себя только что нарушенные лейтенантом пункты Устава, пока Кучики не огорошил его вопросом:
- Зачем?
Самое интересное, что Абарай даже сам себе не решался сказать о причине, не говоря уже про то, чтобы назвать ее капитану. И как только Бьякуя умудряется придумывать такие... чересчур правильные вопросы?
- Мне это нужно, - решительно заявил Ренджи и добавил рвущиеся наружу слова: - Вы нужны мне, капитан.
На этот раз Кучики молчал еще дольше, заставляя лейтенанта обливаться холодным потом и мысленно составлять завещание.
- Это недопустимо, Ренджи, - назидательно проговорил, наконец, аристократ. - Мы на работе.
"Стоило ради этого так долго соображать", - с горечью сказал себе рыжий, но больше не успел ни о чем подумать, как Бьякуя вдруг оказался рядом. Совсем близко. И теперь пристально всматривался в лицо Абарая.
- И ты готов отвечать за последствия от своих слов, Ренджи? - в голосе Кучики звенело напряжение.
- Готов! - бодро гаркнул Ренджи, решив, что ради такого готов на любое наказание. В особенности, когда Бьякуя невесомо коснулся его сжатых в кулак пальцев. - Ради вас, капитан, на все готов!
Уголки тонких губ дрогнули.
- Только... Только вы уточните, какие последствия, - все же нерешительно поинтересовался лейтенант. Абараю хотелось морально подготовиться к тому, каким способом Кучики решил проучить его за дерзость.
- Ты узнаешь об этом сегодня вечером в моем поместье, - бесстрастно произнес Бьякуя и ушел в шунпо, задев щеку замершего Ренджи кончиком Гинпаку.
Вечером Абарай убедился в том, что это самые приятные последствия его глупой прямоты, которые он только мог вообразить :)


Глава 5. По заявке: "Маленький Бьякуя учится надевать кенсейкан"

- Дедушка, зачем мне это нужно? – недовольно спросил Бьякуя, слушая объяснения Гинрея и путаясь пальчиками в длинных и неудобных нитях, скрепляющих две части кенсейкана. - Заколки носят девчонки.
- Это не простая заколка и не обычное украшение, - терпеливо пояснил старший Кучики. - Кенсейкан - это символ принадлежности к нашему клану. Ты, как наследник, должен будешь носить его. Смотри, эту часть нужно закрепить так, а эту - вот здесь, тогда нити лягут ровно, создадут правильный узор, и не будут спутываться.
Мальчик задумался, хоть и продолжал сердито хмуриться. С недавних пор слова о том, что он - будущий глава клана, больше не казались ему чем-то, вроде сказки, далекой и почти несбыточной. Слишком уже серьезным выглядел дедушка каждый раз, когда говорил об этом.
Поэтому на следующий день зашедшая к Гинрею Йоруичи залилась смехом, едва увидела важно прошествовавшего по комнате Бьякую с кенсейканом на голове. Слишком большое для ребенка украшение сползло мальчику на нос, а вторая часть заколки почти свободно болталась возле уха наподобие огромной серьги.
- Что смешного, Шихоуин Йоруичи? - с достоинством поинтересовался юный Кучики, хотя его щеки уже начали гореть от смущения и обиды, грозящих вот-вот перерасти во вспышку гнева.
- Малыш Бьякуя, ты бесподобен! - снова покатилась со смеху женщина. - Настоящий Кучики!
- Твои слова похожи на издевку! Извинись! - тут же потребовал ребенок, пылая от возмущения.
- Извинюсь, если поймаешь! - Йоруичи легко вскочила из-за стола и, воспользовавшись тем, что старший Кучики не видел, показала мальчику язык.
- Я уже владею шунпо! - пригрозил Бьякуя хохочущей женщине и сорвался с места, придерживая кенсейкан.
Гинрей посмотрел на пытающегося догнать Йоруичи внука и чуть слышно вздохнул. В глубине души он не хотел, чтобы Бьякуя слишком рано осознал ту ответственность, которую ему предстоит нести. Ответственность, символы которой - кенсейкан и Гинпаку. Однако истину о том, что клан и долг должны быть для главы на первом месте, внук, кажется, уже начал понимать.


