Стонарики или же драбблы - минифики длинной 100 слов (для драбблов не так строго).
Обычно имеют двусмысленный поддтекст.
Тексты, не удовлетворяющие вышесказанному, а также формату сайта, будут удаляться.
Коридор, шаги.
Чей-то смех, удивленный
взгляд, и уверенные восклицания "Это же опасно!"
Снова
смех, снова взгляд, и снова твердые фразы.
Тишина.
Нет, они не исчезли, они повзрослели, и мы вместе с
ними.
Худой маленький мальчик в
круглых очках, со шрамом в виде молнии, взъерошенными
волосами и завораживающими зелеными глазами, который ничего
не знал о магии.
Одно письмо, один человек, одна школа
изменили его жизнь.
Он волшебник, которого знают
миллионы.
Да-да... волшебник.
Теперь он взрослый
парень, у которого, за плечами минувшие годы приключений, из
которых он выходил победителем. Рядом всегда верные друзья.
И ему есть ради чего жить, и есть за кого умереть.
Но одна его фраза, залегла в душу, и впивается
осколками, заставляя вспоминать о ней все чаще. "Никто не
должен умирать. Только не из-за меня".
Но это всего
лишь слова, чувства, но судьба выбирает другую тропу.
Дорогих людей становится все меньше.
А ведь это
они стояли с ним плечом к плечу... Защищали, Поддерживали,
Помогали, Сражались.
Многие погибли... За дружбу, за
семью.
Смерть это только начало. Начало конца, но с
огромной надеждой на будущее.
А
та гордая, маленькая всезнайка...
Казалась, она только
и помешана на учебе, книгах...
Как же они были не
правы...
Сейчас она, смело взяв за руку любимого друга,
отправляется в неизвестность...
Или тот смышленый рыжий парень, вечно обижающийся на что-то,
страшно боявшийся пауков, и любивший совать свой длинный
нос, куда не следует...
А увидев его теперь, некоторые
задумаются: "Неужели это он?"
Да он...
Тот, кто не
смог бросить друга в беде,
Тот, кто даже из тумана слез
и страданий сможет создать огонек радости, смеха, хотя бы на
мгновенье.
Но в последний момент не смог ничем помочь
брату...
Он тот храбрый рыжий парень...
Кадр,
за кадром... Везде их лица...
Печальные, радостные,
удивленные, обессиленные, задумчивые...
Согревающие
душу.
Заставляющие понять, что за 10 лет, пролетевших
как один миг, мы сохраним хотя бы одну частичку волшебства в
своем сердце навсегда...
Посвящается:
Волшебникам нашего времени.
Гарри -
Мальчик, который выжил.
Гермиона - Девочка, которая не
побоялась умереть за друзей.
Рональд - Мальчик,
который нашел в себе силы сражаться, и любить...
Мотор, начали... стоп, снято! Всем спасибо...
спасибо за 10 лет волшебства...
«Я буду Гарри! Он храбрый и сильный как я!» - гордо сказал
мальчик, спрыгнул со стула и взмахнул палочкой.
«Тогда
я буду Гермионой! Она умная и красивая!» - словно пыталась
возразить маленькая девочка. Её глазки заблестели. В неё
проникла магия детства, когда все возможно.
Звонкий
смех детей уносился вдаль, как и
детство.
Тишина.
Зов ветра. Шаги. Шум помех радио.
Музыка, слова:
«О, дети...
У нас есть причины для всех ваших
страхов.
Все легко, просто и ясно, дорогие.
Все лежит на
поверхности, все здесь
Проигравшие среди наших побед.
О, дети,
Кричите
громче, кричите громче.
Дети,
Веселитесь, веселитесь…»
Танцует
пара – Любовь и Дружба.
Любовь ведет, а Дружба
подчиняется, оставляя место чувствам.
Любовь чувствует
ритм, а Дружба пытается понять, за чем ей это нужно, но
ничего не получается, она просто следует за
сердцем.
Кажется, забыты страхи, обиды и страданья.
Где-то до сих пор
слышен детский смех, душа растворяется в воспоминаниях и
время останавливается.
Шаг вперед, шаг назад, поворот.
Взгляд, улыбка,
поцелуй.
- Что это?- спросил маленький мальчик в круглых
очках и со шрамом в виде молнии.
- Любовь Гарри. Любовь... - шепнул мудрый
старец.
Все стихло, нет мелодии в сердцах. Любовь
разжимает крепкие объятья и исчезает.
Дружба.
Остается лишь одинокая Дружба.
Их взгляд снова
столкнётся.
Они поймут друг друга без
слов, возьмутся за руки и шагнут в
неизвестность.
Посвящается Гарри Поттеру и
Гермионе.
Так хочется поставить любимое многоточие, но
все уже решено. Нет иного, нет любви.
О, дети.
Веселитесь, веселитесь…
Автор:Мика-чародейка Название:Любовь из другой реальности
…
Темно-серое небо, на закатной стороне освещенное багровым
заревом. Изредка тучи разрывают ослепительно белые разряды
молний. В выжженном воздухе пахнет каменной пылью и
гарью.
Двое стоят на обожженной, в рытвинах и разломах
равнине. Последние, кто еще жив на гибнущей планете. Им не
спастись. Она уже не плачет, только судорожно прижимается к
нему. Его некогда белый плащ весь изорван и покрыт пылью и
сажей. По лицу стекает струйка крови. На поясе висит ставший
бесполезным меч.
Планета вот-вот взорвется.
-
Мы теперь не расстанемся, Кэй, - уверенно говорит он. – Мы
обязательно будем вместе, не в этой жизни, так в
следующей.
- Я знаю, - тихо говорит она.
- Я
люблю тебя, Кэй.
Прямо под их ногами возникает
разлом. Ударной волной их отбрасывает друг от друга, швыряет
на камни.
Он умирает сразу. Она до последнего
тянется к нему, и ее окровавленные губы шепчут:
- Я
найду тебя. Где бы ты ни был и кем бы ты ни был…
Она
переживает его ненадолго.
Сколько времени проходит,
неизвестно, но они возрождаются. Оба ничего не помнят о
прошлой жизни, живут каждый своей жизнью и ничего не знают
друг о друге.
Ей четырнадцать лет, когда она узнает
о его существовании. Узнает совершенно случайно.
-
Смотри, смотри, Кэйко, здесь твое имя!
- Где? –
подруга протягивает ей свежий номер «Nakayoshi». И верно! На
странице ее фамилия и имя. Вот только женщине, о которой
пишет журнал, не четырнадцать, а тридцать два года.
Кэйко быстро пробегает глазами страницу. Погибла при пожаре…
девочка восьми лет, видимо, дочь погибшей – состояние
критическое… На этих страницах и его лицо. Она не узнает
его, но у нее сразу возникает желание узнать об этом
человеке больше.
- Дашь почитать?
- Нужно
читать с самого начала, иначе ничего не поймешь.
И
она читает все с самого начала, благо подруга сохранила все
прежние номера журнала. Информация о нем появляется далеко
не сразу. Но вот наконец его лицо появляется на страницах.
Она сразу понимает: он довольно мерзкий тип. Чем дальше, тем
более скверное впечатление он производит. Но именно к нему
приковано ее внимание в первую очередь.
Он вызывает у
нее отвращение, но когда она читает о его смерти, то
почему-то чувствует себя опустошенной. Она читает дальше уже
с гораздо меньшим интересом.
Потом она видит его по
телевизору. И он предстает уже в другом свете. Отвращение с
ее стороны вскоре сменяется искренней симпатией. Когда она
узнает, что он жив, хотя и сильно травмирован, то сразу
верит, что он выздоровеет. Когда она в конце концов видит,
что он жив и здоров, ее радость безгранична. Она не сразу
решается признаться самой себе, что влюбилась.
Поначалу она, наивная девчонка, всерьез надеется на встречу
с ним. Затем понимает: он никогда не посмотрит на нее, не
заговорит с ней. Но она продолжает любить его даже став
совсем взрослой. Несмотря ни на что. Это ее тайна. Увы, они
существуют в разных реальностях, и его мир – всего лишь
иллюзия для ее мира.
Он смотрит на нее, но не видит.
Она шепчет его имя, но он не слышит, и не услышит, даже если
она прокричит его так громко, как только сможет. Если она
попытается дотронуться до него, то ее пальцы наткнутся на
гладкий сияющий экран. Эту преграду ей не одолеть. Но она не
перестает мечтать, не перестает звать его.
… В ее
реальности осень. Алые листья кленов, полная луна ярко сияет
в ночном небе.
Она спит за письменным столом, уронив
голову на скрещенные руки. Лунный луч проникает из-за
неплотно задвинутой шторы и отражается в зеркале на стене. И
вдруг словно что-то приказывает ей: «Проснись, Кэйко,
проснись»…
Она не понимает, спит она или уже нет. В
комнате стоит белоснежный крылатый единорог, чей рог
сверкает как золото. Она сразу понимает, кто перед ней, и
вежливо здоровается.
- Ты по-настоящему любишь, и
твоя мечта прекрасна. Готова ли ты до конца идти за
мечтой?
- Да…
- Даже в другую реальность?
- Да! – она одинока, ее исчезновение никому не причинит
боли…
- Посмотри в зеркало.
- Она послушно
подходит к зеркалу. Перед ней – ее отражение, такое же, как
всегда. И вдруг оно раздваивается. То, что смотрит прямо на
нее, изменяется – это все-таки она, но и не совсем она –
теперь она принадлежит другой реальности, его реальности.
Другое отражение выходит из зеркала и занимает ее место в
этой реальности.
- Садись ко мне на спину, - она
слушается, и крылатый единорог уносит ее навстречу мечте. Ее
отражение сидит за письменным столом и спит, уронив голову
на скрещенные руки. Мало кто сможет заметить, что «Кэйко»
несколько изменилась, а понять причину этого не сможет
никто.
Она оказывается в мире мечты. Она знает, что
должна до конца верить в свою мечту и свою любовь. И она
верит. Верит, что он жив. Верит, что он такой, каким она его
себе представляет. Верит, что он не оттолкнет ее, когда они
встретятся.
Она встречает его, и он узнает ее, как
только она называет свое имя. Больше они не
расстанутся.
В их реальности – весна. Цветущая сакура
роняет розовые лепестки.
Они смотрят друг на друга –
и видят друг друга. Они называют друг друга по имени – и
слышат друг друга.
- Кэйко…
- Соити…
Сумки невероятно тяжелые, но оно того стоит – я привыкла,
чтобы ужин всегда получался на славу. Еще только шесть часов
вечера, а на улице уже темно. В воздухе кружатся снежинки,
под ногами хрустит снег. Осталось пройти квартал, и я уже
дома. Сейчас зайду, а он возьмет сумки, поцелует меня в лоб
и унесет покупки, крича с кухни, что я сумасшедшая, что
нельзя таскать такие тяжести. А потом я сяду к нему на
колени, и он будет греть мои закоченевшие руки. Так и
просидим весь вечер – молча. Я уткнусь носом в его волосы –
нет, они не сальные, они многие годы впитывали в себя пары
разнообразных зелий и теперь приобрели травяной запах,
который не вымывается и не выветривается.
До сих
пор сжимается сердце, когда вспоминаю битву за Хогвартс.
Война – это очень страшно. Нет, я не отважная гриффиндорка,
в свое время шляпа отправила меня в Рэйвенкло, но я делала
все, что в моих силах. Замок не должен был быть разрушен.
Дети не должны были гибнуть. Это не правильно. Тогда рыжий
мальчик, кажется, Рон, сказал мне, что Снейп в Визжащей
хижине. Что надежды уже нет. Так быстро я не бегала никогда
в жизни. Физическая подготовка у меня вообще ни к черту, но
тогда об этом пришлось забыть.
Он лежал на полу, весь в
крови. Я знала, что это когда-нибудь случиться. Моя
гемофобия в тот момент отошла на десятый план. Я достала
шприц и ввела ему антидот. Усовершенствованное змеиное
противоядие – он сам его когда-то сделал от этой огромной
ползучей твари Темного Лорда.
- Лили… - позвал
он.
Сердце болезненно сжалось.
- Тише-тише. Успеешь
еще с ней встретиться.
- Каролина? – Северус постепенно
приходил в себя. – Какого…
Да, меня он ожидал увидеть
меньше всего. А я просто не смогла позволить ему умереть. Я
люблю этого человека уже двадцать два гребаных года. Был
поцелуй, всего один, на шестом курсе. Это как-то само собой
получилось, но тогда моя жизнь изменилась окончательно и
бесповоротно.
Восстановили его доброе имя, но в Хогвартс
он не вернулся – занялся изготовлением зелий на заказ.
Свадьба была скромная, если это вообще можно было так
назвать. Не было никаких «согласны ли Вы быть с ним в горе и
в радости, бла бла бла»… Мы просто расписались, и
четырнадцатого октября тысяча девятьсот девяносто восьмого
года я стала миссис Снейп. Я ни на секунду не забывала, что
он всегда любил и будет любить только одну женщину. И этой
женщиной была не я. Но мне просто хотелось, чтобы он был
счастлив, хотя бы чуточку. Не многие супруги в сорок лет
любят друг друга так же пылко, как при первой встречи,
безграничные взаимные чувства уже не были обязательным
условием для брака. И потом – одной моей любви вполне
хватало на нас двоих.
Нет, я совсем не похожа на нее. У
меня темно-каштановые волосы и карие глаза. Бываю резка в
высказываниях. Не знаю, зачем нам обоим это надо. Может,
чтобы скоротать свои никчемные дни не в одиночестве? Так
скажем, я вполне подхожу на роль его заботливой жены,
которая всегда поддержит мужа во всем, разделит интересы и
взгляды, а на завтрак, обед и ужин из кухни будет доноситься
аппетитный запах.
Впрочем, надо признать, что наши ночи
полны страсти. Каждый раз засыпаю и просыпаюсь в его
объятьях. Он всегда крепко прижимает меня к себе. Если я
просыпаюсь раньше, иногда приношу ему завтрак в постель, а
он ругается, потому что не хочет просыпаться один. И надо
отдать ему должное – он никогда не называл меня ее
именем.
Но как бы там ни было, я знаю, как он страдает.
Иногда по вечерам, когда я готовлю ужин, он уходит в
комнату, достает старую пыльную коробку из-под кровати и
прижимает к груди фотографию Лили.
Когда я болею, он
сам варит мне зелья, не доверяет аптекам. Ночами стоит у
котла, измельчает ингредиенты, строго придерживаясь своих
рецептов, а весь следующий день не отходит от меня. У него
после таких бессонных ночей круги под глазами, и я всегда
отправляю его отдохнуть, но Северус Снейп – человек упрямый,
не ложится, пока я не приму все лекарства и не буду себя
чувствовать лучше, а потом проваливается в сон прямо в
верхней одежде на диване в гостиной.
Со мной ему хорошо,
но с ней бы он был на седьмом небе от счастья. Он дарит мне
легкий поцелуй, когда я ухожу на работу, а ее он бы крепко
сжимал в своих объятьях и просил бы вернуться поскорее. И я
даже не знаю, чего мне еще надо. Я замужем за любимым
мужчиной, который относится ко мне со всей заботой и
нежностью. Хотя, наверное, в этом то все и дело. Да, меня он
хочет. А ее он любит.
Не так давно я узнала о
наследстве Ровены. Легенды гласили, что мудрой Рэйвенкло
когда-то удалось создать что-то наподобие маховика времени,
только эту вещь можно было использовать лишь раз. Человек
возвращался в довольно далекое прошлое, и мог полностью
изменить судьбу, в том числе и спасти умерших. Якобы Ровена
уничтожила эту вещь незадолго до своей смерти, чтобы никто
не наделал глупостей, но мало кто верил в это.
Гарантии
на то, что эта вещь действительно существует, не было. Но
попробовать стоило. Я собирала любую информацию о наследстве
одной из основательниц Хогвартса и уже была почти на пол
пути к победе.
Однажды вечером Северус нашел папку,
куда я собирала всю необходимую информацию.
- Каролина!
Подойди, пожалуйста.
- Да, что такое? – меня
передернуло, когда я увидела папку в его руках.
- Что
это?
- Это? Да так… Наткнулась в библиотеке
когда-то…
- Зачем ты собираешь информацию? – он
отчитывал меня, будто провинившуюся ученицу.
- Мне
просто интересно! Что такого?
- Хотя бы то, что
сорокалетние женщины такими вещами не интересуются.
-
Что мне теперь, в монастырь уйти? – меня немного задело его
упоминание про возраст.
- Я совсем не это имел ввиду. То
есть… Я не это хотел сказать… Слушай, хватит пудрить мне
мозги! Отвечай, зачем тебе это надо?
- Разве мне не
может просто что-то нравиться? Почему ты кричишь на меня
из-за этого?
- Извини. И все-таки я не понимаю. Почему
ты просто не расскажешь мне?