Глава 6. По заявке: "Бьякуя/Хисана, цветок в волосах"

И по арту:
Автор рисунка - HerbstRegen

Мягкая трава пахла весной, беспричинной, кружащей голову радостью и терпкой, вяжущей губы надеждой. Летнее солнце щекотало макушку озорными лучами. Ветер перебирал волосы невесомыми прикосновениями, однако Бьякуя хотел бы ощутить не эти призрачные касания, а живые, теплые руки той, что была сейчас рядом.
- Тут так хорошо, Бьякуя-сама! - Хисана сидела рядом с мужем на его расстеленном верхнем косодэ и жмурилась от яркого солнечного света, но отодвинуться в тень большого развесистого дерева не спешила.
Бьякуя тихо вздохнул. Невысказанные слова жены были и так ясны, да он и сам был рад, что они с Хисаной выбрались сюда, на маленькую уютную полянку в одном из первых районов Руконгая. В саду поместья Кучики уединиться было невозможно - за главой клана и его молодой женой постоянно наблюдали чужие глаза. Сам Бьякуя давно привык к подобному, не зря его с детства воспитывали спокойно чувствовать себя под градом бьющих в спину взглядов, ведь наследник всегда был в центре внимания. Зато как приятно было видеть недовольно поджатые губы и слышать осуждающие шепотки любопытствующих наблюдателей. Отчасти поэтому маленький Бьякуя часто озорничал вовсю, чувствуя себя при этом себя свободным. Однако Хисана слишком волновалась из-за этих вечно торчащих где-то поблизости стервятников, и князь не мог позволить, чтобы его жена постоянно переживала, оттого старался гулять с ней подальше от поместья, как только появлялось время.
С тех пор, как Бьякуя ощутил на плечах тяжесть Гинпаку, многое изменилось, но сейчас, рядом с Хисаной, ему хотелось снова вкусить ярких детских безрассудств и шалостей, заставляющих сердце стучать быстрее, а губы складываться в озорную усмешку.
Хисана заметила его улыбку и почему-то покраснела.
- Что? - Кучики чуть нахмурился непонимающе, но девушка тихо проговорила:
- У вас такая красивая улыбка, Бьякуя-сама, - и спрятала лицо в ладонях.
Он зажмурился на миг, чтобы не спугнуть перехватившее дыхание счастье, а потом крепко обнял жену, осторожно отвел ее руки от лица, покрыл горячими поцелуями покрасневшие от смущения щеки, дрожащие веки и жарко прошептал на ухо:
- Ты... Ты самая красивая... Хисана...
Дыхание совсем сбилось, когда девушка прижалась к нему и сама потянулась к губам. Бьякуя успел подумать, что косодэ, должно быть, слишком маленькое, а весенняя земля все еще довольно холодная, и Хисана может простудиться, но быстро решил, что он не позволит любимой замерзнуть...

Хисана с серьезным видом завязывала оби на косодэ мужа, а Бьякуя, ощущая легкие прикосновения ее пальчиков, ловил себя на мысли, что позволять жене одевать себя - не самая лучшая идея, и они могут остаться на гостеприимной руконгайской полянке еще на неопределенный срок. Тем временем девушка закончила с узлом, внимательно осмотрела Бьякую с ног до головы и принялась приглаживать его растрепавшиеся волосы. Он ловил ее руки и целовал то пальцы, то маленькие ладошки, никак не давая Хисане закончить приводить в порядок внешний вид князя Кучики.
- Бьякуя-сама! - чуть обиженно воскликнула девушка и получила в ответ послушно склоненную черноволосую голову.
Хисана на миг задумалась, а потом сорвала растущий рядом цветок и заложила его за ухо Бьякуи. Критически осмотрела полученный результат и улыбнулась. Муж, сдвинув брови, осторожно потрогал хрупкие лепестки и вопросительно взглянул на нее.
Хисана смотрела восхищенно. В черных, словно вороново крыло, волосах цветок выглядел сказочным украшением. А сам Бьякуя - не главой клана, один лишь взгляд которого приводит в трепет бывалых воинов, а юным шинигами из знатной семьи, мысли которого заняты отнюдь не только бесконечными, отнимающими все силы делами, но и куда более приятными вещами, вроде вечерних прогулок в хорошей компании, красивой музыки, вечеров у котацу с хорошей книгой.
- Не хуже кенсейкана? - спросил князь, не сдерживая улыбки, и Хисана кивнула.
- Кучики-сама! Кучики-сама! - на краю поляны показалась чья-то фигура, видимо, кого-то из слуг, сумевших отыскать господина и в Руконгае. - Простите, Кучики-сама. Вы срочно нужны в поместье! Управляющий не смог разобраться с какими-то бумагами...
Бьякуя встал, поправил Гинпаку и направился к приближающемуся человеку. Хисана заметила, как погасли глаза мужа, из них исчез даже намек на мягкость, губы стали жесткими и неулыбчивыми, а брови нахмурились.
Пройдя несколько шагов, Бьякуя понял, что так и не вытащил цветок из волос, но только легонько усмехнулся про себя и пошел дальше, к согнувшемуся в поклоне слуге.
В конце концов, стоит ли стыдиться своего счастья?