- Я хотела, но не
сейчас.
- Так, – он глубоко вздохнул. – Говори.
-
Эта вещь, она… Она позволяет вернуться далеко в прошлое…
Изменить судьбу… Спасти мертвых…
- И что?
- Ну ведь
ты хотел бы спасти…
- Кого спасти?
- Ты лучше меня
знаешь, Северус. Вернешься лет на двадцать пять назад. У
тебя будет только один шанс все исправить. И промолчишь в
определенный момент, и сделаешь правильный выбор… И будешь
счастлив с ней.
- Поттер. Он должен был появиться на
свет, чтобы через семнадцать лет уничтожить Темного
Лорда.
- Не он, так другой. Мало ли родителей бросали
неоднократный вызов Темному Лорду?
Северус выдержал
паузу, а затем спросил:
- А ты?
- А что я? Если все
будет хорошо, на шестом курсе уже будешь встречаться с ней.
И не будет никаких случайных поцелуев с кем-то вроде меня. В
двадцать пять выйду за кого-нибудь и рожу ему детишек.
Около минуты мы стояли молча. Снейп листал папку,
просматривая собранную мной информацию, а затем вдруг кинул
все бумаги в камин, провел рукой по моей щеке и посмотрел
прямо в глаза.
- Зачем? – шепотом спросила я. – Ты ведь
любишь ее.
- Ты так уверена, что мне с тобой плохо? – он
усмехнулся.
- Может, и не плохо. Но с ней тебе было бы
лучше.
- Не понимаю, зачем тебе все эти трудности?
-
Я просто хочу сделать тебя счастливым.
- Уже
сделала.
Я открыла глаза уже в кровати. Северус
сидел за письменным столом и что-то писал при свете двух
свечей.
- Глаза так испортишь. – я приподнялась на
локтях. – Кстати, сколько времени?
- Одиннадцать.
-
Уже? А как я…
- Ты задремала, - он улыбнулся. Улыбался и
до сих пор редко.
- Левитировал меня сюда?
- Зачем
же? Не хотел будить тебя, перенес на руках.
- Да ты с
ума сошел, Снейп. Я очень тяжелая.
- Глупости.
-
Ложись, поздно уже.
Справившись с бесконечными
пуговицами своего сюртука, он лег рядом. Было очень холодно.
Он обнял меня, и я прижалась к нему спиной.
-
Северус?
- М?
- Спасибо за все.
Он ничего не
ответил, лишь поцеловал меня в макушку и обнял еще
крепче.
Не знаю. Может быть, этот человек и любит
меня. Хоть чуточку. Самую малость. И пусть я никогда не
стану самой дорогой, самой любимой, но вместе нам
определенно лучше.
Когда мы умрем, Северус будет рядом с
Лили, я думаю. Да и черт с ней, лишь бы он был по-настоящему
счастлив. Я хочу этого больше всего на свете.
Автор:МелЛиСсА Название:Не пускайте кошку в здание школы
Каждый раз она входит в класс одинаково. Резкой, отрывистой
походкой она стремительно сокращает расстояние между дверью
и своей партой. Руки быстро расстегивают, буквально рвут
пуговицы на старом поношенном пальто, будто заявляя о том,
что обладательница сих рук ни в чем и ни в ком не нуждается,
что она, как говорится «все сама» и подходить к ней себе
дороже. Никто и не подходит, словно она пустое место.
Нелепая тонкая косичка, глупые и еще более нелепые очки.
Ничто в ней не кажется достойным внимания, однако… Однако та
сила, которая горит в ее глазах, та взрослость и
самостоятельность, которая читается в каждом жесте, каждой
фразе, хотя никто и никогда не слышал от нее слов, не
относящихся к теме урока.
Учитель задает вопрос. В
классе повисает напряженная тишина. Вот сидит какая-то
девица в дизайнерском шарфике. Видно: ей не терпится
ответить, обратить на себя внимание, вот только ответа то
она не знает, домашнее задание как обычно заняло последнее
место в списке вчерашних дел, а отвечать глупость она не
хочет, что тогда о ней подумают ее одноклассники? Но ведь
не одна она в классе, верно? Почему же другие молчат? Что ж,
у всех на это свои причины. Возьмем, например девушек, нет,
скорее дам, сидящих около окна. Розовые губки, глаза
подведены черным карандашом, пышные ресницы, нарощенные
волосы, накладные ногти… Кажется, что они вот-вот достанут
пилочку для ногтей или зеркальце, тема урока их совершенно
не волнует. Обратим внимание на парня за последней партой.
Ответа он также не знает, но есть одно качество, которое
резко отличает его от рассмотренных нами ранее
представительниц слабого пола, – он хочет, чтобы его
спросили! На языке у него уже вертится фраза, вроде «Откуда
мне знать?! Я вам что, энциклопедия что ли?», дальше он
сориентируется по обстоятельствам, в зависимости от реакции
учительницы. Главное – обратить внимание на свою персону. А
вот мальчик, сидящей за первой партой, ответ явно знает. Рот
его открывается и закрывается, пальцы теребят ручку.
Казалось бы, что такого ответить на вопрос? Но в душу лезут
отвратительные червячки сомнения и неуверенности, и он
молчит, молчит, молчит… У всех свои причины. Почти у всех.
Тишина, так и не успев прочно обосноваться в классе,
разлетается на тысячу осколков, и звучит ответ. Ее не
волнует, правильный ли он. Она отвечает так, как считает
нужным. И пусть учитель недоуменно вскинет бровь, пусть
девица в шарфике окинет ее презрительным взглядом, она не
будет прятать глаза. Она посмотрит на них, ответит на все их
вопросы, если надо, признает ошибку, но никогда, НИКОГДА не
опустит глаз. И это даже не гордость и не сила воли, это
характер.
Всех людей, сидящих в этом кабинете, я могу
разложить на определенные типажи, описать их чувства и
мысли. Но не ее. Каждый человек в этом классе считает себя
особенным, однако даже для меня их души, сокровенные мечты и
желания далеко не загадки. Знак вопроса висит только над
этим «чудом в перьях», так я ее окрестила.
Может вам
интересно, кто же такая я, чтобы их судить? «Не пускайте
кошку в здание школы» - гласит надпись на парадных дверях.
Однако я все равно здесь. И пора уже заявить этим людям
о своем присутствии, о том, что не смотря на эту глупую
вывеску, находятся еще люди готовые подарить мне тепло в
двадцатиградусный мороз.
Автор:Кларисса Название:Посвящается "Большой Игре Дамблдора"
Твидовое
покрывало рассвета багрянило восход над городом. Иногда
порывы ветра с набережной доносили до обострённого обоняния
вампира ароматы лаванды и морского тунца, пороха и едкой
соли, пропитавшей корабельные снасти. Окна были занавешены,
слабый утренний луч вытягивался по паркету – но даже это
розовое предрассветное видение, восхитительное в своём роде,
не наполняло радостью, не дарила надежду на новую жизнь и
новые надежды. Глаза Луи, бесконечно прекрасные, как
изумруды альпийский озёр, укрытых от глаз людей на
недосягаемой высоте, стекленели – частицы света слепили их;
он с горечью ловил эти первые блики пробуждения – для
многих, многих – к трудам и радостям настоящей жизни, и ещё
горше было расставаться с ними, когда он отворачивался, не
выдерживая их сияния. Плакать он не мог, и сознание того,
что когда-то он мог рыдать, как мальчишка, взрезало его душу
стальным скальпелем.
Лондон/Петербург
- Привет... Я, моросящий
дождями, приютивший в своей каменной утробе тысячи нищих
духом, бесцветных попрошаек и гениальных художников, я,
способный окутать покрывалом, обморосённым каплями
солнечного света, тайны тонких и нежных желаний... Я подарю
тебе волшебный сон, в котором абсентовые феи растворят
изумруды своих глаз. Зачем, ты спросишь? Чтобы быть
недоступным для тебя, мой добрый старый друг. Долгие века мы
были братьями, сторожащими два чудесных берега, от которых
по разным сторонам расходятся корабли и лодки, наводняющие
чернокожими невольницами рынки далёких стран, и гружённые
просоленными связками шпинатов фрегаты, на всех парусах
несущие послания далёкому другу... Ты так стар, старее всех
земных, разве что обитель латинов старее тебя, но старый
развратник не торопится признавать своё поражение -
закалённый в низких интригах, борьбе и подлости, он растерял
остатки величия, только хранит на эмалях своих поломанных
зубов поблекшие изваяния богов и героев, людей,
притворившихся солнцами, чтобы вершить своё каменное
неистовство на семи рёбрах, под которым, кажется, уже не
бьётся сердце. Слышишь меня, ты, сгоревший однажды от
страсти, страсти к чему-то, что так и не поняли те, кто
пытался заглушить её - и ты сгорел дотла.
- Да, я вижу
твою каменную тюрьму... Под моими покрывалами ты можешь
услышать, как стонет и кричит моё израненное от боли сердце,
болью за живых - за тех, кто каждой ночью изувечивают мой
благодатный покой... Но не слушай. Услышь мои мечты,
пропитанные, как альковное саше, душным ароматом роз и всех
грехов и страстишек, которых вместил мой дымный каземат,
побитый трудом и измождённый круговоротом пуританства. Моя
душа - дантов ад, если ты слышишь его, не чувствуя лёгкого
аромата моря и пронзительные крики чаек - душ, которые ещё
хотят свободы. Мои молитвы иногда отверзают пропитанные
копотью небеса, и в свете утренних лучей мне иногда кажется,
что они становятся золотыми. Я люблю тебя, мой далёкий друг,
прямой и хрупкий. С тобой небеса мне кажутся холоднее, и
стылое северное солнце - с чем ещё сранить твой разум? -
кажется для меня недосягаемым в грубых извилинах моего
дельцового ума.
«Я хочу поведать
Вам одну легенду
Юная цыганка
В
ней Луну просила
об обручальном кольце
Плача,
умоляла
О любви цыгана,
О желанном венце.
Я
могу тебе помочь в этом-
От Луны ей было ответом, -
Но ты обещаешь:
Мне взамен подаришь
Первенца
своего.
Кто родного сына
Так отринуть в
силах,
Не полюбит его»
Юная девушка поднималась
по склону холма. Наконец дойдя до вершины, она повернулась к
полной луне и произнесла:
- Прошу тебя, Луна, помоги
мне! Я люблю Гарри Поттера, но он не отвечает мне
взаимностью.
По поляне пронёсся ветерок, и в его шёпоте
Джинни разобрала слова:
-Хорошо, я помогу тебе, но ты
должна отдать мне первого ребенка, который родится у вас с
ним.
Немного подумав девушка решила что пойдёт на всё
ради того что бы Гарри любил её. А ребёнок… ну что ж, чему
быть, того не миновать.
- Я… я
согласна.
«Свадьбу отыграли, и в срок
четкий
Свет увидел милый мальчонка
Странно
белокожий,
Чудно не похожий
На отца
своего,
Глаза голубые,
Волосы прямые,
От цыган -
ничего...»
Через несколько дней Гарри Джеймс Поттер
и Джиневра Молли Уизли обвенчались, и после девяти месяцев
беременности на свет появился чудный мальчик. Вот только он
не был похож ни на отца ни на мать.
У мальчика была
бледная кожа, голубые глаза и светлые волосы.
Это был
сын Луны.
«Жену упрекая, цыган в гневе
В худшую
измену поверил:
"Меня предала ты,
Вот и час
расплаты!"
И насмерть ранил её
Взяв дитя с
собою,
В лес, ведом судьбою,
Отнес и оставил
его...»
- Ты изменила мне! Этот ребёнок от
Малфоя!
- Гарри, позволь мне всё объяснить!
- Не
надо мне твоих объяснений. Я убью этого ребёнка!
Джини
не успела добраться до колыбельки раньше своего мужа. Гарри
с ребёнком на руках аппарировал.
Появившись где-то в
районе запретного леса парень положил дитя на траву и ушёл.
Нет, он не собирался убивать мальчика, уж лучше это сделают
за него хищные звери.
«Одинока Луна
И мечтает
познать материнской любви
Как же сможет, Луна,
Жить
с тобою дитя
Теплокровной Земли?
"А-ах, - Он дитя
Луны»
А тем временем малыша укутала дымка, и через
мгновение он оказался в кроватке-полумесяце, а Луна пела ему
колыбельную.
Он никогда раньше не любил
шоколад.
Пока не познакомился с ней. Она была такой …
разной. Слишком много говорила, иногда о совершенных
пустяках, а потом вдруг рассказывала что-то такое, отчего ее
хотелось просто крепко обнять и никогда не отпускать. Ее
карие глаза были похожи на расплавленный шоколад. В них
можно было утонуть. Ее оливковая кожа, каштановые локоны, ее
смех, звенящий, как колокольчик, ее голос. В ней было
слишком много всего. Во многом она напоминала его самого, но
было одно отличие. Она щедро делилась своими эмоциями. Она
была искренной во всем. Если она хотела плакать, она
плакала. Если она улыбалась, казалось, что солнце начинает
светить ярче – столько света было в ее глазах. Если она
считала, что так будет правильно, она поступала так, как
считала нужным,иногда даже не думая о том, какую боль может
причинить кому-то еще. Она щедро делилась своими эмоциями,
вкладывая в каждое слово, каждую песню всю свою душу. Рядом
с ней так легко было чувствовать себя счастливым. И нужным.
И любимым.
Nothing goes as planned/ Всё идёт не
так, как было запланировано
Everything will break /И
рушится все вокруг.
People say goodbye /Иногда люди
прощаются вот так…
In their own special way /По
особенному….
All that you rely on/ Всё то, во что ты
верила
And all that you could fake /И все иллюзии, в
которые ты тоже верила
Will leave you in the morning/
Растают утром
Come find you in the day /Но на следующий
день все повторится.
Он не привык к такому. Он
привык контролировать себя. Он привык давать людям то, что
они ожидают от него. Каждое его движение должно было
приближать его к цели – стать звездой Бродвея. Он привык,
что его используют. Он привык использовать всех окружающих.
Он привык, что ничего настоящего рядом с ним нет. Он жил,
повторяя про себя каждый день: «Весь мир – театр, и люди в
нем актеры». Каждое утро он давал представление, которое
начиналось, как только он открывал глаза. Огни сцены гасли
тогда, когда он ложился спать. Только во сне он был самим
собой – парнем, который отчаянно хотел любви и поддержки,
тепла и заботы. Его настоящего никто не знал. Он привычно
прятался за теми масками, которые ему подсовывала жизнь.
Примерный сын, который не доставляет огорчений. Самый
популярный парень в школе. Лучший солист «Вокального
Адреналина». Будущая звезда Бродвея.
Он потерялся во
всей этой лжи.
А потом появилась она. Вернее, не так.
Он появился в ее жизни. Встреча в музыкальном магазине, их
дуэт, и он, кажется, не в состоянии просто играть, как
раньше, свою роль сердцееда. Она выворачивала его душу на
изнанку. Рядом с ней так легко было чувствовать, что это
правильно. Быть с ней – это правильно. Несмотря на его ложь,
несмотря на то, что иногда так трудно смириться с ее
замашками дивы. Когда он говорил ей, что любил ее – он не
лгал. Он ненавидел чертового Хадсона за то, что тот
по-прежнему имел влияние на нее. За то, что тот до сих пор
был ей нужен.
Oh, you’re in my veins, and I cannot
get you out /О, ты в моих венах, и я не могу выбросить мысли
о тебе из головы
Oh, you’re all I taste, at night
inside of my mouth /О, я дышу тобой каждую ночь
Oh, you
run away, cause I am not what you found /О, ты ушла, потому
что я не тот, кого ты когда-то встретила
Oh, you’re in
my veins, and I cannot get you out /О, ты – яд в моих венах,
и я не могу выбросить мысли о тебе из головы
Она
стала его наркотиком. Она проникла под его кожу, в его
кровь. Он был отравлен ею. Он пытался вылечиться. Когда он
сказал ей, что вернулся обратно в Кармел, и после «прощания»
на школьной парковке, он надеялся, что горечь разочарования
в ее глазах вылечит его. Что он снова станет прежним.
Он не смог. Кажется, это не он разбил ей сердце, Это
она вошла в его жизнь, и все перевернула с ног на голову.
Она уничтожила все то, что было для него важным. Она стала
его воздухом и его жизнью. Он знал, что она его ненавидит. И
утешался мыслью, что она не равнодушна. Что, может быть,
тогда, когда он будет в силах стать самим собой, он сможет
вернуть ее.
«Вокальный Адреналин» победил на
Региональных. Он видел ее глаза, полные разочарования и
обиды на несправедливость судьбы. Он хотел бы быть тем, кто
осушит ее слезы, тем, кто заставит ее улыбаться так, как
умеет только она одна. Но правда в том, что она заслуживает
большего и лучшего, чем просто самоуверенный мальчишка,
который пошел на поводу у своих друзей.