Глава 7. По заявке: "Бьякуя/Хисана. "То, что говорит этот человек - правда?"

К патрулям по Инузури и прочим дальним районам Руконгая Бьякуя всегда относился, как к необходимой, но достаточно обременительной процедуре, с которой, тем не менее, нужно смириться. Обычно он старался поменьше обращать внимание на происходящее рядом - жизнь здесь была слишком чужой и далекой от привычного размеренного, сытого и спокойного течения событий в Сейрейтее; однако в этот раз взгляд лейтенанта шестого отряда случайно зацепился за высокого, грузного, хорошо одетого мужчину, явно не из богами забытого Инузури. Он силком тащил за собой... Бьякуя сначала подумал, что эта худая фигурка в ужасном бесформенном тряпье принадлежит мальчишке-подростку, и лишь присмотревшись, понял, что на самом деле это девушка, а потом услышал ее тихий перепуганный, полный слез голос:
- Не надо! Господин, умоляю вас, пожалуйста, не надо! Господин...
Бьякуя шагнул вперед. Он и сам не понимал, зачем делает это, но что-то в жалобных интонациях испуганной оборванки затронуло его. У главы клана часто просили что-нибудь, умоляли, пытались воззвать к жалости различными способами, однако непреклонности Бьякую учил дед, и потому молодой князь умел закрыть сердце, когда это было необходимо. Здесь же... Что-то было не так.
- Господин шинигами! - поклонился толстяк, увидев его, и Кучики заметил, что кимоно на мужчине дорогое, а за поясом висит вакидзаси. - Простите, что случайно отвлекли вас от дел. Поверьте, это не стоит вашего внимания. Эта женщина меня обокрала! Заколки, которые я так долго искал для своей жены, с кораллами. Они стоили целых два рё и...
Толстяк запнулся, споткнувшись о взгляд Бьякуи. Кучики посмотрел на девушку, которая больше не пыталась вырваться.
- То, что говорит этот человек - правда? - спросил он.
Нищенка целое мгновение не решалась поднять глаз, видимо, испугавшись черной формы шинигами, но когда, наконец, вскинула голову, то посмотрела прямо в лицо Бьякуи. Глаза у нее были огромные, темно-синие, цвета сумеречного неба и спелых слив, и, вопреки ожиданиям, Кучики не смог разглядеть в них того, что ожидал - скрываемую ложь. Лишь обреченность, страх и... появившееся через миг благоговение. Так смотрит избитая собака на хозяина. Не просит о жалости, а покорно ждет. Пускай и удара.
Тихий голос почти слился с прошелестевшими по земле сухими листьями.
- Нет, господин шинигами. Я не виновата...
- Врет она! - тут же взвился мужчина, встряхивая девушку. - Украла, а теперь еще и нагло врет!
Бьякуя усмехнулся про себя. Распознавать неправду он научился не так уж плохо.
- Если она украла заколки, почему же вы просто не заберете их у нее? - спокойно поинтересовался Кучики.
Толстяк недобро взглянул на него, но тут же стушевался, увидев чуть прищурившиеся глаза лейтенанта.
- Эта дрянь уже успела передать их кому-то из своих дружков, такому же отродью, - с легким вызовом ответил мужчина. - Я имею право требовать с нее плату...
Бьякуя прекрасно видел, с каким вожделением мужчина посматривал в вырез старой юкаты девушки, как крепко, до синяков, сжимал ее плечи и неосознанно, едва заметно поглаживал толстыми пальцами ее ключицу. Кучики стало противно, губы сами чуть скривились презрительно. В Сейрейтее ли, в Руконгае ли - справедливость едина для всех.
- Осквернять слова ложью не достойно мужчины, - в словах и голосе Бьякуи сквозило уже неприкрытое пренебрежение, и незнакомец напрягся. - Кто-нибудь видел, как эта женщина передавала ваши заколки кому-то? - продолжал допытываться Бьякуя.