Everything
will change /Всё изменится
Nothing stays the same /Ничто
не остаётся прежним
Nobody is perfect /Никто не
совершенен
Oh, but everyone is to blame /Господи, во
всем виноваты оба.
All that you rely on /Всё то, во что
ты верила
And all that you can save /И все иллюзии, в
которые ты тоже верила
Will leave you in the morning
/Растаят утром
Will find you in the day /Но на следующий
день все повторится.
Все лето и всю осень он
старался не думать о ней. Он старался забыть гармонию их
голосов. Он старался забыть доверчивый взгляд карих глаз. Он
старался забыть ощущение ее гладкой оливковой кожи под его
пальцами.
Oh, you’re all I taste, at night inside
of my mouth /О, я дышу тобой каждую ночь
Oh, you run
away, cause I am not what you found /О, ты ушла, потому что
я не тот, кого ты когда-то встретила
Oh, you’re in my
veins, and I cannot get you out /О, ты – яд в моих венах, и
я не могу выбросить мысли о тебе из головы
Он
полюбил горький шоколад. Он напоминал ему о Рейчел. Не
приторно сладкий, как молочный, он не нуждался в
дополнениях, как и она не нуждалась во всей этой мишуре.
Немного с горчинкой и пряностями, он напоминал ее характер.
Иногда она была стервой, но это только добавляло пикантной
изысканности всему, что она делала. С ней никогда не было
скучно. Ее никогда не было много. По крайней мере, для него.
И, может быть, тогда он начал понимать. Не имеет
значения, хороший он или плохой. Он был создан для нее так
же, как и она для него. Может быть, она пыталась быть
счастливой рядом с Финном. Но лишь потому, что она пыталась
забыть его. Он пытался отрицать, что ему нужна только эта
девушка. Они оба делали одинаковые ошибки, пытаясь не
замечать, что любят.
No I cannot get you out /Нет,
я не могу выбросить мысли о тебе из головы
No I cannot
get you out /Нет, я не могу выбросить мысли о тебе из
головы
Oh no, I cannot get you out /Господи, я не могу
выбросить мысли о тебе из головы
No I cannot get you out
/Нет, я не могу выбросить мысли о тебе из головы
Он
был в курсе всего, что происходило с ней. И когда он услышал
ее песню, он понял. Его время настало. Он должен вернуться,
чтобы она больше никогда не чувствовала себя одинокой.
Чтобы защитить ее от всего плохого, что может приготовить ей
жизнь.
Everything is dark /Всё погружено в
темноту
It’s more than you could take /Ты забрала у меня
больше, чем могла
But you catch a glimpse of sunlight
/Лучик солна
Shining /Упал
Shining down on your face
Упал на твоё лицо
Your face / Твое лицо
On your
face/ На твое лицо
Он взял билет на ближайший рейс.
Через несколько часов он стоял около ее двери, пытаясь унять
отчаянно колотившееся сердце. Прежде чем она успела
произнести хоть слово, он поцеловал ее. Он пытался испить
всю горечь, что накопилась за время их разлуки. Он отдал ей
свое сердце. И когда ее руки обвились вокруг его шеи, плитка
растаявшего в его руках горького шоколада упала на пол.
Oh, you’re in my veins, and I cannot get you out
/О, ты в моих венах, и я не могу выбросить мысли о тебе из
головы
Oh, you’re all I taste, at night inside of my
mouth /О, я дышу тобой каждую ночь
Oh, you run away,
cause I am not what you found /О, ты ушла, потому что я не
тот, кого ты когда-то встретила
Oh, you’re in my veins,
and I cannot get you out /О, ты – яд в моих венах, и я не
могу выбросить мысли о тебе из головы
No, i cannot get
you out /Нет, я не могу выбросить мысли о тебе из
головы
No, i cannot get you out.../ Нет, я не могу
выбросить мысли о тебе из головы...
Oh no, I cannot get
you... /Господи, нет, не могу выбросить мысли о тебе из
головы...
Невысокий, довольно молодой человек шёл по улице,
не замечая никого вокруг. Бандана на его голове сидела
криво, и из под неё выглядывали короткие рыжеватые волосы.
Его рука с горевшей на ней Чёрной меткой судорожно сжимала в
кармане маску Упивающихся. Всё его существо щемило от боли и
страха перед будущим. В мозгу пламенела только одна мысль.
Но рядом не было никого, кто бы мог ему помочь…
* *
*
Эйвери распахнул дверь своего небольшого, но уютного
дома и прошёл внутрь. В тесной передней его уже встречала
сухонькая старушка в белом передничке и со скалкой в руках.
Ладони её были все в муке.
- Вернулся наконец-то! –
радостно воскликнула она. – Проходи, давай, я как раз сейчас
пироги пеку. Где ты опять так долго пропадал?
- Ну, ба,
ты же знаешь, у меня работа, дела… - устало пробормотал
Эйвери, целуя бабушку в сморщенную щёку. Сняв ботинки, он
поднялся в свою комнату наверху.
- Руки помой! Небось,
как всегда грязные… - донеслось до него бабушкино ворчание.
Оно вызывает у мужчины воспоминания о далёком детстве, когда
после смерти родителей его воспитывает одна бабушка. «Милая
бабушка… Как часто ты помогала мне в трудные минуты,
утешала, давала советы. Помоги мне и сейчас! Мне так плохо…»
- по щеке Эйвери скатилась слеза. Взгляд его упал на старую
колдофотографию в рамке, на которой ему весело махала
молодая пара с годовалым ребёнком посередине. На обратной
стороне было написано: Джаспер и Аманда Эйвери и их сын
Эдмунд. Эйвери задумался, вспоминая рассказы бабушки,
которые знал почти наизусть.
- Эдди, ну где ты там? –
недовольный голос бабушки вернул его в
действительность.
«Не думаю, что им бы понравилась моя
трусость… Надо попытаться взять себя в руки», - подумал
Эйвери, глядя на фотографию родителей. Потом, быстро смахнув
слезу, крикнул:
- Уже иду! – и с трудом спустился
вниз.
На кухне уже стоял чарующий запах пирогов с
повидлом. Эйвери плюхнулся в кресло и молча стал наблюдать
за снующей у плиты, бабушкой.
- Что такой хмурый?
Случилось чего? – не поворачивая головы спросила та, делая
очередной пирог.
- Расскажи мне, пожалуйста, о
родителях, – попросил Эйвери, глядя на бабушкин чистенький
чепец, из-под которого выбилось несколько седых прядей. Он
всегда любил слушать, как бабушка рассказывает про семью,
про его детство. А сейчас он как никогда остро ощущал себя
маленьким беспомощным ребёнком.
- Ну, слушай, – начала
бабушка, кладя в розетку варенье, - Мой сын Джаспер ещё в
Хогвартсе познакомился с симпатичной девушкой. Звали её
Аманда Хэйк. У неё были русые волосы и голубые глаза…
-
Как у меня… - машинально отметил Эйвери.
- Да, -
согласилась бабушка и продолжала: - Это была твоя мать. Они
поженились. Джаспер тогда уже работал в Министерстве, а
Аманда была занята недавно родившимся тобой. А потом… это
случилось… - бабушка замолчала, задумавшись.
Как же он
их ненавидел, этих магглов, тупых людишек, убивших его
родителей! Он поэтому и присоединился к Тёмному Лорду много
лет назад. Думал отомстить им. Волдеморт сумел найти ключик
к его сердцу и сыграть на его больном месте. Запугал его, а
потом уже ничего нельзя было сделать.
- Вот и готово! -
бабушка вытащила противень с горячими пирогами и
левитировала на стол. – Тебе с какой начинкой, ежевичной или
клюквенной?
Эйвери взял пирог, глянул сначала на него,
потом на бабушку, которая с нежностью смотрела на внука
голубыми глазами, и вдруг… заплакал.
- Ну что ты, милый?
Что с тобой такое? – ласково спросила она, садясь рядом с
ним и гладя его по голове. Как в старые добрые времена…
Эйвери зарыдал ещё больше.
- Он… Он вернулся...
Понимаешь, Тёмный Лорд… А я его так боюсь! Я до последнего
момента не верил, что он мог вернуться! Он был очень зол и
пытал нас… меня. Ты не представляешь, какой он страшный… и
сильный…
- Ну, во-первых, представляю. Он уже заходил
как-то, тебя спрашивал, а тебя тогда не было дома. Я ему ещё
пирожков на дорожку надавала, пусть подкрепится…
Эйвери
судорожно вдохнул. И как она его не боится? Сам же он трясся
от одного только недовольного взгляда Тёмного Лорда. Он
вообще не помнил, чтобы бабушка когда-нибудь кого-нибудь
боялась.
- А во-вторых, твои родители тоже не были
храбры, как гриффиндорцы, если вообще учесть, что Джаспер
учился, как и ты, на Слизерине, а Аманда - на Хаффлпаффе. Но
тем не менее им удалось прожить достойную жизнь, и погибли
они, я считаю, как герои. Послушай, Эдди, твоё самое
уязвимое место, это твой страх. У тебя ещё вся жизнь
впереди, и если ты не хочешь прожить её постоянно дрожа от
страха, надо уметь справляться с ним. Подумай об этом. А что
касается вашего Тёмного Лорда, ты справишься, я знаю. Ты у
меня вообще умница… - бабушка замолчала и, поцеловав
притихшего Эйвери, посмотрела на него.
- Ну вот, видишь,
всё хорошо! – она вытерла ему слёзы и поднялась, потом,
подмигнув, добавила:
- А пирожок-то ты всё-таки
съешь!…
Два кандидата. Эдвард или
Джейкоб? Вампир или оборотень? Уже неделю сложность выбора
мучила Гермиону. Она не находила себе места: пропускала
завтраки и занятия по Трансфигурации, заходила в библиотеку
и покидала ее только на следующее утро, проводя ночи под
мантией-невидимкой и читая запрещенные книги. Отчаявшись,
Гермиона решила пойти за советом к Люпину. Люпин, как
уважающий себя преподаватель, не смог отказать студентке и
поэтому внимательно выслушал и сказал:
— Гермиона,
ты должна сама ответить на этот вопрос. Руководствуйся не
только разумом, но и сердцем. К кому из них ты испытываешь
большие чувства?
— Профессор, если бы вы раньше
спросили, то я ответила бы — Эдвард, но сейчас я и сама не
знаю. Они мне оба симпатичны.
— Гермиона, ты
понимаешь, что нужно сделать выбор как можно скорее. Решай,
и сердце тебя не обманет.
— Спасибо, профессор. Я
уже, кажется, решила.
Этой ночью Гермиона
наконец-то спала, ведь сложность выбора уже не могла ее
мучить — Гермиона уже все решила. Настал решающий момент.
Гермиона решительно вышла на опушку возле хижины Хагрида и
на одном дыхании выпалила:
— Я выбрала
Эдварда!
Из хижины выглянул Хагрид:
—
Гермиона, ты уверена? А может эльф Леголас?
— Нет,
мне Эдвард больше нравится.
— Гермиона, пойми,
самостоятельная работа по магическим существам — вещь
серьезная. Нужно серьезно подойти к делу. Вампиры —
малоизученный и опасный народ. Я сам их побаиваюсь, — но
Хагрида уже никто не слушал. Поняв это, он спохватился,
взглянул на место, где должна была находиться Гермиона и
заорал:
— Эдвард! Фу! Поставь Гермиону на место!
Фу! Да отцепись ты от нее! Я ведь только что тебя кормил.
Говорил же Дамблдору, что вампиры опасны, ан нет, все равно
твердит, что нужны для практических занятий. И что мне
теперь с тобой делать, Эдвард? Уже второй отличник за
неделю!
Маленький серый ослик неторопливо чапал по дороге,
вымощенной жёлтым кирпичом. Солнце жарило ему в спину и
ослик лениво отмахивался от него хвостом. Ещё час-другой
пути - и он будет в Изумрудном городе, а там уже можно и
отдохнуть.
- Не устал? - окликнул его погонщик,
вытирая рукой пот со лба. Это был немолодой уже Жевун, по
виду фермер, одетый, как и следовало ожидать, в голубой
кафтан.
- Ничего страшного, - отозвался ослик. -
Главное доставить ценный груз. Правитель, конечно, будет
рад...
В самом деле, на спине ослика был приторочен
внушительных размеров холщовый свёрток. Внутри свёртка
что-то шуршало и поскрипывало.
- Да уж, - вздохнул
Жевун. - Правителю-то радость, а мне каково?
* *
*
На высоком троне, украшенном изумрудами, восседал
Правитель Зелёной страны Страшила Мудрый. Он был занят новым
для себя делом - вёл урок арифметики. По обе стороны трона
тянулись длинные скамьи. На них сидела довольно странная
публика - издали трудно было бы понять, люди это или куклы.
Неказистые фигуры, потёртая одежда, изукрашенные лица... Но
все они внимательно следили за речами Страшилы, время от
времени делая записи в блокнотах своими непослушными
руками.
Ослик, смущаясь, вошёл в Тронный зал и
остановился, пропустив вперёд Жевуна-погонщика.
-
Вот, принимайте, - пробурчал Жевун, снимая и разворачивая
свёрток. - Это семнадцатое уже. Семнадцатое пугало оживает
на моём огороде, а урожай опять псу под хвост! И что за год
такой выдался, эх...
Автор:Ровена Ровенкло Название:Как Гермиона замуж выходила
После окончания войны решила Гермиона выйти замуж. Есть три
претендента – Рон, Гарри и Драко.
И вот первое задание:
Принесите свою любимый цветок.
Рон принёс ромашку из
сада Уизли. Гарри принёс шипастую розу. Драко
опаздывает.
Тут Гермиона ради прикола сказала им:
«Съешьте свой любимый цветок!»
Ну, Рон съел ромашку,
сидит ждёт. Гарри ест розу, смеётся и плачет. Гермиона
сжалилась над ним и спрашивает: «Что плачешь?»
Он
отвечает: «Роза колючая!»
Гермиона опять спрашивает: А
почему тогда смеешься?
Гарри отвечает: «Да вон Малфой
кактус тащит!»
Второй раунд испытаний за сердце
Гермионы.
И молвит Гермиона: «Принесите вещь, которой
более всего дорожите!»
Рон притащил свою единственную
метлу «Чистомет-11», Гарри – меч Гриффиндора, а Драко
задерживается.
И снова молвит Гермиона: « Сломайте свою
любимую вещь!»
Ну, Рон немного повозмущался, но сломал
свою метлу!
Гарри бьёт меч об стену, прыгает на нём, но
никак! Нет, не ломается меч гоблинской работы. В конце
концов сел он на пол, смеется и плачет.Гермиона подходит и
спрашивает: «Чего плачешь?»
Гарри: «Не могу сломать
меч!»
Гермиона: «А чего тогда смеёшься?»
Гарри: «Да
вон, Малфой алмаз тащит...»
- Лонгботтом, мать твою налево! - Миллисент Буллстрод
надвинулась на Невилла со всего своего впечатляющего роста
(даром что погодки), глядя на него сверху вниз очень
недружелюбно. – Ты что обо мне сказал? Я – как раффлезия?
Большая, ненужная и вонючая?
Невилл побледнел. Как
главный ботаник Гриффиндора он имел тенденцию сравнивать
людей с растениями, и да, он однажды сравнил Буллстрод с
раффлезией. Но поскольку он был ботаник не только буквально,
он как-то не подумал, что Буллстрод про это сможет узнать,
услышать и вынести со-отвествующие выводы... и вот она
вынесла, и глядела на него сверху вниз огненным
взором.
- Я, э, не хотел? – только и успел
проблееть Невилл, прежде чем Миллисент не смогла сдержать
свои чувства и дала ему оплеуху, от которой Лонгботтом
отправился в долгий нокаут.
Но на этом история не
кончилась. Невилла отнесли мадам Помфри, и та послала
Августе Лонгботтом письмо, где обо всём было подобно
расписано. Мадам Лонгботтом не оценила того, что Невилл
говорит про малознакомых девушек, что они вонючие (Миллисент
мылась достаточно регулярно, что да то да), и прислала
Невиллу Вопиллер, где она это ему и передала. На беду, это
был седьмой год, когда профессор Снейп заменял Альбуса
Дамблдора в кабинете директора, т.ч. Невиллу досталось и с
той стороны тоже. Словом, больше Лонгботтом Миллисенту
Буллстрод с раффлезией не сравнивал, и с другими расениями
тоже, и вообще говорить о ней избегал, чтобы не будить лихо,
пока оно тихо – но однажды снова не сдержался.
И
тогда он снова попал – но это была уже совершенно другая
история.
Она в нем. В этом троллевом зеркале!
Она прикасается к
его щеке, и он дергается, оглядываясь - никого. Это лишь
отражение, убеждает он себя, лишь отражение. Отражение
неисполнимого желания. Она выбрала другого...