Мужчина взглянул на него, как на ненормального, и позволил себе чуть усмехнуться.
- Это Инузури, господин шинигами, здесь каждый сам выживает и не лезет в чужие проблемы. Тут есть только одна правда - правда сильного. Эта женщина украла мои заколки с жемчугом, и я требую с нее плату.
- С жемчугом? - поднял брови Кучики, не скрывая омерзения. - Они же были с кораллами.
- А? - переспросил толстяк, и, поняв, что Бьякуя имеет в виду, быстро отступил на шаг, увлекая за собой девушку. Посмотрел на Кучики мутными глазами и набычился. - Не нужно вам лезть в это, господин шинигами. - Добавлять в голос угрозу он не решился - то ли заметил лейтенантский шеврон, то ли просто справедливо побаивался вооруженного человека.
- Вот как... - медленно проговорил Бьякуя, легко провел пальцами по рукояти Сенбонзакуры и бросил резко, делая шаг вперед: - Отойди от нее!
Ума у толстяка оказалось ни на грош - он додумался потянуться к вакидзаси.
Небольшого удара высвобожденной рейацу оказалось достаточно - мужчина пошатнулся, ошалело захлопал глазами и бросился наутек.
Бьякуя равнодушно смотрел ему вслед и не сразу понял, что рядом так и осталась маленькая нищенка, которая согнулась в низком поклоне и что-то чуть слышно говорила.
"Благодарит", - отстраненно подумал Кучики. К благодарностям он тоже привык, поэтому не удивился. Но когда девушка быстро прикоснулась к рукаву его косодэ, словно желая убедиться в том, что спасший ее шинигами реален, не смог удержать изумленного вздоха.
И лишь тогда взглянул на нищенку внимательнее, да так и замер, потерявшись в ее грустной улыбке сквозь бегущие по щекам слезы.
- Спасибо вам, господин шинигами, спасибо, - одними губами повторяла она, и Бьякуе почему-то казалось, что это признательность не только за то, что он не прошел мимо, но и за нечто иное. Словно своим поступком Бьякуя, сам того не ведая, подарил девушке... надежду? Веру?
Глупости, он просто слишком задержался здесь, в Инузури.
- Не благодари меня, - зачем-то сказал он и, развернувшись, пошел прочь.
Шагать вперед почему-то было тяжело, будто Бьякуя не заметил, как накинули на него невидимую петлю бакудо.
Он привык доводить все дела до конца - так велел долг. И раз уж имел неосторожность вмешаться в ситуацию, следовало проследить за ее завершением. Поэтому Бьякуя все-таки оглянулся, прикрываясь необходимостью убедиться, что все в порядке.
Девушка стояла на том же месте, опустив плечи, тщетно пытаясь закутаться в тряпку, которая когда-то давно была шерстяным хаори, зябко переступала по земле ногами в истоптанных дзори. Попыталась согреть лицо, подышав в ладони, и не заметила, что оказалась на пути быстро несущегося на нее рикши...
…Выдохнул Бьякуя, только когда вышел из шунпо в стороне от дороги, и почувствовал, что к нему прижимается худое тело нищенки, которую он сам крепко держит за плечи.
- Пойдешь со мной, - не терпящим возражений тоном заявил он, мысленно изумляясь самому себе, и добавил, чтобы не напугать девушку: - Будешь работать у меня... Как тебя зовут?
Она улыбнулась. Мягко, открыто, благодарно, но почему-то печально.
- Хисана, господин шинигами.
Кучики молча кивнул, не спеша называть свое имя. Она и так все поймет, едва они приблизятся к особняку.
Одно Бьякуя знал наверняка - он хочет стереть эту печаль из улыбки Хисаны. И долг, кажется, не имел к этому желанию никакого отношения.