Одиннадцать лет самобичевания ничего не дали, все так же.
Глаза больше никого не видят... Других нет... Только этот
троллев мальчишка с ее глазами! и это зеркало, в котором она
его обнимает и целует, в котором она ЖИВА!!!
Он
понимает почему у Еиналежа сходят с ума... Он сам из
последних сил старается этого не сделать... Альбус просил
присмотреть за... за ИХ сыном... нет-нет-нет, это ЕЁ сын -
помни об этом и помоги! Но почему-то вспоминается отражение,
в котором её сын выглядит немного иначе... немного бледнее,
волосы не растрепаны, не в очках, лицо худее и острее... ЕГО
лицо. Не мерзкого Поттера, а ЕГО... еще более мерзкого...
предателя...
Новая ночь...Она выходит из глубин
зеркала, и прижимает ладони к стеклу, словно стремится
прорваться сквозь эту преграду... к нему. Это все не правда,
обман, ложь, морок, мираж! Ему ли не знать! Но сердце
отчаянно не хочет в это верить.
- Прости, прости,
прости, прости! - шепчет он, сползая по зеркальной глади на
пол, на колени, прижимается лицом к холодной поверхности. И
видит, что ее руки приближаются к нему. Она "поднимает" его
с колен... - Прости...
Она приближает губы к зеркалу
и, подышав на него, пишет:
"Люблю"
- Северус? -
глубокий голос Дамблдора разрушает тишину: - Что ты здесь
делаешь?
- Схожу с ума! - понимание этого заставляет
выбежать из класса.
Альбус подошел к зеркалу,
Лили Поттер (Эванс) все еще стояла прижав руки к обратной
его стороне, по щекам текли слёзы, но она улыбалась, смотря
вслед Снейпу.
- Лили, я ведь просил... - голос у
директора тихий-тихий, - Так ему только хуже...
"Я
хотела, что бы он знал".
- Он узнает. Когда придет
время. Он еще не исполнил своего предназначения. Думаю,
подождать еще семь лет ты можешь....
"Могу..."
-
Завтра снова придет Гарри.
"Вы уже говорили. Они не
ладят?"
- Нет. Северус винит себя....
Лили
ударила кулаком по обратной стороне зеркала, в зеленых
глазах - ярость:
"Переубедите его!"
- Я пытаюсь
уже одиннадцать лет. Он не слушает... Мне пора уходить.
Ночь. Завтра зеркало перенесут.
"Понимаю.
Прощайте"
- Скоро увидимся! - жизнерадостная улыбка
освещает лицо директора.
"Вы знаете, кого я жду"
- Лили-Лили, конечно я знаю кого ты ждешь... Будь уверенна,
что знай он все - давно был бы с тобой...
"Я знаю и
это! Я все знаю! И разрываюсь между Северусом и сыном! Я не
хочу, что бы они были врагами! Не хочу..."
- Так
надо...
"И это знаю, - было видно что женщина
фыркнула, - Я ухожу. Устала" - она действительно
развернулась к Дамблдору спиной и ушла в зеркальную тьму, не
оставив ему выбора...
Директор вздохнул и,
достав из кармана мантии шоколадную жабку, побрел к
себе.
- Всего семь лет Лили.. Он тоже к тебе спешит,
даже не зная этого...
1) Зеркало в "Гарри
Поттере" в котором каждый видит "самые глубокие и самые
отчаянные желания сердца". (вообще-то это законченное
произведение... но даже для "мини" оно маловато... )
Он быстро шёл по тёмной улице. Туман клочьями покрывал её,
словно скрывая от любопытных глаз. Одинокие фонари
отбрасывали тень на мостовую. "Успеть, успеть. Только бы не
опоздать. И тогда... Тогда я..." Дыхание сбивалось, ведь он
шёл очень долго, судорожно сжимая в руке, на которой была
надета чёрная кожаная перчатка, хроноворот.
"Осталось
чуть-чуть, успеть, не опоздать"- мысленно подбадривал он
себя и наконец он вышел к тому самому месту. Вот она стоит
около этого самого здания.
Он быстро подошёл к ней и
сжал её руку в такой же кожаной перчатке.
- Ты пришёл.-
сквозь слёзы прошептала она
- Я же тебе обещал. Бери.
Спасайся. Обо мне не думай.- он протянул ей хроноворот
-
Не надо.
Она загнула его руку с хроноворотом и
отвернулась. Холодные, словно лёд, слёзы капали из её карих
глаз. Он взял её за плёчо и повернул к себе лицом.
-
Я... не... буду...жить...без...тебя- ответила она сквозь
слёзы
Чёрные глаза посмотрели на неё с жалостью, и он
взял её руку, крепко стиснул её и поцеловал.
Часы на
городской башне пробили полночь. Из здания, около которого
они стояли, вышел человек с бледной кожей. Он что-то
прошептал, и девушка упала замертво на руки к мужчине с
чёрными глазами.
- Ты обещал не применять к ней это
заклинание!- крикнул мужчина, прижимая девушку к себе
-
А кто сказал, что я сдерживаю обещания? Авада
Кедавра!
Зелёный луч осветил площадь, и мужчина с
девушкой на руках, упал на мостовую. Из его рук выпал
хроноворот. Маленькие часики разбились, и из них высыпался
золотой песок, который тот час разлился золотой рекой по
мостовой, забиваясь по камни. А на утро прибывшие мракоборцы
зафиксировали в документах, что убитых звали Северус Снейп и
Гермиона Грейнджер...
Автор:Richard Thompson Название:Утро в семье Малфоев
Утро началось с требовательных и непрерывных воплей любимого
отпрыска:
-Папа! Папа!..
Люциус, надеявшийся поспать
еще пару часов, малодушно попытался скрыться под одеялом, но
Драко, как будто почувствовав маневр отца, начал вопить еще
громче. Люциус вынырнул обратно, собираясь спрятать голову
уже под подушкой, но заметил, что Нарцисса недовольно
приоткрыла один глаз.
- Дорогая, успокой, пожалуйста,
ребенка, - как можно мягче попросил Люциус.
- Дорогой,
но он же зовет тебя, а не меня, - откликнулась любящая
супруга.
- Цисси, у меня сегодня встреча с министром! -
почти простонал Малфой-старший.
- Ну вот и
потренируешься в дипломатии перед встречей, - с этими
словами Нарцисса решительно повернулась на другой бок и
сделала то, что так и не успел сделать Люциус: накрыла
голову подушкой.
Стоило Люциусу войти в детскую,
как семилетний сын начал прыгать вокруг него, тормоша и
продолжая вопить.
- Ура, папа пришел, папа
пришел!..
Несчастный отец вымученно улыбнулся и потрепал
свое чадо по светлым волосам, выражая готовность к
общению.
- Папа, пошли готовить завтрак?!
Люциус
сделал вид, что не понял сказанного сыном:
- Ты хочешь
есть? Давай я позову эльфов, и они тебя накормят.
- Нет,
папа! - возмутился Драко. - Я хочу, чтобы мы сами
приготовили завтрак!
- Может быть, тебе повторить это
предложение маме? - еще раз попытался увильнуть от
сомнительного развлечения Люциус. - У нее больше опыт.
-
Нет, я хочу готовить завтрак с тобой! - сделал упор на
последнем слове ребенок и, ухватив родителя за руку, потащил
его в сторону кухни.
Когда Нарцисса спустя пару
часов спустилась в кухню, Люциус с мученическим видом
поглощал что-то комковатое, серое, с темными редкими
вкраплениями, а Драко внимательно наблюдал за процессом,
требовательно стуча ложкой по столу каждый раз, как отец
пытался отвлечься от употребления их кулинарного
шедевра.
- Нет, папа, ешь!.. Не смотри на
маму!..
Нарцисса ласково погладила сына по голове.
-
Я вижу, вы сами приготовили завтрак?.. - произнесла она с
милой улыбкой.
Люциус молча закатил глаза. К встрече с
министром магии он был полностью готов...
Она ушла. Ее больше нет. Навсегда ушла.
Все, что от нее
осталось – ослепительно белые лилии на серой гладкой плите
надгробия. Нелепость…
Все, что от нее осталось –
нелепость. И странное чувство вины.
Его вины.
Он
стал невольным хранителем ее последнего секрета. Их общей –
последней – тайны.
Почему она так поступила с ним? За
что?
Зачем оставила в нем это ядовитое чувство, этот
пухнущий клубок невозможности поделиться этой маленькой
грязной тайной – ни с кем, никогда?
Ее больше
нет.