Глава 8. По заявке: "Хисана. Уличные музыканты, игра на сямисене".

Пейринг: Бьякуя/Хисана

В Руконгае игру на сямисене Хисана слышала лишь однажды: в Инузури тогда неизвестно откуда появились уличные музыканты. Да и в прошлой жизни, в Генсее, ей нечасто доводилось наслаждаться его звучанием - умеющие играть друзья почему-то предпочитали европейскую гитару.
Стоя на холодном ветру, девушка долго слушала, как сплетаются голоса сямисена и сякухати*: то скорбящие о горьких потерях, то дарующие невесомую, как пахнущий новой весной лепесток, надежду. Хисана дрожала то ли от холода, то ли от ласкающих душу звуков, когда сама мелодия становится частью души и кажется - стоит музыке прерваться, как опустеет сердце.
Хисана отдала музыкантам заработанный за день сю, даже не задумавшись над тем, что будет есть вечером и чем укроется ночью, потому что последняя накидка изорвалась в лохмотья.
На следующий день Хисану приняли на работу прачкой, и нашелся человек, который смог немного помочь ей в поисках сестры. С тех пор она по-особенному относилась к сямисену, считая, что у него волшебное, приносящее счастье звучание. Однако в следующий раз Хисане довелось услышать, как переговариваются три сестры-струны, лишь через долгих семь лет, в морозную зимнюю ночь, когда руки и ноги сводило от холода, а мучительный кашель не покидал девушку долгие часы. Сидеть на одном месте было попросту смертельно опасно, поэтому Хисана просто шла вперед, опираясь о стены, решив идти так, пока не упадет. В тот миг, когда забытье подкралось совсем близко, и сил не осталось даже на кашель, она вдруг услышала его. Сямисен.
Он звал ее, Хисану, и девушка не могла бы противиться этому зову. Ноги сами вынесли ее на окраину захудалой деревушки, к ярко горящему костру, возле которого сидели трое шинигами. Темные форменные кимоно и притаившиеся в ножнах катаны насторожили Хисану, однако она лишь остановилась на почтительном расстоянии. Сямисен был в руках одного из шинигами. Лица его девушка не видела - только светлую кожу и темные волосы, закрывшие лоб и щеку. Впрочем, не на лицо она тогда смотрела, а на руки с тонкими кистями, защищенные шелковыми митенками. Хисана инстинктивно попыталась согреть дыханием свои озябшие пальцы, а все ее мысли и чувства были там, рядом со струнами, которые не просто слушались умелых пальцев, а, словно понимали их еще до того, как те коснутся натянутого шелка. Пальцы дотрагивались до грифа, будто успокаивая дрожащую струну. Иногда быстро касались колков, крепко сжимали бьющий по струнам деревянный бати**. Грустная мелодия стучалась в сердце, рассказывала о чем-то светлом, желанном, сказочном - как хрупкие снежинки, упавшие на щеки. Или это были непрошенные слезы? В тихой музыке смешалось так много чувств, что Хисана на миг испугалась - а если сямисен не выдержит этой тоски, и лопнут струны, забрав с собой волшебство мелодии? Однако незнакомый шинигами сумел справиться со скользящим в каждой ноте отчаянием, мелодия зазвучала еще тише, и в морозном воздухе разлилось успокоение, словно после долгой, изнурительной битвы.
Последние звуки унеслись ввысь вместе с искрами вспыхнувшего ярче костра и растаяли в ночном небе. Одна из струн затихала дольше остальных, и Хисана невольно прислушивалась к ней, пока и этот аккорд не погас.
Нужно было уходить скорее, пока шинигами не заметили ее, но замерзшие ноги не желали делать ни шага. Хисана оступилась, хрустнула ветка под подошвой варадзи…
- О, да у нас был слушатель, - раздался чуть насмешливый, но доброжелательный голос. - Иди сюда, милая девушка!
Хисана дернулась, попыталась убежать, но незнакомец вдруг оказался рядом и аккуратно взял ее за руку.
- Не бойся, шинигами не питаются душами, - заверил он девушку, сверкая зелеными глазами. - Ты совсем замерзла, давай скорее к нам на огонек.
Та перепугалась. О патрулях богов смерти ходили разные слухи, порой совсем недобрые. Патрульные в дальних районах могли вести себя слишком по-хозяйски, зная, что наказания за свои поступки они, скорее всего, не понесут.
- Отпустите меня, пожалуйста, - тихо попросила Хисана и задрожала.
- Ты чего? - удивленно переспросил стоящий рядом незнакомец. - Да я же только…
- Кайен, - резко проговорил другой шинигами - который играл на сямисене.
Девушка вздрогнула, но не сумела удержаться от любопытного взгляда на того, в чьих руках рождалась такая чудесная музыка.
Он смотрел строго и чуть устало, без презрения или похоти. Красивый - не отвести глаз. Благородная кровь в нем ощущалась и на расстоянии, заставляя прятать голову в плечи и удерживать себя от того, чтобы не упасть на землю в поклоне.
- Бьякуя, ну ты-то чего? - немного недовольно отозвался зеленоглазый шинигами. - Девушка сейчас в ледышку превратится, вон – губы какие синие. Ее и ветер снести может, как пушинку. Ты еще скажи, что недостойно…
- Достаточно, - властно оборвал его Бьякуя и отвернулся. Хисана от такого голоса уже давно сжалась бы в комочек и постаралась оказаться как можно дальше, но на Кайена эти резкие интонации не произвели никакого впечатления, и он только насмешливо хмыкнул.
К костру девушка села, повинуясь взгляду темных, а не зеленых глаз. Страх от совершенно безрассудного поступка, понимание того, кто именно может быть перед ней, и еще много другое - правильное, но неважное, пришло позже, а пока она просто робко протянула руки к весело потрескивающему огню.
- На, - Кайен сунул ей в ладошку пухлый онигири. - Понравилось, как играет Бьякуя?
Хисана сжала рисовый шарик в кулаке. Есть его сейчас, когда дух музыки еще витает где-то рядом в холодном воздухе, казалось ей святотатством.
- Вы потрясающе играете, господин шинигами, - робко, но искренне и с восхищением произнесла она.
- Видели бы вы его в битве, милая девушка, - расплылся в улыбке Кайен и, закинув руки за голову, уставился в ночное небо.
Битв Хисана боялась, а вот музыку любила. Но находиться рядом с благородными (в этом она не сомневалась) шинигами было и страшно, и безумно неловко. А уж смотреть, как чуть удивленно расширяются глаза Бьякуи, и подавно. Вероятно, его игрой восхищаются всегда. Удивлен, что нищенка из Инузури смогла оценить ее? Вероятно, так и есть. Но девушка не чувствовала обиды или унижения - к людям из дальних районов Руконгая почти всегда относились именно так. А он слишком… высоко. Слишком недостижимый, чтобы стыдиться своего благоговения и восхищения.
Кайен о чем-то разговаривал с третьим шинигами, который до этого лишь наблюдал, а Хисана все разглядывала украдкой Бьякую, хотя называть господина по имени, пускай и в мыслях - дерзость. Почему же так грустно звучит его сямисен? И почему в глазах холодная сталь сейчас сменилась на мягкий серый шелк?
Он вдруг снял с плеч накидку, протянул Хисане.
- Возьми, - оказаться было нельзя.
И потянулся к сямисену.

Примечания:

*Сякухати – традиционная японская флейта
**Бати - большой плектр, с помощью которого играют на сямисене. Бати изготавливается из таких материалов как дерево, слоновая кость, панцирь черепахи, буйволовый рог, пластик.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"