Все, что от нее осталось – это память о том самом
дне.
Она написала – и он пришел.
Она улыбалась –
грустной, надтреснутой улыбкой, такой ласковой и нежной,
такой теплой… в привычном жесте коснулась ладонью его вечно
разлохмаченных волос и продолжила улыбаться, когда он
спросил, что случилось.
Она говорила – и он не веря
своим ушам слушал то, о чем не мог подумать в самых страшных
своих кошмарах – о том, как он ей дорог, о том, как она
благодарна за все, что имеет, о том, как она устала, о том,
как она не может справиться со своей безответной любовью.
Любовью к нему.
Она положила перед ним белый
запечатанный конверт – и попросила прочесть позже, завтра,
говоря о каком-то сюрпризе.
И тогда она коснулась
влажными губами его щеки.
Он вздрогнул, как ужаленный;
не понимая, посмотрел на нее, а она уже уходила – не
оборачиваясь, не глядя, не объясняя.
В конверте, который
он вскрыл поздно ночью, был ее дневник, кольцо – подарок для
его жены, ее подруги, завещание, написанное на хрустящем
белом листе, и обрывок бумаги со словом «Простите…»
Он
насчитал сорок семь этих «Простите» на закапанном слезами
листке. Сорок семь быстро нацарапанных ее рукой слов. Сорок
семь ее прощаний с жизнью.
А тогда, ночью, он убедил
себя, что все в порядке, что это – ее глупая шутка.
В то
утро она не проснулась…
И все, что ему осталось – это
странное чувство какой-то вины, боль, и скомканный листок со
словами «Простите»…
А она – она ушла.
- Точно?
- Да точно, я тебе говорю – позвони! Не
пожалеешь!
- А если что-нибудь от него подхвачу?
-
Не подхватишь, он часто проверяется и всегда носит с собой
их.
- У меня денег только на это и хватит… А до зарплаты
я как буду жить?
- До зарплаты я тебе займу. Ну хватит
же ерепениться, позвони!
Вздох.
- Хорошо, я позвоню.
- Прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
Девушка со
вздохом кладет трубку. На листке ежедневника карандашом
написан чужой мобильник. Она улыбается и качает головой,
встает со старого удобного кресла и идет на кухню. Щелкает
кнопкой на чайнике, достает из шкафа любимое печенье.
Садится на уголок стула и задумчиво смотрит на обои.
Думает о том, что это все, наверное, бред и зря подруга
четыре года назад уговорила ее сходить на первую часть Гарри
Поттера…
Девушка моргает, решительно встает и идет
обратно в комнату. Недоверчиво, словно артефакт, берет в
руки ежедневник и всматривается в незнакомую
последовательность цифр. Затем, решаясь, тянется за
мобильником и, касаясь пальцем сенсорного экрана, набирает
номер.
***
Он останавливает машину и сверяется с
навигатором. До странности смешно – их даже не видно на
улицах, как тех же эмо и готов, но их, оказывается, жутко
много. Тех, кому нужны его услуги. Навигатор упорно советует
повернуть влево, но он бывал здесь и смутно помнит, что там
не проехать из-за бетонных столбиков, вкопанных в землю, и
объезжает дом с другой стороны. Навигатор едко сообщает о
смене маршрута, а минуту спустя – о конце пути. Он достает
мобильник и смотрит на часы. Удостоверившись, что у него еще
десять минут, он кладет телефон в бардачок и снимает с руки
часы: образу надо соответствовать. Следом туда же
отправляются цепочка с шеи и ключи от дома. Он включает в
салоне свет и заводит руку за изголовье кресла. Нащупав
крючок вешалки, берет его и тащит вперед, но полированное
железо выскальзывает.
- Черт!
Только бы рубашку не
замарать, полтора часа ее сегодня в порядок приводил. Он
стаскивает с себя свитер и одевает белоснежную рубашку. На
улице, конечно переодеваться было бы удобнее, но не
май-месяц – зима на дворе, как-никак. Из-за кресла
вытаскивает вторую вешалку, напяливает черный сюртук и
застегивает его на все пуговицы. Горло неприятно сжато
тканью, но что поделаешь – именно эта одежда позволила ему
заработать на свое лицо – в буквальном смысле этого слова.
Слава Богу, там было менять совсем немного – природное
сходство себя оправдало, но все же пришлось перенести целых
четыре операции. Майкл Джексон, блин. Он берет с передней
панели контейнер с линзами. Свет в салоне слабый, но его
хватает на то, чтобы разглядеть собственные голубые глаза в
зеркале над панелью. После того, как линзы вставлены, он
выходит из машины и вытаскивает следом последнюю вешалку.
Снимает с нее балахонистый плащ и надевает на себя. Изо рта
вырывается горячий пар. Откидывает мантию назад и снова
садится в машину – аккуратно, чтобы не помять одежду. Перед
тем же зеркалом поправляет черные как смоль волосы. Надо бы
подкрасить корни. В последний раз оглядывает себя – вроде
все на месте. Берет с пассажирского сиденья палочку, толкает
ее в рукав – образ, все-таки. Он усмехнулся. Один раз забыл
эту несчастную палочку, и ему отказались платить. Скандал,
конечно, замяли, но опыт остался. Мелочи важнее всего.
Запирает машину и прячет ключ далеко в складки мантии.
Быстрым шагом входит в подъезд, находит нужный этаж и
квартиру. Коротко жмет на звонок и ждет. Дверь открывается,
и на пороге показывается девушка. Она медленно оглядывает
его с головы до ног, и взгляд ее становится из недоверчивого
совершенно ошалевшим. Он впускает в голос сарказма и сверлит
ее взглядом черных глаз:
- Северуса Снейпа
заказывали?
В тот момент, когда он входит в комнату, мир взрывается и
сходит с ума.
Все мутнеет, размывается. Мир цвета
сепии. Полустертые карандашные зарисовки. И только одно в
мире, что играет сейчас яркими красками. Два пульсирующих
жадных члена, трущиеся друг об друга. Главные герои
театральной постановки. В зале темнота. На сцене слепящие
софиты.
Руки, обхватившие члены, сплетенные между
собой пальцы… Хриплые непристойные звуки в контрасте тишины
комнаты. Так.. даа.. ещеее.. Боже мой..
Яркая вспышка,
брызги света.. Глупости, всего лишь работа
осветителей.
Финальные аккорды. Аплодисменты зала.
Герои вышли на поклон.
Мир постепенно обретает
четкость. Звуки, запахи вновь наполняют его. Все вновь
становиться объемным, цветным.
И лишь секундная заминка
у двери, взгляд через плечо.
-В чем дело? Что-то хотите
еще сказать?.. Нет?. Тогда не отнимайте мое время, подите
уже прочь.
-Мерзкий ублюдок.
А дверь тяжелая,
дубовая. Как хочется шваркнуть ею со всей дури, чтоб побелка
посыпалась..
Оставшийся в комнате устало трет виски.
Они все перепробовали. Один пытался не приходить.
Другой пытался не впускать. Производили замену актерского
состава. В итоге фиаско. Крах и катастрофа. Билеты не
раскуплены, забастовка осветителей..
А ведь ничто не
имеет значения. Потому что будет завтра. И один из них,
глядя нахальными зелеными глазами в спокойные черные,
подчеркнуто лениво бросит в котел с булькающим зельем
какую-нибудь склизкую дрянь вместо какой-нибудь истолченной
хрени. И с облегчением, балансирующим на грани, услышит
привычно-равнодушное:
-Двадцать баллов с
Гриффиндора.. за порчу ингредиентов.
Злобное шипение в
сторону.
-Вы что-то сказали? Взыскание и отработка.
И уходит напряжение, сковавшее плечи в камень. Потому
что больше всего на свете он боится, каждый раз боится, что
тот, другой, мазнет равнодушным взглядом по его откровенному
саботажу, хмыкнет презрительно. Промолчит.
А
назначивший очередное взыскание тоже тихонько выдохнет.
Потому что больше все на свете он боится, каждый раз боится,
что тот, другой, все сделает правильно. И ни разу не
ошибется, и сварит это чертово зелье. И будет вежлив, не
придерешься.
Они думают, что от них хоть что-то
зависит. Смешные. Они думают, что в их власти продолжить
или прекратить это помрачение рассудка. Но что зависит от
обычных декораций? Спектакль все равно состоится, что бы
окружающий интерьер не думал по этому поводу.. И все их
слова, поступки, жизни, наконец – всего лишь иллюзия.
Антураж. Прелюдия к тому моменту, когда на сцену выйдут два
Главных Героя..
